- Но послушайте! - взорвался он наконец. - Разве вы не понимаете? Ваш реактор необходимо демонтировать, и немедленно!
- Успокойтесь, капитан! - Невозмутимый голос Ленца был словно холодный душ. - И не надо злиться на бедного Кинга - все это волнует его больше, чем вас. Поймите его правильно. Речь идет не о физической проблеме, а о политической и экономической. Скажем так: остановив реактор, Кинг уподобился бы крестьянину, который оставил бы свой дом, виноградник, скот и семью на склонах Везувия и сбежал, потому что когда-нибудь сможет произойти извержение вулкана. Этот реактор не принадлежит Кингу, он всего лишь служащий. Если он остановит реактор против воли владельцев, они просто вышвырнут его за порог и наймут другого, более покладистого. Нет, нам необходимо убедить хозяев.
- Президент мог бы их заставить, - высказал предположение Харрингтон. - Я могу обратиться к президенту…
- Разумеется, можете, по инстанции, через свой департамент. Возможно, вы его даже убедите. Но что он сделает?
- Как - что? Все! Ведь он же президент!
- Подождите! Вот вы, например, директор Морской обсерватории. Представьте, что вы взяли молоток и вознамерились разбить главный телескоп. Что у вас выйдет?
- Да, пожалуй, ничего, - согласился Харрингтон. - Мы с нашего малютки глаз не спускаем. Охрана…
- Так и президент ничего не может решать самостоятельно, - продолжал Ленц. - Допускаю, тут еще мог бы повлиять Конгресс, поскольку Комиссия по атомной энергии от него зависит. Но что вы скажете о приятной перспективе читать нашим конгрессменам курс элементарной механики?
Эту перспективу Харрингтон сразу же отверг, однако не сдался.
- Есть другой путь! - сказал он. - Конгресс зависит от общественного мнения. Нам нужно только убедить народ, что реактор представляет собой смертельную угрозу для всего человечества. А это можно сделать и не прибегая к высшей математике.
- Да, конечно, - согласился Ленц. - Вы можете поднять шум и перепугать всех до полусмерти. Вы можете вызвать такую панику, какой еще не видела даже эта полусумасшедшая страна. Ну уж нет, спасибо!
- Хорошо, но что в таком случае предлагаете вы?
Ленц немного подумал, прежде чем ответить.
- Это почти безнадежно, однако попробуем вколотить в головы директоров компании хоть крупицу здравого смысла.
Кинг, который, несмотря на усталость, внимательно следил за разговором, спросил:
- А как вы это сделаете?
- Не знаю, - признался Ленц. - Мне надо подумать. Но это мне кажется самым верным путем. Если у нас ничего не выйдет, можно вернуться к варианту Харрингтона - к широкой кампании в печати.
Харрингтон взглянул на часы довольно необычной формы и присвистнул:
- Боже правый, я забыл о времени! Официально я сейчас должен быть в Центральной обсерватории.
Кинг невольно заметил время, которое показывали часы Харрингтона.
- Сейчас не может быть так поздно! - возразил он.
Харрингтон удивленно посмотрел на него, потом рассмеялся.
- Конечно, здесь сейчас на два часа меньше! Но мои часы радиосинхронизированы с городскими часами в Вашингтоне, а там другой пояс.
- Вы сказали "радиосинхронизированы"?
- Да. Остроумно, не правда ли? - Харрингтон показал свои часы. - Я называю их телехронометром. Это племянник придумал специально для меня. Голова парень! Он далеко пойдет. Конечно, - лицо его омрачилось, словно эта маленькая интерлюдия только подчеркнула весь ужас нависшей над ним угрозы, - конечно, если кто-нибудь из нас останется в живых!
Вспыхнула сигнальная лампочка, на экране возникло лицо Штейнке. Кинг выслушал его и сказал:
- Машина ждет вас, доктор Ленц.
- Пусть ею воспользуется капитан Харрингтон.
- Значит, вы не улетаете в Чикаго?
- Нет. Ситуация изменилась. Если вы не возражаете, я еще попытаюсь кое-что сделать.
В следующую пятницу, когда Штейнке ввел Ленца в кабинет Кинга, тот встретил гостя чуть ли не с распростертыми объятиями:
- Откуда вы взялись, доктор? Я и не ждал вас раньше чем через час-два.
- Только что прибыл. Чтобы не ждать, я нанял машину.
- Что-нибудь удалось?
- Ничего. Они твердят свое: "Независимые эксперты утверждают, что расчеты Дестрея безупречны, а потому компания не потерпит истерических настроений среди своих служащих".
Кинг забарабанил по столу, уставившись в пространство. Потом он круто повернулся к Ленцу и сказал:
- А вы не считаете, что президент компании прав?
- Что вы имеете в виду?
- Может быть, мы все трое - вы, я и Харрингтон - попросту заработались и свихнулись?
- Исключено.
- Вы уверены?
- Абсолютно. Я нашел других "независимых" экспертов, которые не работают на компанию, и дал им проверить расчеты Харрингтона. Все сходится.
Ленц не стал упоминать о том, что устроил эту проверку отчасти потому, что не был до конца уверен в здравом смысле самого генерал-директора.
Кинг резко наклонился и нажал кнопку.
- Сделаем одну попытку, - объяснил он. - Посмотрим, удастся мне напугать этого болвана Диксона или нет. Штейнке! Соедините меня с мистером Диксоном.
- Слушаюсь, сэр.
Минуты через две экран видеофона ожил, и на нем возникла физиономия президента компании Диксона. Он был не у себя, я в зале совета директоров энергетической компании в Джерси-Сити.
- Да! - сказал Диксон. - Это вы, генерал-директор?
Голос его был одновременно ворчлив и добродушен.
- Мистер Диксон, - начал Кинг. - Я потревожил вас, чтобы объяснить вам всю серьезность действий компании. Моя репутация ученого позволяет мне утверждать, что Харрингтон полностью доказал…
- Ах, вы об этом? Мистер Кинг, я думал, вы поняли, что с этим уже покончено.
- Но, мистер Диксон…
- Прошу вас, генерал-директор! Если бы действительно было хоть какое-то основание для опасений, неужели бы я колебался? Знаете ли, у меня самого есть дети и внуки…
- Именно потому…
- Именно потому мы стараемся вести дела компании так, чтобы избегать ненужного риска и приносить пользу обществу. Но у нас, кроме того, есть и ответственность. Сотни и тысячи вкладчиков рассчитывают на приличные дивиденды.
- Я приму это к сведению, мистер президент! - процедил Кинг ледяным тоном.
- Бросьте, мистер Кинг, не обижайтесь. Кстати, хорошо, что вы меня вызвали. Только что закончилось специальное заседание совета. Мы решили дать вам возможность выйти в отставку - разумеется, с сохранением полного оклада.
- Я не подавал в отставку!
- Знаю, мистер Кинг! Однако совет решил, что вы…
- Понимаю. Прощайте!
Кинг выключил экран и повернулся к Ленцу.
- "С сохранением полного оклада"! - повторил он. - Я могу теперь жить безбедно до конца моих дней и наслаждаться жизнью, как в морге!
- Совершенно верно, - согласился Ленц. - Ну что ж, испробовали этот путь. Полагаю, теперь можно позвонить Харрингтону. Пусть попробует чего-нибудь добиться через печать и наших политиканов.
- Да, пусть попробует, - повторил Кинг с отсутствующим видом. - Вы возвращаетесь в Чикаго?
- Нет, - пробормотал Ленц. - Нет. Я, пожалуй, полечу прямо в Лос- Анджелес, а оттуда на вечерней ракете махну прямо к антиподам.
Кинг посмотрел на него с удивлением, но промолчал.
- Я сделал здесь все, что мог, - ответил Ленц на его невысказанный вопрос. - И я предпочитаю быть живым пастухом в Австралии, чем мертвым психиатром в Чикаго.
Кинг яростно закивал головой:
- Прямой смысл! Я гроша ломаного не дам за этот реактор, готов хоть сейчас остановить его и последовать за вами!
- Нет, Кинг, не прямой смысл. Прямым путем попадешь из огня да в полымя, чего я как раз и не собираюсь делать. А почему бы вам не остаться? Тогда с помощью Харрингтона вы сможете нагнать на них такого страху!..
Лицо Штейнке возникло на экране.
- Шеф, здесь Харпер и Эриксон.
- Я занят.
- Они срочно хотят вас видеть.
- О господи! Ладно, впусти их, - проговорил Кинг устало. - Теперь уже все не важно.
Они не вошли, а влетели. Харпер - первым и сразу заговорил, сообразив, что генерал-директор не в духе и действительно занят:
- Шеф, мы нашли, мы своего добились! И все расчеты сходятся до последней единички!
- Что вы нашли? Чего добились? Говорите толком.
Харпер только усмехнулся. Это был час его триумфа, и он хотел насладиться им до конца.
- Шеф, помните, несколько недель назад я просил дополнительных ассигнований, не объяснив, зачем они мне нужны?
- Да, конечно. Но в чем, наконец, дело?
- Сначала вы заупрямились, но потом выдали деньги, помните? Так вот, за это мы вам принесли подарок - вот он, перевязанный розовой ленточкой. Это величайшее достижение в атомной физике с тех пор, как был расщеплен атом урана! Это - атомное горючее, шеф, атомное горючее, безопасное, компактное, управляемое! Подходящее для ракет, для электростанций, для всего, что душа пожелает!
Кинг наконец заинтересовался:
- Вы имеете ввиду источник энергии, для которого не нужен реактор?
- О нет, этого я не говорил. Наш большой реактор нужен для производства горючего, но потом вы можете использовать это горючее где угодно и как угодно, извлекая из него до девяноста двух процентов энергии. Но, если хотите, можете и уменьшить отдачу.
Дикая надежда, что, может быть, это и есть выход из безвыходного тупика, рухнула. Кинг сник.
- Продолжайте, - сказал он. - Рассказывайте все.
- Так вот, все дело в радиоактивных изотопах. Как раз перед тем, как мы попросили дополнительные ассигнования на исследования, Эриксон и я… Доктор Ленц тоже приложил свою руку, - добавил он, благодарно кивнув психиатру, - обнаружили два взаимно антагонистичных изотопа. То есть, когда их соединяешь, они сразу выделяют всю заложенную в них энергию - взрываются ко всем чертям! Но самое главное в том, что мы брали ничтожные крохи - реакция протекает при самой незначительной массе.
- Не понимаю, как это может быть, - заметил Кинг.
- И мы не понимаем! Но так оно и есть. Мы молчали, пока сами в этом не убедились. Но потом мы начали пробовать и нашли еще дюжину различных атомных горючих. Возможно, если попотеть, мы сможем скомбинировать горючее для любых целей. Вот здесь все изложено. Это ваш экземпляр, взгляните!
И он протянул Кингу кипу машинописных листов. Кинг погрузился в них. Ленц, попросив взглядом разрешения у Эриксона, который радостно кивнул: "Ну, конечно!"- тоже начал читать. По мере того как Кинг просматривал страницу за страницей, чувство издерганного и обиженного служаки постепенно оставляло его. Он становился тем, кем был на самом деле, - ученым. Его охватывал чистый и сдержанный азарт беспристрастного искателя истины. Кровь молчала - сейчас ее задача сводилась к тому, чтобы насыщать мозг и поддерживать в нем холодное пламя обостренной мысли. Сейчас он был совершенно здоров, и разум его был яснее, чем у большинства людей в самые ясные моменты их жизни.
Долгое время он лишь изредка одобрительно хмыкал, шелестел страницами и молча покачивал головой. Но вот Кинг дочитал до конца.
- Вот это да! - сказал он. - Вы это сделали, мальчики! Это здорово! Я вами горжусь!
Эриксон густо покраснел и сглотнул слюну; маленький взъерошенный Харпер встрепенулся, как жесткошерстый фокстерьер, которого похвалил хозяин.
- Спасибо, шеф! Для нас ваши слова дороже Нобелевской премии.
- Я думаю, вы и ее получите. Впрочем, - гордый блеск в глазах Кинга померк, - я для вас уже ничего не смогу сделать.
- Но почему, шеф? - недоуменно спросил Харпер.
- Потому что мне предложили уйти в отставку. Мой преемник вскоре прибудет, а это слишком большое дело, чтобы сейчас его начинать.
- Вы - и в отставку? Какого дьявола!
- Причина та же, по какой я отстранил тебя от дежурства. Во всяком случае, на ней настаивает совет директоров.
- Но это же чепуха! Со мной вы были правы: я действительно чуть не помешался. Но вы совсем другое - мы все вам верим!
- Спасибо, Кальвин, но дело обстоит именно так, и тут уже ничего не изменишь. Вам не кажется, Ленц, что этот завершающий иронический штрих окончательно превращает всю мою деятельность в фарс? Это великое открытие, оно гораздо значительнее, чем мы сейчас думаем, и мне приходится отдавать его в чужие руки.
В голосе Кинга звучала горечь.
- Ах так? - вспылил Харпер. - Ну ладно же, тогда я знаю, что делать! - Он перегнулся через стол и схватил рукопись. - Либо вы остаетесь генерал-директором, либо компания может идти ко всем чертям - нашего открытия ей не видать вовек!
Эриксон воинственно поддержал его.
- Минутку! - На сцену выступил Ленц. - Доктор Харпер, вы разработали способ производства ракетного горючего?
- Да, можно сказать так. Оно у нас в руках.
- И это космическое горючее?
Все поняли, что Ленц имел в виду - горючее, способное вырвать ракету из объятий земного тяготения.
- Разумеется! - ответил Харпер. - Можно взять любую рейсовую межконтинентальную ракету, переделать ее немного и отправлять экскурсии на Луну.
- Превосходно!
Ленц попросил у Кинга листок бумаги и принялся быстро писать. Заинтригованные, все смотрели на него с нетерпением. Он писал бегло, лишь изредка задумываясь, и наконец протянул листок Кингу:
- Решите-ка эту задачку!
Кинг долго смотрел на листок, и постепенно удивление на его лице сменялось восторгом.
- Эриксон! Харпер! - завопил он. - Мы возьмем ваше новое горючее, построим большую ракету, установим на ней наш реактор и запустим его на постоянную орбиту подальше от Земли! И пусть он там вырабатывает атомное топливо, безопасное топливо для людей. Тогда взрыв Большой Бомбы будет угрожать лишь дежурным операторам, да и то до поры до времени. Понимаете?
Оваций не последовало: такую сложную идею нужно было переварить. Наконец Харпер обрел дар речи.
- А как насчет вашей отставки? Шеф, мы все равно с этим не согласимся.
- Не беспокойся, - утешил его Кинг, указывая на листок с формулами. - Здесь все предусмотрено.
- Да, здесь предусмотрено все, - согласился Ленц. - Все, кроме времени.
- Что?
- Ну да, посмотрите, оно выражено как неопределенная неизвестная.
- В самом деле… Ну что ж… Все равно рискнем! И не будем терять времени!
Председательствующий на совете директоров Диксон попросил тишины.
- Поскольку это совещание экстраординарное, - объявил он, - сегодня не будет ни докладов, ни сообщений. Согласно повестке дня уходящему в отставку генерал-директору Кингу предоставляется два часа для прощального слова.
- Господин президент!
- Да, мистер Стронг?
- Я считал, что с этим вопросом покончили!
- Вы не ошиблись, мистер Стронг. Однако, учитывая долголетнюю безупречную службу мистера Кинга, мы решили удовлетворить его просьбу и сочтем за честь его выслушать. Мистер Кинг, слово предоставляется вам!
Кинг встал, коротко сказал: "За меня будет говорить доктор Ленц" - и снова сел.
Ленцу пришлось подождать, пока в зале утихнет гул.
Ленц начал с того, что Большая Бомба представляет собой грозную опасность, пока находится на Земле, и сжато повторил свои основные доказательства. После этого он сразу выдвинул предложение: поместить большой реактор в ракетоплан и вывести его на стационарную орбиту, достаточно удаленную от Земли - скажем, на пятнадцать тысяч миль. Пусть он работает там, на искусственном спутнике, производя безопасное горючее для атомных электростанций.
В связи с этим он сообщил об открытии Харпера - Эриксона, подчеркнув его коммерческое значение. Он постарался изложить все это как можно убедительнее, пустив в ход все свое обаяние, чтобы завоевать доверие господ бизнесменов. Потом сделал паузу, выжидая ответной реакции.
Она не заставила себя ждать. Послышались возгласы: "Чепуха! Бред! Бездоказательно! Это ничего не изменит!" Ясно было, что все были рады узнать о новом горючем, но должного впечатления оно не произвело. Лет через двадцать, когда этот проект будет досконально изучен и коммерческая выгода его будет доказана, они, может быть, и решат запустить на орбиту еще один большой реактор. А пока - время терпит. Только один из директоров поддержал Ленца, но явно было, что он не пользуется симпатией остальных.
Ленц терпеливо и вежливо опроверг все их возражения. Он рассказал об учащающихся случаях профессиональных психоневрозов среди инженеров и подчеркнул огромную опасность, которой они подвергаются, работая с Большой Бомбой, даже с точки зрения официальной теории Дестрея. Он напомнил им о немыслимо высоких затратах на страхование и миллионных суммах, идущих на "подмазку" политиканов.
Потом он резко изменил тон и обрушился открыто и яростно.
- Джентльмены! - сказал он, - Мы считаем, что это вопрос жизни и смерти, нашей жизни и жизни наших семей, и не только их. И если вы не пойдете на компромисс, мы будем драться, не считаясь ни с чем и не соблюдая никаких правил, как борется за свою жизнь загнанный в угол зверь.
После этого Ленц перешел в наступление. Первый его ход был предельно прост. Он изложил подготовленный им план пропагандистской кампании в общенациональном масштабе - так какая-нибудь фирма предупреждает своих конкурентов. План был разработан до последних мелочей. Тут было все: радио, телевидение, порочащие выступления, инспирированные статьи в газетах и журналах, "гражданские комитеты", а самое главное - активное распространение слухов и бомбардировка Конгресса "письмами избирателей". Любой бизнесмен по собственному опыту знал, что это такое. Цель кампании была одна: сделать из аризонского реактора жупел, но вызвать не панику, а ярость обезумевших обывателей, направить ее против совета директоров и добиться от Комиссии по атомной энергии решения о немедленной переброске Большой Бомбы в космос.
- Это шантаж! Мы заткнем вам рот!
- Вряд ли, - вежливо возразил Ленц. - Вы можете только закрыть нам доступ в некоторые газеты. Вам не удастся нас изолировать.
Страсти разгорались, и Диксон вынужден был призвать совет к порядку.
- Доктор Лоренц, - сказал он, путая имя и с трудом сдерживая собственную ярость, - вы хотите выставить нас эдакими кровожадными злодеями, думающими только о собственной выгоде и готовыми ради этого пожертвовать тысячами жизней. Но вы знаете, это не так: нас с вами разделяет только разница во мнениях.
- Но вы сами понимаете, - настаивал доктор Ленц, - что в глазах широкой публики вы будете выглядеть злонамеренными преступниками. А что касается разницы во мнениях, то ни вы и никто из вас вообще не смыслит в атомной физике, а потому ваше мнение в счет не идет. Единственное, что мне еще неясно, - продолжал он, - так это кто кого опередит: Конгресс, лишив вас прав, или разъяренная публика, которая разнесет на куски ваш драгоценный реактор!
И прежде чем они успели сформулировать достаточно продуманный ответ, прежде чем их бессильная злоба перешла в холодное упрямство, Ленц предложил им свой гамбит. Он ознакомил их с другим планом пропагандистской кампании, прямо противоположным первому.