- Это правда. Анализ выражения лица и глаз является одной из главных проблем в работе по созданию искусственного разума. Некоторые специалисты даже утверждают, что компьютер никогда не будет способен читать по глазам.
- Тогда, значит, можно создать язык мимики, а затем говорить лицом и глазами?
Ло Цзи всерьез задумался над этим, а потом улыбнулся и отрицательно покачал головой. Он указал на Мону Лизу:
- Мы не можем прочитать даже выражение ее лица. Когда я гляжу на этот портрет, смысл улыбки меняется каждую секунду и никогда не повторяется!
Чжуан Ян восхищенно запрыгала, как ребенок:
- Но это значит, что выражение лица может передавать большой объем информации!
- Хорошо; есть вот такая информация: "Космический корабль стартовал с Земли по направлению к Юпитеру". Как вы ее передадите выражением лица?
- Когда первобытные люди начали говорить, наверняка первые слова имели лишь простейший смысл. Они могли быть проще, чем крики птиц. С тех пор язык развивался и усложнялся.
- Ладно; давайте попробуем передать простое сообщение посредством выражения лица.
- Давайте! - Она энергично закивала. - Вот, пусть каждый из нас загадает сообщение, а потом мы их друг другу передадим.
Ло Цзи на мгновение задумался.
- Я готов.
Чжуан Ян думала намного дольше, затем кивнула.
- Тогда начнем.
Они уставились друг на друга, но, не выдержав и полминуты, практически одновременно расхохотались.
- У меня было вот какое послание: "Сегодня я хотел бы пригласить вас на ужин на Елисейских полях", - сообщил он.
Чжуан Янь согнулась от смеха:
- А мое было… "Вам не мешало бы побриться!"
- Мы обсуждаем серьезные вопросы, касающиеся судеб человечества; нам полагается вести себя серьезно! - Ло Цзи с трудом удерживался от смеха.
- На этот раз смеяться не разрешается! - согласилась она, серьезная, как ребенок, меняющий правила игры.
Они отвернулись друг от друга, загадывая сообщения, затем повернулись и принялись смотреть друг другу в глаза. Ло Цзи так и подмывало расхохотаться, но он постарался подавить смех. Вскоре эта задача стала легче, потому что чистый взгляд Чжуан Янь снова начал играть на струнах его сердца.
Отвернувшийся и молодая девушка стояли глухой ночью посреди Лувра перед улыбкой Моны Лизы и смотрели друг на друга.
В плотине души Ло Цзи появилась маленькая трещинка; вскоре течение расширило ее, превратив в бурлящий поток. Он испугался и попытался устранить течь, но не смог. Плотина была обречена.
Ему показалось, что он стоит на вершине огромной скалы, а глаза девушки были бездонной пропастью внизу, покрытой морем чистых, белых облаков. Солнце светило со всех сторон, превращая облака в океан переливающихся красок. Ло Цзи почувствовал, что медленно, очень медленно скользит вперед и не может остановиться. В панике он замахал руками, стараясь ухватиться за что-нибудь. Под ногами у него был только скользкий лед. Скольжение ускорялось до тех пор, пока у него не закружилась голова, и он начал падать в бездну. И в то же мгновение радость падения стала такой невыносимой, что перешла в острейшую, на пределе выдержки, боль.
"Мона Лиза" стала расплываться. Искажались стены, плавясь, как лед, рушился Лувр, и каждый падающий камень обращался в раскаленную докрасна магму. Соприкасаясь с их телами, магма давала ощущение родниковой прохлады. Они обрушились вместе с Лувром, минуя кипящую Европу, к центру Земли, и как только достигли его, мир взорвался ливнем изумительных космических фейерверков. Затем искры потухли, и во мгновение ока космос сделался кристально чист. Звезды сплетали хрустальные лучи в гигантское серебряное покрывало, и планеты трепетали, издавая чудесную музыку. Звезд становилось все больше и больше, а потом Вселенная сжалась, и все исчезло, остался лишь животворный свет любви.
* * *
- Необходимо немедленно приступить к наблюдениям за Трисолярисом! - заявил генерал Фицрой доктору Ринье. Они находились в зале управления космическим телескопом "Хаббл II", через неделю после окончания его сборки в космосе.
- Генерал, я боюсь, это невозможно.
- Сдается мне, что вы, господа астрономы, развели тут частную лавочку, занимаетесь своими собственными делами, а не тем, чем надо!
- Я бы с удовольствием проводил свои собственные наблюдения, если бы только это было возможно. Но мы продолжаем тестировать "Хаббл II".
- Вы работаете на военных. Все, что вам нужно делать - это выполнять приказы!
- Здесь нет военных, кроме вас. Мы следуем плану испытаний, подготовленному в НАСА.
Генерал смягчил тон:
- Доктор, а нельзя использовать Трисолярис в качестве объекта пробных наблюдений?
- Объекты для пробных наблюдений были тщательно отобраны по расстоянию и по классу светимости. План испытаний был разработан с целью максимальной экономии, чтобы все этапы испытаний можно было осуществить за один поворот телескопа. Чтобы сейчас навести его на Трисолярис, нам потребовалось бы повернуть телескоп на тридцать градусов туда и на тридцать обратно. Поворот этой махины расходует топливо. Мы сберегаем деньги армии, генерал!
- Давайте тогда посмотрим, как вы их сберегаете. Я только что нашел вот это на вашем компьютере.
Фицрой предъявил астроному фотографию, которую до сих пор прятал за спиной. Это был вид сверху на группу людей, в возбуждении задравших головы, - тех же самых людей, которые сейчас присутствовали в зале управления, с Ринье в центре. Кроме них на снимке были три какие-то бабенки в завлекающих позах (по-видимому, подружки астрономов). Вечеринка проходила на крыше корпуса, в котором находился зал управления. Фотография была чистой и резкой, как будто ее снимали с десяти или двадцати метров над крышей. От обычных фотографий ее отличали сложные числа, наложенные поверх изображения.
- Доктор, вы стоите на самой высокой точке здания. У здания нет крана, как в киносъемочном павильоне, не так ли? Вы утверждаете, что поворот "Хаббла II" на тридцать градусов стоит денег. Хорошо, так сколько же тогда стоит повернуть его на триста шестьдесят градусов? И еще: все эти миллионы долларов были потрачены не для того, чтобы вы с приятелями фотографировались из космоса. Следует ли мне списать эту сумму с вашего банковского счета?
- Генерал, разумеется ваш приказ будет выполнен, - поспешно ответил Ринье, и инженеры приступили к работе.
Из базы данных извлекли координаты цели. Далеко в космосе громадный цилиндр, более двадцати метров в диаметре и более ста метров в длину, начал медленно поворачиваться. Картина звездного неба побежала по экрану в зале управления.
- Это то, что видит телескоп? - Фицрой указал на экран.
- Нет, это всего лишь картинка с системы позиционирования. Телескоп передает отдельные кадры, которые нужно обработать, прежде чем их можно будет посмотреть.
Через пять минут звезды замерли на экране. Система управления доложила, что телескоп стабилизировался. Еще через пять минут Ринье объявил:
- Готово. Теперь возвращайтесь к ориентации по плану испытаний.
Фицрой удивился:
- Что? Уже сделано?
- Да. Идет обработка снимков.
- Не можете ли вы снять еще парочку?
- Генерал, мы уже получили двести десять снимков при различном увеличении.
В это время закончилась обработка первого кадра, и Ринье указал на экран:
- Смотрите, генерал. Вот вражеский мир, который вы так жаждали увидеть.
Фицрой ничего не увидел, кроме группы из трех пятен на темном фоне. Пятна были размытыми, как уличные фонари в тумане. Это были три звезды, которые решат судьбу двух цивилизаций.
- То есть мы и в самом деле не можем увидеть планету… - Фицрой не мог скрыть разочарования.
- Разумеется, не можем. Даже когда будет построен двухсотметровый "Хаббл III", мы сможем наблюдать Трисолярис лишь при нескольких конфигурациях системы, и мы увидим его как точку, без каких-либо подробностей.
- Но, доктор, здесь есть что-то еще. Что это, по-вашему? - спросил один из ученых, указывая на место вблизи трех туманных пятен.
Фицрой наклонился поближе, но ничего не увидел. Только эксперт мог заметить это туманное пятнышко.
- У объекта диаметр больше, чем у звезды, - сообщил астроном.
Участок фотографии увеличили; теперь он занимал весь экран.
- Это щетка! - в тревоге вскричал генерал.
Дилетанты всегда придумывают названия лучше, чем профессионалы; именно поэтому эксперт, подбирая название, старается смотреть на вещи глазами постороннего. Вот так и получилось, что слово "щетка" стало нарицательным именем объекта. Генерал не ошибся, это была космическая щетка. А если точнее, то множество щетинок без ручки. Можно было также представить ее себе как вздыбленные волосы.
- Это определенно царапина в покрытии! Я упоминал в технико-экономическом обосновании, что с составным зеркалом могут возникнуть сложности, - покачал головой Ринье.
- Все покрытия прошли строгие испытания. Такой царапины быть не может. И никакой другой дефект объектива не способен привести к подобному эффекту. Мы уже обработали десятки тысяч пробных снимков, там нигде ничего такого нет, - заявил специалист с фирмы Zeiss, изготовившей зеркало.
Шум в зале управления стих. Все столпились вокруг терминала и таращились на экран. Когда стало тесно, это же изображение вывели на другие терминалы. Фицрой почувствовал перемену в настроении. Люди, уставшие от длительного тестирования и обленившиеся, подобрались и насторожились. У них, как у зачарованных, двигались лишь глаза, разгоравшиеся ярче и ярче.
- О боже! - послышалось несколько одновременных восклицаний.
Замершая толпа мгновенно взорвалась бурей активности. Фицрой слышал обрывки фраз, но для него они были чересчур техническими.
- Есть там пыль рядом с положением цели? Проверьте…
- Не надо. Я уже проверил. По наблюдениям поглощения фонового излучения звезд, пик поглощения приходится на двести нанометров. Возможно, микрочастицы углерода, плотность облака по классу F.
- Есть мнения по эффекту от столкновения на высокой скорости?
- Волна ослабевает вдоль вектора, но характеристики рассеивания… У нас найдется такая модель?
- Да. Секундочку. Вот. Скорость столкновения?
- В сто раз превышает третью космическую.
- Уже настолько большая?
- Это по консервативной оценке… Для сечения области столкновения примени-ка… да, верно. Как раз так. Просто грубо прикинь.
Пока эксперты были заняты, Ринье подошел к Фицрою.
- Генерал, не можете ли вы как можно точнее пересчитать волоски в этой щетке?
Генерал кивнул, склонился над терминалом и принялся считать.
Компьютеру требовалось четыре или пять минут для каждого расчета; но люди часто ошибались, и поэтому результаты появились только через полчаса.
- Волна в пыли образовала сферический фронт с диаметром до двухсот сорока тысяч километров, или вдвое больше Юпитера, - доложил астроном, работающий с математической моделью.
- Логично, - согласился Ринье. Он воздел руки кверху и посмотрел в потолок, как бы глядя в небеса. - Вот и подтверждение. - Его голос дрожал. Затем, как бы для себя, он повторил: - Подтвердилось, значит. Ну, вот оно… все ясно…
В зале управления снова установилась тишина - на этот раз тяжелая, давящая. Фицрой хотел задать вопрос, но при виде торжественно склоненных голов не смог раскрыть рта. Затем он услышал слабые всхлипы и увидел молодого человека, старающегося сдержать слезы.
- Прекратите, Харрис. Вы здесь не единственный скептик. Всем тяжело, - пристыдил его кто-то.
Молодой человек, Харрис, поднял заплаканное лицо:
- Я знаю, что скептицизм - это лишь способ самоуспокоения. Но я хотел прожить свою жизнь тихо и мирно! Боже, даже в этом мне не повезло!
Вновь настала тишина.
Наконец Ринье вспомнил о Фицрое.
- Генерал, позвольте мне объяснить. Три звезды окружены облаком межзвездной пыли. Недавно множество тел, движущихся с высокой скоростью, пронзили это облако. В пыли возникли ударные волны. Эти волны продолжали расти и расширяться; сейчас они вдвое больше Юпитера. Граница фронта волны почти не выделяется на фоне пыли, поэтому вблизи волны не видны. Их можно распознать только отсюда, с расстояния в четыре световых года.
- Я пересчитал щетинки. Их около тысячи, - сказал генерал Фицрой.
- Разумеется. Эта цифра подтверждает доклады разведки. Генерал, мы наблюдаем флот Трисоляриса.
* * *
Открытие, сделанное "Хабблом II", стало несомненным подтверждением реальности трисолярианского вторжения и разрушило последние надежды человечества. Поднялась новая волна безнадежности, паники и замешательства. Жизнь человеческой расы перешла в новую фазу; наступили трудные времена. Колесо истории наскочило на случайный камень и повернуло в новом направлении.
Быстрый ход времени - это единственное, что остается неизменным в мире, охваченном громадными переменами. Пять лет пролетели незаметно. остается неизменным в мире, охваченном громадными переменами. Пять лет пролетели незаметно.
ЧАСТЬ II
ЗАКЛИНАНИЕ
Восьмой год Эры Кризиса
Расстояние между трисолярианским флотом и Солнечной системой:
4,20 светового года
Фредерик Тайлер в последнее время стал нервным. Несмотря на осложнения, идея роя москитов в конце концов получила одобрение СОП. Началась разработка космического истребителя, но дело шло медленно из-за недоступности высоких технологий. Человечество продолжало улучшать свои топоры и дубины каменного века, совершенствуя химические ракеты. Вспомогательный проект Тайлера - исследования Европы, Цереры и различных комет - был настолько необычен, что некоторые подозревали его в ведении этих работ исключительно для того, чтобы добавить загадочности основному, весьма прямолинейному, плану. Но поскольку эти исследования можно было вписать в основную оборонную программу, ему их разрешили.
Так что Тайлеру оставалось лишь ждать. Он вернулся домой и впервые за пять лет работы Отвернувшимся зажил жизнью обычного человека.
Все Отвернувшиеся находились в центре внимания общества. Хотелось им того или нет, но люди смотрели на них как на спасителей. Возник культ Отвернувшихся. Сколько бы объяснений и опровержений ни издавали ООН и СОП, легенды об их сверхъестественных способностях не только не думали умирать, но даже становились еще более изощренными. В фантастических фильмах их изображали сверхлюдьми, и в глазах многих они были единственной надеждой человечества. Это давало Отвернувшимся огромный политический капитал и безусловную поддержку народных масс, что будет отнюдь не лишним, когда Отвернувшиеся возьмут под свой контроль значительные ресурсы.
Ло Цзи был исключением. Он оставался в уединении, никогда не показываясь на людях. Никто не знал, где он и чем занимается.
* * *
Однажды к Тайлеру пришел посетитель. Дом Тайлера, как и дома других Отвернувшихся, находился под усиленной охраной, и все посетители должны были проходить тщательную проверку. Но увидев этого человека в своей гостиной, Тайлер понял, что тот без труда прошел бы сквозь любые заслоны. С первого же взгляда становилось ясно, что этот и мухи не обидит. Несмотря на жару, на чужаке был мятый костюм, такой же мятый галстук и - что раздражало больше всего - шляпа-котелок, каких давно уже никто не носил. Очевидно, он хотел придать своему виду возможно большую формальность, только не знал как - похоже, ему еще никогда не доводилось наносить официальные визиты. Бледный и тощий, гость производил впечатление вконец изголодавшегося человека. Он носил очки в тяжелой оправе; его тонкая шея с трудом выдерживала вес головы, а мешковатый костюм болтался как на вешалке. Будучи политиком, Тайлер сразу понял, что посетитель относится к одному из тех неприятных кругов общества, которые бедны не столько материально, сколько духовно, - совсем как гоголевские мелкие чиновники, которые, невзирая на свой низкий социальный статус, не перестают заботиться о поддержании этого самого статуса и проводят жизнь за рутинной, утомительной работой, исполняя ее строго и аккуратно. Что бы они ни делали, они больше всего боятся ошибиться; кого бы они ни встретили, они боятся не угодить; и они никогда не осмеливаются даже бросить взгляд на тех, кто выше по положению. Ничтожные, отвратительные людишки. Тайлеру было неприятно осознавать, что в мире, который он пытался спасти, таких людей большинство.
Посетитель робко прошел в гостиную, но двинуться дальше не решался - казалось, он боится наследить на ковре. Он снял шляпу и, глядя на хозяина дома сквозь толстые линзы очков, принялся отвешивать бесконечные поклоны. Тайлер решил выставить гостя вон после первой же произнесенной тем фразы. Как бы ни были слова посетителя важны для него самого, для Тайлера они не могли иметь никакого значения.
И вот жалкий человечек слабым голосом произнес свою первую фразу. Она поразила Тайлера, как разряд молнии; он зашатался и едва удержался на ногах. Каждое слово было словно удар грома:
- Отвернувшийся Фредерик Тайлер, я ваш Разрушитель.