- Ладно, - согласился Джонс. Это был его первый вечер после возвращения из учебного полета в качестве офицера запаса; теперь надо было наверстывать упущенное. "Скверно, - подумал Уингейт, - что этот полет привел его именно на Венеру…".
* * *
- Вставайте! Вставайте! Поднимайтесь! Па-адъем, бездельники! Выкатывайтесь отсюда! Пошевеливайтесь!
Уингейту показалось, что этот хриплый голос пропиливает насквозь его больную голову. Едва он открыл глаза, как его ослепил резкий свет, и он тут же зажмурился. Но голос не собирался оставлять его в покое:
- Десять минут до завтрака, - дребезжал он. - Идите, получайте свой завтрак, не то мы его выкинем!
Уингейт опять открыл глаза и, напрягая всю силу воли, заставил себя поглядеть вокруг. На уровне его глаз двигались ноги, большей частью в джинсах, но иногда и голые - то была отталкивающая, обросшая волосами нагота. Неразбериха мужских голосов, в которой он мог уловить отдельные слова, но не фразы, сопровождалась неотвязным аккомпанементом металлических звуков, приглушенных, но проникающих повсюду: шррг, шррг, бомм!
Шррг, шррг, бомм! Каждое такое "бомм" ударяло по его трещавшей от боли голове. Но еще сильнее бил по его нервам другой шум - монотонное жужжание и шипение; он не мог определить, откуда идет этот шум.
Воздух был насыщен запахом человеческих тел, скученных на слишком тесном пространстве. Запах не был настолько отчетлив, чтобы назвать его зловонием, и в воздухе было достаточно кислорода. В помещении ощущался теплый, слегка отдающий мускусом запах тел, все еще согретых постелью, - не грязных, но и не свежевымытых. Это было угнетающе и неаппетитно, а в его нынешнем состоянии почти тошнотворно.
Уингейт мало-помалу начал осматриваться: он находился в каком-то помещении вроде казармы. Там было полно народу - мужчин, которые вставали, шлепали ногами по полу, одевались. Уингейт лежал на нижней, первой из четырех узких коек, громоздившихся у стены. Сквозь просветы между ног, двигавшихся мимо его лица, он мог видеть такие же этажи коек вдоль стен, от пола до потолка. Кто-то присел на край койки и, натягивая носки, прижался широкой задницей к его ногам. Уингейт подтянул ноги. Незнакомец повернул к нему лицо.
- Присел на тебя малость, приятель? Извини. - Затем добродушно добавил: - Лучше выматывайся отсюда. Старшина будет орать, чтобы все койки были подняты.
Он широко зевнул и встал, уже позабыв об Уингейте и его делах.
- Погодите минутку! - быстро окликнул его Уингейт.
- А?
- Где я? В тюрьме?
Незнакомец с беззлобным интересом пристально посмотрел в налитые кровью глаза Уингейта, на его отекшее, неумытое лицо.
- Эх, парень-парень, ты, видно, здорово набрался на свои подъемные!
- Подъемные? О чем вы, черт возьми, толкуете?
- Господи, да ты что, честно не знаешь, где находишься?
- Нет.
- Да ведь… - У него, казалось, не было большой охоты говорить о вещах само собой разумеющихся, однако по лицу Уингейта видно было, что тот действительно ничего не знает. - Что ж, ты на "Вечерней Звезде" летишь на Венеру.
Несколько минут спустя незнакомец тронул его за рукав.
- Не огорчайся так, приятель. Не о чем переживать.
Уингейт отнял руки от лица и прижал их к вискам.
- Не может быть, - сказал он, обращаясь больше к себе, чем к кому-либо другому, - не может быть…
- Кончай! Пошли завтракать.
- Я не хочу есть.
- Да пошли ты все это подальше. Я понимаю, каково тебе сейчас… Со мной тоже такое бывало. Все же поесть надо.
Подошедший старшина корабельной полиции разрешил спор, ткнув Уингейта дубинкой в бок.
- Что здесь, по-твоему, лазарет или салон первого класса? Подними-ка койку на крюки!
- Потише, начальник, - примирительно сказал новый знакомый Уингейта, - нашему приятелю сегодня не по себе.
Он одной рукой стащил Уингейта с койки и поставил на ноги, а другой - поднял койку вверх, плотно прижав ее к стене; крюки щелкнули, и койка закрепилась вдоль стены.
- Ему будет еще больше не по себе, если он вздумает нарушать заведенный порядок, - предупредил унтер-офицер и прошел дальше.
Уингейт неподвижно стоял босиком на плитах холодного пола; его охватило ощущение беспомощности и нерешительности, которое усиливалось оттого, что он был в одном нижнем белье. Его покровитель внимательно разглядывал эту жалкую фигуру.
- Ты забыл свой мешок. Вот…
Он просунул руку в углубление между нижней койкой и стеной и вытащил оттуда плоский полиэтиленовый пакет. Сломав печать, он вынул содержимое - рабочий комбинезон из джинсовой ткани. Уингейт с благодарностью надел его.
- После завтрака добейся у надсмотрщика пары башмаков, - добавил его новый друг. - А сейчас нам надо поесть.
Когда они подходили к камбузу, последний из очереди как раз отошел от окошка и оно захлопнулось. Товарищ Уингейта застучал в него кулаком:
- Откройте!
Окошко с шумом распахнулось.
- Добавок нет! - изрекла появившаяся в просвете физиономия.
Незнакомец просунул в окошко руку, чтобы оно снова не захлопнулось.
- Мы не хотим добавки, приятель, - сказал он, - мы еще не начинали.
- Так чего же вы, черт подери, не можете приходить вовремя? - заворчал человек в камбузе. Все же он кинул на широкий подоконник два порционных пакета.
Незнакомец передал Уингейту один пакет и присел прямо на пол, прислонясь спиной к переборке камбуза.
- Как тебя зовут? - спросил он, раскрывая свой картонный пакет. - Меня - Хартли, Большеротый Хартли.
- А меня - Хамфри Уингейт.
- Ладно, Хамф. Рад познакомиться. Так что это за спектакль ты мне тут устроил?
Он подхватил ложкой огромный кусок яичницы и отпил глоток кофе из уголка бумажного пакетика.
- Меня, наверно, напоили и втащили на корабль, - сказал Уингейт, и лицо его исказилось от тревоги. Он попытался выпить кофе, подражая Хартли, но коричневая жидкость вылилась ему на лицо.
- Эй, это не дело! - воскликнул Хартли. - Сунь уголок в рот и не нажимай, а только соси. Вот так! Он продемонстрировал свой метод. - Твоя версия звучит для меня не очень убедительно. Компании не приходится вербовать людей обманным путем, когда целые толпы ждут очереди, чтобы завербоваться. Что же случилось? Может, вспомнишь?
Уингейт попытался это сделать.
- Последнее, что я помню, - проговорил он, - это ссору с водителем из-за проездной платы.
Хартли кивнул:
- Они всегда мошенничают. Думаешь, он тебя оглушил?
- Ну нет… вряд ли. Чувствую я себя вроде неплохо, если бы не проклятое похмелье…
- Пройдет. Можешь радоваться, что "Вечерняя Звезда"-корабль с большой силой тяжести, а не траекторная штука. Вот где бы ты был по-настоящему болен, уж поверь мне.
- Что это значит?
- А то, что на таком корабле то ускоряют, то замедляют скорость полета. Им приходится это делать, потому что это пассажирский корабль. Если бы нас послали на транспортном, было бы совсем другое дело. Вами просто-напросто выстреливают, и вы летите по траектории без силы тяжести весь остальной путь. Вот там новичкам достается!
Он ухмыльнулся. Уингейт был не в состоянии распространяться насчет каких-нибудь других тяжких испытаний, кроме тех, что выпали на его долю в данный момент.
- Совершенно не могу себе представить, как я сюда попал, - повторил он. - Вы не думаете, что они могли втащить меня на борт по ошибке, принимая за кого-то другого?
- Не могу сказать. Послушай, ты не собираешься кончать свой завтрак?
- Мне хватит.
Хартли воспринял эти слова как приглашение и быстро управился с порцией Уингейта. Потом он встал, скомкал оба картонных пакета и, бросив их в мусоропровод, сказал:
- Что же ты теперь намерен делать?
- Что я намерен делать? - На лице Уингейта появилось выражение решимости. - Я собираюсь отправиться прямо к капитану и потребовать у него объяснений - вот что я намерен делать!
- Я действовал бы осторожнее, Хамф, - заметил Хартли с сомнением в голосе.
- К черту осторожность! - Уингейт быстро вскочил. - Ох, моя голова!
Чтобы отделаться от него, старшина направил Хамфа к своему начальнику. Хартли ждал вместе с Уингейтом за дверью каюты, чтобы составить ему компанию.
- Постарайся уладить дело как можно скорее, - посоветовал он.
- Почему?
- Мы через несколько часов сядем на Луне, чтобы запастись горючим. Эта остановка будет твоим последним шансом выбраться отсюда, если ты, конечно, не захочешь идти обратно пешком.
- Я не подумал об этом, - обрадовался Уингейт. - Я считал, что мне при всех условиях придется проделать весь круговой рейс.
- Это вполне возможно; но ты через одну-две недели мог бы пересесть на Луне в "Утреннюю Звезду". Если они допустили ошибку, им придется вернуть тебя обратно на Землю.
- Это уж я устрою, - с воодушевлением сказал Уингейт. - Я пойду в Луна-Сити прямо в банк и поручу снестись с моим банком, чтобы получить аккредитив и купить билет на рейс Луна - Земля.
В обращении Хартли произошла еле уловимая перемена. Он никогда в жизни не получал в банке аккредитив. Может быть, такому человеку, как его новый знакомый, действительно достаточно пойти к капитану, чтобы добиться своего!
Полицейский офицер слушал историю Уингейта с явным нетерпением и скоро прервал его, чтобы просмотреть список эмигрантов. Проведя пальцем по всему списку до буквы "У", он указал на соответствующую строчку. Уингейт прочитал ее, чувствуя, как у него холодеет сердце. Тут стояло его имя, правильно написанное.
- А теперь мотай отсюда, - приказал офицер, - и не отнимай у меня время.
Но Уингейт был тверд.
- Этот вопрос отнюдь не вашей компетенции. Я требую, чтобы вы провели меня к капитану.
- Да вы…
Один момент Уингейту казалось, что этот человек его ударит. Он решил предостеречь его.
- Будьте осторожны. Вы, видимо, являетесь жертвой непреднамеренной ошибки, но перед законом ваша позиция будет весьма шаткой, если вы будете игнорировать статьи космического права, на основании которого этот корабль лицензирован. Не думаю, что ваш капитан очень обрадуется, когда ему придется давать объяснения по поводу ваших действий в федеральном суде.
Было ясно, что он разозлил этого полицейского. Но человек не становится офицером, если он подвергает риску своих начальников. По лицу офицера заходили желваки, и он молча нажал кнопку. Появился младший старшина.
- Проводите этого человека к администратору. - он повернулся спиной к Уингейту в знак того, что аудиенция окончена, и стал набирать номер по внутреннему телефону.
Уингейта быстро пропустили к администратору, который одновременно являлся коммерческим агентом Компании.
- Что произошло? - спросил администратор. - Если у вас есть жалоба, почему вы не можете подать ее в обычном порядке на утреннем приеме?
Уингейт объяснил свое дело, насколько мог ясно и убедительно.
- Итак, - сказал он в заключение, - я хочу, чтобы меня высадили в Луна-Сити. У меня нет никакой охоты доставлять Компании какие-либо неприятности из-за того, что, несомненно, явилось следствием моей собственной непредумышленной ошибки. Тем более - я вынужден это признать - возлияния в этот вечер были довольно обильны, и, возможно, в какой-то степени я сам был виной недоразумения.
Рассеянно выслушавший его администратор ничего не ответил. Он стал рыться в возвышавшейся на одном конце стола груде папок, вынул одну и раскрыл. Перед ним лежала пачка официальных бумаг стандартного размера, скрепленных в верхнем углу. Несколько минут он лениво изучал их. Уингейт ждал.
Астматическое дыхание администратора с шумом вырывалось из его легких, и он то и дело постукивал ногтями по зубам.
Уингейт подумал, что, если этот человек еще хоть раз протянет руку ко рту, он, Уингейт, завопит и начнет швырять вещи на пол. В этот момент администратор бросил ему через стол папку.
- Взгляните сюда, - сказал он.
Уингейт увидел, что одна из бумаг - это контракт между Хамфри Уингейтом и Компанией по эксплуатации Венеры сроком на шесть лет, оформленный по всем правилам.
- Это ваша подпись? - спросил администратор.
Профессиональная осторожность Уингейта сослужила ему хорошую службу. Желая выиграть время, он тщательно изучал подпись и старался овладеть собой.
- Что ж, - сказал он наконец. - Я согласен, что эта подпись очень похожа на мою, но я не признаю, что это - моя подпись. Я не графолог.
Администратор раздраженно отмахнулся:
- У меня нет времени препираться с вами. Давайте проверим отпечаток пальца. Вот! - Он кинул через стол полоску бумаги для оттиска.
Уингейт хотел было воспользоваться своим законным правом и отказаться… Нет, ему это только повредило бы. Терять было нечего - на контракте не могло быть отпечатка его пальца. Если только не…
Но все было правильно. Даже своим неопытным глазом он видел, что оттиски одинаковы. Он поборол охватившую его панику. Может быть, все это кошмар, вызванный его вчерашним спором с Джонсом? А если не кошмар, а явь, то не мистификация ли это, которую он должен раскрыть?.. Но людей его положения не мистифицируют, вся эта история слишком смехотворна. Он осторожно подбирал слова:
- Я не хочу оспаривать вашу позицию, дорогой сэр. Некоторым образом мы оба, вы и я, стали жертвами достойной сожаления шутки. Вряд ли надо доказывать, что у человека в бессознательном состоянии, в каком я, очевидно, вчера находился, могли взять оттиск пальца без его ведома. С первого взгляда контракт действителен, и я, конечно, признаю вашу добросовестность в этом деле. Но фактически у документа не хватает одного необходимого для всякого контракта элемента.
- Какого?
- Намерения обеих сторон войти в договорные отношения. Невзирая на подпись и оттиск пальца, фактом является то, что у меня не было намерения заключить договор, и это легко может быть доказано другими фактами. Я преуспевающий адвокат с хорошей практикой, как покажут уплачиваемые мною налоги. Бессмысленно предполагать - и ни один суд этому не поверит, - что я добровольно отказался от моей привычной жизни ради шести лет работы по контракту со значительно меньшим доходом.
- Ах, так, значит, вы адвокат? Тогда, если и было жульничество - то с вашей стороны. Почему вы выдаете себя здесь за радиотехника?
При этой неожиданной фланговой атаке Уингейтом снова овладела паника. Он в самом деле был специалистом по радио - это было его хобби, но как они об этом узнали? "Молчи! - сказал он себе. - Не признавай ничего!"
- Все это вздор, - запротестовал он. - Я требую, чтобы меня пропустили к капитану! Я могу расторгнуть этот договор в течение десяти минут!
Администратор немного выждал, прежде чем ответить.
- Вы кончили?
- Да.
- Очень хорошо. Теперь буду говорить я. Послушайте меня, господин космический адвокат. Проект этого контракта составлен хитрейшими юридическими умами на двух планетах. При этом особенно учитывалось, что контракты будут подписывать лодыри, которые сначала пропьют свои подъемные, а затем решат, что вовсе не желают работать на Венере. Этот контракт предупреждает всякие возможные протесты, и он так хорошо продуман, что его не расторгнет сам дьявол. Ваши басни уличного адвоката в данном случае слушает тоже не дурачок. Вы говорите с человеком, который знает - юридически, - на каком он свете. А насчет свидания с капитаном, - если вы думаете, что командиру такого корабля больше нечего делать, как слушать горячечный бред самозваного профессионального болтуна, то вы очень ошибаетесь! Возвращайтесь-ка в казарму!
Уингейт хотел что-то сказать, но потом раздумал и повернулся, чтобы идти. Ему нужно было поразмыслить обо всем этом. Администратор остановил его:
- Постойте. Вот копия вашего контракта. - Он кинул бумаги, и тонкие белые листы рассыпались по полу. Уингейт подобрал их и молча вышел.
Хартли ждал его в коридоре.
- Как дела, Хамф?
- Неважно. Я не хочу об этом говорить. Мне надо подумать.
Не говоря ни слова, они возвращались той же дорогой, которой пришли, и вскоре подошли к трапу, который вел на нижние палубы космического корабля. В этот момент по нему поднимался какой-то человек. Уингейт отметил это без всякого интереса.
Потом он еще раз поднял взгляд. Внезапно нелепые события этого дня сплелись в единую цепь, и он, обрадованный, закричал:
- Сэм! Ах ты, старый пьянчуга! Я должен был догадаться, что это твоя проделка!
Все теперь ясно. Сэм инсценировал все это похищение и, напоив Хамфри, отправил его в полет. Шкипер был, вероятно, его приятель - какой-нибудь офицер запаса, и они вдвоем состряпали это дело. Разумеется, это была грубая шутка, но он был слишком счастлив, чтобы сердиться. Джонс все равно заплатит ему за свои штучки - как-нибудь на обратном пути из Луна-Сити.
Тут только он заметил, что Джонс оставался серьезным. Более того, он был одет в такой же синий комбинезон, какой был на завербованных рабочих.
- Хамф, - сказал он, - ты все еще пьян?
- Я? Нет. В чем де…
- Неужели ты не понимаешь, что мы попали в переделку?
- Ах, черт, Сэм, шутка шуткой, но теперь уж хватит! Я понимаю, говорю тебе. Я не сержусь, это было здорово разыграно!
- Разыграно? - проговорил Джонс с горечью. - Или ты тоже меня разыгрывал, когда уговаривал завербоваться?
- Я уговаривал тебя завербоваться?
- Да, конечно. Ты был так чертовски уверен, что знаешь, о чем говоришь. Ты утверждал, что мы можем завербоваться, провести месяц или около того на Венере и вернуться домой. Ты хотел держать со мной пари, и вот мы поехали в доки и нанялись. Нам это показалось блестящей идеей - единственным способом разрешить наш спор.
Уингейт тихо свистнул.
- Будь я… Сэм! Я ни черта не помню. Я, должно быть, изрядно выпил, прежде чем потерял сознание.
- Да, очевидно, так. Жаль, что ты не потерял сознание раньше. Но я не виню тебя. Не насильно же ты меня тащил. Во всяком случае, я сейчас пойду, чтобы попытаться поправить дело.
- Погоди-ка, послушай раньше, что случилось со мной. Ах да, Сэм, это Большеротый Хартли. Хороший парень!
Хартли стоял рядом в нерешительном ожидании; он шагнул вперед и поздоровался. Уингейт рассказал Джонсу обо всем и добавил:
- Так что, как видишь, тебе вряд ли окажут радушный прием. Я, вероятно, уже все испортил. Но нам обязательно удастся расторгнуть контракт, как только мы сможем добиться разбора дела, если сошлемся на время заключения договора. Мы завербовались менее чем за двенадцать часов до отбытия корабля. Это противоречит Космическому предохранительному акту.
- Да, да, я понимаю. Луна находится в своей последней четверти. Они, наверное, стартуют вскоре после полуночи, чтобы воспользоваться благоприятным положением Земли. Интересно, который был час, когда мы завербовались?
Уингейт достал копию своего контракта. Нотариальная печать указывала время одиннадцать часов тридцать две минуты.
- Слава богу! - крикнул он. - Я знал, что тут где-нибудь окажется ошибка. Контракт недействителен - сразу видно. Это докажет бортовой журнал.
Джонс внимательно изучал бумагу.
- Взгляни еще раз, - сказал он. - Печать показывает одиннадцать, только утра, а не вечера.
- Но это невозможно, - запротестовал Уингейт.