* * *
Ну вот, мне позвонила журналистка из "Зеваки". Сказала, что они выяснили, что я Анон-Писатель по тому, что я тут пишу, вроде того, что мой сериал идет по базовому каналу, что серии длиной в час, что было несколько сезонов, что это сериал, в котором много людей умирает и что я выпускник Южного Калифорнийского, который впервые получил регулярную халтуру через шесть лет после выпуска.
А еще по тому, что, когда я упомянул Дэнис Хоган, они пошли на фейсбук, провели поиск картинок по ее имени и нашли ее фото, датированное сегодняшним днем в кофейне в Бербанке, где она сидит за столиком с парнем, похожим на меня. Фото сняла ее фанатка на айфон. Поздороваться с Дэнис она не подошла, потому что застеснялась. Но не настолько застеснялась, очевидно, чтоб не выложить чертово фото в социальную сеть, где ее увидит полмира, да.
Так что вот вам история, которую "Зевака" запостит минут через двадцать. Журналисточке хотелось знать, не хочу ли чего-нибудь сказать по этому поводу. Конечно, хочу.
Вашу мать!
И все.
А сейчас я собираюсь провести немногие оставшиеся часы на должности сценариста "Хроник Бесстрашного" так, как мне, вероятно, и следовало поступить, как только началась вся эта хрень - сидя на диване в обнимку со старой доброй бутылкой "Джим Бим" и упиваясь в дупель нахрен.
Спасибо, Интернет. Это маленькое приключение действительно открыло мне глаза.
С любовью,
Очевидно Не-Такой-Уж-В-Конце-Концов-И-Анонимный-Писатель.
* * *
Дорогой Интернет!
Во-первых, у меня похмелье и ты, нахрен, какой-то слишком яркий. Давай полегче.
А, нет, погоди. Я это могу поправить у себя. Погоди.
Вот. Так гораздо лучше.
Во-вторых, случилось кое-что важное. И мне нужно поделиться.
А чтобы поделиться, я опять переключусь в сценарный режим. Потерпи немного.
ОБСТАНОВКА - СОВЕРШЕННО ПЛОСКАЯ БЕСКОНЕЧНАЯ РАВНИНА ДО САМОГО ГОРИЗОНТА - КАЖЕТСЯ, ДЕНЬ
АНОН-ПИСА… а, к черту, уже все равно пол-Интернета знает - НИК ВЕЙНШТЕЙН выходит на равнину, держась за голову и пошатываясь. Рядом с ним ЕЩЕ ОДИН ЧЕЛОВЕК, небрежно сидящий на земле. На некотором расстоянии за ним - толпа людей. Все они, как и ЧЕЛОВЕК рядом с НИКОМ, в красной форме.
ЧЕЛОВЕК: Ну наконец-то.
НИК: (озираясь): Ладно, сдаюсь. Где я?
ЧЕЛОВЕК: На пустой, серой, совершенно плоской равнине, простирающейся в никуда. Идеальная метафора для твоего мозга, Ник.
НИК: (глядя на человека) Мы знакомы?
ЧЕЛОВЕК: (улыбаясь) Знакомы. Ты убил меня. Не так давно. Несколько серий назад.
НИК: (застывая с раскрытым ртом на секунду) Финн, да?
ФИНН: Верно. А ты помнишь, как именно меня убил?
НИК: Взорвавшейся головой.
ФИНН. Опять верно.
НИК: Ну, не твоя же голова-то взорвалась, все-таки.
ФИНН: Нет, кое-чья еще. Я просто неудачно подвернулся. (Встает, указывает на одного из толпы): Вот парень, чью голову ты взорвал. Помаши, Джер!
ДЖЕР машет. НИК осторожно машет в ответ.
НИК: (стоя, покачиваясь, и вглядываясь в него) Он довольно хорошо выглядит для взорвавшегося.
ФИНН: Мы подумали, что тебе будет легче не видеть нас в том состоянии, в каком мы были при смерти, когда ты нас убил. Джер был бы без головы, я был бы страшно обожжен, другие были бы разорваны на части, частично съедены или с плотью, частично растворенной страшными инопланетными болезнями. Ну, ты знаешь. Полный бардак. Мы подумали, что тебя это будет отвлекать.
НИК: Спасибо.
ФИНН: Не стоит.
НИК: Полагаю, это не может быть реальностью, и я сплю.
ФИНН: Это сон. Но это не значит, что это не реальность.
НИК: (скребя в затылке) Это для моей текущей степени трезвости сложновато, Финн.
ФИНН: Попробуем так - это все реально и происходит во сне, потому что как еще с тобой могут разговаривать покойные?
НИК: А с чего вам вообще со мной разговаривать?
ФИНН: Нам нужно кое-что у тебя попросить.
НИК: Я уже больше никого из ваших не убиваю. У меня из-за вас творческий кризис. А из-за творческого кризиса я вот-вот потеряю работу.
ФИНН: У тебя творческий кризис, да, но не из-за нас. Не напрямую, во всяком случае.
НИК: Это мой кризис, а не ваш. И мне кажется, я-то знаю, откуда он у меня.
ФИНН: Я не говорил, что ты не знаешь. Но ты не признаешься себе в этом.
НИК: Не пойми меня превратно, Финн, но эти твои закосы под Йоду уже достали.
ФИНН: Хорошо. Тогда я сформулирую так: помнишь Дэнис Хоган? Она была права.
НИК: (поднимая руки) И в собственных моих мозгах опять это все! то же самое
ФИНН: Ты вполне пристойный писатель, Ник. Но ты ленишься. (Указывает на толпу) И большинство из нас мертвы именно поэтому.
НИК: Хватит, это нечестно. Вы мертвы, потому что это боевик. В боевиках люди всегда гибнут. Это причина, по которой их называют боевиками.
ФИНН: (смотрит на Ника, потом указывает на лицо в толпе) Ты! Причина смерти?
КРАСНОРУБАШЕЧНИК № 1: Ледяная акула!
ФИНН: (поворачиваясь к Нику) Ледяная акула? На полном серьезе? Это вообще биологически возможно? (поворачивается обратно к толпе) Кого еще случайно съели космические животные?
КРАСНОРУБАШЕЧНИК № 2: Порнатские крабы!
КРАСНОРУБАШЕЧНИК № 3: Великий Барсук с Тау Кита!
КРАСНОРУБАШЕЧНИК № 4: Богровианские Земляные Черви!
НИК: (КРАСНОРУБАШЕЧНИКУ № 4) Червей выдумал не я! (ФИННУ) Серьезно, это не я. Опять их на меня вешают.
ФИНН: Это потому что ты главный сценарист сериала, Ник. Мог и побеспокоиться по поводу случайных нападений животных, неважно, ты их вписал или нет.
НИК: Это еженедельный научно-фантастический сериал…
ФИНН: Это еженедельный научно-фантастический сериал, но куча еженедельных сериалов совсем не такая хрень, Ник! Включая научно-фантастические. Куча еженедельных фантастических сериалов хотя бы пытаются ставить себе какие-то другие цели, кроме как уложиться в срок. А ты пользуешься графиком и жанром как отмазкой. (поворачивается обратно к толпе) Скольких из вас убило на палубах с шестой по двенадцатую?
Поднимаются дюжины рук. ФИНН поворачивается к НИКУ за ответом.
НИК: Корабль должен получать повреждения. Шоу требует драмы.
ФИНН: Корабль должен получать повреждения. Ладно. Это не значит, что каждый раз вам нужно выбрасывать какого-то бедолагу из команды в вакуум. Может, после первой дюжины раз Вселенскому Союзу следовало ввести смертную казнь путем выбрасывания из окна в космос?
НИК: Слушай, Финн, я понял. Тебе не нравится быть мертвым. Мне тоже это не нравится. Именно поэтому у меня кризис!
ФИНН. Ничего ты не понял. Никто из нас не бесится из-за того, что мертв.
КРАСНОРУБАШЕЧНИК № 4: Я бешусь!
ФИНН: (КРАСНОРУБАШЕЧНИКУ № 4) Дэвис, не сейчас! (НИКУ) Никто из нас, кроме Дэвиса, не бесится из-за того, что умер. Все умирают. Ты тоже умрешь. Что нас бесит - так это то, что наши смерти были настолько, черт побери, бессмысленными. Когда ты выпиливал нас, Ник, это ничего не приносило сюжету. Просто легкое щекотание нервов зрителям перед первым перерывом на рекламу, о котором они забывают, едва закончится первый ролик с чипсами. И ты наградил нас действительно дрянной гибелью. Бессмысленной, дрянной гибелью, Ник.
НИК: Дрянные смерти происходят постоянно, Финн. Люди случайно попадают под автобус, или поскальзываются и разбивают голову об унитаз, или отправляются пробежаться трусцой и их съедают горные львы. Такова жизнь.
ФИНН: Это твоя жизнь такова, Ник. Но тебя, насколько тебе известно, никто не сочиняет. А нас сочиняют. Ты сочиняешь. И когда мы гибнем в сериале, это происходит потому, что именно ты нас выпиливаешь. Все умирают. Но то, как мы умерли так, как ты решил. А пока что ты решал нас выпилить только потому, что это было проще, чем написать по-настоящему драматическую сцену, которая бы того стоила. И теперь ты это знаешь, Ник.
НИК: Я не…
ФИНН: Знаешь. Мы мертвы, Ник. У нас нет больше времени страдать фигней. Так что признай это. Признай. Что на самом деле происходит в твоей голове.
НИК: (садится, ошеломленный) Ладно. Хорошо. Ладно. Я написал мой последний сценарий, тот, где мы отправили всех обратно, и подумал: "Вау, мы ведь в этот раз даже никого не выпилили!" И потом я начал думать обо всех способах, которыми мы убивали членов экипажа в сериале. И потом я начал думать о том, что для них это была настоящая гибель. Настоящая гибель настоящих людей. И я начал думать обо всех идиотских способах, которыми когда-либо убивал людей. Не только заставлял их самих глупеть, но и все вокруг тоже. Находил идиотские причины, чтоб загнать их в ситуацию где бы я мог их выпилить. Дурацкие совпадения. Ни на чем не основанные сюжетные повороты. Все маленькие грязные трюки, которые мы с другими сценаристами пользуемся просто потому, что можем, и нам ничего за это не будет.
ФИНН: (кивая) А потом ты проснулся, сел писать сценарий, и ничего не вышло.
НИК: Я думал, дело в том, что я не хочу убивать людей. Не хочу отвечать за их гибель.
ФИНН: (опять опускаясь на землю) Тебя грызет то, что ты поступал безответственно, убивая их. Но даже если бы ты не написал про нашу смерть, она все рано бы однажды произошла. Это факт. Я думаю, ты это знаешь.
НИК: И я дал вам плохую смерть, когда мог бы дать и получше.
ФИНН: Да. Ты не мрачный жнец, Ник. Ты генерал. Генералы иногда посылают солдат на смерть. Остается надеяться, что они не делают это по-глупому.
НИК: (оглядываясь на толпу) Ты хочешь, чтобы я писал о лучших смертях.
ФИНН: Ага. Меньше смертей, конечно, тоже не помешает. Но - лучших смертей. Мы все уже мертвы. Для нас слишком поздно. Но у всех нас есть люди, которые нам дороги, которые еще живы и могут попасться тебе под перо, так сказать. Мы считаем, они заслуживают большего. И теперь ты знаешь, что тоже так считаешь.
НИК: Ты предполагаешь, что я после всего этого еще сохраню работу?
ФИНН: (опять поднимаясь) Все с тобой нормально будет. Да всё с тобой будет нормально. Просто скажи всем, что ты исследовал границы между художественной литературой и интерактивным перфомансом в сетевых средствах массовой информации. Это идеальное оправдание для СМИ, и, в любом случае, все равно никто не поверит, что твои персонажи на самом деле ожили. Большинство подумает, конечно, что ты козел. Но многие и без того так думают.
НИК: Спасибо.
ФИНН: Эй, я же тебе сказал. Я мертв. У меня нет времени страдать фигней. А теперь давай опять вырубайся и приходи в себя, на этот раз в реальности. Возвращайся к компьютеру. Постарайся начать писать. Хорошенько постарайся. И хватит столько пить. У тебя от этого в голове странные вещи происходят.
НИК кивает и отключается. ФИНН и его отряд краснорубашечников исчезают (я полагаю).
А потом я проснулся.
А потом я сел и включил ноут.
А потом я написал тридцать страниц самого, черт побери, охренительного сценария, какой я когда-нибудь писал для этого сериала.
А потом я вырубился, потому что все еще был навеселе.
А сейчас я опять проснулся, у меня похмелье, и я пишу это в слезах, потому что опять могу писать.
* * *
И тут я закрываю блог. Он выполнил свою задачу - помог мне справиться с творческим кризисом. Теперь у меня есть сценарии, которые надо написать, сценаристы, которыми надо руководить и сериал, в который надо вносить свой вклад. Пора к ним возвращаться.
Кое-кто из вас спрашивал - это что, правда мистификация? Правда ли у меня был творческий кризис, или это было упражнение в погоне за альтернативными источниками вдохновения, странноватый побочный проектик того, кто слишком много пишет про лазеры, взрывы и пришельцев? И оживали ли когда-нибудь на самом деле мои персонажи?
Ну, подумайте об этом. Я живу выдумками. Я живу научной фантастикой. Я все время выдумываю какую-то странную хрень. Какое может быть самое логичное объяснение в таком случае - еще немного вымысла или все, описанное в этом блоге самая реальная реальность и действительно произошло на самом деле?
Вы знаете, каков самый логичный ответ.
А теперь спросите себя, верите ли вы в него.
Поразмыслите над этим и дайте мне знать.
А пока -
Чао, Интернет.
Ник Вейнштейн, главный сценарист
"Хроник "Бесстрашного"".
Эпилог II
От второго лица
Ты слышал, что люди, попавшие в катастрофу, обычно ее саму не помнят - несчастный случай вырубает кратковременную память - но ты помнишь свою достаточно хорошо.
Ты помнишь, как из-за дождя дорога стала скользкой, поэтому ты старался держаться аккуратнее. Ты помнишь, как БМВ вылетел на красный, и как ты увидел водителя, кричащего в мобильник, и как ты понял, что он кричал не из-за тебя, потому что он так и не посмотрел в твоем направлении и не заметил твой мотоцикл, пока не врезался в его передний щиток.
Ты помнишь, как тебя подняло в воздух, и как крошечный миг ты наслаждался этим - внезапное чувство полета! - пока не прошло достаточно времени, чтоб твой мозг сумел обработать произошедшее и бросить тебя в ледяную ванну ужаса перед тем, как ты не ударился о мостовую шлемом. Ты ощутил, как твое тело скручивается так, как человеческие тела не должны скручиваться, и услышал, как что-то внутри твоего тела хлопает и щелкает - тебе никогда не приходило в голову, что оно может так хлопать и щелкать. Ты почувствовал, как щиток твоего шлема отлетает, и мостовая подскакивает и соскабливает стеклопластик, или углеволокно, или из чего там был сделан твой шлем, в дюйме от твоего лица.
Круть верть хлоп стук щелк стоп - и весь твой мир сжался до того, что ты мог видеть из разбитого шлема, преимущественно на мостовой. У тебя было две мысли в этот момент - во-первых, наблюдение, что ты, должно быть, в шоке, потому что совсем не чувствуешь боли, и, во-вторых, закрадывающееся подозрение, что, судя по тому, как вывернута шея, ты приземлился так, что твои ноги подогнулись, а задница торчит прямо в небеса. Тот факт, что твой мозг был больше озабочен положением задницы, чем тем, что ничего не чувствует, только служил подтверждением теории шока.
Потом ты услышал голос, кричащий на тебя. Это был водитель БМВ, взбешенный состоянием крыла своей машины. Ты попытался бросить на него взгляд, но, не в силах повернуть голову, ты смог только бросить взгляд на его туфли. Они были из этакой целеустремленной, озабоченной статусом черной кожи, которая сообщила тебе, что этот парень, должно быть, занят в индустрии развлечений. Хотя, правды ради, это тебе сообщила не только пара туфель; еще, конечно, дело было в том, что этот козел вылетел на красный в своем БМВ, потому что орал по телефону, а сейчас слетел с предохранителя от ярости из-за того, что ты имел наглость поцарапать его машину.
Ты успел мимоходом задуматься, знаком ли он с твоим отцом, но тут, наконец, травмы взяли верх и все расплылось - вопли агента, или законника, или кто он там был, стали тише и превратились в невнятное бормотание, которое становилось все более и более мягким и успокаивающим.
Вот какова была твоя автокатастрофа во всех ныне кажущихся тебе совершенно ужасающими деталях. Ты помнишь ее так же ясно, как эпизод из какого-нибудь сериала твоего отца, сохраненный в высоком разрешении на блю-рей диск. С этой точки зрения ты уже даже добавил дополнительную звуковую дорожку с комментарием, при прокручивании воспоминаний в голове добавляя замечания насчет свого мотоцикла, БМВ, водителя (который, как выяснилось, оказался юристом в сфере развлечений, и кому присудили две недели ареста и триста часов общественных работ за его третье нарушение закона штата Калифорния, запрещающего разговаривать по сотовому за рулем) и твоего краткого полета по дуге с байка на мостовую. Невозможно было бы запомнить все это более четко.
Чего ты не можешь вспомнить - так это того, что было после, и того, как ты очнулся на своей кровати, полностью одетым, без малейшей царапины, несколько недель спустя.
Это начинает тебя беспокоить.
- У тебя амнезия, - сказал твой отец, когда ты в первый раз заговорил с ним об этом. - Такое бывает после несчастных случаев. Когда мне было семь, я попал в ДТП, и ничего о нем не помню. Только что я был в машине, ожидая встречи с твоей прабабушкой - и вот я на больничной койке в гипсе и надо мной стоит мать с галлоном мороженого.
- Ты очнулся на следующий день, - сказал ты отцу. - С моего ДТП прошли недели. А очнулся я всего пару дней назад.
- Это не так, - сказал отец. - Ты очнулся раньше. Ты был в сознании, говорил, поддерживал разговор. Ты просто не помнишь.
- Вот именно, - сказал ты. - Это не вырубиться при ДТП. Это значит потерять память несколько недель спустя.
- Ты ведь приземлился прямо на голову, - сказал твой отец. - Ты приземлился на голову на скорости 45 миль в час. Даже в самом лучшем случае, как у тебя, такое не обходится без последствий, Мэтью. Меня не удивляет, что ты не можешь досчитаться каких-то воспоминаний.
- Не каких-то, пап, - сказал ты. - Всех. Все между ДТП и моментом, когда я прихожу в себя, а надо мной стоишь ты, и мама, и Кэндис, и Ренни.
- Я же объяснил, ты упал в обморок, - сказал твой отец. - Мы забеспокоились.
- Итак, я упал в обморок, и очнулся без малейшего воспоминания о последних нескольких неделях, - сказал ты. - Ну, ты понимаешь, почему меня это беспокоит.
- Хочешь, запишу тебя на МРТ? - предлагает папа. - Я могу. Пусть доктора посмотрят, нет ли дополнительных признаков черепно-мозговой травмы.
- Я думаю, это было бы разумно, правда? - сказал ты. - Слушай, пап, я не хочу совсем параноиком, но меня беспокоит, что я несколько недель жизни потерял. Я хочу убедиться, что такого не случится снова. Неуютно просыпаться и обнаруживать дырищу в памяти.
- Нет, Мэтт, я понимаю, - сказал папа. - Я скажу Бренде, пусть запишет на самое ближайшее время. Пойдет?
- Ладно, - сказал ты.
- А пока я тебя попрошу так об этом не переживать, - сказал твой отец. - Доктора сказали, что у тебя может такое еще случиться пару раз. Это нормально.
- Нормальным бы я это не назвал, - ответил ты.
- Нормально при ДТП на мотоцикле, - пояснил папа. - В этом случае.
- Не нравится мне эта новая норма, - сказал ты.
- Бывает и похуже, - ответил твой отец и опять сделал эту штуку, как постоянно в последние дни - когда он выглядит так, будто вот-вот сорвется и начнет над тобой рыдать.