- На самом деле, - она позволила встать креслу прямо и наклонилась вперед, сложив руки на столе, ее манера вдруг стала более серьезной, - у нас действительно есть проблема, с которой, мы думаем, вы оба сможете помочь нам.
- А… проблема, доктор? - спросила Харриет, когда Фабр остановилась на несколько секунд. Она не вполне была в состоянии удержать след сохраняющегося опасения в ее голосе, и Фабр, очевидно, это заметила.
- Да. - Генетик поморщилась, потом вздохнула. - Как я уже сказала, ни один из вас не был даже отдаленно участвующим в ее создании, но я надеюсь, что вы сможете помочь нам с решением.
Выражение лица Харриет было озадаченным, и Фабр махнула одной рукой в обнадеживающем жесте.
- Я уверена, что вы оба знаете, что Совет проводит многостороннюю стратегию. В дополнение к стандартному образованию пар, о таком как мы договорились в вашем случае, мы также работаем с более… плотно направленными линиями, скажем так. В таких случаях, как ваш собственный, мы поощряем вариации, изучаем возможности для улучшения случайно возникших черт и событий, которые не могли бы произойти с нами, в результате нашей потенциальной модели. В других случаях, мы точно знаем, чего именно мы пытаемся достичь, и мы склонны делать больше экстракорпорального оплодотворения и клонирования на тех линиях.
Она остановилась, пока оба Симоэнса понимающе не кивнули. Что, как понял Херландер, хотя он не был уверен насчет Харриет, было тем, что совсем немногим отличалось от того "направленного" развития, которое проводилось под прикрытием "Рабсилы, Инкорпорейтед" в программах разведения рабов, которые сделали идеальное прикрытие для чего угодно, в изучении чего может быть заинтересован СДСП.
- За последние несколько десятилетий, мы, кажется, пробили стену в одной из наших лабораторных линий альфа, - продолжала Фабр. - Мы определили потенциал для того, что составляет интуитивный математический гений, и мы пытаемся довести эту потенциальнось до полной реализации. Я понимаю, вы оба необычайно одаренные математики в ваших собственных правах. Впрочем, оба вы проходите тест в диапазоне гениев в этой области. Причина, по которой я упоминаю об этом, является то, что мы считаем, что потенциал для этого конкретного генома представляет собой интуитивные математические способности, которые были бы по крайней мере на порядок больше, чем ваши собственные. Очевидно, что такая возможность будет иметь огромное преимущество для нас, уже только из-за ее последствий для такого рода работы, которой, я знаю, вы уже занимаетесь. В долгосрочных перспективах, конечно, возможность привнести в генофонд надежно тиражируемую черту будет иметь еще большую ценность для созревания вида в целом.
Херландер мгновение глядел на Харриет и увидел зеркало его собственного интенсивно заинтересованного выражения на ее лице. Тогда они оба снова посмотрели на Фабр.
- Проблемой в данном случае, - продолжила генетик, - является то, что все наши усилия до настоящего времени были… не в полной мере успешными, скажем так. Я продолжу и признаю, что мы все еще не имеем ничего подобного степени понимания, какую мы хотели, когда разрабатывали значимые уровни интеллекта, несмотря на ту степень высокомерия, которую некоторые из моих собственных коллег, кажется, чувствуют при случае. Тем не менее, мы чувствуем, что мы на правильном пути в данном случае. К сожалению, наши результаты на сегодняшний день можно разделить на три категории.
Наиболее частый результат является дочерним средним интеллектом для одной из наших альфа-линий, то есть существенно более блестящий, чем у подавляющего большинства нормалов или даже большей части наших других звездных линий. Вряд ли это плохой результат, но он, очевидно, не тот, который мы ищем, потому что в то время как ребенок может иметь интерес к математике, нет никаких признаков возможности, которую мы на самом деле пытаемся поднять. Или, если она там есть вообще, в лучшем случае она лишь частична.
Менее часто, но чаще, чем хотелось бы, в результате появляется ребенок, который на самом деле ниже средней линии для наших альфа-линий. Многие из них были бы вполне пригодны для гамма-линии, или в этом отношении для мезанского населения в целом, но они даже отдаленно не того калибра, какой мы искали.
И, наконец, - выражение ее лица стало мрачным, - мы получаем относительно небольшое число результатов, в которых все раннее тестирование предполагает присутствие черт, которые мы пытаемся выявить. Они есть там, в ожидании. Но, кроме того, есть фактор нестабильности.
- Нестабильность? - Херландер повернулся, чтобы задать вопрос, когда Фабр остановилась в этот раз, и генетик тяжело кивнула.
- Мы теряем их, - сказала она просто. Симоэнс, должно быть, выглядел озадаченным, потому что она поморщилась вновь… менее счастливо, чем раньше.
- Они прекрасно растут в течение первых трех или четырех стандартных лет, - сказала она. - Но потом, где-то на пятый год, мы начинаем терять их в чем-то похожем на крайний вариант состояния, которое раньше называлось аутизм.
На этот раз было очевидно, что ни один из молодых людей, сидящих на другой стороне ее стола не имел понятия, о чем она говорит, потому что она улыбнулась с некоторой горечью.
- Я не удивлена, что вы не узнали термин, так как у нас было время поволноваться об этом, но аутизм был состоянием, которое влияло на способность взаимодействовать в социальном плане. Оно было ликвидировано у населения Беовульфа задолго до того, как мы уехали на Мезу, и мы действительно не имели много данных об этом состоянии даже в профессиональной литературе, более-менее в наших более общих информационных базах. Если уж на то пошло, мы вовсе не уверены, что мы глядим именно на то, что должно было быть определенным как аутизм еще в темные века. С одной стороны, по данным литературы у нас имеется предположение - крайне ограниченное, так как большинству данных более восьмисот лет - аутизм обычно начинал проявляться во время, когда ребенку было три года, а у нас это происходит значительно позже. Возникает также, кажется, гораздо более внезапно и резко, нежели все, что мы смогли найти в литературе. Но аутизм был отмечен нарушением социального взаимодействия и коммуникации, а также ограниченным и повторяющимся поведением, и это, безусловно, то, что мы видим здесь.
В этом случае, однако, мы также считаем, что есть некоторые существенные различия, - поэтому мы не говорим о том же состоянии, а о том, которое имеет определенные явные параллели. Исходя из литературы, аутизм, как и многие условия, проявлялся по-разному и в разной степени тяжести. Для сравнения с тем, что нашим исследователям подвернулось об аутизме, мы наблюдаем в этих детях то, что как представляется, подпадает в крайне тяжелый конец спектра. Одной точкой сходства с крайней степенью аутизма является то, что, в отличие от своих более мягких форм и других расстройств обучения, новые навыки общения не просто прекращают развиваться; они теряются. Эти дети регрессируют. Они теряют навыки общения, которые у них уже были, они теряют способность сосредоточиться на окружающей их среде или взаимодействовать с ней, и они отступают в своего рода закрытое состояние. В более крайних случаях, они становятся почти полностью некоммуникабельными и нечувствительными в течении нескольких стандартных лет.
Она снова помолчала, потом пожала плечами.
- Мы думаем, что делаем успехи, но, честно говоря, есть элемент в Совете, который считает, что мы должны просто идти вперед и отказаться от проекта полностью. Те из нас, кто не согласен с этой позицией ищут потенциальные средства разрушения существующей парадигмы. Мы пришли к выводу - или, по крайней мере, некоторые из нас - что в действительности нужен двусторонний подход. Мы очень внимательно проанализировали генетическую структуру всех детей в этой линии, и, как я говорила, мы думаем, что добились существенного прогресса в исправлении самих генов, основы для аппаратных средств, если вам понятнее. Но мы также считаем, что нам, вероятно, нужно решение с элементами окружающей среды, которые влияют на системное программное обеспечение. Что и привело вас в мой офис сегодня.
Все наши оценки подтверждают, что вы оба уравновешенная, сбалансированная пара. Ваши основные личности хорошо дополняют друг друга, и вы явно подходите друг к другу и к созданию стабильной обстановки дома. Оба вы также имеете такого рода влечение к математике, которое мы пытаемся произвести в этой линии, если не на том уровне, что мы ищем. Вы оба очень успешно применяете эту способность в вашей повседневной работе, и вы оба продемонстрировали высокий уровень эмпатии. То, что мы хотели бы сделать - то, что мы намерены сделать - так это поместить одного из наших клонов к вам, чтобы быть выращенным вами. Мы надеемся на то, что, оставив этого ребенка с кем-то, кто имеет такие же способности, кто может обеспечить руководство - и понимание - кому-то предназначенному быть вундеркиндом, мы сможем… провести его через все критические процессы, которые сходят с рельсов, когда мы теряем их. Как я уже сказала, мы сделали значительные улучшения на генетическом уровне; теперь мы должны также обеспечить наиболее выгодные, благоприятные и обучающие условия окружающей среды, какие можем.
* * *
Вот так Франческа вошла в жизнь Симоэнсов. Она не выглядела похожей на любого из ее родителей, хотя это было почти неслыханным на Мезе. У Херландера были рыжеватые волосы, карие глаза, и, как он думал, разумно привлекательные черты, но он не был особенно красивым ни с какой стороны. Одной вещи Мезанское Согласование очень тщательно избегало - это была своего рода "штамповка" физического подобия, которое было настолько частью Кощеев, происходящих от генетических "суперсолдат" Последней Войны Старой Земли. Физическая привлекательность была частью практически любой альфа- или бета-линии, но физическое разнообразие было также подчеркнуто, как часть очень сознательных усилий по недопущению изготовления легко идентифицированного внешнего вида, и у Харриет были черные волосы и сапфирово-синие глаза. Она была также (по заведомо непредвзятому мнению Херландера) намного более привлекательной, чем был он сам.
Они были очень высокими, порядка ста восьмидесяти сантиметров, несмотря на различие в их окраске, но было очевидно, что Франческа всегда будет небольшая и изящная. Херландер сомневался, что она когда-либо будет гораздо выше ста пятидесяти пяти сантиметров, и у нее были каштановые волосы, карие глаза и оливковая кожа, весьма отличающаяся от любого из родителей.
Все это только сделало ее еще более увлекательным существом, каким Симоэнс был заинтересован. Он конечно же понимал, что отцы были генетически жестко ограничены любить дочек до безумия. Этот путь биологического вида был сконструирован и в СДСП не видели причин для изменения этого конкретного признака. Несмотря на это, однако, он был твердо убежден, что любой непредвзятый наблюдатель был бы вынужден признать, что его дочь была самой умной, самой очаровательной и самой красивой маленькой девочкой, которая когда-либо существовала. Это было очевидно. И, как он указывал Харриет более чем один раз, то, что они не сделали никакого прямого генетического вклада в ее существование, явно означало, что он был бескорыстным и беспристрастным наблюдателем.
Так или иначе, Харриет не была впечатлена его логикой.
Он знал, что они оба подошли к перспективе родительства, особенно в существующих условиях, с более чем небольшим трепетом. Он ожидал, что будет трудно допустить, чтобы самим ухаживать за девочкой, зная то, что им говорили о проблемах, с которыми Совет столкнулся с этим конкретным геномом. Он обнаружил, однако, что не смог считаться с абсолютной красотой ребенка - его ребенка, каким бы образом она им не стала - и полный и абсолютный долг, что она распространила на своих родителей. С первого раза, когда у нее была одна из детских лихорадок, к которой не были полностью иммунны даже мезанские звездные линии, и она остановила свой капризный плач и абсолютно безвольно обмякла на руках, когда он взял ее, прижал к себе, и она наконец провалилась в сон, он стал ее рабом, и знал это.
Они оба были осведомлены о том, что они должны были давать любовь и воспитание, чтобы помочь облегчить Франческе процесс развития, а Фабр постановила это. Они были готовы сделать именно это, то, к чему они не были готовы, так это к неизбежности того, что Франческа сама сделала все это. Ее четвертый и пятый годы были особенно напряженными и трудными для них, когда она подошла к ним, поскольку Фабр предупредила их, что, на основе предыдущего опыта, это был период наибольшей опасности. Но Франческа оставила в прошлом критический порог, и они чувствовали себя устойчиво расслабленными в течение последних нескольких лет.
И все же… и все же, когда Херландер Симоэнс сидел в своей кухне, интересуясь, где были его жена и дочь, он обнаружил, что, в конце концов, он не расслабился полностью.
Он как раз потянулся за своим комом, когда он зазвучал сигналом, обозначающим Харриет. Он щелкнул пальцем для ответа на вызов и голос Харриет зазвучал в ухо.
- Херландер?
Было что-то в ее тоне, подумал он. Что-то… напряженное.
- Да. Я возвратился домой несколько минут назад. Где вы, ребята?
- Мы находимся в клинике, дорогой, - сказала Харриет.
- Клинике? - повторил Симоэнс быстро. - Почему? Что случилось?
- Я не уверена, что что-то не так, - ответила она, но несколько психических тревог зазвучали в его мозгу тотчас же. Она говорила как человек, который боялся, что если он признает вероятность чего-то весьма плохого, оно произойдет.
- Тогда почему вы в клинике? - тихо спросил он.
- Они проводят скрининг после того как я забрала ее из школы и попросили меня привести ее. Видимо… видимо они обнаружили несколько небольших аномалий в ее последней оценке.
Сердце Симоэнса, казалось, перестало биться.
- Какие аномалии? - потребовал он.
- Ничего чрезвычайно отличающегося от профиля. Доктор Фабр сама посмотрела результаты, и она уверяет меня, что до сих пор, по крайней мере, мы все еще были в пределах параметров. Мы просто… дрейфуем немного в сторону. Поэтому, они хотели привести ее для более полных серийных оценок. Я не ожидала, что ты окажешься дома так рано, и я не хотела беспокоить тебя на работе, но когда я поняла, что мы опоздаем, я решила связаться. Я не понимала, что ты уже был дома, пока ты не ответил.
- Я не был долго, - сказал он ей. - Если вы собираетесь быть там некоторое время, меньшее, что я могу сделать, это прыгнуть в машину и присоединиться к тебе. И Фрэнки.
- Я хотела бы этого, - тихо сказала она ему.
- Ну, я буду там через несколько минут, - сказал он, в равной степени тихо. - Пока, дорогая.
Глава 7
- Я не хочу звучать скептически, - сказал Джереми Экс, звуча скептически. - А вы уверены, что просто не страдаете от случая ЧРС? - Произнес он акроним фонетически.
Принцесса Руфь выглядела озадаченной.
- Что это значит?
- ЧРС. Устоявшееся сокращение для Чрезмерного Разведывательного Синдрома, - сказал Антон Зилвицкий. - Также известен в Разведывательном Управлении Флота, как "Лихорадка Зала с Зеркалами".
- В Госбезопасности, мы называли это "шпионская чушь", - сказал Виктор Каша. - Этот термин также перекочевал в ФРС.
Руфь сместила озадаченный взгляд на Джереми.
- И что это должно означать?
- Это резонный вопрос, принцесса, - сказал Антон. - Я провел довольно много часов, обдумывая значение для себя.
- Я тоже, - сказал Каша. - На самом деле, это первое, о чем я подумал, когда начал пересматривать то, что я знал - или думал, что знал - о "Рабсиле". Это не было бы первым разом, когда шпионы перехитряли сами себя, видя больше, чем есть на самом деле. - Он взглянул на Зилвицкого. - "Зал Зеркальной Лихорадки", а? Я не слышал такого раньше, но это, безусловно, подходящее описание.
- В нашей работе, Руфь, - сказал Антон, - мы обычно не можем видеть вещи непосредственно. То, что мы действительно делаем, это ищем отражения. Вы когда-нибудь были в зеркальном зале в парке аттракционов?
Руфь кивнула.
- Тогда вы будете знать, что я имею в виду, когда говорю, что легко оказаться пойманным в каскаде изображений, которые в действительности являются лишь отражением вас самих. После одного ложного заключения или предположения, полученного самим собой и посаженного в поезд логики, который дальше идет прямиком к генерации все бо?льших и бо?льших ложных образов.
- Хорошо, но… - Руфь покачала головой. Этот жест выражал больше запутанность, чем несогласие. - В данном случае, я не вижу это как любой вид существенного фактора. Я имею в виду, что мы имеем дело с внутренней перепиской между людьми внутри самой "Мезы Фармацетикс". Для меня это кажется довольно простым, - и добавила немного жалобно: - без зеркала в поле зрения.
- Нет? - сказал Каша, тонко улыбаясь. - Как мы знаем, человек на другом конце этой переписки, вернулся на Мезу, - он посмотрел на ридер в своей руке, затем бегло пробежался по докладу, - Дана Ведермейер, ее звали…
- В действительности, это может быть "он", - прервал Антон. - Дана - одно из этих унисекс-имен, которые должны быть запрещены под страхом смерти, видя, как они не создают ничего, кроме горя для трудолюбивых шпионов.
Каша продолжил.
- Откуда мы знаем, что она или он работали на "Мезу Фармацетикс"?
- Ой, да ладно, Виктор, - запротестовала Руфь. - Я могу заверить вас, что я дважды все проверила и перепроверила. Нет никаких сомнений, что соответствие, которое мы выкопали из файлов пришло из штаб-квартиры "Фармацетикс" на Мезе.
- Я не сомневаюсь в этом, - сказал Виктор. - Но вы поняли мою точку зрения. Откуда мы знаем, что это лицо, славшее сообщения из штаб-квартиры "Фармацетикс" было на самом деле работающим на "Фармацетикс"?
Руфь скосила глаза. Немного, но все же.
- Кто, черт возьми, еще сидел бы там, кроме сотрудника "Фармацетикс"? Или, скорее даже, это был высокоуровневый менеджер, так как нет никакого способа для низкоуровневого холуя отправлять обратно такие инструкции как эти.
Антон вздохнул.
- Вы все еще упускаете суть его слов, Руфь, - о чем я и сам должен бы думать, прямо сейчас.