– Да ладно, Трэйси. Я просто хочу поприветствовать беженку, подружку по несчастью. Привет, Джей. Меня зовут Ричард Китон. – Он поклонился и протянул руку.
Джей нерешительно улыбнулась и тоже вытянула вперед руку. Он торжественно пожал ее. Манеры его невольно напомнили девочке Джошуа Калверта, и от этого ей стало почему-то спокойнее.
– Так вы тоже спрыгнули с Транквиллити? – спросила она.
– Боже упаси, ничего подобного. Я был на Нюване, когда кто-то пытался сбросить на меня здоровенную, грязную металлическую болванку. Решил, что лучше мне смыться оттуда, пока никто не смотрит.
– О!
– Я понимаю, что тебе сейчас все кажется странным и непонятным, поэтому хочу, чтобы ты взяла это. – Он вынул куклу, похожую на какое-то животное, плоское, человекоподобное, сделанное из сильно потрепанного золотисто-коричневого плюша. Нос игрушки и рот были отмечены черными линиями-стежками, а глаза – желтые стекляшки. Одно ухо было наполовину оторвано, и из прорехи торчала пожелтевшая набивка.
Джен подозрительно посмотрела на потрепанную игрушку. Она ничуть не походила на анимационных кукол педиатрической палаты на Транквиллити. И казалась более примитивной, чем любая игрушка на Лалонде, во что уже трудно было поверить.
– Спасибо, – сказала она смущенно и взяла ее. – Что это?
– Это Принц Делл, мой старый медвежонок. Он выдает мой возраст. Но такие игрушки, когда я был ребенком, были в большой моде на Земле. Он предок всех этих анимационных игрушек, в которые вы сейчас играете. Если ты возьмешь его с собой в постель, он отгонит от тебя кошмарные сны. Но для этого ты должна крепко прижать его к себе. Это похоже на земную магию, как ни странно. Я с ним долго не расставался. Думаю, он сегодня поможет и тебе.
Говорил он очень серьезно в надежде, что Джей как следует рассмотрит медвежонка. Она представила себе его в объятиях спящего светловолосого мальчика. И этот мальчик улыбался.
– Хорошо, – сказала она. – Я буду держать его сегодня ночью. Большое спасибо.
Казалось глупым, что он так добр и так к ней внимателен.
Ричард Китон радостно улыбнулся:
– Это хорошо. А то Принцу долгое время нечего было делать. Он будет счастлив, что у него появился наконец-то новый друг. Только обращайся с ним осторожнее. Он уже не в лучшей форме, бедняжка.
– Хорошо, – пообещала Джей. – А вы что, тоже старый?
– Старше, чем большинство людей, с которыми ты встречалась, но не такой древний, как наша милая старая Трэйси.
Трэйси недовольно фыркнула.
– Надеюсь, ты все сказал.
Ричард, глянув на Джей, закатил глаза.
– Спокойной ночи, Джей, приятных тебе снов. Завтра увидимся, у нас с тобой будет о чем поговорить.
– Ричард, – осторожно спросила Трэйси. – Калверт сделал это?
Ричард широко улыбнулся.
– О да! Он сделал это. Алхимик нейтрализован. И слава Богу, это было дьявольское оружие.
– Вы говорите о Джошуа? – спросила Джей. – А что он сделал?
– Что-то очень хорошее, – сказал Ричард.
– Изумительно! – сухо пробормотала Трэйси.
– Но...
– Завтра, детка, – твердо сказала Трэйси. – Все будет завтра, обещаю. А сейчас ты идешь в постель. Не тяни время, хватит хитрить.
Ричард махнул рукой и пошел прочь. Джей прижала к животу Принца Делла. Трэйси, легонько подталкивая Джей рукой, направила девочку вверх по ступенькам. Джей взглянула на медвежонка: стеклянные глаза смотрели на нее с чрезвычайно грустным выражением.
Первый черноястреб, совершив прыжок, оказался на расстоянии двенадцать тысяч километров от астероида Монтерей. Новокалифорнийские гравитационные датчики немедленно подали сигнал тревоги в Центр тактических операций. Эммет Мордден, дежурный офицер, вздрогнул, заслышав визг сирены. В это время он, закинув ноги на командную консоль, спокойно читал четырехсотстраничный учебник по программированию, готовясь сдать экзамен для повышения по службе. Большая часть кораблей Организации была на Транквиллити, на планете все шло относительно спокойно. Дежурство не предвещало никаких осложнений. Почему бы в таком случае не заняться повышением квалификации?
Ноги Эммета мгновенно оказались на полу. Процессор, ответственный за анализ аварийных ситуаций, выдал на огромные голографические экраны множество символов и векторов. Операторы, находившиеся в одной комнате с Эмметом, были удивлены не меньше. Они повскакали с мест, пытаясь расшифровать, что происходит. Специалистов было немного, по сравнению с полным их составом во время эденистской кампании. Дело в том, что частота космических полетов в настоящее время была сведена к минимуму, а черноястребы Валиска, отвечавшие за оборону, проделали отличную работу, очистив околопланетное пространство от эденистских спутников-шпионов.
– Что это? – непроизвольно вырвалось у Эммета. К этой минуте на экране возникли еще три черноястреба. Ненадежно уложенная стопка дискет хлынула на него с консоли лавиной, когда порывистым движением он придвинул к себе клавиатуру, готовясь немедленно действовать.
Первый узел AI произвел лазерное наведение на первые четыре цели и запросил разрешение на выстрел. Еще десять черноястребов выпрыгнули на экран. Джулл фон Холгер, координатор связи черноястребов Валиска и Центра тактических операций, вскочил и заорал:
– Не стреляйте! – он бешено махал руками. – Это наши! Наши черноястребы.
Эммет помедлил, руки зависли над клавишами. Судя по мониторам, в их пространство выпрыгнуло свыше восьмидесяти биотехнических кораблей.
– Что они там все, взбеленились? Почему они не с остальным флотом?
Подозрение не ослабевало, и плевать ему было, что фон Холгер его почувствует. Черноястребы чрезвычайно опасны, а сейчас, когда флот вдалеке, они такого могут здесь натворить! Тем более что Кире Салтер он никогда особенно не доверял.
На лице Джулла фон Холгера одна эмоция сменяла другую с дикой быстротой: он вел сейчас мысленный разговор с нежданными гостями.
– Они не из флота. Они сюда прямиком с Валиска, – он замолчал, явно шокированный. – Он ушел. Валиск ушел. Мы продули его мерзавцу Дариату.
– Черт побери! – задохнулся Хадсон Проктор.
Кира высунула голову из дверей ванной в тот момент, когда косметолог пыталась завернуть ее мокрые волосы в огромное пышное алое полотенце. Апартаменты в "Монтерей Хилтон" поражали изобилием и роскошью. Так как Рубра не разрешал никому войти в небоскребы Валиска, а следовательно, и в их апартаменты с ванными комнатами, Кире приходилось ухаживать за собой, пользуясь энергистическими силами. Она успела позабыть, каково это – полежать в джакузи, в воде, напоенной дюжиной экзотических солей. А что до прически... нет, лучше об этом и не думать...
– Что? – раздраженно спросила она, хотя тревога, горевшая точно маяк в мозгу собеседника, смягчила настоящую бурю, которая могла бы разразиться из-за того, что ей помешали.
– Черноястребы здесь, – сказал он. – Все до единого. Прилетели с Валиска. Это... – он задрожал от страха. Сообщать плохую весть Кире значило нанести удар карьере. Внешность юной невинной девушки-красотки, притягивавшая неодержанных молодых людей со всей Конфедерации, не гармонировала с ее поведением. Напротив, ей это доставляло извращенное удовольствие.
– Бонни охотилась за Дариатом. В одном из звездоскребов развернулась настоящая бойня. Множество наших людей вернулись в потусторонний мир. Похоже, она вынудила его вступить в союз с Руброй.
– Что случилось?
– Они, э... Валиск ушел. Эти двое вывели обиталище из Вселенной.
Кира смотрела на него. Маленькие струйки пара поднялись над волосами. Она всегда горько сожалела, что Мэри Скиббоу не обладала способностью к приему и передаче мыслей. Это ставило ее в невыгодное положение на Валиске. Зато ей принадлежали грозные космические корабли. Она представляла собой силу, с которой приходилось считаться. Даже Капоне искал ее расположения. Теперь...
Кира обратила на неодержанную девушку-косметолога стеклянный взгляд.
– Проваливай!
– Мадам, – девушка присела в реверансе и скрылась со скоростью, которой позавидовал бы спринтер.
Как только двери за ней закрылись, Кира позволила себе приглушенный яростный рык.
– Этот чертов Дариат! Я знала это! Чувствовала, что мы хлебнем с ним горя.
– В нашем распоряжении пока есть черноястребы, – сказал Хадсон Проктор. – А значит, мы можем кооперироваться с Капоне. У Организации имеется парочка звездных систем, и на очереди еще несколько. Так что не такая уж это и потеря. Было бы куда хуже, если бы мы сами находились в это время в обиталище.
– Если бы я там была, этого никогда бы не случилось, – отрезала она. Волосы ее вдруг моментально высохли, а махровый халат побледнел и заструился, словно горячий воск, пока не превратился в деловой розовато-лиловый костюм.
– Контроль, – пробормотала она себе под нос. – Вот где ключ.
Хадсон Проктор почувствовал на себе ее внимательный взгляд.
– Ты со мной? – спросила она. – Или ты собираешься попроситься в штат старого Аля, чтобы он сделал тебя своим лейтенантом?
– С какой стати?
– Да потому, что если я не удержу контроль над черноястребами, то стану пустым местом в Организации, – она тонко улыбнулась. – Нам с тобой придется начинать с нуля. Если черноястребы будут нам подчиняться, останемся игроками.
Он выглянул из большого окна, отыскивая взглядом биотехнические корабли.
– У нас больше нет над ними власти, – сказал он удрученно. – Без населявших Валиск людей, объединенных родственной связью, они не станут слушаться приказов. А заменить их нам некем. Мы проиграли.
Кира нетерпеливо тряхнула головой. Она рассчитывала, что экс-генерал, со своей способностью к тактической мысли, даст ей совет, но он явно не оправдывал ее надежд. Но, может, у него быстрее сработает инстинкт политика, умеющего находить слабое место у противника.
– Есть кое-что такое, чего они не смогут сделать сами.
– И это?..
– Еда. Единственные источники питательной жидкости, которые они способны использовать, находятся на принадлежащих Организации астероидах. Даже биотехнические организмы без еды зачахнут и погибнут. А мы знаем, что наша энергистическая сила не сможет создать настоящую еду.
– Тогда ими будет управлять Капоне.
– Нет, – Кира чувствовала, что он боится потерять свой статус, и знала, что может на него рассчитывать. Она закрыла глаза и мысленно представила себе небольшое количество людей, которых она привезла с собой на Монтерей. – Какой черноястреб можно назвать самым надежным среди тех, что осуществляют у нас оборону?
– Надежный?
– Лояльный, идиот. По отношению ко мне.
– Возможно, это "Этчеллс", черноястреб Стрила. Он настоящий маленький нацист. Постоянно жалуется, что черноястребы слишком редко вступают в бой. С другими черноястребами не ладит.
– Прекрасно. Позови его на причал Монтерея и облетай на нем все астероиды Организации с системами, производящими питательную жидкость. И взорви их к черту.
Хадсон изумленно на нее воззрился. Тревогу сменил страх.
– Астероиды?
– Да нет, тупица! Системы. Тебе не придется даже причаливать, бей по ним лазером. Тогда на Монтерее останется единственный источник питания, – она радостно улыбнулась. – У Организации и так забот полон рот. Зачем их загружать дополнительной работой по обслуживанию всех этих сложных устройств? Пожалуй, поеду туда прямо сейчас, вместе с нашими экспертами, и освобожу бедняжек.
Рассветом в прямом смысле слова назвать это было нельзя, потому что солнца над горизонтом больше не было. Тем не менее в соответствии с заведенным ритмом смены дня и ночи, утраченным на Норфолке, темное небо над низинами постепенно начало розоветь. Лука Комар ощущал этот процесс, потому что и он был его участником. Явившись сюда, он освободился от криков душ, населявших потусторонний мир, от их злобных и мучительных стонов. Взамен он обрел чувство единения.
Родился он в амстердамском аркологе, в конце двадцать первого века. Это были годы, когда люди все еще надеялись на излечение планеты, считая, что с помощью высоких технологий возможно повернуть время вспять и вернуться к никогда не существовавшей пасторальной, безмятежной жизни. В юности Лука мечтал о цветущей земле-саде с белыми и золотыми городами, раскинувшимися до горизонта. Сын последних хиппи на Земле, он сформировался с убеждением, что единение людей – это все. Когда ему исполнилось восемнадцать, действительность впервые ранила его, и ранила жестоко: надо было искать работу, квартиру и платить налоги. Приятного мало. Он возмущался этим, пока тело его не умерло.
Теперь же, украв новое тело и обретя необычайные способности, он объединился с другими обитателями этой планеты, желавшими создать собственную Утопию. Единение, словно кокон, окутывало планету, придя на смену установленному изначально порядку. Стоило новым обитателям Норфолка всем вместе пожелать рассвета, и приходил рассвет. Если же им хотелось ночи, свет послушно исчезал. Каждый раз при этом он вкладывал частичку себя в создаваемую ими совместно Утопию: свои желания, частицу своей силы и постоянную благодарность за новую фазу своего существования.
Лука сидел на краю большой кровати хозяйской спальни. За окном быстро набирался сил рассвет над Криклейдом. С неба струилось серебристое тепло. Свет был таким плотным, что почти не оставлял места тени. Вместе с ним пришло предвкушение нового дня, осознание его ценности: ведь он мог принести новые возможности.
Тусклый рассвет, слабый и скучный, как и наступившие дни. Раньше у нас было два солнца. Мы наслаждались контрастом цвета и борьбой теней. Их энергия и величие вдохновляли. Но это, это...
Женщина на кровати, рядом с Лукой, потянулась и перевернулась на живот. Опершись подбородком на руку, улыбнулась ему.
– Доброе утро, – промурлыкала она.
Он улыбнулся в ответ. Люси была хорошим товарищем: она во многом разделяла его энтузиазм и обладала к тому же своеобразным чувством юмора. Высокая, с великолепной фигурой, длинными густыми каштановыми волосами. На вид ей было лет двадцать пять. Он никогда не спрашивал, в какой степени эта внешность была ее собственной и в какой принадлежала ее хозяйке. Возраст хозяйки или хозяина тоже быстро стал табу. Лука считал себя современным человеком: он ничуть не встревожится, если выяснится, что спит с девяностолетней женщиной. Главное – это как человек выглядит. То, что он видел, вполне его устраивало.
"Внешность Марджори граничит у меня с идолопоклонничеством. Увидела ли Люси это в моем сердце?"
Лука широко зевнул:
– Пора идти. Утром нам нужно осмотреть мельницу. Я должен знать, сколько посевного зерна у нас осталось на западных фермах. Я не верю тому, что говорят мне фермеры. Это не соответствует тому, что знает Грант.
Люси состроила гримасу.
– Ну вот, после недели в раю – на грешную землю.
– Раем это никак не назовешь.
– Мне ли не знать. Подумать только – работать, когда ты уже умер. Это недостойно.
– Возмездие за грехи, миледи. В свое время мы достаточно повеселились.
Она снова легла на спину.
– Это уж точно. Знаешь, когда я была жива, меня постоянно угнетали. Сексуально.
– Аллилуйя, вот это угнетение!
Она хрипло рассмеялась, а потом стала серьезной.
– Сегодня я работаю на кухне. Буду готовить завтрак рабочим, потом понесу его в поле. Черт возьми! Как случилось, что мы возвращаемся к тендерным стереотипам?
– Что ты имеешь в виду?
– Да то, что только мы, девушки, занимаемся приготовлением пищи.
– Ну, не поголовно.
– Большинство. Ты должен придумать нам занятие поинтереснее.
– Почему я?
– Похоже, ты берешь здесь все в свои руки. Словно маленький барон.
– Хорошо, я перевожу тебя на другую работу, – он высунул язык, поддразнивая ее. – Ты будешь у меня секретарем.
Подушка ударила его по голове, чуть не свалив с кровати. Он схватил другую подушку и отложил подальше, чтобы она не дотянулась.
– Я не делал это сознательно, – уже серьезно заговорил он. – Просто люди говорят мне, что они умеют делать, и я нахожу им подходящую работу. Нужно составить перечень работ и записать, кто что умеет делать.
– Бюрократия на небесах – это даже хуже, чем сексизм, – простонала она.
– Считай, тебе еще повезло: у нас пока не введены налоги.
Он зашарил рукой, отыскивая брюки. В доме, слава Богу, имелся большой гардероб высококачественной одежды, принадлежавшей Гранту Кавана. Одежда эта не вполне отвечала стилю Луки, зато сидела прекрасно. Сельскохозяйственные механизмы тоже были в полном порядке. Значит, не надо придумывать новые. Делать это было нелегко. Много времени уходило на то, чтобы задуманные предметы воплощались в жизнь, зато когда это происходило, они становились реальнее настоящих и дольше служили. Надо было как следует и надолго сосредоточиться, и изменения становились окончательными, так что впоследствии можно было к этому уже не возвращаться.
Однако относилось это все к предметам неподвижным: одежде, камню, дереву, даже к узлам механизмов (не электронных), все это можно было задумать и сформировать. А это здесь весьма кстати: норфолкская техника находилась пока на низком технологическом уровне. И, следовательно, при случае ее можно было легко починить. Внешность тоже изменяли по желанию. Плоть постепенно принимала новую форму, становилась более упругой и молодой.
Большинство одержимых старались вернуть собственные черты, которые, казалось, проступали сквозь розоватое зеркало. В одном месте, опровергая статистику, собралось большое количество красивых людей.
Внешность отнюдь не являлась главной их проблемой. Самой большой и тяжело преодолимой трудностью в новой жизни была пища. И энергистические способности были не в силах ее создать, как бы изощрены и терпеливы они ни были. Можно было наполнить тарелку икрой, но избавься от иллюзии – и черная блестящая масса тут же превратится в горстку листьев или другого сырья, на которые они обратили свою энергию.
Лука так и не мог понять, куда приведет их освобождение из потустороннего мира. Что бы там ни было, здесь, несомненно, лучше, чем там. Он оделся и бросил на Люси слегка укоризненный взгляд.
– Ладно, ладно, – проворчала она. – Встаю. Сию минуту.
Он поцеловал ее.
– До скорого.
Дождавшись, когда дверь за ним закроется, Люси натянула на голову простыню.
К этому часу большинство обитателей поместья проснулись и засуетились. Пока Лука спускался по лестнице, он успел раз десять пожелать доброго утра приветствовавшим его людям. Он шел по длинным коридорам и примечал, что творится вокруг. В открытые настежь окна за ночь накапал дождь и замочил ковры и мебель; двери тоже были открыты, и в глаза ему бросились комнаты с разбросанной повсюду одеждой, остатки еды на тарелках, зеленая плесень, выросшая на чашках, не стиранные с момента норфолкского одержания простыни. Виной тому была не апатия, скорее подростковая беззаботность, уверенность в том, что придет мама и все за тобой уберет.
"Проклятые грязные янки. В мое время такого ни за что бы не случилось".
В криклейдской столовой завтракали более тридцати человек. Это была большая комната высотою в три этажа, деревянный потолок поддерживали резные колонны.