Пожертвовать ими противник мог даже с большей легкостью, чем она – своими многомерными ракетами. В диапазонах выше бета никакое другое вооружение не могло пробить барьер, разделяющий пространства различной мерности. Пробить его чем-то менее мощным, нежели многомерная ракета, было равносильно попытке расколоть планету гвоздодером.
Как только звездолеты спускались в нижние диапазоны или их скорость становилась меньше скорости света, все выглядело иначе. Но ни того, ни другого ни канги, ни тролли не сделают, пока не достигнут Солнца – а именно этого нельзя было допустить ни в коем случае.
Угроза существованию человечества заключалась в "Огре", потому-то легкие крейсера и отстали, чтобы прикрыть его от "Защитника". Самонаводящиеся устройства многомерных ракет "Защитника" при таком построении могли "видеть" лишь поля крейсеров, и на поражение каждого из них пришлось бы потратить две-три, а то и четыре ракеты. Это значило, что корабль людей истратит все свои заряды, прежде чем сможет открыть огонь по кораблю, который необходимо уничтожить любой ценой. Во что бы то ни стало.
– Время до пересечения барьера? – спросила Сантандер у Мияги.
– Сорок пять минут.
– Сколько времени пройдет с момента этого перехода до барьера тета-диапазона, если противник не будет наращивать мощность генераторов?
– Еще сто двадцать часов, мэм.
– Отлично.
Коммодор выпрямилась в кресле и посмотрела прямо в глаза Онслоу:
– Капитан, обойдите кангов и идите вперед на пределе возможности, пока мы не обгоним их на шесть уровней. Нам надо получить максимальное преимущество для сканирования и ведения защитного огня, поскольку риска падения на низшие уровни при пуске ракет нам избежать не удастся.
– Так точно, мэм. Все ясно.
– Ник, – негромко обратилась Сантандер к Мияги, – подтяните легкие корабли поближе. Когда мы начнем обгон, они должны находиться между нами и кангами.
– Есть, мэм. Люди поймут.
– Но мне от этого не легче, – хмуро ответила коммодор, заставляя себя преодолеть душившую ее тоску. – Как только мы начнем обгон, противник, возможно, попытается перестроиться, чтобы его крейсеры оказались у нас по курсу. Но тут уж мы будем "сверху" и нам не должно понадобится для уничтожения каждого крейсера больше чем по две ракеты. Если нам удастся избавиться от них, у нас появится возможность дать залп по "Огру". А это как раз то, к чему мы стремимся. Одного прицельного залпа будет достаточно.
– Так точно, мэм. Но что если они не сделают попытки нас остановить, а будут постоянно поддерживать готовность к трансляции?
Сантандер прекрасно поняла, что он имеет в виду. Готовясь к трансляции, корабли синхронизировали фазы своих многомерных генераторов и выглядели для ракет "Защитника" как одна цель. Если канги будут придерживаться этой тактики, "Защитнику" придется сыграть в чудовищную русскую рулетку. Ведь запустив свои ракеты, он потеряет над ними контроль, между тем как мощные системы защиты всех кораблей кангов сольются воедино для противостояния залпам "Защитника".
– Что ж, Ник, придется рискнуть. Будем надеяться на лучшее – это все, что нам остается.
Она в последний раз взглянула на экран и уже другим, командирским голосом распорядилась:
– Подтягивайте эсминцы, капитан. Идем на обгон.
Глава 3
Коммодор Сантандер вцепилась в подлокотники командирского кресла, чтобы унять дрожь в пальцах. Она осунулась, щеки ее запали после пятидесяти трех часов без сна, но причина подавленности коммодора крылась совсем в ином…
Экипаж "Защитника" переживал тяжелые времена. В атмосфере корабля ощущалось страшное напряжение. Воздух, казалось, сгустился и пропах бедой, люди не находили себе места, хотя все внимание было сосредоточено на решении задач от которых зависело спасение звездолета. Мысли их путались, голоса приобрели необычный жестяной тембр, резко отзывавшийся в ушах. Впечатление дежавю – словно каждое предложение было лишь эхом недавно отзвучавших слов – невидимым грузом давило на психику бойцов.
Коммодор Сантандер больше не пыталась скрывать свой страх. Да и смысла в этом не было – страх испытывала вся команда, уставшая не меньше своего командира. Быть может, это была даже не столько усталость, сколько безнадежность и отчаяние, овладевшие людьми, которые знали, что от их победы зависит судьба человечества… а они проигрывают бой.
– Неужели все так худо, Стив? – спросила она.
– Очень худо, мэм, – хрипло ответил Онслоу. На экране было видно, как он сгорбился под грузом усталости и страха. – Никто еще не забирался так высоко в эта-диапазон. Наши сканеры вот-вот откажут: работа за барьером эта-диапазона оказалась им не под силу. Мы попытались связаться с "Неустрашимым", но у него сканеры работают еще хуже.
Он судорожно вздохнул и протер опухшие глаза.
– Удачного решения мне найти не удается. Виноват, мэм.
Сантандер закрыла глаза – слишком тяжко давила на нее ответственность, превосходившая все, что когда-либо выпадало на долю любой боевой эскадры и ее командира. А сил, которыми она располагала, оставалось все меньше – теперь под ее командованием был лишь один дредноут и один тяжелый крейсер.
За стенами прошедшего барьер "Защитника" все еще сверкало ослепительное сияние – целое море холодного пламени, какого никому из людей до сих пор не доводилось видеть. Эта-диапазон оказался гораздо хуже, чем они ожидали: приборы работали со сбоями, и они вынуждены были бежать из его верхней области, чтобы уцелевшие звездолеты окончательно не оглохли и не ослепли. А уцелело их немного: все эсминцы эскадры были уничтожены ракетами кангов, отчаянно пытавшихся помешать людям вывести корабли в пространства большей мерности…
Сантандер качнула головой, отгоняя невеселые мысли и заставляя себя сосредоточиться на решении насущных задач. В ее распоряжении осталась всего одна многомерная ракета – только одна. Крейсера кангов и "Грендель" погибли, как и ее эсминцы, а у противника осталось три тяжелых корабля. Три цели для единственной ракеты… Канги истратили большую часть своих многомерных ракет, чтобы уничтожить ее эсминцы, но приборы, показаниям которых уже нельзя было доверять, не могли сообщить, сколько ракет у врага осталось. Может, всего две, а может, целых шесть; этого она не знала. "И единственный способ узнать, – мрачно подумала она, – это подставить под их огонь свой корабль".
– Хорошо, – сказала она наконец, – как близко нам необходимо подойти к "Огру" в этих условиях?
– На двести тысяч километров, мэм.
От горечи того, что скрывалось за этими словами, у Онслоу даже рот скривился, а коммодор внутренне вздрогнула. Ближе, чем световая секунда? Это было равнозначно самоубийству.
– Но даже на таком расстоянии, – медленно продолжал Онслоу, – стрелки не смогут гарантировать что поразят "Огра". Многомерники кангов по прежнему синхронизированы по фазе – Бог знает, как им это удается! – а наши системы наведения не сумеют в таких условиях определить цель. Они не отличат "Огра" от "Гарпии" или "Тролльхейма", как бы близко мы ни подошли.
– Ладно, – вздохнула Сантандер. – До барьера тета-диапазона нам остается шестьдесят пять часов и за это время ситуация для нас не изменится лучшему.
Она посмотрела в глаза Онслоу и вздохнула.
– Идите на сближение, капитан, – решительно сказала она официальным тоном. – Подведите корабль к противнику, чтобы мы могли нанести последний, решающий удар.
– Есть, мэм, – ответил Онслоу, и двигатели взвыли, резко меняя направление движения.
В ирреальном мире эта-диапазона изменение курса вызывало у коммодора нечеловеческую боль и погрузило ее в беспросветную тоску. Не отрывая глаз от экрана, она изо всех сил старалась забыть о боли, заставлявшей ее тело дрожать, пронизывавшей мускулы и нервы. Расстояние до размытых светящихся точек, обозначавших корабли врага, неуклонно уменьшалось. Тяжелый крейсер "Неустрашимый" изменил свой курс, следуя маневру флагмана, и сверкающая звезда, показывавшая его положение на экране, двигалась теперь рядом с "Защитником".
– Расстояние до противника равно двенадцати световым секундам, – отрапортовал Мияги. – Одиннадцати… десяти… девяти…
– Канги замедляют ход, – сообщил офицер из группы слежения, и Сантандер закусила губу. С момента их обнаружения и до сих пор канги выжимали максимальную мощность из своих генераторов, не прибегая к тактическому маневрированию – они упорно держались курса, стремясь к переходу Такешиты. Поэтому коммодор имела основания надеяться, что они не изменят выбранную тактику в последний момент.
– Расстояние до противника по-прежнему сокращается, – резко произнес Мияги, – но скорость сближения падает. Восемь световых секунд…
– Залп противника! – доложил офицер группы слежения. – Еще один залп! Четыре, нет, пять ракет идут на нас! Время до столкновения – двенадцать секунд!
В ужасе Сантандер уставилась на Онслоу – ни тот, ни другая не сказали ни слова, обоим было ясно – враг перехватил инициативу! Многомерные ракеты кангов были выпущены в упреждение их собственной атаки! Узнать, насколько точно они наведены, у людей не было никакой возможности, но противник вел огонь вверх по градиенту, и системы наведения его ракет были гораздо менее подвержены влиянию местных условий.
К тому же у них осталось пять ракет! Стало быть, шансов поразить цель у кангов было примерно в пять раз больше, чем у "Защитника". А это значило, что Сантандер вынуждена открыть огонь немедленно. Она должна выпустить свою ракету до того, как приближающиеся ракеты кангов уничтожат ее корабль. Но на таком расстоянии и при таких условиях надеяться поразить цель она никак не могла! Мысли коммодора лихорадочно заметалась в поисках какого-нибудь решения – любого решения – этой не разрешимой задачи. Но решения не было…
– Мэм! "Неустрашимый"…
Вопль офицера связи заставил Сантандер бросить взгляд на экран, и отчаяние холодными пальцами сжало ее сердце: тяжелый крейсер начал медленно смещаться относительно "Защитника" Затем быстрее… быстрее… За какое-то мгновение коммодор успела сообразить, что капитан МакИннис вывел свой генератор на предельную мощность. Он знал, что может настать такой момент, и был к этому готов. Душа Сантандер взвилась на дыбы, как испуганная лошадь, при мысли о том, что происходило в этот момент на борту крейсера, который прорвался сквозь воющее искаженное поле за кормой "Защитника" и заслонил собой флагман от удара направленных на него ракет.
Коммодор стиснула зубы – "Неустрашимый" принял на себя выпущенные по флагману ракеты. Горе переполнило душу Джозефины Сантандер. Последний корабль, сопровождавший флагман, навеки исчез в чудовищной вспышке, унося с собой в небытие ракеты врага.
– Спас нас, – хрипло сказала она, едва не до слез тронутая самопожертвованием крейсера. Но горе и ужас в ней уже уступили место радости, и, поняв это, Сантандер почувствовала отвращение к самой себе. "Неустрашимый" погиб, зато теперь у кангов не оставалось многомерных ракет. Ни о чем другом она сейчас не могла думать. Все другие мысли были под запретом, и коммодор, не отрывая глаз от экрана, чтобы не встретиться взглядом с другими офицерами, отдала приказ.
– Капитан Онслоу, – сказала она и не узнала собственного голоса, – так держать. Приблизьтесь к противнику на расстояние десяти тысяч километров, сравняйте скорости звездолетов и атакуйте.
* * *
Расстояние до противника сокращалось то быстрее, то медленнее, и вестибулярный аппарат протестовал против рывков двигателей, усиливавших и без того немалые тяготы, выпавшие на долю экипажа "Защитника". Командующий эскадрой кангов впал в отчаяние, с холодной злобой подумала Сантандер. После того как он выпустил оставшиеся ракеты, ему не оставалось ничего иного, как метаться из стороны в сторону, уходя от вышедшего на линию огня "Защитника". Других способов спастись у него не было, а дредноут неумолимо приближался, повторяя все изменения курса "Огра", пока край его собственного поля не оказался в пятистах километрах от вражеского. Подойти ближе Сантандер не осмелилась, но и с такого расстояния выпущенная ею ракета неминуемо должна была поразить по крайней мере одну из целей, несмотря на неточности в работе систем наведения. Даже тролль не успел бы среагировать прежде, чем она попадет в корабль кангов, но и на таком расстоянии стрелки не могли гарантировать, какой корабль противника уничтожит их снаряд.
Коммодор Сантандер напряглась в командирском кресле, с такой силой вцепившись в подлокотники, что ее пальцы побелели. Последний залп… один шанс из трех…
– Мы подошли настолько близко, насколько возможно, мэм, – тревожно сообщил Онслоу.
– Отлично, капитан. Огонь!
– Запустить ракету. Пли!
Все свершилось в одно мгновение. Не успела команда понять, что произошел запуск ракеты, как та уже поразила врага…
… попав прямо в последний "Тролльхейм".
* * *
Джозефина Сантандер бессильно обмякла командирском кресле. Они забрались так далеко заплатили за это такую страшную цену – и промахнулись. "Защитник" шел рядом с "Огром", на расстоянии меньше одной световой секунды, но все было кончено. "Огру" нужно было совершить последний переход, однако Сантандер не могла помешать ему. Она не могла даже преследовать кангов в нормальном пространстве, чтобы там вступить с ними в бой. Они-то знали, в какое время совершат переход! Впрочем, даже если бы ей это стало известно, лучшим физикам-теоретикам потребовался бы не один месяц на расчеты, позволяющие определить для "Защитника" оптимальный режим преследования.
Она проиграла. Мерзавцы уйдут безнаказанно и она ничего не…
И тут в ее мозгу как будто что-то щелкнуло! Она медленно выпрямилась, прислушиваясь к мысли, бьющейся в ее голове. Мысль была неожиданная… сумасшедшая… и все же…
Коммодор подняла голову и вгляделась в экран. "Онслоу, кажется, постарел на пятьдесят лет за последние двадцать секунд", – мелькнуло в голове у Джозефины. Он так же безнадежно сгорбился под тяжестью неудачи, как сгорбилась она сама несколько мгновений назад.
– Капитан!
Он даже глазом не моргнул.
– Капитан Онслоу!
Он вздрогнул и нехотя поднял отсутствующие глаза.
– Да, мэм?
Его голос был лишен всякого выражения: было ясно, что ответил он чисто механически.
– Стив, у нас, может быть, есть еще шанс.
Он недоверчиво взглянул на своего командира.
– У нас есть многомерник "Защитника", – негромко произнесла Сантандер.
Какое-то мгновение его лицо ничего не выражало, а потом будто осветилось изнутри: он понял!
– Правда!
Его глаза ожили и засветились – глаза человека, который уже примирился с неизбежностью ужаса, более страшного, чем собственная смерть, а потом увидевшего спасительный выход. В голосе Онслоу зазвенело с трудом сдерживаемое возбуждение:
– Конечно!
Оживление волной разбегалось по командирскому мостику по мере того, как до офицеров доходил смысл сказанного Джозефиной. Сам "Защитник" мог превратиться в оружие поражения! До сих пор это еще никто не делал – во всяком случае никто не мог припомнить такого случая, но, похоже, это было возможно…
– Ник!
Сантандер наблюдала, как Мияги старается побороть отчаяние, чтобы обдумать новую для него идею. Его мнение было для коммодора наилучшей заменой заключения отсутствующего физика-специалиста.
– Н-не знаю, мэм… – Он задумчиво закрыл глаза и проговорил с отсутствующим видом. – Может и сработает. Но не так, как многомерная ракета. Это будет не столько всплеск, сколько грубый удар, вроде как молотком долбанем. У них ведь еще есть "Гарпия", а взаимодействие с полем наших многомерных генераторов…
На лбу Мияги выступил пот – с таким напряжением билась его мысль в попытках представить последствия столкновения. Наконец он открыл глаза и спокойно посмотрел в лицо коммодору:
– Мне придется построить пару-тройку моделей на компьютере, мэм. На это уйдет несколько часов
– В таком случае, – ответила Сантандер, взглянув на хронометр, – начинайте немедленно. Несмотря на сумасшедшее маневрирование кангов, от перехода нас отделяют всего около шестидесяти часов.
– Есть, мэм. Приступлю к работе сейчас же.
– Отлично, Ник.
Коммодор встала и коротко рассмеялась, что удивило ее саму не меньше, чем всех остальных.
– А я тем временем приму душ и немного посплю.
Она протянула руку и с необычной для нее теплотой положила на плечо Мияги:
– Вызывайте меня, как только у вас появятся результаты.
Коммодор Джозефина Сантандер медленно, двинулась прочь с командирского мостика. Уже выходя она услышала, как Мияги вызывает санчасть, чтобы ему сделали еще один укол стимулятора.