"Ну не скажи. Разные есть. Но… согласен. Кризис идей присутствует. Концепты никто не менял уже несколько тысяч лет. Даже не дополнял ничего. Все они создавались очень давно… Люди видят одни и те же заготовки почти всю свою историю. В этом нет ничего плохого. Даже более того. В этом есть некая идеальная преемственность. Сын видит те же сны-заготовки, что и отец. Только его стандартная форма, разумеется, окрашивается в собственные сюжетные и событийные краски. Интересно?"
"Очень, – ответил Вильям. – Но немного все же скучно. Конструкция, конечно, идеальная, самодостаточная. Но чего-то не хватает. А кем они созданы?"
"На такие вопросы не принято давать ответы. Они либо открываются сами, либо навсегда остаются укрыты темнотой. Ты вот возьми лучше и нарисуй свой собственный сон. Поймешь, как это сложно".
"Нарисовать сон? Как это?" – удивился Херст.
Черный человек взял его за руку и молча крутанул Вильяма вокруг своей оси. Тот несколько раз подобно волчку или Персидскому Дервишу повернулся вокруг себя по часовой стрелке. Когда Вильям остановился, то понял, что они перенеслись к той самой огромной стеклянной стене, что виделась ему однажды во сне.
"Там, за стеной, можно нарисовать сон", – сказал Черный человек, указывая пальцем на прозрачную твердь с играющей в глубине радугой.
"Так почему же мы здесь все еще, а не там?"
"Просто я должен предупредить тебя, что тебе может понравиться ТАМ, и ты не захочешь возвращаться. Может, не сразу, но тебя это наверняка сильно увлечет, и ты решишь остаться. Тебе придется сделать серьезный выбор. И он должен быть осознан".
Вильям задумался. Он вспомнил о девушке с чудесным персидским именем, ее огромные черные глаза и тонкие губы. Он вспомнил свои тертые тетрадки с комиксами с размочаленными затасканными краями. И отступил от стены на пару шагов.
"Я так и думал, – усмехнулся Черный человек. – Еще не время. Но мне почему-то кажется, что рано или поздно ты решишь все-таки пойти туда… Потому что ты родился для чего-то большего, чем просто цветные картинки в журналах. Да к тому же ты теперь слишком много знаешь, чтобы спокойно жить дальше. А ведь ты знаешь и то, что можешь запросто узнать еще больше".
"Я хочу проснуться", – сказал Вильям решительно и громко и открыл глаза.
Херст лежал в постели на мансарде родительского дома. Он почувствовал, как внутри его все колотится от перевозбуждения. Сердце стучало наподобие джазовых барабанов. И слеза вдруг сама непроизвольно созрела и соскользнула по правой щеке. Юноша встал и подошел к своему рабочему столу. На нем развернутой лежала его тетрадь с недорисованной очередной серией "Сада Сирен". Вильям почувствовал вдруг небывалое вдохновение, сел за стол и начал рисовать. В новом выпуске этого необычного комикса главному герою предстояло сделать непростой выбор. Он выбирал вовсе не между добром и злом. Он выбирал между двумя плодами добра и очень боялся ошибиться. Каждый из плодов менял его и награждал небывалыми волшебными свойствами. Но эти черты влекли за собой не только чудесные преображения, но и определенные потери. И герой "Сада Сирен" понимал это. А потому никак не мог выбрать. Он хотел перестать быть обычным человеком, но он очень боялся выбрать НЕ ТОТ путь.
Нью-Йорк
Перед презентацией четвертой картины Херста
– Вот опять! Смотри! Чертовщина какая-то! – сказал мужчина и крутанул пятидесятицентовую монетку, поставив ее на ребро. Монетка подобно волчку кружилась довольно долго, а потом с тихим звоном упала на бок. – Орел!
– И что?
– Да опять орел. Я раз двадцать уже крутанул.
– А что ты ее крутишь вообще? Сдалась она тебе…
Двое мужчин в темных строгих костюмах и белых рубашках с черными галстуками сидели в самом обычном кафе и завтракали. Один был чуть старше, около сорока, второй примерно лет тридцати. По виду они походили на сотрудников какого-нибудь охранного агентства или представителей ФБР. Точнее, костюмы их были настолько дорогие и так хорошо скроены, что можно было бы принять их за юристов или финансистов, если бы не военная осанка и каменная мускулатура, четко читавшаяся под английской тканью пиджаков. Они пили кофе и негромко беседовали. Последние несколько минут один из них зачем-то гонял по столу монетку.
– Понимаешь? Если честно, мне очень не по душе то, что мы делаем сейчас. Предчувствие какое-то паскудное у меня. А раз предчувствие, то вот я и подумал – крутану монетку и, если выпадет решка, напишу заявление, чтоб перевели на другое дело или вообще рапорт, что не согласен и все такое… и вот крутанул. Потом еще раз и еще раз… и всегда орел.
– А ты до этого ее когда-нибудь вертел?
– Нет.
– Так, может, у нее брак какой. С центром тяжести что-то не то.
– Наверное… а у тебя есть мелочь какая?
– Нет. У меня вообще только кредитка.
– И у меня нет…
– Так что ты паришься. Видишь – орел. Надо, значит, смириться, брат, и доделывать дело. Хотя ты прав, все очень мутно. И непонятно. И тебе, конечно, сложнее… ты первым номером. Я ж просто страхую…
Зазвонил телефон. Заиграла мелодия "Bad Boys". Молодой усмехнулся. Старший сделал знак замолчать и взял трубку. Минуты три слушал кого-то внимательно в трубке. Потом, так ничего не сказав, нажал сброс.
– Говорю же, паскудное у меня предчувствие было…
– Что так?
– Не знаю, что у них там творится… Теперь им коп мешает. Поехали…
Старший положил на стол двадцатидолларовую бумажку и, не дожидаясь сдачи, они вышли из кафе.
Нью-Йорк
В это же время
На следующий же день после знакомства с проблемой 2012 Вилсон зарегистрировался под чужим именем в сообществе "Просвещенные" и стал активно общаться с другими "исследователями". Большей частью это были молодые люди, студенты или только что закончившие учебные заведения. Единого мнения у них по 23 декабря не существовало. Даже в этой самой продвинутой и самой радикальной группе имелось серьезное противоречие, которое и не приводило к созданию более слаженной организации. Однако все участники верили в трактовку послания майя о некоем пришельце, появление которого будет обозначать близость конца цикла. Самым популярным толкованием некого письма на камне в храме Чичен-Ицу была: "придет галактический посланник и, раскрывая Тайну, покажет путь к звездам". Ничего опасного в этом событии вроде бы не предрекалось, но была группа людей, которая считала, что часть иероглифов ученые-лингвисты перевели неправильно, и концовку следует понимать как "изменят свой путь звезды". Так как звезды не могут "изменить свой путь", скорее всего, эта фраза могла означать смещение плит земной коры, о котором упоминается также в других пророчествах. Сдвижка полюсов и движение земных плит практически гарантировали гибель большей части человечества от ряда природных катастроф. Еще считалось, что изменение магнитных полюсов может привести к полной потери памяти человечества, так как подобная аномалия может крайне губительно сказаться на человеческом разуме. Во главе противоречий трактовки предсказания стоял тот факт, что язык майя был крайне сложен, и нередко одни и те же тексты переводились разными лингвистами немного по-разному. Когда речь шла об обычном календаре земледелия, это не вызывало подобных диспутов, но, когда речь заходила о конце Пятого Солнца, тут уже вступала в действие интуиция каждого из исследователей, которая порождала их собственную веру. Вилсон стал активно высказываться в форуме за то, что явление миру "пришельца" будет указывать на неминуемую гибель человеческой цивилизации. Он действовал несколько грубо и топорно, поэтому бывалые члены сообщества не видели в нем никакого авторитета и все поднимаемые Вилсоном темы рано или поздно тупо удалялись модераторами. Но коп плевал на это. Он был уверен, что если кто-то и держит под колпаком эту группу людей, то наверняка довольно скоро этот кто-то обратит внимание на крайне радикально настроенного и не особо компетентного Джеймса Смита, который наверняка мог быть человеком неуравновешенным и опасным. Вилсон решил не спешить и пока не высказывал никаких версий относительно Херста. Он справедливо рассудил, что нужно выждать хотя бы неделю, а то и две, прежде чем писать какое-то послание-"ловушку". Также он решил не посвящать никого в полиции о своих попытках ловить на "живца", здраво рассудив, что в любой работе под прикрытием самое важное – минимальный доступ к информации посторонних лиц.
Так прошла неделя. Новых убийств вроде бы не происходило. Либо невидимые защитники уже отстреляли всех неугодных, либо начали действовать как-то более изощренно и стали попросту уничтожать все следы своих преступлений. Тем не менее Вилсон все время был настороже. Он никогда не расставался со своим оружием и буквально спал в бронежилете.
Он решил на время операции съехать от своей подруги и снял себе маленькую квартирку на двадцать пятой улице. Из мебели здесь были лишь кровать и стол, на который он поставил принесенный из управления допотопный компьютер. Полицейский был человеком нетерпеливым и энергичным. Ему было крайне тяжело сидеть вот так вот в засаде, используя для связи с внешним миром лишь форумы и веб-сайты. Он откровенно скучал и все не мог дождаться, когда же наконец он сможет начать настоящую охоту. И вот утром восьмого дня, совершенно измотанный своим бездельем, Вилсон решительно открыл на одном из форумов тему "Вильям Херст – посланник небес!".
Вот что он написал в первом сообщении темы:
"Нет никаких сомнений, что ставший в мгновение ока популярным ранее никому не известный художник Вильям Херст и есть тот самый посланник небес, что предсказывали майя. На это указывают не только его просто космический талант и совершенно необычная техника выполнения работ, но и тот факт, что перед этим более тридцати лет Херст как бы отсутствовал, находясь на самом деле в коматозном состоянии в больнице святой Анны. Спустя тридцать лет он очнулся совершенно здоровым и не постаревшим ни капли и начал писать свои сюрреалистические работы, более походящие на зашифрованные послания с неба. Уверен, что на самом деле Херст был похищен, а может быть, даже подменен каким-то более высокоразвитым существом. Думаю, что в этом человеке кроется огромная сила. Я внутренне чувствую, что эта сила разрушительна по природе своей и он является не только вестником катастрофы, он ее непосредственный организатор! Мне кажется, что кто-то должен взять на себя ответственность и остановить этого человека, пока не случилось нечто страшное!"
Напечатав все это, Вилсон откинулся на спинку стула и стал ждать. Он был уверен, что появление такого острого сообщения вызовет некую волну обсуждений. Необязательно с ним будут соглашаться, но Вилсон был убежден, что подобное, очень радикальное и слегка маниакальное заявление, должно было вызвать хоть какую-то реакцию. Вилсону пришлось ждать всего минуты три. Не успел он сходить на кухню за сигаретами, как его тема была удалена невидимым и неизвестным ему модератором.
Вилсон был в гневе. Кто-то своей излишней политкорректностью мешал ему ловить преступника на живца! Недолго думая, Вилсон оставил аналогичные сообщения на всех известных ему форумах. Даже на тех, что просто были посвящены обсуждениям любых аномалий – от НЛО до Лохнесского чудовища. Но все его сообщения практически тут же удалялись модераторами.
Вилсону начало казаться, что присутствует какой-то глобальный заговор. Он решил поехать в отдел по расследованию компьютерных преступлений и попросить там выдать ему всю возможную информацию на людей, модерировавших все эти форумы. Когда он уже выходил из дома, его вдруг осенило, а что, если убийца успел прочитать его сообщения и решит проверить степень неадекватности их автора? Ведь по IP несложно найти эту съемную квартиру и нагрянуть с тайным визитом. Вилсон спустился вниз и прошел до ближайшего журнального развала. Там он купил несколько изданий с материалами о Вильяме Херсте, вырезал соответствующие страницы и в хаотичном порядке развесил по стенам.
Последним штрихом для создания правдоподобной истории еще одного "маньяка" стало написание его дневника. Вилсон наспех накалякал размашистым неровным почерком несколько записей под разными датами про ненависть к Херсту. Многие из них были просто процитированные им по памяти сообщения из дневника одного из убитых. Разложив все это по комнате, Вилсон оглянулся. Теперь она точно походила на жилище абсолютно помешанного на Херсте человека. Довольный собой детектив прикинул, что если кто-то прочитал написанные им сообщения, то в самое ближайшее время можно ждать какого-нибудь странного гостя. Вилсон собрался пойти в дом напротив и снять какую-нибудь комнату с окнами, выходящими на эту сторону, чтобы установить наблюдение за местом жительства выдуманного им Джеймса Смита. С вечера можно смело начинать организовывать засаду. Вилсон закурил и мечтательно посмотрел на вырванную из журнала репродукцию картины Херста "Время…". На мгновение он забыл, чем в ближайшее время собирался заняться. Картина даже при многих и многих повторных просмотрах вызывала сильное впечатление… Вилсон закурил и проверил, на месте ли оружие. Два револьвера в кобурах под пиджаком и один на кобуре голени. Вилсон чувствовал необыкновенный прилив сил, он был уверен, что наверняка поймает всех этих преступников. Не вынимая сигарету из зубов, он направился к двери. Щелкнув замком, он решил бросить еще один взгляд на свое жилище. Его внимание снова привлекла одна из работ Херста. На этот раз это была его третья картина "Кольцо…". Вилсон замешкался на мгновение, а когда обернулся ко входу, успел лишь увидеть какого-то человека в строгом черном костюме и дуло пистолета с глушителем, направленное на него. Больше он ничего не успел. Лишь инстинктивно вскинул правую руку, пытаясь защититься от смертельной опасности. Но это уже не имело никакого смысла. Последовало несколько выстрелов.
Вилсон рухнул на спину, раскинув руки в стороны, и лужа крови стремительно начала пожирать коричневый коврик в прихожей. Человек в черном костюме посмотрел по сторонам и решительно шагнул в квартиру. Небрежно затолкнул за дверь все еще подрагивающую ногу Вилсона в коричневых мокасинах. Как только он вошел, на площадке послышались шаги, и на лестничную клетку поднялся еще один мужчина в черном пиджаке. Он замер у входной двери, встав к ней спиной.
Стрелявший прошелся по помещению. Все что он увидел вполне удовлетворяло его. Потом он брезгливо нагнулся к трупу и стал шарить у него по карманам. Присвистнув от удивления, извлек из-под пиджака два больших револьвера.
– Даас… неплохой арсенал, – тихо сказал он. Заглянув во внутренний карман пиджака, он достал оттуда значок полицейского.
– И чем им помешал этот коп, – прошипел стрелявший, достал из своего кармана мобильник и набрал чей-то номер.
– Все сделано… – сказал человек в телефон. – Копа больше нет.
"Избавьтесь от тела", – ответили на другом конце провода и повесили трубку.
Убийца постоял какое-то время над трупом в задумчивости. А потом тихо подозвал в комнату стоящего за дверью коллегу. Они снова связались с кем-то по телефону, и скоро у подъезда их уже ждала большая черная тонированная машина. Из нее вышли и поднялись в квартиру еще трое агентов. Они принесли с собой здоровенный металлический кофр из тех, в каких перевозят звуковое оборудование. Через несколько минут этот кофр с телом Вилсона был загружен в машину. В квартире остались лишь двое убийц. Надев специальные очки и осветив комнату ультрафиолетовой лампой, они принялись уничтожать все малейшие следы своего присутствия в комнате и произошедшего здесь недавно убийства.
– Я с утра понял, что день будет дрянной, – тихо сказал стрелявший.
– Лучше не думать об этом, – ответил второй, поливая специальным средством следы крови на ковре. – Смотри, что тут у нас!..
Брезгливо морщась, он извлек из-под обувного шкафа отстреленный безымянный палец Вилсона.
Нью-Йорк
В это же время
Перед презентацией четвертой картины Херста
Четвертая работа Вильяма Херста называлась "Сны наизнанку". На ней крайне реалистично изображался вывернутый наизнанку человек, у которого вместо внутренних органов были прозрачные стеклянные пузырьки, в каждом из которых находилась какая-то сюрреалистичная символичная картинка, похожая на сюжет сна. Всего таких пузырьков, а точнее шариков-капсул, было двадцать четыре. В них можно было найти сюжеты о смерти, эротические сны, бытовые картинки, образы полета, встречи с умершими людьми и многое другое. Все картинки были очень красочные и производили сильное впечатление. Но больше всего поражал взгляд этого человека. Он смотрел прямо на зрителя, и в глазах у него застыл ужас. Он буквально молил о чем-то. Ему было страшно и очень одиноко. Картина была размещена на мольберте в огромной, очень простой серой деревянной раме. Напротив в нескольких метрах стояло пять телекамер с операторами и журналистами, а также десятка полтора фотокорреспондентов. В общем порядка тридцати человек. Все они без перерыва снимали картину и стоящего рядом с ней Вильяма Херста. Рядом с художником находился довольный Джеймс Хук. Выпятив грудь, он важно произнес: "Напоминаю, что Вильям Херст не дает никаких интервью и не будет отвечать ни на какие вопросы!" Журналисты огорченно загудели и продолжили съемку. В разгар сессии Херст отвернулся от них и пошел по направлению к выходу из галереи. Все тут же кинулись за ним. Одна симпатичная журналистка подбежала к нему вплотную и одернула за плечо.
– Откуда вы берете все эти сюжеты! – закричала она в лицо Херсту испуганно.
Ее тут же оттеснил возникший будто из-под земли охранник. Другой охранник расчистил дорогу к выходу. Херст ничего не ответил. Он вышел из галереи, сел в черный тонированный автомобиль и поехал к себе в мастерскую. Херст был погружен в свои мысли. Ему предстояло приступить к созданию своей последней, пятой работы. Он смотрел на город из-за тонированного стекла и теребил заусенец на большом пальце правой руки. Из ранки стала сочиться кровь. Херст, не обратив на это никакого внимания, принялся за следующий заусенец. Мимо проплывали люди, витрины, шикарные машины, мигающие вывески и гигантские светодиодные экраны. Херст не узнавал этого города. Несмотря на то что родился в нем. Он вдруг подумал, что в первый и последний раз здесь. Хотя… большой город, как большая река, в которую нельзя войти дважды. Все меняется. Он бурлит огнями и гудками машин, звоном битого стекла и музыкой из окон автомобилей. Херсту очень захотелось нарисовать "свой" Нью-Йорк. Таким, каким только он его видит… Вильям усмехнулся и приложил к губам очередной расцарапанный палец. Он прекрасно понимал, что эту картину он уже не нарисует никогда.