Несколько секунд длилось неловкое молчание, затем Виктор-Виталий выскочили из детской комнаты и в унисон закричали:
- Мама, за что его?
- Это ещё что, - произнесло мамино тело повествовательным тоном. - На то и полиция, она теперь всё, что возможно на ваших папочек навесит. Посадят, это как пить дать. Криминальные роды и торговля детьми - лет десять строгого режима впаяют. Помню, раз судили двух сотельников - одного оправдали, а второму пятнашку вломили. И что? Оправданному деваться некуда, пришлось и ему все пятнадцать лет отмотать. А вот, помню ещё… Бабы, кончай лясы точить! Что мы сидим, словно бомжихи какие? Мы теперя тут полные хозяйки. Пошли смотреть, что тут для нас запасено. Ну, три-четыре - встали!
- Папа сказал ничего не трогать, - твёрдо произнёс Витькаля.
- Мальчик, ты бы молчал, а то мы и тебя продадим, как сестрёнку. Никто за тебя не заступится. Папочек твоих полиция забрала, мам мы притоптали, сидят и не пикнут, так что будь паинькой. Показывай, где тут что. Ну его, сами найдём. Врёт он, что вина нет, я по запаху сыщу. Молчать, дурынды недоделанные! Прекратить галдёж - мозги сожжёте! Всем слушать меня, тогда и сыты будете, и пьяны… И трахаться! Трахаться тоже будем, но чуть погодя. Всем всё понятно?.. Постой. Сначала с парнем разобраться. Мальчик, ты слышал, что они собираются с тобой сделать? А я тебя не выдам, втроём мы от кого угодно отобьёмся. И маму выручишь. Видишь, её уже не видать, не слыхать, а так ей полегче станет. Где у вас сканер лежит?
Витькаля ничего не ответил, но сделал один маленький шаг; в большой комнате было негде делать большие шаги. Присел на корточки возле комода, он же - обеденный стол, он же - стол письменный, на котором до сих пор лежала тетрадка с недоделанным домашним заданием. Выдвинул самый нижний ящик, где хранилось мамино бельё.
Родители думают, будто дети не знают, куда спрятаны тайные и запретные вещи, а дети знают всё. "Прячьте спички от детей" - держи карман шире! Понадобится, найдут и всё спалят.
Из-под лифчиков и колготок Витькаля вытащил коробочку со сканером, выданным некогда Львом Валерьевичем, и с тех пор ни разу не использованным.
- Витькаля, не смей! - прорвался сквозь наслоения чужих мыслей голос одной из мам.
- Голосишко прорезался? Бабы, вы что мышей не ловите? Вас там по семь штук на каждую, а удержать не смогли. Пшли вон, раскулаченные! Вы у меня всю жизнь в гипоталамусе просидите.
Вряд ли кто из обитателей Семейного толком знал, что такое гипоталамус, но слово было в ходу и означало самые задворки сознания.
- Не тронь детей, тварь! Вот тебе!
Сидящая на постели женщина вскочила и с маху залепила себе пощёчину.
- А!.. Ты драться? На!
Говорят, нет зрелища ужаснее, чем драка между женщинами. Но того страшней, когда женщина дерётся сама с собой. Тело, в котором ещё утром счастливо жили Юленька с Юляшкой, визжа и брызжа слюной, повалилось на пол. Оно лупило себя кулаками, драло за волосы, зубами оно вцепилось в руку, и только это не позволило выцарапать себе глаза. Наконец, тело затихло, сведённое судорогой.
- Мама, не надо! - плачущим голосом кричал Витька-Виталя.
- Ой… - простонала лежащая. - Что творится… убили, как есть убили! У меня все руки искусаны. Помолчала бы, у меня, думаешь, не болит? Ещё побольнее твоего. Всё, лопнуло моё терпение, я этих барынек умеротворю. И тех, кто их в следующий раз упустит, тоже умеротворю. Ежели кто неграмотный, то знайте, что "умеротворение", это когда те, кто против меня, умерли. Погодь, начальница, не начальствуй. Сначала меня отселить надо. Мальчишечка-то уже согласный. Что с тобой делать, проваливай живо. Мальчик, - лежащее тело протянуло искусанную руку, - коробочку давай сюда.
- Мама сказала - не смей! - Витькаля вновь присел на корточки и принялся запихивать коробочку обратно под бельё.
- Разговаривать ещё с тобой… Счастья своего не понимаешь.
Тело, ведомое Тохой, подтянулось и завладело коробкой. С полминуты Тоха молча разглядывал приборчик.
- Что-то я не понимаю… бабы, кто разбирается, что тут не так? Он не прошит. Упаковка-то заводская. Посмотреть можно и поговорить, а переписывать им нельзя. На хрен тогда эта штука нужна? Положено, вот и лежит. Народец тут жил законопослушный. Сам видел, у полиции защиты искал. Понятненько… А тот сканер, которым мы сюда записывались, он где? Его твой сотельник бывший себе в карман сунул. И правильно сделал, между прочим, а то бы мы все тут задохнулись. Блин… что же делать?
- Ничего.
Новый голос прозвучал неожиданно. Все дружно обернулись посмотреть, так что движение получилось плавным и естественным.
В дверях стояла Сонечка.
* * *
Помещение, куда привезли Сонечку, напоминало лабораторию психоцентра, но было значительно меньше и не так богато электроникой. Соню развязали, а затем и раздели. Где-то Соня читала, что так раньше выставляли на продажу рабов, совершенно обнажёнными, чтобы покупатель мог осмотреть товар в подробностях.
Обращались с ней с осторожным безразличием, как обращаются с предназначенной для продажи дорогой и хрупкой вещью.
Когда сняли пластырь, закрывавший рот, Сонечка сказала:
- Лучше вы меня сами отпустите.
- Серьёзная девочка, - сказал один из похитителей. - Может нам испугаться?
- И назад её отвезти с громкими песнями.
- А ты подивись, что у юной леди в кармашке было…
- Да ну, такие сканеры скоро у всех будут.
- Что бы ты понимал… Не нравится мне эта штучка. Ну-ка, шеф, протестируй её, - анализатор, некогда принадлежавший Виктории-Агнессе, перекочевал в руки парня, который, по всему видно, отвечал за работу техники в криминальной лаборатории, а возможно, в одной из ипостасей и попросту был тут главным.
На анализаторе обнаружился крошечный разъём, о существовании которого Соня не подозревала. Парень подсоединил прибор к компьютеру, некоторое время молча колдовал над ним, затем произнёс:
- Мощная вещь. Я и не знал, что такие бывают. Где ты его украла, детка?
- Это вы меня украли, а я не ворую.
- Умненькая девочка, надо бы за тебя цену повысить.
- Цену дают за тело, а не за ум, - поправил один из налётчиков, пристально разглядывая обнажённую фигурку девочки.
- Ты маньяк, да? Ты бы в "Семейный Дом", где вы меня украли, зашёл поближе к вечеру, так и не такое бы увидел.
Налётчик сплюнул и отвернулся.
- Что-то ты не по возрасту рассуждаешь, - заметил техник-программист, а, может быть, и начальник. Давай-ка, пока минута есть, спектрик с тебя снимем. Макс, зафиксируй её и контакты налепи.
- Не надо меня фиксировать. Я так посижу.
- Может, ты и контакты сама закрепишь?
- Могу и контакты закрепить.
- Слушай, Макс, по-моему, в ней какая-то оторва сидит, а вовсе не ребёнок. Недаром у неё в кармане этакая машинка была.
- Хоть две оторвы. Вычистим - ничего не будет, - отозвался Макс, не торопясь исполнять приказание.
- Ай, от вас ото всех пользы, что от козла молока. Всё самому делать приходится. Не знаю, кто дурней - ты или твой сотельник.
Техник встал, широкой резиновой лентой закрепил контакты на голове смирно сидящей Сонечки. Контактов было не два, как на знакомой аппаратуре Психоцентра, а четыре.
- Дурная у тебя машина, - сказала Сонечка. - Мощная, а разрешения никакого. Не психоанализатор, а бетоноукладчик.
- Порассуждай… О, блин!
- Что там ещё? - уныло поинтересовался Макс.
- Спектра не вижу.
- Плевать. Главное, что тело вижу, - Макс шлёпнул себя по губам и предупредил: - А ты молчи. Девочка не для тебя, а на продажу.
- Работаем… - прекратил трепотню начлаб. - Макс, садись сюда и подключайся к резервной линии.
- Почему я?
- Не почему, а зачем. Сказано, спектра не вижу, значит, что-то барахлит, тестировать надо. У меня всё должно быть в порядке.
- Если ты вздумаешь мои мысли читать, я тебя как кутёнка придушу.
- Твои мысли читать не надо, они у тебя на лбу написаны. Большими печатными буквами.
- Это не мои, это Колёхины. А мои поглубже будут.
- И помельче тоже.
- Слушай, ты достебаешься…
- Тебе было сказано садиться на резервную линию. А стебаться будем потом, за пивом.
- Макс-Колёха, недовольно бурча, выполнил приказ.
- Вот, пожалуйста, спектрик, как на картинке в учебнике. Если что, будем объект обрабатывать на резервной линии.
Макс не ответил. Глаза у него были остекленелые и дурные, как Колёхины мысли.
Вошёл один из налётчиков.
- Клиент приехал. У вас всё готово?
- Как завтрак в фастфуде.
- А Макс чего сидит?
- Оператора изображает. Чего расселся, тебя спрашивают? Ай, ладно, некогда с тобой, сиди, как сидишь. Ведите клиента.
Через минуту появились ещё два бандита и вместе с ними клиент - коренастый дядька, подозрительно взирающий на мир из-под нависших бровей. За руку он вёл девочку - точную свою копию, такую же толстощёкую, с тем же сердитым выражением лица и такими же насупленными бровками.
- Так, - произнёс клиент тоном государственного обвинителя. - Что здесь происходит?
- Здесь происходит выполнение вашего заказа, - с плохо скрытым сарказмом ответил начлаб-программист.
- Почему она голая?
- А как иначе? Вы должны убедиться, что товар качественный, на теле нет шрамов, татуировок, лишаёв. Окажется под одеждой какая-нибудь бородавка, сами же будете недовольны, - программист бросил предостерегающий взгляд на Макса, чтобы его сотельник не высунулся с уточнениями, где именно должна быть бородавка.
- Тогда, пускай, - снизошёл клиент. - Заставьте её встать.
- Я и сама могу, - сказала Сонечка, поднимаясь.
- Она, что, говорить умеет?
- А как же… У нас без обмана, товар живой. Пустое тело можно сохранять некоторое время, но вы же знаете разницу между свежим продуктом и консервами.
Покупатель обошёл Сонечку кругом, придирчиво её оглядывая.
- Нагляделся? - спросила Сонечка. - Ты ещё в задницу загляни.
- Гуленька, - спросил покупатель, не обращая внимания на Сонины слова, - тебе это тело нравится?
- Тево оно лазговаливает? - шепеляво произнесло дитя.
- Это пока. Когда мы его купим, то скверную девчонку прогоним.
- А тево всё Гульке, а мне нитево?
- Лялечка, - сразу потеряв важную значительность, принялся уговаривать клиент. - Мы же договорились, что бросим жребий и, кому повезёт, та первая тело получит.
- Во-во, всё Гульке. Сначала жьебий, потом тело новенькое. А мне - нитево!
- Моё! - гавкнула Гуля.
- Вообще-то, тело моё, - заметила Сонечка. - Вы меня спросить забыли.
- Вот ведь нахалка! - возмутился клиент. - Я думал с ней по-хорошему, куда-нибудь пристроить, а она вот как?! Так ничего ты не получишь. Можешь убираться на все четыре стороны!
- Это называется - выводить человека из себя, в прямом и переносном смысле слова, - не по-детски рассудительно произнесла Соня.
- Чёрт побери! Это уже за границами приличий! Заставьте её замолчать!
- Не обращайте внимания, - посоветовал программист. - Вы же не требуете радостных песен от баранов, которых ведут на принадлежащие вам бойни. И молчания тоже не требуете. Здесь всё то же самое. Она замолчит через минуту после того, как вы дадите согласие на пересадку.
- Хорошо, делайте.
- Деньги, пожалуйста, всю сумму вперёд.
В детективных фильмах, которые порой приходилось видеть Сонечке, уголовники частенько платили друг другу астрономические суммы. Открывается красивый кейс, камера наезжает на него, словно рэкетир, демонстрируя пачки непоименованных купюр… Увы, в жизни всё не так. Плательщик пощёлкал клавишами электронного устройства, деньги были переведены с одного счёта на другой.
- Сколько там? - спросила Сонечка. - Мне любопытно, сколько я стою…
- Когда же её заткнут? Сил нет терпеть.
- Через три минуты заткнём. Ваша девочка садится сюда, вы - сюда…
- Мне-то зачем?
- Вам не обязательно. Но многие хотят контролировать весь процесс. Опять же, вы лучше знаете, кого в старом теле оставлять, кому новое. Короче, за вами - общее руководство.
- Понятно, - произнёс покупатель, ворочая шеей и, видимо, ожидая, что сейчас его будут обслуживать.
Начальник-программист бросил злобный взгляд на пребывающего в нирване Макса-Колёху, но выяснять отношения в присутствии клиента не стал и сам начал закреплять контакты.
- Начинаем. Прежде всего, освобождаем мозг донора от всех предыдущих сущностей…
Сонечка продолжала сидеть, безмятежно глядя в потолок. Затем сказала:
- А их там и нет, предыдущих. Зря стараетесь.
Затем на уши присутствующих обрушился дикий визг Гуленьки-Ляленьки. Визжала она виртуозно, и ничего шепелявого в этом звуке не было.
Покупатель вскочил было, рявкнув что-то возмущённое, но тут же опустился в кресло. С обвисших губ потекла струйка слюны.
Бандиты, не подключённые к психоанализатору, повскакали с мест, не зная, что им надлежит делать в такой ситуации. Впрочем, ничего сделать они не успели. Сидевший в мечтательной прострации Макс, а вернее Колёха, у которого и реакция была получше, и опыт побольше, чем у сотельника, выхватил пистолет и четырьмя выстрелами разделался со своими сообщниками и шефом. Затем он с удивлением оглядел пистолет, сунул дуло в рот и ещё раз спустил курок.
После выстрелов в небольшой комнате тишина показалась особенно оглушительной.
- Скажите, пожалуйста, - произнесла в этой тишине Сонечка, - а вам, когда вы были маленьким, говорили, что нехорошо отнимать чужое?
- Что?! - очевидно та сила, что сковала бывшего покупателя, теперь позволила ему говорить. - Да ты знаешь, кто я такой? Да я тебя на фарш пущу вместе с твоим телом!
- Кто вы такой, сейчас узнаю… тише, тише… да не визжите, как резаная свинья… - мужчина сидел с перехваченным горлом, а уж что творилось внутри, знала одна Сонечка. - Фу, ну и пакость тут у вас; в Семейном Доме чище… есть ли тут что настоящее?.. а, вот… надо же, и настоящее есть. Сам ещё вдвоём в одном теле, а для дочек - всё, что угодно. Ладно, девчонок твоих я давить не буду, хоть они и пакостные. Но и они никаких новых тел не получат. Я их обеих вместе с их щекастым телом в одно существо слепила, никакой психоанализатор не разберётся. Ну, если повредила что-то ненароком, то не нарочно. Был у меня знакомый, Лев Валерьевич, так он любил слова сдваивать: ненароком - не нарочно. Признак есть такой, не то гениальности, не то - шизофрении. И нечего удивляться… да, мне десять лет, только ведь я никто, звать меня никак, мне год за два считается, как на войне. Те, кого я задавила, их больше нет, но, кто в грязи вывалялся, то, как ни чистись, грязным останется. Не суть, а память, и навыки, знания ненужные - хоть бы их и в заводе не было. Потому и киллера вашего, вместе с его Максом я давить не стала, заставила застрелиться, чтобы не знать, что там внутри. Теперь, вот, думаю, как с вами поступить…
- Не надо… - через силу просипел покупатель. - Я заплачу, я всё отдам.
- Не надо, говорите? Врать не надо, особенно - мне. Я всё вижу, обе ваши сущности для меня полупрозрачны, как слизистая медуза. Вас только отпусти, по моим следам тотчас сотня Максов пойдёт, не красть, а сразу пристрелить.
- Всё отдам… у меня денег - море.
- Деньги, говорите? Ну-ка… Ух ты, я и не знала, что на свете столько денег! А сделаю-ка я с тобой вот что… У нас в Семейном есть такое слово: "овощ". Это когда человек уже вовсе и не человек. Такое бывает, если в потрёпанное тело слишком много народу набьётся. А я из вас двоих одну репу сделаю. Будете из рожка кушать, гадить под себя. Деньгами вашими опекунский совет распоряжаться станет, кроме секретных счетов, разумеется. Ими буду распоряжаться я. Так будет справедливо. Вы же обещали всё отдать, а я только часть беру.
- Тварь! Да я тебя своими руками!
- О! Вот и ещё настоящее. Только рук у вас больше нету, коротковаты ручонки. Ну что, репка, в супчик пора?
* * *
- Ой, - пискнул кто-то из захватчиц. - Сонечка, тебя отпустили?
- Сама ушла. Витькаля, что с мамой?
- В неё какие-то злые тётки вселились. А пап полиция схватила.
- Понятно, - Сонечка аккуратно прикрыла дверь, вытащила из нагрудного кармана мощный психоанализатор Виктории-Агнессы, одним профессиональным движением закрепила электроды на висках.
- Это сестрёнка? - за женским голосом легко угадывались интонации сексуального маньяка Тохи. - И машинка у неё в самый раз, что надо. Вот пруха! Мальчик, иди скорей сюда. Сестрёнку мы уестествим… не пробовал ещё с сестрёнкой перепихнуться? А зря… Ничего, я научу.
Сонечка подошла на шаг и впечатала большой электрод в лоб лежащей матери. Юлино тело изогнулось и застыло, только лицо продолжало жить и голоса неслись из натруженной глотки.
- Ну, - произнесла Сонечка. - Кто первый?
- Э-э, не я! Я - в мальчишку, у нас уже всё сговорено. А в тебя, милая, я через другое место войду. Я пойду! Ты ведь целочка, да? Какая прелесть, я снова буду невинной девушкой! Меня будут добиваться, а я стану отказывать и капризничать, день, а то и два! А потом он меня обманет, и я отдам ему свою юность!
Юлия замолчала, но в тон ей заговорила Соня:
- Это свежее нетраченное тело - оно моё! - а следом вскрик и глухой хрип, - А! Не… х-х… - и совершенно спокойный голос. - Ну и гадость. Кто следующий?
Секундное замешательство и командный голос, каким ни одной из Юль вовек не сказать:
- Эй, Лизка, ты чего молчишь? Онемела от радости? - и тут же крик: - Нет-нет, я же говорил, что в мальчишку поселюсь. Куда ты меня тащишь? Мы же договорились!..
Сонечку стошнило на пол, еле успела отвернуться, чтобы не забрызгать мать.
- Витькаля - воды!
- Я бегом!
- Сонечка, не надо! Ты же меня знаешь, я тётя Полина. Мы с тобой знакомы, я же с тобой разговаривала… Не надо!
- Кх-ха!.. - новая порция рвоты, с пеной и желчью.
- Й-а-а-а-а!.. - бессмысленный животный визг.
- Кх-ха! - горькие капли стекают по подбородку.
Вбежал Витькаля со стаканом воды. Сонины руки тряслись, зубы выбивали дробь о край стакана. Отодвинулась, непонимающе глядя на воду, пытаясь вспомнить, где это уже было. Ах, да, Агнешка также просила воды и не могла её выпить. Только тогда убивали Сонечку и были уверены, что это получится.
- Кто там ещё? Выходите сами.
- Не меня! Машку забирай, это она придумала!
- Кх-х…
- Не тронь, я сама уйду! В своё старое тельце уйду… я же не хотела!
- Витькаля, ещё воды!
- Там больше нет питьевой, у нас лимит выбран.
- Техническую давай, любую!
Витькаля побежал к водоразборной точке.
- Выползай, кто там цепляется.
- Я больше не буду! Ы-ы!..
- Х-хы… - вода, смешанная вовсе неясно с чем, потекла на пол.
Секунда молчания, и голос привычный и совершенно спокойный:
- Сонечка… Вот ты какая… А говорили, тебя нет. Но я этому никогда не верила. Ты за мной пришла?
- Мама-Юленька! - закричала Соня. - Не нужно смотреть! Я вычищу чужих и уйду. Ты только подвинься, там за тобой ещё что-то прячется.
- Юленьки, я вас всегда любила! Не отдавайте меня этому!
- Х-х…
Появился Витькаля с пустым стаканом.
- Там и технической не дают!