* * *
Четверо альфиан сидели за узким и длинным столом в кают-компании, совсем как во время межпланетных встреч двух Советов. Только теперь это были не изображения, а живые, вполне реальные великаны - самый низкий был на добрую голову выше любого из землян. Но сейчас это не бросалось в глаза, потому что люди не сидели по другую сторону стола, как обычно, а стояли сзади, за креслами альфиан, являя собой то ли бездейственный почетный караул, то ли второй ярус зрителей. Скорее - последнее, потому что взгляды всех восьмерых были неотрывно прикованы к круглому, как иллюминатор, экрану. Кроме тех, кто находился сейчас в кают-компании, на корабле было еще около ста человек, и все они собрались около таких же экранов, натянутых в ходовой рубке, машинном отделении и даже в спортзале. Даже те, кто находился сейчас на вахте, оставили свои посты и подошли к экранам, хотя никто не знал, сколько минут или часов придется прождать окончания этого эксперимента, который с каждой минутой казался людям все более и более чудовищным.
А сколько таких же экранов, установленных на Земле и на Альфе, приковывали сейчас к себе внимание жителей обеих планет? Сосчитать их было бы невозможно, да и вряд ли кому-нибудь нужна была эта цифра. И на всех этих экранах медленно двигалась к центру, к теплой голубой лужайке, очень прямая, просто неестественно прямая фигура в белом. Жителям Земли она, вероятно, казалась ожившим гипсовым слепком с альфианина - у самих альфиан такой ассоциации возникнуть не могло: они не знали, что такое "скульптура".
С Сеге Д ступил на траву. До башенки, до шершавой, чуть вибрирующей ее стенки оставалось каких-нибудь десять шагов. Нет, всего-навсего девять. Он опустился на траву у самого подножия башни, согнул колени и обхватил их руками. Так сидят, часами глядя в море. Но С Сеге Д видел перед собой только экран, с которого смотрели на него, не мигая, четверо его соплеменников. Перед ними на полированной поверхности стола чуть мерцали две огромные кнопки, или вернее - круглые клавиши, и Кончанский, один из четверых, стоявших за креслами, не мог отделаться от ощущения, что это глаза андерсеновской собаки - те самые, что размером с чайное блюдце. Ловушка была готова, все башенки с генераторами, усилителями, умножителями и отражателями уже находились под напряжением пси-токов, но пока еще система "раковины" была надежно укрыта общей защитой, протянувшейся над всей Солнечной.
С Сеге Д кивнул, и старший из альфиан протянул руку и положил ладонь на первую клавишу, - она слегка вдавилась и затеплилась красноватым тревожным светом. И в тот же миг над обезьяньими клетками рванули петарды, взвились ослепительные гирлянды бенгальских огней, и в каждой клетке автоматически отодвинулся заслон, открывающий спрятанным за ним змеям доступ в вольеры.
Исступленные визги обезумевших от ужаса животных, треск магния и неистовое метанье огней достигали голубой лужайки, но С Сеге Д, казалось, не замечал всего этого. Он сидел, опершись плечами о чуть вибрирующую поверхность миниатюрной вавилонской башенки, и ждал, когда старший нажмет следующую клавишу, чтобы весь этот поток животного ужаса, тысячекратно усиленный, вырвался на просторы Вселенной. Для этого нужно было пробить брешь в общем фронте околосолнечной защиты, но только такую брешь, чтобы она открывала доступ из неогороженной части космоса прямо в раструб ловушки, и ни на йоту больше. Старший альфианин обернулся к стоявшим за его спиной людям и что-то спросил - вероятно, проверил еще раз, нормально ли работают генераторы, укрывающие трюм буя, причал и сам корабль, - люди дружно закивали: все проверено, все проверено десятки и сотни раз.
Можно начинать.
Альфиане знали, что можно начинать, но их удерживало еще желание сделать что-то - может быть, найти какие-то последние слова, потому что пульсирующее поле, разделившее корабль и голубую лужайку, нарушило те пси-связи, которые позволяли альфианам обходиться без слов и жестов.
И в этот миг С Сеге Д почувствовал то, что уж никак не должен был бы почувствовать в данной ситуации: легкое прикосновение к своему плечу. Он вскинул голову - над ним стоял коренастый черноволосый землянин с каким-то хищным, напряженным выражением лица. Альфианин попытался подняться, одновременно отыскивая в своей памяти такие необходимые сейчас, но совершенно вылетевшие у него из головы слова земного языка, и в этот момент жесткий и короткий удар сбоку по шее отключил его сознание и он уже не увидел, как с завидной синхронностью все четверо его соотечественников, сидевших за столом, были захлестнуты надежными карлоновыми тросиками альфианского производства, прикручены к своим массивным креслам и отодвинуты назад, к стене.
Ван Джуда, Кончанский, Джой Юнг и Руогомаа наклонились над столом. Они выжидали те секунды, за которые Рычин должен был оттащить массивное, обмякшее тело альфианина к люку, из которого уже выглядывал Брюнэ, корабельный врач "Теодора Нетте".
- Гони лифт до самого причала и не вздумай останавливаться, - свистящим шепотом, словно их кто-то мог подслушать, приказал Рычин, с трудом втискивая С Сеге Д в узенький люк. - Ты его не сразу приводи в себя, а то еще черт его знает, какими приемами он может владеть… Ну, пошел! Не прощаться же нам, в самом деле…
Он мгновенно захлопнул ногой крышку люка и побежал назад, на бирюзовую полянку и, догадываясь, какие тексты сейчас принимает фонотайп корабля как с Земли, так и с Альфы, на бегу закричал, отчаянно махая рукой, тем, кто был на экране:
- Руби канаты, ребята! - И увидел, как широкая ладонь Кости Руогомаа легла на клавишу, открывающую брешь в защите.
Он знал, что человеку не дано чувствовать пси-процессы: ни переход через пульсирующую стену, ни самый мощный ураган внешних пси-потоков. Но ему все-таки показалось, что потянуло пронизывающим холодом, словно где-то распахнулась гигантская дверь в ледяную пустоту, и, боясь того, что кто-то может догадаться о его ощущениях, он негромко, чтобы это не показалось бравадой, проговорил:
- Пока со мной ничего. Может, мне что-нибудь почитать, чтобы вам было заметнее, когда я… А? Вот хоть это: "Это было в праздник Сант-Яго, и даже нехотя как-то, когда фонари погасли…" Ломятся в дверь, да? Правильно сделали, что заперли. "…и песни сверчков разгорелись…" - Он поискал глазами то место, где совсем недавно трава была примята, но она уже поднялась и распрямилась, словно минуту тому назад здесь и не сидел альфианин.
Рычин читал негромко, и было ему и хорошо, и спокойно, и впервые за долгое время у него впереди не было никаких дел, и можно было валяться на траве и читать то, что он любил больше всего на свете, и желать только одного: чтобы дверь в кают-компанию открылась и вошла Ана.
- "Я поступил, как должно, как истый цыган; подарил ей шкатулку для рукоделья, большую, из рыжего шелка…" - Он поперхнулся и замер, потому что увидел Ану Элизастеги, и вовсе не на экране, в защищенной от всей этой чертовщины каюте корабля, а здесь, в каких-нибудь пятнадцати шагах от себя.
Она стояла и смотрела на него, не шевелясь, и по тому, как были напряжены ее плечи, можно было угадать, что заведенные назад руки ее стиснуты намертво и ногти до крови впились в темные ладони и так она будет стоять до тех пор, пока ЭТО не случится - с ней или с ним, все равно. И почему-то только сейчас Рычин услышал истерический визг беснующихся мартышек, и вой сирен, и четкие, как хлопки, взрывы магния, и он бросился к Ане, совсем не зная, что он будет делать, когда добежит до нее - добежит, спотыкаясь и цепенея, что-то крича и захлебываясь собственным криком, леденея от того единственного нечеловеческого ужаса, каким бывает ужас не за себя…
- Нас же видят, - проговорила Ана, - нас видят, Рычин. И что бы ты ни сказал им, - она кивнула на экран, - ничего уже не изменишь. "Раковина" отперта, и закроется она уже не по воле человека, а… если повезет. А не повезет - знаешь, что нам с тобой будет?…
- Нам с тобой… - с трудом проглатывая ком в горле, проговорил Рычин. - Нам с тобой. Нам с тобой!
Он, наверное, хотел сказать, что всю их жизнь эти простые слова - "мы с тобой" - были необходимым и достаточным условием их счастья, а вот теперь… Теперь он вряд ли сознавал, что произносит эти слова вслух, они оба вряд ли что-нибудь понимали, они только держались друг за друга и смотрели друг другу в глаза, каждый миг ожидая, что вот сейчас эти глаза не закроются - нет, они опустошатся мгновенным беспамятством; и каждый молился, чтобы ЭТО случилось только с ним, с ним одним…
- Вот прошел год, - прошептала Ана, едва шевеля полиловевшими губами, прошел, наверное, еще один год, и губы ее, снова разжались, и по одному их беззвучному движению Рычин понял, что она прошептала: "Вот прошло два года…"
И тогда он подумал, что если она скажет: "Вот прошло три года" - он задушит ее собственными руками, потому что так будет легче и ей, и, уж конечно, ему. Но она ничего больше не успела сказать. Глаза ее широко раскрылись, в лице появились не страх - а недоумение, а потом - чуть ли не детская обида.
- Почему? - крикнула она. - Почему? И кто смог?…
Рычин ошалело повертел головой - и вдруг понял, что бенгальские огни затухают, вой сирен переходит на басы, и только перепуганные змеями обезьянки продолжают возбужденно свистеть и фыркать.
Но почему, действительно, опыт прекратили и главное - как это удалось сделать? Ведь закрыть вход в "раковину" после того, как туда попадут десмоды, должно было специальное безинерционное устройство, не подчиняющееся ни людям, ни альфианам…
- Почему закрыли ловушку? - чуть не плача от обиды, спрашивала Ана, словно Рычин мог ей ответить. - Нет, почему?
А между тем на экране размахивали руками, прыгали, жестикулировали и, главное, безуспешно старались перекричать друг друга по меньшей мере человек пятьдесят - то есть вдвое больше, чем могла вместить кают-компания. Привязанных к креслам альфиан вообще не было видно.
- Вниз! - вдруг понял из всего этого хаоса Рычин. - Они кричат: немедленно вниз! Что-то случилось, похоже - необыкновенное.
Ана упрямо покачала головой.
- Это приказ! - крикнул Рычин и, видя, что добром она отсюда все равно не уйдет, схватил Ану за плечи и потащил волоком, как когда-то (ах, да - два года тому назад!) тащил обмякшее тело альфианина, И Брюнэ уже отчаянно махал им, высунувшись из люка, и вот они уже все вчетвером (а С Сеге Д на полу, как самый крупный и непоместительный) медленно подруливали на малокаботажной ракете к борту "Теодора Нетте".
- Восемнадцать обезьян разом! - захлебываясь от восторга, повторял Брюнэ. - Нет, этого и представить себе никто не мог - чтобы сразу восемнадцать… И это просто счастье, что механизм перекрытия входа в "раковину" работал не только от ваших пси-спектров, - мы просто из профессионального любопытства засадили на его вход и все биодатчики от обезьяньих клеток! А ведь не приди нам в голову эта шальная мысль - выход не перекрылся бы, и вся затея - псу под хвост!
- А, ерунда, - устало проговорил Рычин. - Ты не был у озера, не знаешь. У "Лесной лилии" десмоды, напавшие на человека, не смогли преодолеть даже такой преграды, как допотопное шоссе. Можно представить себе, до какой стадии они деградировали, польстившись на обезьяний пси-спектр!
- М-да, - только и сказал Брюнэ. - А вы-то, между прочим, разжали бы руки - держитесь друг за друга, как новобрачные!
Ана и Рычин, не сговариваясь, подняли нерасцепленные руки и весьма весомо опустили их Брюнэ на шею.
- Вот-вот, - мрачно заметил с пола С Сеге Д. - Вот этого-то мы и не учли. Такого у нас на Альфе просто не бывает. - И он задумчиво погладил неправдоподобный, изумрудно-зеленый, вздувшийся рубец. - Шею не повернуть…
- А мы вот такие, - сказал Рычин, у которого, зубы еще полязгивали от нервного возбуждения. - Мы такие, со всеми нашими страхами и рукоприкладством, и некоторой технической смекалкой, и неподчиняемостью высшему командованию… если, конечно, всерьез предположить, что высшее командование ни о чем не догадывалось. Люди, в общем. Среди всех известных вам гуманоидов - не сахар.
- И все-таки, - задумчиво приговорила Ана, - почему десмоды выбрали обезьян, а не людей?
- Да потому, что у них не было этого самого выбора, - с некоторым мстительным злорадством пояснил С Сеге Д. - Вас было двое, и вы так боялись друг за друга, что среди тридцати тысяч точно таких же пси-спектров выявить вас не смогли даже десмоды. А возвращаться не солоно хлебавши - так ведь говорят на солнечном языке? - у них, вероятно, уже не было сил.
- Ну, спасибо, - шутливо поклонился Рычин. - Приравняли…
- Пожалуйста, - с готовностью ответствовал альфианин, все еще поглаживая шею.
Ракета подошла к причальному кольцу, покачалась немного и замерла.
- Приехали, спасители Вселенной, - сказал Брюнэ. - Вылезайте.