Получив радиограмму, она устроила небольшое торнадо. Джонс был освобожден, неустойка по его контракту уплачена, и достаточно крупная сумма денег переведена на его имя на Венеру менее чем за двадцать четыре часа.
- И это все, - закончил Джонс, - за исключением того, что мне придется по возвращении объяснить сестрице, как я попал в эту историю. Уж и задаст она мне трепку!
Джонс нанял ракету на Северный полюс и там сразу же напал на след Уингейта.
- Если бы ты задержался еще хоть на один день, я бы тебя застал. Мы нашли твоего бывшего хозяина примерно в одной миле от ворот его фермы.
- А, старая каналья все же добрался. Я очень рад.
- И слава Богу, а то я бы не смог тебя отмазать. Он был страшно изможден, и сердце его бешено колотилось. А ты знаешь, что на Венере бросить человека на произвол судьбы считается уголовным преступлением с обязательным смертным приговором, если жертва умирает?
Уингейт кивнул:
- Да, я знаю. Правда, я никогда не слышал, чтобы какой-нибудь патрон был отправлен в газовую камеру, если находили труп рабочего. Но это - между прочим. Продолжай.
- Ну вот. Он был ужасно обижен. Я его не виню, хотя и тебя не осуждаю. Никто не хочет быть проданным на Юг, а я догадываюсь, что ты ожидал именно этого. Итак, я заплатил ему за этого "крокодила" и за твой контракт - погляди на меня, я теперь твой новый владелец! - и за контракты двух твоих друзей. Все же он не был удовлетворен. Мне, наконец, пришлось добавить к этому билет первого класса на Землю для его дочери и пообещать найти ей работу. Полагаю, что наша фирма может себе позволить еще одну служащую. Как бы то ни было, старина, ты теперь свободный человек. Единственный вопрос - разрешит ли нам Начальник уехать отсюда. Это как будто не полагается.
- Да в том-то и дело. Кстати, я и забыл: как же ты нашел нашу общину?
- Пришлось заняться сыском, но это долго рассказывать. Вот потому-то я так и задержался. Рабы не любят болтать. Во всяком случае, Начальник назначил нам прием на завтра.
Уингейт долго не мог уснуть. После первого взрыва бурной радости он начал размышлять. Действительно ли он хочет вернуться? Вернуться к цитированию статей законов в интересах той стороны, которая его нанимает, к бессмысленным светским обязанностям, к пустой, бесплодной, полной всякого вздора жизни богатого, преуспевающего класса, в среде которого он вращался и которому служил? Хотел ли он этого - он, который боролся и трудился среди настоящих людей? Ему казалось, что анахроничное маленькое "изобретение" в области радио представляло собой большую ценность, чем все, что он когда-либо делал на Земле.
Потом он вспомнил о своей книге. Может быть, он мог бы добиться ее опубликования? Может быть, ему удалось бы разоблачить позорную, бесчеловечную систему продажи людей в легальное рабство?.. Сон разом слетел с него. Вот где его ожидало настоящее дело! Он должен вернуться на Землю и защищать права колонистов. Возможно все же, что судьба предопределяет жизнь человека. Может быть, он как раз тот человек, которому удастся это сделать: подходящее социальное положение, большой опыт… Он может заставить слушать себя!
Уингейт заснул, и ему снился прохладный, сухой ветерок, ясное голубое небо, лунный свет…
Большеротый и Джимми решили остаться на Венере, хотя Джонс мог бы договориться с Начальником и об их отъезде. "Да ведь дело в том, - сказал Большеротый, - что нас там, на Земле, ничто не ожидает, не то мы просто не уехали бы оттуда. И, кроме того, нельзя же вам взять на себя содержание еще двух безбилетных пассажиров. Да здесь не так уж плохо. Когда-нибудь тут будет замечательно. Мы останемся и будем расти вместе с общиной!"
Они повезли Джонса и Уингейта в Адонис. Это теперь было не опасно, ибо Джонс официально стал их владельцем. "Крокодил" возвратился из Адониса в общину, нагруженный различными товарами, которые, как настоял Джонс, должны были считаться их выкупом. В сущности, разрешение, данное Начальником, никогда не рисковавшим тайнами своей общины, было получено именно потому, что его привлекла возможность послать надежного и не вызывающего подозрения властей агента за запасами, в которых община сильно нуждалась. Планы Уингейта начать борьбу за отмену работорговли не произвели на него никакого впечатления.
Прощание с Большеротым и Джимми оказалось для Уингейта более тяжелым и грустным, чем он мог ожидать.
В первые две недели по возвращении на Землю Уингейт и Джонс были слишком заняты, чтобы часто встречаться. За время обратного путешествия Уингейт обработал свою рукопись и теперь проводил целые дни, знакомясь с приемными издателей. Только один из них проявил к нему больший интерес, чем того требовала формальное письмо с отказом.
- Мне очень жаль, мой друг, - сказал ему этот издатель. - Я охотно опубликовал бы вашу книгу, несмотря на ее спорный характер, если бы она имела хоть малейший шанс на успех. Но, откровенно говоря, она не имеет никаких литературных достоинств. Я охотнее прочитал бы краткое изложение.
- Я вас понимаю, - ответил Уингейт сердито. - Крупная издательская фирма не может себе позволить печатать то, что вызовет раздражение у сильных мира сего.
Издатель вынул сигарету изо рта и взглянул на молодого человека, прежде чем ответить.
- Я, очевидно, должен был бы обидеться, но я не обижаюсь. Все это - широко распространенное недоразумение. Сильные мира сего, как вы их называете, не прибегают к насилию в нашей стране. Мы издаем то, что публика будет покупать, для этого мы и занимаемся изданием книг. Я предложил бы вам, если вы меня послушаетесь, один способ привлечь к вашей книге внимание читающей публики. Вам нужен соавтор, человек, владеющий искусством писать книги, он сделает вашу книгу интересной.
Как раз тот день, когда Уингейту вернули от тайного соавтора переработанную рукопись, его посетил Джонс.
- Сэм, - обратился к нему Уингейт. - Погляди, что этот сукин сын сделал с моей книгой! Слушай: "…Я снова услышал свист бича надсмотрщика. Худощавое тело моего товарища покачнулось от удара. Он закашлялся и медленно соскользнул в воду, доходившую ему до пояса; цепи на ногах потянули его вниз". Честное слово, Сэм, ты когда-нибудь слышал подобный вздор? И взгляни на новое название книги: "Я был рабом на Венере"! Это звучит как признание в суде.
Джонс молча кивнул.
- Послушай-ка это, - продолжал Уингейт. - Рабыни, "битком набитые в тесном помещении, как скот в загоне, с обнаженными телами, блестевшими от пота, отпрянули от…" - о черт, я не могу читать дальше!
- Да ведь на них ничего и не было, кроме набедренных повязок!
- Да, но это не имеет никакого отношения к делу. Костюм работниц Венеры - это необходимость в тех климатических условиях. Нет оснований ухмыляться по этому поводу. Этот человек превратил мою книгу в идиотскую эротическую писанину, у него хватает наглости защищать свой текст! Он утверждает, что полемическую брошюру на социальную тему надо писать сочным языком.
- Ну что ж, он, может быть, и прав в некотором отношении. В "Путешествиях Гулливера" имеется несколько колоритных эпизодов, а сцена бичевания в "Хижине дяди Тома"- отнюдь не подходящие чтение для детей, не говоря уже о "Гроздьях гнева".
- Будь я проклят, если прибегну к такого рода дешевой сенсации. Я борюсь за честное дело, которое каждый может понять.
- Так ли это? - Джонс вынул трубку изо рта. - Интересно, сколько пройдет времени, пока у тебя откроются глаза. Что представляет собой твое дело? В нем нет ничего нового; то же самое происходило на Старом Юге, а затем в Калифорнии, в Мексике, в Австралии, в Южной Африке. Почему? Потому что в условиях свободного предпринимательства, когда денежная система не может удовлетворить его нужды, использование капитала метрополии для развития колоний неизбежно приводит к снижению жизненного уровня в стране и к рабскому труду в колониях. Богатые становятся богаче, а бедные - беднее. Любая добрая воля правящих классов не изменит этого положения, потому что основная проблема требует научного анализа и математического ума. Ты полагаешь, что сможешь объяснить эти проблемы широкой публике?
- Я могу попытаться.
- А чего я достиг, когда пытался разъяснить это тебе, до того как ты своими глазами увидел последствия? А ты ведь - малый не дурак. Нет, Хамф, эти вещи слишком трудно объяснить людям, они слишком абстрактны, чтобы заинтересовать кого бы то ни было. Ты ведь на днях выступал в женском клубе?
- Да.
- И что же, ты имел успех?
- Да вот… Председательница позвонила мне заранее и попросила ограничить мое выступление десятью минутами, так как должна прибыть их президентша и у них будет мало времени в запасе.
- Хм… Ты видишь теперь, с чем конкурируют твои великие социальные откровения! Но это не беда. Десяти минут вполне достаточно, чтобы объяснить эту проблему человеку, если он способен ее понять. Ты кого-нибудь убедил?
- Ну… Я не уверен.
- Ты меня не убеждай, что не уверен! Может быть, они тебе и хлопали, но сколько человек подошли к тебе после выступления и выразили желание подписать чеки? Нет, Хамф, благоразумные рассуждения никуда не приведут тебя в этом развращенном мире.
Для того чтобы заставить слушать себя, ты должен быть демагогом или политическим проповедником, вроде этого типа - Негемии Скаддера. Мы весело и с треском несемся на всех порах в преисподнюю, и это не прекратится, пока все не провалится ко всем чертям!
- Но… О черт, что же мы можем сделать?
- Ничего. Все должно стать гораздо хуже, прежде чем стать немного лучше. Давай выпьем!
УГРОЗА С ЗЕМЛИ
© Н. Изосимова, перевод
Меня зовут Холли Джоунс, мне пятнадцать лет. Я очень умная, но по виду этого не скажешь - выгляжу я, как недоделанный ангелочек, то есть тускло и скучно. Родилась я здесь же, в Луна-Сити, что почему-то удивляет всяких типов с Земли. Если уж на то пошло, я - местная в третьем поколении, дед с бабкой участвовали в строительстве первого поселка, где теперь мемориал. Живу с родителями в Доме Артемиды. Это кооператив в Пятом уровне, на глубине восьмиста футов. Но дел у меня по горло, так что дома я появляюсь редко.
По утрам я в технической школе, во второй половине дня занимаюсь или летаю со своим компаньоном Джеффом Хардести, а когда прибывает туристический корабль, сопровождаю землероек. Вот и сегодня прямо из школы отправилась его встречать.
Из карантина, как стая гусей, тянулись туристы. Я не стала лезть вперед, мистер Доркас и без того знает, что работаю я лучше всех. В гидах я временно, мое основное занятие - космические корабли. Но раз уж взялась за что-то, делай как следует.
Мистер Доркас меня заметил.
- Холли, подойди, пожалуйста. Мисс Брентвуд, Холли Джоунс будет вашим гидом.
- Холли, - повторила она, - какое необычное имя. Ты, правда, гид, детка?
К землеройкам я отношусь терпимо. Некоторые из моих самых близких друзей - земляшки. Как говорит папа, родиться на Луне - счастье, земляшкам просто не повезло. В конце концов и Гаутама Будда, и Христос, и доктор Эйнштейн были этими.
Но до чего же они раздражают! Если бы не старшеклассники, кто бы, интересно, с ними работал? Я ответила:
- В моем документе написано именно так, - оглядев ее при этом с ног до головы, точно так же, как она в тот момент оглядывала меня.
Ее лицо показалось мне знакомым. Возможно, я видела ее фотографию в светской хронике какого-нибудь земного журнала. Одна из многочисленных тамошних богатых бездельниц. Она была хороша до противности… бархатная кожа, мягкие, волнистые, серебристые волосы, размеры фигуры примерно 35-24-34, сверху и снизу - вполне достаточно, чтобы я почувствовала себя как тот рисунок "палка, палка, огуречек", низкий, прямо в душу лезущий голос и вообще - все для того, чтобы существа женского типа видами попроще начали задумываться, а не стоит ли продать душу дьяволу. Но не ощутила дурных предчувствий. Она ведь была землеройкой, а землеройки не в счет.
- Все гиды по городу - девушки, - объяснил мистер Дор-кас. - Холли очень компетентна.
- Нисколько не сомневаюсь.
Потом она стала охать и ахать, как все туристы. Неужели гид нужен только затем, чтобы проводить до отеля? А где таксист? А носильщики? Узнав, что мы пойдем по подземному городу одни, она изумленно вытаращила глаза.
Мистер Доркас терпеливо отвечал на все вопросы и в заключение произнес:
- Мисс Брентвуд, Луна-Сити - единственная столица в Солнечной системе, где женщина по-настоящему чувствует себя в безопасности. Здесь нет ни темных аллей, ни преступников.
Очень надо было мне все это слушать. Я сунула мистеру Доркасу бумажки - печать поставить - и взяла ее вещи. Вообще-то таскать чемоданы не мое дело: большинство туристов приходят в восторг, узнав, что тридцать футов положенного им багажа тут еле тянут на пять. Но надо же было заставить ее сдвинуться с места. Вдруг она остановилась:
- Мне не дали карты города.
- Нет в наличии. Поэтому и нужны гиды.
- Но почему бы не обеспечить картами туристов? Или вы, гиды, боитесь остаться без куска хлеба?
Представляете?
- Вы действительно думаете, что гид - это профессия? Мисс Брентвуд, если бы тут водились обезьяны, они бы этим и занимались.
- Тем более, почему не напечатать карты?
- Да потому, что Луна-Сити не такой плоский, как… - я чуть не ляпнула "землеройковые города", но вовремя прикусила язык, - как земные города. То, что вы видели из космоса, - всего лишь метеоритный щит. Под ним располагаются более десяти уровней, и город уходит на много миль в глубину.
- Да, я знаю, но почему бы не сделать карту для каждого уровня отдельно?
От землероек только и слышишь: "Да, я за, но…"
- Я могу показать вам единственную карту города. Это стереоскопический макет высотой в двадцать футов. Но даже там отчетливо видны только очень крупные сооружения. Гидропонические фермы, Замок горного короля, Пещера летучих мышей.
- Пещера летучих мышей? - повторила она. - Это где летают?
- Да, мы там летаем.
К "Цюриху" - отель, который она выбрала, - можно попасть через тоннель Грэя, мимо Марсианского посольства, сойти у марсианского храма, затем в Шлюзовую камеру, и вы на бульваре Дианы. Но я-то отлично знаю, где можно срезать путь. Мы сошли с движущегося тротуара около здания компании Мэйси-Гим-бел и спустились лифтом, предназначенным для их сотрудников. По-моему, ей должно было это понравиться. Я велела ей ухватиться за кольцо. Она глянула в шахту и отпрянула назад:
- Ты шутишь?
Я уже собиралась вести ее обычным путем, но тут вниз проехала наша соседка. Я крикнула:
- Здравствуйте, миссис Гринберг!
- Привет, Холли. Как твои?
Сузи Гринберг можно назвать толстухой. Она ехала, повиснув на одной руке, другой держала маленького Дэвида и при этом умудрялась читать газету "Дейли лунатик".
Мисс Брентвуд смотрела на это, прикусив губу. Потом спросила:
- Что надо делать?
- Можете держаться обеими руками, я, так и быть, возьму сумки.
Связав носовым платком ручки чемоданов, я поехала первая. Когда мы спустились, ее трясло.
- Господи, Холли, как вы тут живете? Неужели тебе не хочется домой?
Все они так спрашивают. Я сказала: "Я была как-то на Земле", но особо распространяться не стала. Два года назад мама отправила меня в Омаху; в гости к тетке. Это было какое-то наказание. Жара, холод, грязь, какие-то букашки… Я весила целую тонну и отвратительно себя чувствовала. А чертова тетка без конца гнала меня на улицу заниматься, видите ли, физическими упражнениями. Все, чего мне там хотелось, так это влезть в ванну и потихоньку страдать. К тому же я заболела сенной лихорадкой. Вы, наверное, и не слышали о сенной лихорадке. Это когда вы живы, но лучше бы вы умерли.
Я должна была там пойти в школу, но позвонила папе и все ему рассказала. Слава богу, он разрешил мне вернуться. До землероек никак не доходит, что их жизнь - дикость. Но землеройки есть землеройки, а мы - это мы. И с места нам не сойти.
Как и все лучшие отели, "Цюрих" располагается в первом уровне на западной стороне. Так, чтобы было видно Землю. Я помогла мисс Брентвуд зарегистрироваться у дежурного робота и нашла ее номер с иллюминатором. Клиентка, охая и ахая, тут же принялась пялиться на Землю. Выглянув, я определила, что было тринадцать часов с минутами: Солнце отсекало самый край Индии. Еще хватит времени прихватить следующего клиента.
- Ну все, мисс Брентвуд?
Вместо того чтобы ответить, она пролепетала с благоговением:
- Холли, видела ты что-нибудь более прекрасное?
Вид был скучный-прескучный. Кроме Земли, висящей в небе, смотреть не на что. Но туристам только того и надо. Не успев улететь с Земли, уж готовы глазеть на нее часами. Надо признать выглядит она неплохо. Но когда вы наблюдаете за тем, как там меняется погода, приятно сознавать, что вы в этот момент в другом месте. А может, и вам доводилось провести лето в Омахе?
- Конечно, - согласилась я. - Вы еще куда-нибудь хотите или поставите вот здесь подпись?
- Что? Извини, я замечталась. Нет, не сейчас, то есть да, хочу! Холли, я хочу туда! Я должна! Есть у меня время? Еще не скоро стемнеет?
- До захода Солнца еще два дня.
Она очень удивилась.
- Как необычно! Холли, ты можешь раздобыть скафандр? Мне надо наружу.
Я не удивилась: все они называют скафандрами герметические костюмы.
- Мы, девушки, там не работаем, - сказала я. - Но могу позвонить приятелю.
Мы с Джеффом Хардести конструируем космические корабли. Джеффу восемнадцать, он учится в институте Годдарда. Я изо всех сил стараюсь не отставать от него. Мы должны создать собственную фирму "Джоунс и Хардести, космическое конструирование". Я рассчитываю получить докторскую степень довольно скоро, потому что у меня блестящие способности к математике. А это главное в конструкторском деле. Я не стала говорить всего этого мисс Гринвуд, ведь туристы считают, что девушка моего возраста не может быть космическим конструктором.
По вторникам и четвергам Джефф водит туристов. Клиентов он встречает у Западного шлюза, а в перерывах занимается. Я дозвонилась до Шлюзовой и попросила Джеффа.
- Привет, Одна Десятая.
- Привет, Штрафной Вес. Можешь взять клиента?
- Ну, я должен был вести одну семейку, но они что-то запаздывают.
- Отмени их. Мисс Брентвуд встаньте, пожалуйста, здесь. Это мистер Хардести.
Джефф уставился на нее, и вот тут я ощутила беспокойство. Но хоть и говорят, что мужчины в таких случаях слепо следуют своим инстинктам, я все же не допускала мысли, что Джеффа может прельстить землеройка. Они ведь говорят на другом языке.
В Джеффа я не влюблена, мы просто коллеги. Но все, что затрагивает интересы "Джоунс и Хардести", касается и меня лично.
Когда мы встретили Джеффа у Западного шлюза, тошно было смотреть, как он пускает слюни до полу. Он даже не пытался скрыть, что именно так привлекает его в мисс Брентвуд. Почему мужчины такие придурки?