- Если бы я просила у вас дополнительный салат, - заявила Бэт, которая уже начала злиться, - я бы за него заплатила, но, поскольку вы мне не принесли никакого салата, я не думаю, что должна за него платить.
- У нас не принято.
Официантка уже отошла в сторону.
- Подождите! - крикнула Бэт, так громко, что посетители кафе, сидевшие на противоположной стороне стойки, подняли головы и уставились на нее. - Вы что же, хотите сказать, что я должна отдать вам доллар с четвертью и при этом даже не получу листок салата и поджаренную булочку?
- Не нравится…
- Заберите это.
- Раз заказали, платите.
- Я сказала, заберите, мне не нужно это дерьмо!
Официантка исправила счет, вычеркнув все, кроме молока, которое стоило двадцать семь центов; у него был вкус, точно оно вот-вот скиснет.
Подойдя к кассиру, Бэт сказала мокрому как мышь человеку, из кармана рубашки которого торчали разноцветные фломастеры:
- Вас интересуют жалобы - это я так, из любопытства, спрашиваю?
- Нет! - рявкнул он.
Он даже не поднял головы, просто швырнул ей семьдесят три цента сдачи, которые покатились по прилавку.
И город ответил на ее попытки завязать с ним дружбу.
Снова пошел дождь. Переходя Вторую авеню, Бэт остановилась, ожидая, когда загорится зеленый свет. Ступила на проезжую часть, но мимо, на красный свет, промчалась машина и окатила ее с головы до ног грязной водой.
- Эй! - крикнула Бэт.
- Иди дерьма поешь, сестренка! - заворачивая за угол, посоветовал ей водитель.
Сапоги, ноги и пальто Бэт - все было забрызгано грязью. Она стояла на тротуаре и дрожала.
И город ответил на ее попытки завязать с ним дружбу.
Бэт вышла из театра, держа в руках чемоданчик со своими бумагами. Пока она надевала на голову капюшон, какой-то хорошо одетый мужчина сзади засунул ручку зонта ей между ног. Она вскрикнула и уронила свой чемоданчик.
И город ответил на ее попытки завязать с ним дружбу.
Бэт уже не так сильно хотела с ним дружить.
Старик пьяница с острыми скулами протянул к ней руку и что-то пробормотал. Она выругалась и пошла дальше, по Бродвею, мимо похожих на ульи кинотеатров.
Перешла улицу, не обращая ни малейшего внимания на светофор и водителей, которые с отчаянной руганью нажимали на тормоза.
Обнаружив, что сидит за стойкой бара для одиночек и пьет с абсолютно незнакомым мужчиной, который недавно уселся рядом, Бэт почувствовала головокружение и поняла, что ей необходимо как можно скорее оказаться дома.
Но Вермонт был так далеко.
Прошло несколько дней. Бэт вернулась домой из Хореографического центра Линкольна и сразу отправилась спать. Задремала и вдруг услышала какой-то посторонний звук. В темноте гостиной что-то происходило. Она тихонько выбралась из кровати и подошла к двери, разделявшей комнаты. Бесшумно нащупала выключатель и нажала.
Чернокожий человек в кожаной автомобильной куртке пытался выбраться из ее квартиры. В первое мгновение, когда свет вспыхнул и наполнил комнату, Бэт увидела, что на полу рядом с ним стоит телевизор, а он открывает дверь, что замок и засов взломаны новым, хитроумным способом, который еще не описывался в большой статье журнала "Нью-Йорк", посвященной квартирным кражам; она заметила, что грабитель запутался в телефонном шнуре, Бэт специально попросила, чтобы шнур удлинили, потому что брала телефон с собой в ванную, боясь пропустить какой-нибудь важный звонок. Она оценила ситуацию сразу, но ее поразило выражение лица грабителя.
В нем было что-то знакомое.
Он почти уже справился с дверью, но теперь снова закрыл ее на засов. Сделал шаг по направлению к Бэт.
И тогда она бросилась обратно, в темную спальню.
И город ответил на ее попытки завязать с ним дружбу.
Она прижалась к стене у изголовья кровати. Попыталась найти в темноте телефон. Грабитель заполнил собой дверной проем и свет, весь свет, падавший из гостиной.
В темноте трудно было сказать определенно, но каким-то образом Бэт догадалась, что он в перчатках и оставит только следы, темно-синие, почти черные, с кровавыми точками там, где будет перекрыт ток крови.
Грабитель бросился к ней, его руки свободно свисали вдоль тела. Бэт попыталась перелезть через кровать, но он поймал ее сзади и разорвал ночную рубашку. А потом схватил за шею и потащил назад. Она упала с кровати прямо к его ногам, и он ее отпустил. Бэт поползла по полу и только теперь испытала ужас. Сейчас она умрет, ей стало страшно.
Грабитель загнал ее в угол между шкафом и секретером и принялся бить ногами. Один из ударов пришелся в бедро, и Бэт сжалась, подобрала под себя ноги, стараясь стать как можно меньше. Ее трясло.
А потом мужчина схватил ее за волосы обеими руками, поставил на ноги и стал методично бить головой о стену. Очертания окружающего мира начали расплываться, у Бэт закружилась голова. Он снова с силой ударил ее, и она почувствовала, что возле правого уха образовалась здоровенная шишка.
Когда грабитель попытался нанести новый удар. Бэт, уже почти ничего не понимая, вцепилась ногтями ему в лицо. Он взвыл от боли, а она бросилась вперед и обхватила его руками за талию. Он пошатнулся, и в переплетении рук и ног они вывалились на маленький балкон.
Бэт оказалась внизу и почувствовала под собой ящики с цветами. Поднимаясь на ноги, она вцепилась руками в рубашку грабителя под курткой и вырвала клок. А потом выпрямилась, и они начали молча драться.
Он развернул ее и толкнул на железную ограду балкона.
Зрители стояли у своих окон и смотрели.
Сквозь сгущающийся туман Бэт видела, что они наблюдают. Сквозь сгущающийся туман она узнала выражения их лиц. Сквозь сгущающийся туман она слышала, как они дышат в унисон, а их души наполнены ожиданием и предвкушением удовольствия. Сквозь сгущающийся туман…
В этот момент чернокожий грабитель ударил ее в горло.
Бэт задохнулась, начала терять сознание, ей никак не удавалось набрать достаточно воздуха в легкие. Он толкал ее все дальше, дальше, и теперь она смотрела наверх, наверх, на девятый этаж и выше, выше…
Там наверху: глаза.
Слова, сказанные Рэем Глисоном в мгновение, наполненное безнадежностью, на которую обрек его город, лишив права выбора, - она вспомнила те слова. Нельзя жить в этом городе, не имея никакой защиты… нельзя жить, словно ты спятившая крыса, и надеяться, что на свет не появится какое-нибудь отвратительное, Богом забытое существо, нельзя рассчитывать, что какое-нибудь ужасное…
Бог! Новый Бог, древний Бог с глазами и упрямством ребенка, больной, кровавый Бог тумана и уличного насилия. Бог, требующий поклонения и предлагающий на выбор смерть в качестве жертвы или жизнь в роли вечного свидетеля гибели других несчастных. Бог, соответствующий нашему времени, Бог улиц и толпы.
Бэт хотела кричать, умолять о помощи Рэя, директора в окне спальни на девятом этаже, пальцы которого были погружены в лоно стоящей рядом с ним длинноногой манекенщицы из Филадельфии - так они поклонялись своему Богу, - позвать на помощь всех остальных: тех, кто присутствовал на той вечеринке, ведь именно тогда Рэй предложил ей присоединиться к их кругу. Бэт не хотела делать выбор.
Но грабитель снова ударил ее по горлу, теперь его руки касались тела Бэт, одна - груди, другая - лица, ее мутило от запаха кожаной куртки. Именно в этот момент она поняла, что Рэй вовсе не был равнодушен к ней, он хотел, чтобы она воспользовалась предложенным шансом; но она пришла сюда из мира маленьких, белых спаленок и радостных пейзажей Вермонта, из ненастоящего мира. Это настоящий мир, и им правит Бог, которого она отвергла, сказала "нет" одному из его священников и почитателей. Спаси меня! Не заставляй меня это делать!
Бэт знала, что должна звать, умолять, попытаться завоевать расположение этого Бога. Я не могу… спаси меня!
Она отбивалась, отчаянно скулила, пытаясь найти нужные слова. Неожиданно ей удалось перешагнуть черту, и тогда она выкрикнула в наполненный гулким эхом двор то, что не догадалась крикнуть Леона Чиарелли:
- Его! Возьми его! Не меня! Я твоя, я люблю тебя! Я твоя! Возьми его, не меня, пожалуйста, не меня, возьми его, его, я твоя!
В следующее мгновение какая-то сила подняла чернокожего бандита, оторвала от нее, сбросила с балкона прямо вниз, в заполненный туманом двор, а Бэт опустилась на колени, прямо на изуродованные цветы.
Она находилась на грани обморока и не могла быть до конца уверенной в том, что видит: грабитель падал вниз, корчась и переворачиваясь в воздухе, словно сорванный ветром пожелтевший лист.
А потом чудовище наверху стало принимать определенные очертания. Огромные лапы с когтями, которые не могли принадлежать ни одному виденному Бэт животному, протянулись к несчастному, перепуганному насмерть чернокожему грабителю, скулящему, словно побитая собака, и начали рвать его плоть. Через тонкую, но глубокую рану разом хлынула кровь, однако он все еще был жив, дергаясь, точно лягушачья лапа, через которую пропустили электрический ток. Несчастный продолжал извиваться, пока страшное чудище раздирало в клочья его тело. Куски плоти, костей, половина лица с продолжающим отчаянно моргать глазом пролетели мимо Бэт и упали на асфальт с глухим чавкающим звуком. А он все еще был жив, в то время как его внутренности, мышцы, рвота, дерьмо и кожа медленно падали вниз. Это продолжалось и продолжалось, как смерть Леоны Чиарелли, и Бэт наконец обрела кровавое понимание того, почему другие, стараясь выжить любой ценой, наблюдали за гибелью Леоны Чиарелли - вовсе не потому, что их парализовал ужас или вид крови не вызывал никаких эмоций из-за бесконечных телевизионных смертей: просто никто не желал вмешиваться.
Все они по требованию города становились участниками черной мессы; не единожды, а тысячи раз в день в этом безумном скопище стали и бетона.
Бэт поднялась на ноги и стояла полуобнаженная, в разорванной рубашке, вцепившись руками в железные перила балкона, моля о том, чтобы увидеть больше, полнее утолить жажду.
Теперь она стала одной из них - а куски ночного жертвоприношения все еще падали на землю, корчась и кровоточа.
Завтра снова придет полиция, ее будут допрашивать, и она скажет, что это было ужасно: мерзкий, злобный грабитель, она сопротивлялась, боялась, что он изнасилует ее и убьет, а потом он упал, а она понятия не имеет, почему он так чудовищно изуродован, но ведь свалился он с седьмого этажа…
Завтра Бэт без всякого страха сможет ходить по улицам, потому что ей больше ничто не угрожает. Завтра она снимет со своей двери засов. Теперь город не причинит ей зла, потому что она сделала единственно возможный выбор. Она стала обитательницей этого города, его частью, плотью и кровью.
Бог принял ее в свои объятия.
Бэт ощутила у себя за спиной присутствие Рэя, он стоял, обнимая и защищая ее, его рука лежала на обнаженных плечах девушки, которая наблюдала за тем, как клубящийся туман наполняет двор, город, глаза, душу и сердце. Когда обнаженное тело Рэя прижалось к ее телу, она глубоко вдохнула ночь, зная, что в будущем ей предстоит слышать не визг побитой собаки, а голоса могучих, всепобеждающих хищников.
Наконец-то она перестала бояться, и это так здорово, так здорово перестать бояться.
"Когда внутренняя жизнь пересыхает, когда чувства слабеют и усиливается апатия, когда человек не может сопереживать или даже просто искренне прикоснуться к другому человеческому существу, вспыхивает насилие - дьявольская необходимость, жажда контакта, безумное желание навязать свою волю самым жестким, прямым путем".
Птица смерти
Вам предлагается тест. Его результаты составят три четверти вашей финальной оценки. В качестве подсказки примите к сведению нижеследующее.
В шахматах короли не могут нападать друг на друга и поэтому не вправе занимать соседние клетки; они всесильны и в то же время бессильны, что ведет к ничьей. Индуизм политеистическая религия; секта атманов почитает искру Божию в Человеке, говоря, по сути дела, "Ты еси Бог". Если одна из точек зрения получает на телевидении лучшее время и обращается к двумстам миллионам человек, а другие вытесняются на периферию сетки вещания к мыльным операм, это нельзя назвать честным спором. Не все говорят правду.
Техническое замечание: вышеприведенные разделы могут идти в другом порядке. Переставьте их наиболее понятным для вас образом. Теперь отложите свои заметки и начинайте.
Немереные слои тяжелых скал сжимали магмовое озеро.
В раскаленной добела ярости железоникелевого ядра озеро содрогалось и плевалось огнем, но ни царапинки, ни уголька, ни малейшего следа не оставалось на гладкой до зеркальности поверхности странного склепа.
В склепе лежал Натан Стек, спящий безмолвно.
Сквозь скалы прошла тень. Сквозь сланцы и угли, сквозь пласты известняка и слюды, сквозь кварциты, сквозь километровые отложения фосфатов, сквозь полевые шпаты, сквозь диорит; по антиклиналям и моноклинам, сквозь падения и синклинали, сквозь адское пламя, ткнулась в свод большой пещеры и проникла внутрь, и увидела озеро магмы, и возникла возле склепа. Тень.
В склеп заглянуло треугольное лицо с единственным глазом и увидело Стека; на холодную поверхность склепа легла четырехпалая рука. Натан Стек от прикосновения проснулся, склеп стал прозрачным; он проснулся, хотя до его тела рука и не дотронулась. Призрачное давление он ощутил душой и открыл глаза свои, дабы увидеть переливающееся сверкание, окружившее его, и тень с единым глазом, на него глядящую.
Гибкая тень обвилась вокруг склепа и скользнула вверх сквозь мантию Земли, к коре, к той окалине, что покрыла сломанную игрушку, бывшую некогда нормальной планетой.
Достигнув поверхности, тень отнесла склеп туда, где не доставал ядовитый ветер, и сделала так, что он открылся.
Натан Стек попробовал шевельнуться, но это было трудно. У него в голове промчались воспоминания о других жизнях, о множестве других жизней и многих других людях, а потом воспоминания замедлились и ушли в подсознание, и о них можно было забыть.
Тень протянула руку и коснулась обнаженной плоти Стека. Мягко, но уверенно поставив Стека на ноги, набросила на него одежду и надела ему на шею сумку с коротким ножом, амулетом и чем-то еще. Она протянула руку, и Стек ее принял. Проспав в склепе двести пятьдесят тысяч лет, Натан Стек ступил на поверхность больной планеты Земля.
Тень, нагнувшись навстречу ядовитому ветру, пошла прочь. И Натан Стек, не имея другого выбора, склонился вперед и побрел за тенью.
3
И за Дайрой послали гонца, и он пришел так быстро, как только позволяла медитация. Дойдя до Вершины, он нашел ожидающих отцов, и они приняли его в свое укрытие, куда погрузили себя, и начали разговор.
- Решение не в нашу пользу, - произнес отец-змея. - Мы должны уйти и оставить это ему.
Дайра не мог поверить.
- Но разве они не слышали наших доводов, нашей логики? Отец-клык грустно качнул головой и тронул Дайру за плечо:
- Надо было… надо было принять. Это - их время. Нам надлежит уйти.
Отец-змея сказал:
- Мы решили, что ты останешься. Одному разрешено, чтобы охранять. Возьмешь ли ты на себя такую миссию?
Честь была огромна, но Дайра почувствовал себя одиноко, еще когда они только сказали, что уходят. И все же он согласился. Удивляясь, правда, что из всего их народа выбрали именно его. Тому, конечно, были причины, причины были всегда, но спрашивать он не мог. И принял честь, вместе с неотделимой от нее печалью, и остался, а они ушли.
Праву охранять поставили жесткие пределы, поскольку они были уверены, что иначе он не сможет предотвратить распространение слухов и легенд; также ему не позволили действовать, пока не будет полной ясности, что договор разорван другим - теперешним владельцем. И у него не было иных грозных средств, кроме Птицы Смерти. Последнее средство, которое можно пустить в ход лишь тогда, когда нужны крайние меры, а значит - слишком поздно.
Но он был терпеливым. Может быть, самым терпеливым из всего своего народа.
Через тысячи лет, когда Дайра увидел, куда приводит судьба. когда не осталось ни малейших сомнений в том, как все кончится, он понял, что именно за терпеливость и был он избран на пост стража.
Но это не могло спасти от одиночества.
И не могло спасти Землю. Мог только Натан Стек.
4
1. Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог. И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю?
2. И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть.
3. Только плодов дерева, которое среди рая, сказал
Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть.
4. И сказал змей жене: нет, не умрете.
5. (Опушено)
6. И увидела жена. что дерево хорошо для пищи и что оно приятно для глаз и вожделенно, ибо дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел.
7. (Опущено}
8. (Опущено)
9. И воззвал Господь Бог к Адаму и сказал ему: Адам, где ты?
10. (Опущено)
11. И сказал Бог: кто сказал тебе, что ты наг? Не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть?
12. Адам сказал: жена, которую ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел.
13. И сказал Господь Бог жене: что ты это сделала?
Жена сказала: змей обольстил меня, и я ела.
14. И сказал Господь Бог змею: за то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей.
15. И вражду положу между тобою и женою, и между семенем твоим и между семенем ея; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту.
(Бытие 3:1-15)
ТЕМЫ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ
(пять очков за каждый верный ответ)
1. "Моби Дик" Мелвилла начинается словами "Зовите меня Измаил". Мы говорим, что это сказано "от первого лица". От какого лица написана Книга Бытие? С чьей точки зрения?
2. Кто там хороший и кто плохой? Можете ли вы придумать обстоятельства, когда эти роли переменились бы?
3. По традиции плодом, который змей предложил Еве, считается яблоко..0днако яблони не эндемичны для Ближнего Востока. Выберите один из предлагаемых вариантов и обсудите происхождение мифов и их искажение с ходом времени. Варианты замены: олива, смоковница, финик, померанец.
4. Почему слова "Господь" и имя "Бог" всегда пишутся с прописной буквы? Не следует ли писать с прописной буквы и слово "Змей"? Если нет, то почему?
5. Если Бог создал все (Бытие, гл. 1), то зачем он создал себе проблемы, создав змея, сбившего с пути его создания? Зачем Бог создал дерево, о котором не следовало знать Адаму и Еве, почему затем передумал и предупредил их?
6. Сравните и противопоставьте плафон Сикстинской Капеллы "Изгнание из рая" Микеланджело и "Сад радостей земных" Босха.
7. Благородно ли вел себя Адам, возлагая вину на Еву? Кто такой был Квислинг? Рассмотрите стукачество как свойство характера.
8. Господь рассердился, обнаружив, что его обманули. Если Бог всемогущ и всеведущ, разве он не знал заранее? Почему он не мог найти Адама и Еву там, где они прятались?