Это была уже война, а значит пора было вводить тяжелую артиллерию. В этом качестве выступила кнопка, подложенная на стул. Разочарование было безграничным - дело было зимой, и Женя ходил в двух штанах, через которые укола кнопкой он просто не ощутил. Зато когда обнаружил ее, воткнувшейся в его невероятно толстые штаны - месть была скорой и страшной. На перемене Аня, вдруг, села мимо стула, который (она была точно в этом уверена!!!) должен был находиться в тот момент прямо под ней, но почему-то сместился на пол метра назад.
И снова она горько плакала, от боли и от обиды…
В общем, учитывая их взаимоотношения в детстве, было бы вовсе не удивительно, если бы Аня тут же забыла о его существовании. Скорее наоборот, было удивительно, что она ему написала. Правда написала-то просто так, интереса ради. "А я тебя знаю!" Коротко, ясно и по существу. Никаких "Помнишь, мы с тобой за одной партой сидели? Может встретимся, вспомним молодость?" - эту "молодость" она не имела ни малейшего желания вспоминать.
Просто написала и все тут, сама толком не понимая, зачем. Из любопытства, из интереса…
А он также из интереса ответил. Взял из контактов на сайте ее "Аську", и написал ей, при чем не коротко, а всерьез, действительно собираясь вспомнить молодость.
Сначала беседа шла вяло. Оба работали, и отвечали на сообщения друг друга в промежутках между разгребанием счетов на своем столе. Аня с первых же слов дала понять, что помнит его маленьким поганцем, здорово подпортившим ей жизнь, а он сразу с ходу дал понять что такое отношение его оскорбляет, что в детстве он действительно был изрядным поганцем, но время идет, люди меняются, и теперь он - респектабельный и перспективный молодой человек, который не дергает девушек за косички и не выдергивает из-под них стульев.
В общем, слово за слово, и они оба обнаружили в другом приятного и интересного собеседника, а к концу недели решили, что, пожалуй, было бы неплохо встретиться, посидеть в кафе и действительно вспомнить молодость. Детские обиды вроде исчирканной тетрадки и отбитой задницы оба теперь вспоминали с улыбкой.
Они посидели в кафе в субботу, сходили в кино в воскресенье, в понедельник Аня после работы отправилась к нему домой (Женя жил один, в подаренной родителями двухкомнатной квартире), а во вторник - он заночевал у нее, оставив у ее родителей только положительные впечатления.
Впрочем, многое в нем осталось от того восьмилетнего мальчика, не такого, как все. Патологическое (если не сказать параноидальное) стремление к порядку - к тому, чтобы все вокруг делалось по правилам и никак иначе. Увлечение "взрослыми" книжками, которых Аня никогда в жизни не купила бы. Прочитанный в детстве "Хоббит" повлек за собой "Властелина колец", которого Женя сейчас перечитывал раз на шестой (уверяя, что каждый раз открывает в этой книге что-то новое). А уж стоящих у него на полке книг Ломброзо, Фрейда и Хаббарда, по ее мнению и вовсе не должно быть в домашней библиотеке экономиста. Но нет, были…
Насколько она знала, Женя зарабатывал достаточно для того, чтобы купить себе машину, но не делал этого, можно сказать, из принципа. Дороги, начисто забитые пробками, сидящие в кустах ГАИшники, выскакивающие перед тобой на дорогу с радаром, блондинки за рулем, перестраивающиеся из третьего ряда прямо в первый, и даже не удосуживающиеся включить поворотник…
"Пока все это не исчезнет, - говорил он. - Я буду ездить на автобусе, или на электричке. Безопаснее… Да и нервы целее".
И вообще, кажется, нелюбовь ко всему человечеству, за исключением его близких друзей, ничуть не уменьшилась со школьной скамьи. Хотя теперь, Аня во многом понимала его отношение к миру, ибо сама нередко поражалась людской глупости и бессердечию. Разве что не принимала его настолько близко к сердцу…
В общем, спустя две недели после вторичного знакомства, они официально признались друг-другу в том, что теперь могут именоваться не просто знакомыми или даже друзьями, а… парой. Не "Влюбленной парочкой", как окрестил их Алексей (которого, впрочем, иначе как Лехой никто и никогда не называл), ближайший друг и товарищ Жени, а просто парой. Даже не "парочкой" - "парой". "Так солиднее звучит", - в шутку заявила она. Так и повелось. Все вокруг - парочки, а они с Женей - пара.
А почему она, пусть и также в шутку, воспротивилась против "влюбленной" ("Это нынешнее молодое поколение - влюбленные, а мы с Женей - любящие, а "Любящая пара" - не звучит"), она не знала и сама. Уверенности в том, что это любовь не было.
Как правило, периоду влюбленности или любви предшествует период увлеченности. У кого-то он выражен ярче, у кого-то - практически незаметен для посторонних взглядов, но он есть у всех, и, естественно, был и у нее. Со всеми, кроме Жени. С ним было хорошо и интересно. Его рука на ее плече или талии вызывала чувство защищенности, чувство, что рядом с ней находится мужчина. Ее мужчина! Но вот было ли это чувство любовью - она не знала. Да, впрочем, и не задумывалась.
От добра - добра не ищут. Уж коли тебе хорошо с кем-либо, то не выпендривайся, и не пытайся дать определение тому, насколько тебе с ним хорошо, и уж тем более - почему чувства, возникающие когда он рядом, не идентичны тем, которые ты испытала, когда рядом был кто-то другой. Просто прими это как данность!
И Аня приняла…
И потому сейчас она с радостью согласилась ехать с ним в этот санаторий, о котором она не знала ничего, даже названия. Она бы согласилась ехать и еще дальше, хоть пересекать границу Казахстана, если он будет рядом. Но в то же время она четко разграничивала это выражение с другим. Именно "Если он будет рядом", но не "Ради того, чтобы быть рядом с ним".
Леха
- Отель "Оверлук", Джек Торренс слушает! - раздался в телефоне звонкий мальчишеский голос, который Джеку Торренсу мог принадлежать примерно с той же вероятностью, с какой "Оверлук" мог оказаться не в горах Колорадо, а в Медянской области.
- Ну и шуточки у вас, молодой человек! - улыбнулся телефонной трубке Леха. Конечно, идеально было бы ответить этому сорванцу, тоже представившись кем-нибудь из героев Кинговского "Сияния", но вот незадача, он не помнил ни одного из них! - В таком случае, мне бы управляющего отелем!
- Ой, мама! Кажется это тебя!
В этом "отеле" управляющий именовался главврачом.
- Алле! Кто это?
- Это Алексей. Мы, помнится, с вами разговаривали на прошлой неделе…
- Алексей?… А, точно! Простите меня, пожалуйста, за сына… Он у меня с юмором, как что ответит-ответит…
Интересно, знала ли она, что ее сорванец только что переименовал затерянный в глуши санаторий "Дзержинский" в фешенебельный американский отель, поселиться в котором было равносильно самоубийству? Вряд ли… Впрочем, с чувством юмора у самого Лехи все было в полном порядке. Его автоответчик представлялся то холодильником, то пылесосом, а то и вовсе штабом противоракетной обороны страны. Сам же Леха, беря трубку, нередко представлялся коротко и лаконично: "Крематорий…" После чего распространители и прочие нежелательные личности почему-то отсеивались сами.
- Да ничего страшно, - успокоил он ее. - Когда дети растут с чувством юмором, это хорошо… Но, собственно, я ж по делу. Мы определились, нас будет шестеро.
- Шестеро… - пробормотала себе под нос женщина на том конце провода, видимо что-то записывая или прикидывая. - Значит шестеро. И заедете вы шестнадцатого, так?
- Пятнадцатого вечером, в пятницу.
- В пятницу. А уедете в воскресенье вечером?
- Да.
- Вы без путевок, без направлений? Просто отдохнуть?
- И снова да.
- Тогда ждем вас, приезжайте!
Попрощавшись, Леха повесил трубку, радостно потирая руки. Выходные предстояли интересные…
Про санаторий "Дзержинский" он узнал абсолютно случайно, от одного приятеля, который, возвращаясь с фестиваля в Алтае, решил ехать домой не прямой дорогой, а взять немного западнее Медянска, чтобы во-первых избежать затора на дороге (по радио передали, что на подъездах к Медянску произошла крупная авария), ну а во-вторых, чтобы как можно дольше возвращаться в людный город, больше походящий на муравейник. В итоге он и совершил ознакомительную поездку по западу Медянской области, поразившись тому, что Алтай постепенно превращается в туристическую Мекку, в то время как Медянская область, лишь незначительно уступавшая Алтаю, совершенно забыта и заброшена.
Ближе к югу области равнинные речушки превращались в шумные горные, а зеленые луга перетекали в тайгу. Расстилавшаяся на западе степь изобиловала солеными и пресными озерами, при чем зачастую соленое находилось в паре метров от пресного. Искупался, обмазался целебной грязью, и можешь идти смывать ее в соседнее озеро, надо лишь перейти разделяющую их естественную дамбу. И даже про пресные озера среди окрестных жителей ходила добрая молва - об их лечебных свойствах и, естественно, о романтических (а иногда и трагичных) историях любви, происшедших на берегах этих озер…
Одним из таких озер было озеро Балах, на берегу которого и расположился санаторий "Дзержинский", который был назван так не то в честь поселка Дзержинец, располагавшегося неподалеку, не то наоборот поселок был назван в честь санатория. Собственно говоря, кто из них появился первым, Леху волновало достаточно мало. Гораздо больший интерес вызывало то, что его приятель, рассказавший ему про "Дзержинский", останавливался там на ночь и остался в полнейшем восторге как от санатория и его окрестностей, так и от цены, которую он заплатил за ночь в этом раю.
"Дзержинский" был пережитком Советской эпохи… В горы расцвета СССР туда ездила отдыхать вся партийная номенклатура Медянска, а легенды гласили что во время Второй Мировой в эти края заглянул сам Иосиф Виссарионович, не то чтобы подлечить порядком расшатавшиеся нервы, не то чтобы быть подальше от Москвы, на случай если немецкий "Блицкриг" завершится успешно.
Однако с развалом Советского Союза, когда партийцы обрели возможность выбираться за пределы оборвавшегося "Железного занавеса", то есть не только в окрестные санатории, или, если повезет, в Сочи, а хоть на пляжи Санта-Барбары, "Джержинский" стал понемногу хиреть. Все финансирование он получал исключительно "сверху", так и не став акционерным обществом и не начав работать сам на себя. А что в России творилось "наверху" в 90-е годы, известно каждому.
Так знаменитый, некогда, санаторий, постепенно был предан анафеме, и теперь его вспоминали лишь бабушки с дедушками, да такие, вот, счастливчики, наткнувшиеся на него по чистой случайности.
Летом "Дзержинский", рассчитанный на четыре сотни человек, принимал не более двухсот. К осени это число сокращалось до пятидесяти, ну а зимой жизнь в занесенном снегом санатории, останавливалась полностью и бесповоротно. Сейчас, в середине сентября, санаторий почти наверняка пустовал, и для главврача приезд шестерых отдыхающих, пусть и всего на пару дней, но зато не обремененных путевками, был бальзамом на душу. В "Дзержинский" попадали в основном по путевкам, выданным центрами соцзащиты, или какими-нибудь фондами здоровья. Деньги за эти путевки государство возвращало неохотно, если повезет - через пол годика, так что приезд "случайных" отдыхающих не мог не радовать персонал. Это означало, что деньги от них будут получены и оприходованы тут же! Быть может, пойдут на выплату зарплаты, которую задерживают на несколько месяцев…
В общем, резюмируя все, что он знал о "Дзержинском", можно было сказать что это - основательная глухомань с красивейшими местами и минимальной плотностью населения. Жалко было лишь, что узнал он об этом месте лишь осенью. Туда бы съездить летом, покупаться в тамошнем озере, посидеть на берегу у костра… Но по большому счету и в сентябре там будет неплохо…
Леха набрал на своем телефоне номер мобильного Сергея.
- Договорился? - спросил тот, едва взяв трубку.
- Конечно. В пятницу стартуем. Женька с нами, и почти наверняка - вместе с Анютой. С тебя машина, с нас все остальное.
- Как обычно! - с напускной серьезности возмутился Сергей. - Вы это "все остальное" выпьете, а я буду сидеть за рулем и облизываться!
- Так давай я поведу?
- У тебя ж прав нет!
- Ну и что? Водить-то я умею…
- Нет уж! Я вашим "всем остальным" заправлюсь там, на природе. Значит решено! Все, иди работать, халявщик! Совсем от рук отбился.
Леха повесил трубку, и перевел взгляд на монитор, на котором была открыта карта Медянской области, увеличенная в районе поселка Дзержинец. На секунду, только на секунду, у него появилось странное и необъяснимое желание вновь позвонить сейчас друзьям и сказать, что ему перезвонили из санатория, сообщив что он закрывается на ремонт, что его взорвали неизвестные террористы, или что-нибудь еще. В общем, отказаться от этой затеи, и вновь предложить пеший поход в Казахстан, или отправиться на поезде в Красноярск, полазить по тамошним знаменитым Столбам. Почему? - Он не знал и сам…
А тут вдруг подало голос и какое-то внутреннее "Я", уже не раз нашептывавшее ему: "Одумайся, Ермолов! Хватит маяться дурью и искать приключения на свою задницу! Может пора бы уже из души компании превратиться в нормального главу семьи? Побыть в выходные с женой, ТОЛЬКО с женой, и ни с кем другим? Или даже перестать открещиваться от мыслей о том, чтобы завести ребенка?"
Может быть, - ответил он самому себе. - Может быть, но со временем…
Он всегда шел по жизни смеясь, и, по крайней мере, пока, не собирался становиться серьезным.
Сергей
Сергей отложил в сторону сотовый, и усмехнулся. При всех своих многочисленных недостатках Леха обладал какой-то феноменальной, сверхъестественной способностью поднимать настроение всем, кто так или иначе пересекался с ним. Наверное за счет этого он все еще и держался на работе в "МедСоте". За два года, прошедшие с того момента, когда их обоих, выпускников института связи, взяли сюда на работу, Леха привлек в контору от силы десяток клиентов, да и клиенты эти были, скажем так, грошовыми.
Если Ермолов начинал прозванивать базу потенциальных клиентов, и, не приведи Господь, на том конце провода оказывалась молодая девушка - причина звонка тут же оказывалась забытой. Деловой разговор о возможности перехода компании на корпоративный тариф сотовой связи плавно переходил на почти дружескую беседу о том, чем живет фирма, и чем в ней занимается это милое создание с чарующим голосом (у Лехи голоса практически всех его собеседниц считались чарующими), ну а затем беседа становилась чисто личной, и в итоге номер телефона этой девушки оказывался в Лехином списке контактов.
И это при том, что Ермолов был влюблен, женат и счастлив в браке. "Я же не виноват, что временами мне хочется поговорить не только с женой, но и с друзьями? И что мне хочется расширить свой круг знакомых?" - говорил он. - "И уж точно не виноват в том, что среди моих друзей большинство - женского пола".
Таким образом, в "МедСоте" он работал, по сути, не менеджером, а генератором хорошего настроения, и, образно говоря, разведчиком. После беседы с менеджером какой-нибудь компании (при условии, конечно, что этот менеджер был женского пола) он знал о ней практически все. При чем "о ней" можно было трактовать и как "о фирме", и как "о девушке". И потому Алексей Ермолов был Лехой даже для начальства - ни у кого язык не поворачивался назвать его хотя бы Алексеем…
Они дружили с детства, с первого класса… Все трое: он, Женька и Леха. В седьмом их разбросало по разным параллелям, в девятом вновь свело в месте. Все трое прекрасно понимали, что такая дружба - редкость, и потому ценили друг-друга и хранили эту дружбу как величайшее сокровище. Вместе играли в детстве, вместе ходили на разборки в юности, если один из них попадал в беду. Вот только в институт поступили уже не вместе, так как, строго говоря, Женька всегда был немножко "сам по себе". Свои мечты, свои планы… Но и не смотря на это они остались друзьями даже тогда, когда Женька собрался жениться, и вместе со своей потенциальной женой перебрался в подаренную родителями квартиру в Сосновом районе, за тридесять земель от родного Ленинского.
Потенциальная жена так женой и не стала, а Женька так и остался жить в Сосновке. Иногда, когда вечный инициатор Леха предлагал вечерком собраться и попить пива, это раздражало. Но с другой стороны, когда жены отпускали их на выходные, понимая, что их мужчины перестанут быть самими собой, если хотя бы раз в месяц не соберутся с друзьями и не обсудят любимые виды спорта, начальство и, собственно, их, женщин - Женькина квартира была просто мечтой и идеалом. У него они и ночевали, звоня женам домой и хмельным голосом объясняя, что Сергей немного выпил и за руль сесть не может, а транспорт из Сосновки ходит настолько плохо, что лучше даже и не пытаться отсюда выбраться.
Ну а жены делали вид, что верят им…
После окончания института все трое устроились на работу, тоже чуть ли не в один день. Они с Лехой и вовсе пришли на собеседование вместе, в итоге оказавшись в разных отделах и пойдя по разным карьерным лестницам. Ну, если быть точнее, то Леха на своей карьерной лестнице просто сел и закурил, видимо дожидаясь лифта. Женька же сначала помотался по нескольким конторам, сменив за год с десяток работ, пока, наконец, не осел в своем "Астроленде".
Они с Лехой остепенились (точнее - сам он остепенился, а Леха - лишь женился, так и не став по-настоящему семейным человеком), Женька же так и остался холостяком. Хотя сейчас, наконец-то, стал делать подвижки в сторону отказа от свободной жизни, все больше и больше времени проводя со своей Анютой. Это радовало…
Все то время, сколько Сергей знал его, Женька, хоть и был его лучшим другом, всегда выделялся из компании. Хотя нет, выделялся - не подходящее слово. Вот Леха, тот выделялся. Если они знакомились с компанией девушек, то Леха неизбежно отхватывал себе лучшую из них. Если, еще учась в школе, все трое не делали домашнее задание, то они с Женькой получали по "двойке", Леха же исхитрялся отвертеться.
Выделялся - Леха, а Женька - выбивался.
Ушел учиться в другой институт. Переехал в другой район… А тут, наконец, последовал примеру друзей и плавно двигался к женитьбе (он уже не раз упоминал о том, что хочет сделать Ане предложение, только еще не выбрал подходящего момента), к тому же на девушке из их класса. Ну и что, что вместе они проучились только до третьего, к тому же Леха с Сергеем даже не сразу вспомнили тихую и почти незаметную Анюту, которую когда-то, в далеком детстве, не раз дергали за косички.
Главное что Аня была "своей" - они с Лехой ощутили это с первого взгляда. Своей, идеально подходящей в их компанию, и идеально подходящей парой для Женьки. Наверное, это понимал и он.
Немного подумав, он вновь взял в руки сотовый и набрал номер жены.
- Мариш, мы едем отдыхать. Все обговорено.
С утра Марина чувствовала себя паршивенько. Жаловалась на головную боль и слабость, а потому осталась дома…
- Замечательно! - ее голос звучал устало.
- Ты как себя чувствуешь? Голова прошла?
- Полегче… Болит уже не так сильно. Ты не отвлекайся, работай…
Обменявшись традиционным "люблю, целую", они попрощались.