Так вот, я оказался на окраине посёлка в тот самый момент, когда под натиском Липкой Заразы люди отступили. Союз Юга протянул им руку помощи, Медиумы послали на выручку две субмарины. Но им было не пробиться сквозь водоросли в Тихом океане, и людям Надежды предстояло пересечь всю бывшую Россию и часть Европы, чтобы достичь Средиземного моря и Атлантики. Там море ещё не успело зарасти.
Во главе посёлка оказался внук Руслана, Константин. Он и повёл людей в этот путь.
Пожалуй, я не стану описывать этот кошмар. Эту смерть, которая ждала нас на каждом шагу. И смерть, которую мы сами сеяли вокруг себя, пока добирались до субмарин. Когда-нибудь об этом напишут книги, история сгладит всё, что было.
Не хочу обвинять ни Константина, ни его друга и соратника Семёна. Никого. Не мне их судить. Я не стану судить Константина даже за то, что по его приказу убили Анастасию.
Они спасли меня. Они дали мне шанс выжить. Более того, излечили от лучевой болезни.
Но, после того как субмарины достигли Австралии, люди осознали, чего им стоил этот путь. Они припомнили этим двоим всё плохое, что было за время пути, особенно момент отплытия, когда выяснилось, что не всем удастся спастись. Вспомнили, не решились вершить правосудие, но так и не сумели простить.
И этим двум людям попросту не осталось места в обществе.
Это было давно, несколько лет назад. Константин попросил у Медиумов, это что-то вроде совета Старших, разрешения уйти в добровольное изгнание. Ему разрешили. Дали лодку и немного припасов. В тот день, когда Константин попрощался со мной и ещё кое с кем, кто находил в себе силы не гнать его прочь, лодка ждала на дальнем берегу. Он отправился туда один. Но Семён пошёл следом, и не сказал нам ни слова. Что там произошло между ними, мы никогда не узнаем. Говорят, кто-то слышал выстрелы. Много чего говорят. Но с тех пор не видели ни того, ни другого. Лодка исчезла.
А я отнёс прибор Медиумам, которые пытаются в нём разобраться. Я просил их, умолял лишь об одном. Дать мне шанс увидеть маму ещё раз.
– Томми, это высокая технология, – сказал мне Лестер, пожилой, седовласый африканец. Этот Медиум стал моим опекуном.
– Ну постарайтесь, вы же можете! – взмолился я.
Помню, как сидел на циновках в Храме и преданно глядел в глаза Медиуму.
– Мы постараемся, – печально улыбнулся Лестер и обнял меня, – Обещаю.
Они действительно постарались. И кое-что поняли в этом приборе. Прошло много лет, прежде, чем Лестер вновь вернулся к этой теме.
– Мы не можем отправить тебя в прошлое, это не возможно. Но, кажется, этот прибор оставляет за собой что-то вроде энтропийного следа. Вот, мы настроили его. Держи, – морщинистая рука извлекла из складок бирюзовой мантии прибор. Он был разобран и собран заново, я это увидел сразу. Где-то чего-то не хватало, где-то что-то прибавилось.
– Что я могу сделать?
– Ты можешь отправить в прошлое письмо. И ещё что-нибудь. Оно окажется в том самом месте, когда прибор активировался. И прибор выключится. Его потом, наверное, смогут включить заново.
– Да? Господи, а что же мне тогда сделать?
– Решай сам. Ты можешь, по крайней мере, написать письмо своей маме.
Я взял прибор и отправился к себе домой. Чтобы сесть и написать эти строчки.
Что будет дальше, что было тогда, я не узнаю. Я хочу попробовать изменить прошлое. Пусть это приведёт к другому будущему, будущему, в котором, возможно, мне не будет места. Такому мне, который я сейчас есть. Но скажите, разве это не странно, разве это не чудесно?
Отдать свою жизнь ради того, что этого действительно стоит.
Я напишу письмо маме и Руслану. Напишу всё как есть. Может быть, они сумеют. И приложу к письму кое-что ещё. Совсем немного. Но этого должно хватить.
Здравствуй, мама.
Они стояли на заснеженной поляне. Руслан чуть поодаль, Минди и Томми держали друг друга в объятиях. Настало время проститься навсегда.
– Береги себя, – сказала Минди, и в последний раз коснулась рукой сына.
– Да, мама. Я буду осторожен.
Томми поднял руку к прибору и нажал на кнопку.
Воздух вспыхнул. Светового пятна не возникло. Но на снегу перед ними оказался маленький свёрток.
– Что это? – ахнула Минди и опустилась на колени.
– Мама? – опешил Томми.
– Погоди-ка. Тут письмо. О, Господи, Томми я не понимаю. Это твоё письмо.
Руслан опустился на снег рядом с Минди.
– Что это?
– Письмо от Томми. Я ничего не понимаю. Подожди, подожди, – Минди всхлипнула, – Нет, я не могу это читать. Прочти сам.
Руслан взял в руки письмо. И начал читать вслух. Минди и Томми слушали его и боялись прервать. В письме говорилось о том, как можно изменить будущее.
– Это немыслимо, – покачал головой Руслан, – мы не можем…
– Что не можем? – произнесла в слезах Минди.
– Отправиться в будущее все вместе.
– Почему?
– Минди, ты же сама говорила, прибор разряжен. Хватит только для Томми, – отрезал Руслан.
Минди закрыла лицо руками. Её тело тряслось в беззвучном рыдании. Руслан хмуро вертел в руках лист бумаги, исписанный мелким почерком.
– Мам, посмотри, что в свёртке, – сказал Томми.
– Что там, солнце?
Минди ахнула, Руслан удивленно дернул бровью, а Томми радостно вскрикнул.
Внутри свёртка лежали два небольших аккумулятора.
Константин оставил за спиной гул машин на холостом ходу, тихие голоса, лязг оружия. Комендант шагнул сквозь заросли хилого кустарника, он ожидал увидеть там не только таинственный свет.
На поляне стоял мальчик-подросток, одетый в новые куртку и джинсы. Может быть, новыми они и не были, но комендант привык видеть старые вещи, сделанные до Утра смерти.
Комендант оставил за спиной гул машин на холостом ходу, тихие голоса и лязг взятого на изготовку оружия. Константин шагнул сквозь хилые заросли кустарника, туда, где ожидал увидеть таинственный белый свет.
Он увидел свечение. Ореол растаял и высветил три фигуры. Мальчика, женщину и мужчину.
– Ох – выдавил из себя Константин, – Дед говорил мне.
– Быстрее! – произнесла Минди, – Помогите ему.
– Что случилось? – Константин насторожился, но все-таки подошел поближе.
– Я не знаю, посмотрите, пожалуйста.
– Сейчас, конечно.
Комендант склонился над телом Руслана.
– По-моему…
Руслан резко перевернулся. Схватил Константина за воротник и притянул к себе. Зажал рукой рот.
Минди встала в стороне так, чтобы люди из каравана не могли увидеть, что происходит на поляне.
Константин изумлённо вытаращил глаза.
Ствол пистолета в руке Руслана упёрся в кадык коменданта. Томми обхватил Константина сзади, не дал ему вырваться.
– Прости, у меня нет другого выхода, – прошептал Руслан. И нажал на курок.
Они и правда были похожи. С убитого быстро сняли верхнюю одежду, а свою Руслан отдал Томми. Одеть труп было непросто, но они справились. Руслан придирчиво оглядел себя в зеркало, которое дала ему Минди.
– Вот сейчас самое время проверить, действительно ли люди слушаются его беспрекословно.
– Нам придётся это сделать, – спокойно прошептала Минди.
– Да, назад пути нет, – Руслан попытался приободрить себя и Томми. Он подмигнул мальчику.
"Комендант" вернулся в конвой. За ним шли женщина и мальчик.
– Это Томми и его мама. Я вам рассказывал.
Семён, Анастасия и Иван озадаченно посмотрели на незнакомцев. Из-под брезентов, из прицепов, многие пары глаз так же изумлённо смотрели на гостей.
– Они получили дозу радиации. Немедленно окажите им помощь.
Семён и Анастасия поспешили за медикаментами.
– Так, караван возвращается в посёлок.
– Но комендант, – начал было Иван.
– Это приказ. Мы не поедем в Италию. По крайней мере, в ближайшее время. Надо кое-что проверить.
– Что проверить? – насторожился Иван.
– Иди за мной. Есть разговор.
Караван вернулся в посёлок. Немного позже снарядили лодку, и несколько человек отправились в экспедицию, ее возглавил Руслан.
Но Руслану пришлось забыть свое имя. Теперь он откликался на имя Константин.
– Если я правильно помню, японские конвертопланы работают на водяных двигателях. Если уцелел хотя бы один, мы переправимся в Австралию за несколько дней.
– Комендант, остров заражён радиацией.
– У нас есть лекарства. Так что рискнём. Я не требую и не приказываю. Я прошу. Иван, Семён, Анастасия. Вы мои верные соратники. Пойдёте со мной?
Они призадумались.
– Я знаю, это опасно.
– Ничего, командир, – Семён похлопал его по плечу, – Куда ты, туда и мы. Отправляемся.
Прежде чем высадиться, они проплыли вдоль побережья. Повсюду зеленели хищные заросли Липкой заразы, не так-то просто было найти место для высадки.
Это было опасное предприятие, но им повезло. На дальней оконечности острова фон оказался нормальным, там и нашли ангар с двумя конвертопланами.
Руслан когда-то наблюдал, как японцы управляются с техникой, так что теперь ему не составило труда завести машины. За несколько часов он обучил управлению своих спутников.
– Откуда ты всё это знаешь? – удивилась Анастасия.
– Дед рассказывал, – отмахнулся "Константин".
Первыми на погрузились женщины и дети. Руслан, как опытный пилот, сам сел за штурвал и оставил Ивана за старшего. Рядом в креслах устроились Минди и Томми.
– Ну что же, кажется, у нас получилось.
– Да. – прошептала Минди и взяла его за руку.
– Ну, тогда в добрый путь! – улыбнулся Руслан.
"В это день я проснулся раньше обычного. Меня посетило странное ощущение. Я знал – что-то происходит. Что-то и так, и не так. О, Боже! Я оглядел себя в зеркало. Оттуда снова смотрит двенадцатилетний мальчик, и у него на голове опять растут волосы!
Я распахнул дверь дома, выбежал на площадь и побежал прямо к Храму.
– Лестер!
Медиум повернулся и посмотрел в мою сторону с недоумением.
– О, Господи, мальчик. Ты кто такой?
Я вздрогнул.
Ну да, конечно. Этот мир, эта природа, они как-то реагируют на всё безобразие, которое вытворяют люди. Иногда реагируют странно.
– Ничего. Я, пожалуй пойду. Спасибо, Лестер.
– Стой. Кто ты, за что спасибо!?
– Не важно.
Я оставил Медиума в полном замешательстве. Со мной что-то не так. Ужасно болит голова, и я чувствую внутри какое-то течение. Как будто я таю, растворяюсь. Не знаю, как объяснить. Сегодня произойдёт то, чего я ждал. Мы смогли. У нас получилось.
Я покинул город и отправился к вершине ближайшего холма.
Там.
Оттуда.
Знаю.
Я смотрел на горизонт и ждал. Прошло немного времени. Над пустыней темнели две точки, они приближались, и в небе возник ровный рокот моторов.
Там, в одной из машин, моя мама, Руслан.
И я сам. Но какой? Это не важно. Он тот, кому суждено жить. Тот я, у которого есть весь этот мир, есть всё его будущее. Оно уже не моё. Но оно есть. Я чувствую, что таю, растворяюсь в этом мире и в этом будущем.
Смешно. Оказывается, в мире ещё есть какие-то законы. Какая-то логика. Какая-то справедливость. Даже, после того, что мы с ним сделали.
Но я таю. Меня уже почти нет. А значит, я поступил правильно".
В последний миг голодный ветер отобрал у пустоты исписанный лист, и лист полетел по воле ветра.
Астра Марина (седьмая новелла)
Союз Юга, Австралийское побережье 93 год после Утра Смерти
Каори Кавамура, дочери японца и русской женщины
и её альбому Go home no home (1996)
Эта земля – его дом. Солёный ветер с силой треплет волосы молодого человека. Колючим и весёлым хороводом они лезут в глаза – ему щекотно.
Солнце теплыми лучами касается кожи. И кажется, что ветер сдувает с лица морскую соль. Солнце стирает морскую прохладу так, словно приносит на себе невидимую, мелкую пыльцу. Хочется сказать, что ею наполнено небо, золотое небо: яркая лазурная высота у горизонта сливается с бирюзовым лаком моря.
Гостеприимный южный мир.
Союз Юга.
Порыв ветра бросает в лицо Томаса воротник его светлой рубашки, и молодой человек невольно сжимает луку седла руками. Конь по имени Твистер вздрагивает, когда Томас проводит рукой против шерсти. Томас знает – конь это не очень любит, но от прикосновения невероятное чувство. Рядом с человеком – существо, так не похожее на человека. Оно понимает и разделяет с ним радость жизни. И несёт, словно на крыльях, по берегу океана. Трудно передать на словах – рядом с ним, под седлом, живая сила, в сравнении с которой человек выглядит слабым. Томас чувствует натиск, с которым копыта Твистера ударяют о землю, вибрация напряжённого тела передаётся наезднику. И двое мчатся вперёд, касаются разгорячёнными телами друг друга, окунаются в воздух-солнце, словно летят над землёй. А музыка ветра несётся навстречу.
Томас любил верховые прогулки, и если был свободный день, он отправлялся на берег. В это утро Томас верхом на Твистере прогарцевал перед домом, поднял на прощание руку. Мама улыбнулась и помахала рукой в ответ. А Руслан весело присвистнул, от чего Твистер прянул ушами.
– Я скоро! – пообещал Томас. Он знал, как бывает – порою легче обещать, чем выполнять обещания.
– Да скачи уж! Только постарайся засветло вернуться, – отмахнулась мама, и переглянулась с соседкой Оксаной.
При виде Оксаны Руслан нахмурился. Он каждый раз переживал, вдруг что-то может пойти не так. Томас хорошо понимал свою маму и Руслана, иногда даже лучше, чем они сами понимали друг друга. Молодой человек не видел повода для опасений.
Томас и Твистер оставили город за спиной. И было ощущение, что обогнали ветер, летели быстрее чаек в чистейшем синем небе. Сегодня – выходной и можно не вспоминать про занятия в университете. Можно не думать что маленький рай с населением в сто тысяч, это единственное государство, которое осталось на планете. Сегодня он не хотел вспоминать о том, чего людям стоит эта тихая благополучная жизнь, и Томас знал –другой никогда не будет.
В душе он часто говорил "спасибо" всем, благодаря кому он сам и другие люди обрели уверенность в завтра и новый дом на австралийской земле. Здесь многих излечили от последствий облучения и от других опасных недугов.
Это был благословенный край, и он почти не пострадал в Утро Смерти.
Покрытые буйной травью холмы один за одним оставались у них позади. Томас и Твистер наслаждались свободой и скоростью.
От шума встречного ветра все остальные звуки притихли, но неожиданный всплеск он все-таки услышал. Томас обернулся и приказал Твистеру остановиться. Конь осторожно наклонил голову, прислушался к звукам из-за скалистого прибрежного выступа, но не счёл их достойными внимания. Сочная трава под копытами – другое дело.
А Томас прислушался. Помимо плеска воды он уловил высокие, похожие на свист ритмичные звуки. Они были похожи на странную мелодию. Что-то удивительно знакомое было в этих звуках. Далёкое, забытое, неуловимое. От музыки тело пронизывал легкий озноб, глаза невольно смотрели в небо, ведь там должны быть распростёртые крылья гордой птицы. Томас не разобрал, откуда возникло воспоминание – птица по имени кондор.
– Пошли, пошли, – он легонько постучал ладонью по гриве. Твистер неохотно отвернул морду, фыркнул и нарочито медленно поплёлся к скалам. Ещё бы, всласть поскакать не дали, оторвали от вкусной еды, да ещё понукают.
– Извини, приятель, давай просто посмотрим, окей?
Разумеется, конь ему не ответил. Но шумно вздохнул, словно смирился: мол, что с тобой сделаешь. Копыта тихо стучали по камушкам и почти не нарушали музыкальных переливов. Мелодия звучала переменчиво – то тише, то немного громче.
Томас выглянул за выступ скалы и остановил Твистера.
На широком, выбеленном солнцем и морем валуне сидела девушка. Она опустила голову над непонятным предметом. По видимому, это он издавал музыкальные звуки. Если она и заметила Томаса, то не спешила обратить к нему внимание. Молодой человек спешился, ослабил подпруги Твистера и взял коня за повод. Он осторожно приблизился к незнакомке.
Горячие окатыши прибрежных камней проникали теплом сквозь тонкую кожу мокасин, а тёплый солёный ветер всё так же нещадно трепал ворот рубашки, разбрасывал волосы.
– Привет, – поздоровался Томас.
Девушка оторвалась от инструмента и подарила гостю взгляд. На ней было короткое летнее платье, сшитое из лоскутов разных цветов и размеров В наше время это в порядке вещей, подумал Томас. Длинные чёрные волосы свободно падали девушке на плечи, а на груди она носила несколько изящных ожерелий из раковин и крохотных морских ежей.
Самое забавное было в её обуви и в том, как она с ней обращалась. Это были мокасины вроде тех, которые носил Томас, только с высоким голенищем. Они доходили девушке почти до колен, и она болтала ими в воде. От этого и раздавались громкие всплески. Томас решил, что каждый волен развлекаться как ему хочется.
Он посмотрел в её раскосые глаза и сразу решил: эта девушка не местная.
– Приве-ет! – повторил он по-английски.
– Привет, – ответила она и улыбнулась белоснежными зубками, – Ты моряк?
В это легко было поверить. На нём были серые брюки камуфляжной расцветки, а такая одежда вполне подходит морякам..
– Нет, я не моряк. Меня зовут Томми. Я тут живу. Недалеко. Канберра.
– Да… – медленно произнесла незнакомка, – Недалеко, – если судить по акценту, английский язык для неё не был родным.
– Как тебя звать? – поинтересовался Томас.
– Хитодэ, – девушка встряхнула головой, расправила рукой длинные волосы и с наслаждением подставила лицо теплому солнцу.
"Это какой-то розыгрыш, – подумал Томас, – Имя японское, значит, она японка?"
– Коннитива, – осторожно сказал он по-японски.
– Коннитива, – с поклоном отозвалась девушка.
Больше Томас ни слова не знал по-японски.
– Да, ситуация, – пробурчал он себе под нос.
– Какая ситуация? – переспросила Хитодэ.
– Ты говоришь по-русски?
– Да, – она вздохнула, – моя мама была русская.
"Чудеса, да и только, – удивился Томас, – На австралийском побережье, через сто лет после Утра Смерти, встретить японку, у которой мать русская? Бред, да и только!"
– Я гражданка Союза, – быстро отозвалась девушка, – Могу показать паспорт.
Томас уловил в её голосе испуг. Чего она боится? В Союзе Юга всё иначе, не так как было раньше, до Утра Смерти. Здесь люди привыкли доверять друг другу. Томас не в первый раз задавался вопросом: почему в своё время кто-то на земле был против социализма? Или он как-то не так понимает эту социальную модель? Или все-таки в Союзе Юга что-то иное, сродни феодальному строю? Томас решил не гадать, ведь он не историк и не политик. Просто живут себе люди, живут, как могут и помогают друг другу.
– Что ты, зачем паспорт? Я верю тебе.
Она почему-то нахмурилась.
– Ты играешь на губной гармошке? – поинтересовался Томас.
– А, это, – японка повертела в руках инструмент из нескольких высушенных стеблей, – Не-а, это флейта пана, слушай, – она выдала несколько трелей.
– Импровизируешь?
– Как? – не поняла она.
– Придумываешь?