- Во всяком случае, - добавил он совсем тихо, - они сделали всё, чтобы вас не обеспокоить…
Я хотел затянуться, но затягиваться уже было нечем - от окурка один огонёк остался. Я бросил его в печь и захлопнул дверцу.
- Слушай, а что это вы все такие одинаковые?
Лицо у Гриши стало тревожным и растерянным.
- Странно… - сказал он. - В самом деле одинаковые… Раньше мне так не казалось… Хотя, с другой стороны, в общем-то всё логично: идеальное общество требует идеального людского материала.
- Чего-чего?
- Я объясню, - сказал он. - Допустим, так: дом по-настоящему прочен лишь в том случае, когда он построен из одинаковых камней. Если какой-нибудь камень сильно отличается от остальных, стена может рухнуть…
Несколько секунд я соображал.
- Ага… - проговорил я наконец. - А идеальное общество, значит, из одинаковых рыл… Весело. Ну а как же так получилось, что вы все одинаковые?
- Не знаю, Минька, - сказал он.
Я пощупал виски. Разговор ещё только начинался, а мозги у меня уже тихонько гудели от перегрева.
- Так… - пробормотал я. - Понятно… Значит, общество - ангельское, а ты… Вроде того камня, да? И закон этот ваш, насчёт личности… Слушай, а как ты его нарушал?
- Нарушал… - безразлично отозвался он.
- Ну а что ты делал-то? По газонам ходил? Вёл себя не так?
- Просто вёл себя…
Я шумно выдохнул сквозь зубы.
- С тобой свихнёшься… Как это - вёл себя? Все себя ведут!
- Не все… - тихонько поправил он, и словно знобящий сквознячок прошёл по кухне после этих его слов. Я снова сидел, укрываясь за жидким кустиком, а из чёрных провалов ночного сквера на меня наползала оглушительная смертельная тишина…
- И они из-за этого достают человека на другой планете? Вёл себя… Интересное дело - вёл себя…
- Бесполезно, Минька! - с отчаянием проговорил Гриша. Ты пытаешься вогнать то, что произошло, в привычные рамки - бесполезно! Пойми: это отстоявшееся до предельной ясности общество. Там считаются преступлением такие мелочи, на которые здесь никто не обращает внимания. Потому что более серьёзных преступлений там нет…
Говорил он искренне, с чувством, и выходило очень даже складно. И всё же что-то пугало меня в том, как легко он нижет слова, и…
- Гриша! - отшатнувшись, выговорил я. - А откуда ты так хорошо знаешь наш язык?.. И этот твой ангел с битой мордой… Он же мне вчера по-русски ответил!.. А документы! Где ты взял паспорт? Как ты сюда попал вообще? Кораблём?
- Что ты! - сказал он. - Я бежал через… - Он запнулся, ища слово, - ну, скажем, через "приёмник"…
Меня аж подбросило, когда он объяснил, что это такое.
- Так какого же чёрта ты раньше молчал! Где он, этот твой "приёмник"?
- Уничтожен. Полгода назад.
- Интересно… И кто ж это его уничтожил?
- Я, - сказал Гриша и умолк, как бы сам удивляясь своему ответу. Я тоже молчал. Ошарашил он меня, по правде говоря.
- Знаешь, Минька, - вздохнул он, - давай-ка я лучше по порядку…
…Мало я что из его истории понял. Грише то и дело не хватало наших слов, и он вставлял свои либо переводил их так, что запутывал всё окончательно. Голова у меня гудела и шла кругом. То мне вдруг мерещились какие-то запаянные ампулы со скрюченными младенцами внутри, то вдруг огромные соты типа осиных - и в каждой по Грише Прахову, потом вдруг в эти соты ни с того ни с сего вдвинулся обыкновенный коридор, в котором Гриша встречался с каким-то человеком и почему-то тайно. Она… Тут я с разбегу остановился.
- Стоп! Кто "она"?
- Человек…
- О ч-чёрт!.. - только и смог выговорить я. - Так это, значит, она, а не он?
Она. Причём из этих… Из отбракованных. У Гриши, - у того хотя бы внешне с породой всё было в порядке, а её ещё и масть подвела. Ангелок с изъяном - все чёрные, а она рыжая… Рыжая?
- Гриша, - позвал я. - А что, Люська сильно на неё похожа?
- Нет, - помолчав, отозвался он. - Но сначала показалось, что очень…
О знакомстве этом Гриша рассказывал особо путано. Я, например, понял так, что влюбились они друг в друга. А как тут ещё можно понять?.. А вот то, что Рыжая его была преступницей, Гриша узнал лишь перед самым своим побегом… Я смотрю, весёлое житьё у этих ангелов: куда ни плюнь - преступник.
- Тоже вроде тебя?
- Нет, - сказал он. - Не вроде меня. Хуже. Она совершила что-то действительно очень страшное.
- Вокзал, что ли, взорвала?
- Не знаю, Минька, - сказал он. - До сих пор не знаю… Просто однажды она исчезла на несколько дней, а когда появилась снова… то это уже была не она.
- Как?!
- Высшая мера, Минька. К ней применили высшую меру. Теперь она не смогла бы уже совершить никакого преступления, но при этом… Понимаешь, она стала… Да просто не стало её!
Я торопливо достал и запалил ещё одну сигарету. Вот так ангелы…
- И ты решил бежать?
Гриша очнулся и поглядел на меня изумлённо.
- Ты слишком хорошо обо мне думаешь, - сказал он. - Не бежать, Минька, нет… Я решил пойти в Дом Стражи и заявить сам на себя. Может быть, даже наговорить на себя… Наговорить - до высшей меры…
…Он идёт по длинным пустым коридорам. Голые стены и потолок излучают ровный, не дающий тени свет.
Он давно уже чувствует, как какая-то сила сначала легонько, а потом всё сильней и сильней нажимает на виски, стесняет дыхание… Это давит на него всей своей огромной тяжестью Дом Стражи.
Давление растёт с каждым шагом. Сейчас он не выдержит, повернётся и побежит к выходу… Однако он не делает этого и продолжает углубляться в пустой лабиринт коридоров.
Вскоре он теряет чувство времени. Туннели неотличимы друг от друга. Но вот коридор обрывается тупиком, и он останавливается в растерянности.
Поколебавшись, делает ещё один шаг, и стена бесшумно откатывается в сторону.
Входить не положено, и всё же он входит и посреди пустого зала видит предмет, напоминающий кресло.
Он садится в это кресло и ждёт чего-то. Внезапно со всех сторон к нему протягиваются блестящие суставчатые манипуляторы и смыкаются вокруг головы, образуя нечто вроде тесного шлема…
…Он приходит в себя, и воспоминания обжигают его сильнее прежнего. В смятении перебирает он события последнего времени и вдруг понимает, что дело не в самих событиях, а в том, что он думает о них на чужом языке. Устройство ничего не изъяло из его памяти, наоборот - в него ввели информацию, предназначавшуюся кому-то другому.
Он выбирается из кресла и подходит к стене. В полном сознании, отдавая отчёт в своих действиях, он поднимает с пола оставленный неизвестно кем остроконечный брусок металла и взламывает шторку ниши, на которую раньше не решился бы и взглянуть.
Из ниши он извлекает четыре странных предмета - четыре набора тонких прямоугольных пластин - и некоторое время изучает их, разбирая чужие условные знаки. "Прахов Григорий…" На той планете (он уже знает о её существовании!) это называется именем. Даже если человек сменит работу или станет калекой, его всё равно будут называть Прахов Григорий…
- Ну-ка, дай сюда паспорт!
Гриша сунул руку в нагрудный карман рубашки и протянул мне красную книжицу. Я долго всматривался в фотографию. Гришкино лицо. Никакой разницы. Разве что чуть моложе.
- Чьи документы? - спросил я. - Как они вообще туда попали?
- Всё просто, - сказал он. - Это документы одного из… наблюдателей, работавших здесь, у вас…
Из-под меня чуть скамеечка не вывернулась.
- Но они уже все отозваны, - поспешил добавить он.
- То есть нет их сейчас на Земле?
- Ни одного. Я же говорю: все отозваны…
Я перевёл дыхание и малость успокоился.
- А почему отозваны?
- Из этических соображений, - сказал Гриша.
- Чего-о?
- Из этических соображений, - повторил он. - Было решено, что тайно изучать - недостойно. И наблюдателей отозвали.
Я ошалело поглядел на Гришу, потом на фотографию.
- Постой! А у него паспорт откуда взялся?
- Это его паспорт. Выдали, когда исполнилось шестнадцать лет…
- Ах, чёрт!.. - Я вспомнил давний разговор Гриши с матерью. - Так их, выходит, что? В самом деле сюда детьми забрасывали? И подменяли потом?
- В самом деле…
И ведь по-умному всё рассчитали, собаки! Знали, видно, что для нас они - на одно лицо. Вернётся такой пацан откуда-нибудь с каникул - да кто что заподозрит! Ну характер изменился, ну и что? Переходный возраст - бывает… Из этических соображений… Долго они что-то соображали.
- На, держи. - Я приподнялся и отдал паспорт Грише. - И что там с тобой дальше было?
- Дальше… Дальше я воспользовался "приёмником".
…Оказавшись внутри цилиндра, он закрывает люк, отсекая разом и Дом Стражи, и рыжеволосую преступницу с выжженной памятью, и всю свою прежнюю жизнь.
На пульте - всего одна клавиша. Утопленная, она вспыхивает и начинает наливаться сиреневым. Он ждёт, пока свечение станет ровным и ярким, затем нажимает её повторно. Клавиша гаснет. И хотя больше ничего не происходит, он всё же каким-то образом понимает, что теперь за стенками цилиндра - иной мир.
Справа от пульта он находит механизм ликвидации и приводит его в действие. Время пошло - нужно спешить. Скоро то, чем "приёмник" прикинулся на этой планете, исчезнет в неяркой беззвучной вспышке.
Он открывает люк, и лица касается несильный холодный ветер. Чужая ночь. Чужие мелкие звёзды. Их очень мало. Он делает несколько шагов, удивляясь тому, как неровна поверхность, по которой идёт. Наклоняется и ощупывает грубое бугристое покрытие, присыпанное тонким пачкающим порошком. Пыль. Это называется пыль. Прах…
Теперь первым делом - достать местную одежду. Любую. А ту, которая на нём, - уничтожить, чтобы и следа от неё не осталось.
А погоня… Погоня будет. В этом он почему-то уверен.
Глава 11
Рядом с дверью нужного нам кабинета стояли шеренгой четыре стула. На крайнем, поближе к двери, сидел этакий жировичок в мятом костюме. Наше появление его встревожило.
- А товарищ майор ещё не пришёл, - с опаской глядя на нас, предупредил он.
- Ничего, подождём, - проворчал я, присаживаясь рядом. Гриша подумал и тоже присел.
Уяснив, что перед ним всего-навсего посетители, жировичок успокоился.
- Будете за мной, - с достоинством сообщил он. Некоторое время сидели молча.
- Как она хоть называется, твоя планета? - негромко спросил я Гришу.
Гриша сказал. Я попробовал повторить - у меня не получилось.
- Понятно… А где находится?
- Не знаю…
- То есть как? Не знаешь, где твоя планета?
- Я ведь не астроном, - с тоской пояснил Гриша. - И потом это в самом деле очень далеко…
Я вспомнил, что где-то в кладовке у меня должен лежать старый учебник астрономии за десятый класс. Карты звёздного неба и всё такое… Хотя что с него толку, с учебника! Гриша-то ведь по своим картам учился, в наших он просто не разберётся. Да я и сам теперь в них не разберусь…
- А вы, простите, по какому делу? - поинтересовался жировичок.
- По важному, - отрезал я.
- Понимаю… - Он многозначительно наклонил голову. Потом сложил губы хоботком и принялся озабоченно осматривать ребро своей правой ладони.
У него было круглое бабье лицо, острые, глубоко упрятанные глазки и седоватая гривка.
- Вот ведь как бывает, - доверительно обратился он ко мне. - С виду рука как рука…
- Чего надо? - прямо спросил я. - Видишь же - люди разговаривают! Чего ты лезешь со своей рукой?
Жировичок тонко усмехнулся и, понизив голос, проговорил без выражения и почти не шевеля губами:
- Ребром ладони могу вскрыть любой сейф…
- Что?!
В этот момент в коридоре показался майор - крупный светловолосый мужчина лет тридцати пяти. Поздоровавшись, он задержал взгляд на посетителе в мятом костюме, и в его серых глазах мелькнуло беспокойство.
- Вы опять ко мне? - вежливо, с еле уловимой запинкой спросил майор.
- К вам, Павел Николаевич! - отвечал, влюблённо на него глядя, вскочивший со стула жировичок. - Знаете, я сегодня всю ночь думал… Всё-таки на учёт меня поставить надо! Ведь если человек способен вскрыть сейф без помощи каких-либо инструментов…
Майор поморщился.
- Давайте лучше пройдём в кабинет, - предложил он.
- Конечно-конечно!.. - засуетился жировичок, и дверь за ними закрылась.
У меня потемнело в глазах.
Да что ж это за невезуха такая! Прийти - раз в жизни, по делу, да по такому, что серьёзнее не бывает, - и сразу же наткнуться… Нет, вы прикиньте, что теперь получается! Заходит к майору этот чокнутый и говорит: "Здравствуйте, я вот ребром ладони сейфы режу, поставьте меня на учёт…" И тут же, следом, как нарочно, вхожу я, ввожу Гришу и говорю: "Здравствуйте, тут вот товарищ с другой планеты прибыл. Выговорить её невозможно, где находится - он не знает. Документы у него настоящие, но краденые, а что фотография везде его, так это вам только кажется…"
Я вскочил со стула.
- Гриша! - хрипло сказал я. - Айда отсюда.
Но тут дверь кабинета отворилась и в коридор вышел разобиженный жировичок. Быстро его майор…
- Ну? - с ненавистью бросил я.
- Всё в порядке, - неохотно отозвался он. - Поставил на учёт… Фамилию записал, адрес…
- А чего надутый такой?
Жировичок оскорблённо фыркнул.
- И здесь перестраховщики! - сердито помолчав, сообщил он. - Я, говорит, не могу доложить о вас начальству, предварительно не убедившись! Вот, говорит, вам мой сейф - режьте!..
- Ну? - еле сдерживаясь, процедил я. - А ты?
Жировичок опять фыркнул - на этот раз гневно.
- Неужели он сам не понимает? - с досадой сказал он. - Ну, разрезал бы я этот сейф, испортил бы казённое имущество, а отвечать кому? Ему же и отвечать! Странный он, ей-богу!..
- А ну пошёл отсюда!.. - прохрипел я, и жировичка не стало.
На шум из кабинета выглянул майор.
- Вы тоже ко мне? - спросил он, не увидев нигде поставленного на учёт посетителя. - Что ж вы не заходите?
Пришлось зайти. Мы отдали ему пропуска и опустились в предложенные нам жёсткие полукресла, стараясь не смотреть в угол, где стоял небольшой серо-голубоватый сейф.
- Слушаю вас, - деловито и в то же время доброжелательно сказал майор. - Только представьтесь сначала…
Представились. Услышав, что перед ним резчики холодного металла, майор насторожился и как бы невзначай покосился на сейф.
- Я вас слушаю, - повторил он.
Я поднялся и, ни на кого не глядя, полез в свою спортивную сумку за вещественным доказательством. Вынул, поискал глазами какой-нибудь ненужный предмет и, не найдя, установил на краешке стола спичечный коробок. Майор с интересом следил за моими действиями. Я отрегулировал рычажком дальность, аккуратно прицелился…
И ничего не произошло. Коробок как лежал - так и остался лежать. Машинка не сработала. Впервые.
А ведь я знал, что она не сработает! Ещё когда нажимал клавишу! Потому что не почувствовал электрических мурашек, бегущих от кисти к локтю. Вместо этого мурашки пробежали у меня по спине, но электрическими они не были.
- Не работает… - сказал я с тоскливым отчаянием и положил оружие на стол. Пропащий ты человек, Минька Бударин! На роду, что ли, так написано?..
Майор озадаченно разглядывал лежащий перед ним на столе большой ярко-оранжевый пистолет. Потом поднял глаза на меня.
- А работало? - живо спросил он.
- Не знаю, - сдавленно ответил я и сел, не чувствуя ничего, кроме страшной разламывающей усталости.
Подумав, майор снял телефонную трубку.
- Ты сильно занят? - спросил он кого-то. - Тогда загляни ко мне. Да, прямо сейчас. Тут, кажется, кое-что по твоей части…
Трубка легла на место, и почти в тот же самый момент в кабинет вошёл хмурый темнолицый человек в штатском. Видно, у них кабинеты через стенку.
- Ну-ка, взгляни, Борис Иванович, - попросил майор. - Что это может быть?
Хмурый Борис Иванович, мельком глянув на нас с Гришей, поздоровался вполголоса и, подойдя к столу, принял оружие из рук майора. Не меняясь в лице, осмотрел, примерил к правой руке, к левой. Оказавшись в его огромных (больше, чем у меня) лапах, пистолет как-то сразу утратил свои внушительные размеры и стал ещё больше похож на детскую игрушку.
- А как это к вам попало? - довольно равнодушно спросил Борис Иванович.
Я прокашлялся.
- Да у пацана отнял… у соседского… - выдавил я, не решаясь поднять глаза на Гришу. - А пацан в овраге нашёл…
Борис Иванович кивнул и снова замолчал минуты на две. Майор ждал. Видимо, хмурый, загорелый дочерна человек был из тех, кого торопить не стоит.
- Ах, вот даже как… - пробормотал он наконец. - Значит, это - сюда…
Одним решительным и точным движением он сдвинул ствол, разъял рукоятку, вынул стеклянный экранчик, что-то вывинтил, что-то расключил… Как будто всю жизнь только и занимался тем, что собирал и разбирал такие вот штуковины.
Меня аж в спинку кресла вдавило, когда я увидел, что он делает. Вот убей - не решился бы разбирать!.. Да он бы и сам, наверное, не решился, если бы хоть раз увидел эту штуку в действии!
Борис Иванович разложил все детали на столе и удовлетворённо оглядел получившуюся картину.
- А почему вы обратились к нам?
- Так ведь… на оружие больно похоже…
Борис Иванович вставил одну деталь в другую и состыковал всё это с третьей.
- Да нет, это не оружие, - заметил он, вкладывая то, что получилось, в рукоятку.
- Думаешь, игрушка? - спросил майор.
Борис Иванович словно не слышал. Он прилаживал ствол.
- Игрушка?.. - чуть погодя с сомнением повторил он. - Вряд ли… Тут её, видно, до меня уже раза два разбирали и собирали. Внутри явно чего-то не хватает. Какой-то детали…
- Световой тир, - подсказал майор. - Такое может быть?
Борис Иванович прилаживал ствол.
- В прошлом году в город чехи приезжали с "Луна-парком", - задумчиво напомнил он. - У них там ничего не пропадало из игровых автоматов?
- Могли и сами выбросить, - предположил майор.
- Могли, - равнодушно согласился Борис Иванович и положил собранный пистолет на стол.
Подумав, майор пододвинул к себе наши пропуска и аккуратно расписался на каждом.
- Ну что ж, спасибо. - Он вышел из-за стола и пожал нам руки - сначала мне, потом Грише. - Лишняя проверка, знаете, никогда не повредит. Правильно сделали, что пришли…
Отдавая Грише его пропуск, он обратил внимание на прикрытый чёлочкой желвак.
- А что это у вас?
- Производственная травма, - поспешил вмешаться я.
- Понимаю, - майор сочувственно покивал.
- Забрать или пускай здесь остаётся? - спросил я, с ненавистью глядя на ярко-оранжевый пистолет.
Они переглянулись.