Пока в его хоромах занимались перестройкой его дворцов в лабораторные помещения, на острове полным ходом шло строительство экополиса нового типа. Это не были пещеры, как не были и современные технополисы, города-небоскребы со всей инфраструктурой. Минимум удобств. Мы не монахи, но выше их.
Саша не давала Жоре покоя:
- Ты хочешь превратить страну в большой монастырь?
- Мы должны переспать с богатством и затем подняться над ним. А вообще-то я скажу так: это будет еще один лозунг на нашем знамени: "Нам нельзя быть богаче самого бедного!". В этом - величие любой власти, ее победоносность и совесть, и ее божественный сенс. У власти должен быть стыд, самый обыкновенный стыд. Это главное, что всем нужно понять.
- Так много всего главного, - сказала Валя Пинская.
Жора и тут не упустил возможности наставлять. Он настаивал:
- Погоня за богатством, за успехом и славой обусловлены завистью, только завистью и больше ничем. Победить в себе зависть, когда вокруг столько богатых и сытых, человек не может. Быть богатым и знаменитым - это крик и последний писк нашего времени. Но это не девиз совершенства. Мир наш ором орет: "Стань успешным!", "Делай деньги!", "Живешь только раз!". Мир занят в основном добыванием материальных благ, но нет концепции увеличения духовной прибыли. Церковь? Нет. Она не объясняет преимущества духа над материей. "Блаженны нищие духом!" - вот формула любого успеха и жизни в веках. Иисус никому не завидовал и был беднее самого бедного. Но был совершенен - и этим баснословно богат.
- Это будет страна святых? - спросил Алька.
- Возможно...
- Это будет большой киббуц? Или орден тамплиеров?.. Знаешь, даже безумие должно быть в рамках разумного, - сказала Тамара.
Нужно было показать это преимущество так, чтобы каждый, даже ленивый, захотел там жить!
- Это был бы третий Иерусалим? - спрашивает Лена.
- Ты уже тоже читаешь мои мысли.
- А кто еще?
Тина...
Я не произнёс её имя. Но другое не могло мне прийти даже в голову.
Я бросил всё и улетел на край света. Да, я скучал по одиночеству, как осенний баобаб по дождю, я уже просто требовал для себя одиночества. Все эти ватиканы и мадагаскары, все эти Мон-Сен-Мишели и Бермудские треугольники уже сидели у меня на голове!
И парижи, и ерусалимы!
Даже остров Пасхи мне опротивел!
Свободы!..
Я просто ором орал... Создавая только видимость непомерной тоски и усталости... Тайно же я мечтал...
Вы не поверите - о встрече с той, кто...
Ой, только не травите мне душу!
Я много раз вспоминал, когда в первый раз ее увидел. И никак не мог: то ли сон это, то ли реальность? Чудеса, конечно, случаются и в наши дни! Вот и случилось... Чудо! Одно из ее первых появлений я помню отчетливо. Это был не сон, я рано проснулся...
Вы когда-нибудь видели раннее утро в пустыне? Когда воздух напитан прохладой ночи и ещё виден белесый мигающий блеск западных капелек-звёзд, а восток неба уже разгорается алым пожаром над чёрной ломаной линией горизонта и глаз уже видит в воздухе мириады мельчайших частиц пустынной пыли...
Вы не видели?!
... мириады частиц мельчайшей пыли, приветствующей огромный малиновый диск восходящего солнца и создающих дрожащее марево, рождающее немыслимой красоты миражи...
В звенящей тишине!
Серая ниточка каравана в дальней дали...
Вы не видели!..
И эта живая зыбучесть песка... Самый незначительный ветерок заставляет волноваться поверхность жёлтого океана, и если внизу бархана образуется маленькая неустойчивая пустота, песок начинает струиться-струиться жалким ручейком, который вскоре стекает по склону неторопливым живым оползнем.
Я стоял потрясённый в ожидании...
Я ждал чуда, чуда...
Ни самолётов, ни птиц в этом бездонном сказочном небе...
Я ждал гласа небесного... Кто-то ведь должен сотворить это чудо. Есть же Бог в этом мире!
Бог - есть?!!
Слышал благую весть?
Бог есть.
Кто-то узнал и случайно сказал другим.
Вышел из храма, шёл по снегу босым,
и заметала следы метели седая месть.
Слышал благую весть?
Бог здесь.
Кто-то встречал, даже пил с ним зеленый чай...
Да уж... Пил с ним зелёный чай...
Упав на колени, задрав к небу голову и выпростав в него все свои руки я...
Да: "Да святится имя Твоё, да будет воля Твоя...".
Я вымаливал у Неба чуда: "Да, дай... дай мне днесь...".
И яви...
Я не понимал: как можно было мне отказать?!
И вот оно - чудо явилось...
"Ждите чудес!".
Чайку бы! Зелёненького с Господом Богом!
Я всё еще стоял на коленях, моля и молясь... С закрытыми напрочь глазами, чтобы лучше разглядеть это чудо... В своём воображении.
Я видел, как...
Нет ничего прекраснее, чем власть над собственным воображением, которое даже с закрытыми глазами рисует райские картины твоего желания.
Я представлял себе... Я видел, как...
Желание жажды чуда... Или жажда желания... Упоение от собственного величия...
Ни шёпота, ни шороха, ни звука...
Только губы немо перебирают слова...
Ставит на ложный донос судьбы печать...
Потом я открыл глаза...
Бог-таки есть! Есть...
Кто-то уже строгает ему по росту крест.
И вот...
Если ты жив, нельзя о таком молчать...
Вы и представить себе не можете - вот в этом дрожащем мареве мне навстречу шла девушка. Сначала я решил, что она босая. Но нет - на ее ногах были легкие светлые сапожки из замши. Длинная юбка резво моталась вокруг стремительных ножек, голова и часть лица были плотно укутаны, руки засунуты в карманы-кенгуру на толстовке песочного цвета... Дочь пустыни, подумал я, Принцесса Востока! Она вся, с головы до пят была решена в цветовой гамме пустыни. Кроме белой ткани, обмотанной вокруг головы и скрывающей лицо. Я даже расслышал заунывные звуки музыки... Музыки, завораживающей даже змей...
Я встал и протёр глаза кулаками.
Откуда она взялась?!
Вся пустыня, куда ни глянь, была напрочь пуста! И вот... вдруг... Как снег на голову!..
Она вся уже была высвечена радостным смеющимся солнцем, и впечатление было такое, словно солнце только и взошло ради неё.
Судя по упрятанным рукам, она шла по пустыне ночью.
Одна? Ночью?! Здесь же ночью адский холод... И такая пустынная чёрная ледяная тьма... Ни зги, ни згишечки!.. Она поравнялась со мной, остановилась и, пристально глядя мне в глаза, произнесла:
- Возьми это, будь добр.
С этими словами она вложила в мою, непроизвольно протянутую ладонь, что-то округлое и прохладное, аккуратно прикрыла свой неожиданный дар моими пальцами и добавила:
- Сохрани это.
Затем коротко бросила сиплое "хай" и пошла дальше, не останавливаясь.
Я побежал за нею и схватил за плечо...
За плечо! Я же точно знал: я даже ощущал атласную шёлковость этого плеча... Мне показалось, что я недостаточно нежно обошелся с плечом принцессы, и даже попытался загладить свою беспардонную грубость...
Но как?!
Я нежно и трепетно шевельнул пальцами, чтобы этой трепетностью скрасить вину, всё ещё надеясь на прощение, ожидая его с терпением прикованного к позорной скале Прометея...
Весь дрожа...
И что же?!
Мои пальцы расслышали только шелест песчинок, льющихся между ними, шорох... шелест и шорох песчинок, сыплющихся между ними, как пшено из куля - шшшшиитьььь...
Даже кожа моя, кожа моих жадных чутких пальцев чуть-чуть задымилась...
Вы знаете, как пахнет живая дымящаяся, теряющая плечо женщины, собственная кожа?!
Но я же видел!..
Я трогал!
Я знал!
Вы не знаете, что такое терять!
Совершенно потерянный, я стоял среди моря песка, ослеплённый скалящимся и хохочущим надо мной, теперь уже желтым, как этот злой пустынный песок, как куриный желток, надменным солнцем...
Я спрашивал и спрашивал себя - Бог есть?
И - за что?..
И не искал ответа.
Но я же видел её собственными глазами, я ощущал нервность этого божественного плеча, я вдыхал её пряные пьянящие запахи...
Что смерть? Умрём мы все. Вот если б не было разлуки...
Я отряхнул с ладоней песчинки... рука об руку... Дар Божий...
Я приложил ладони к губам и крикнул что было мочи:
- Но Ты же была-а-а-а-а-аааа...
Во весь свой громовой голос:
- О, Господи, еси-и-и-и-и-ииии... на небеси-и-и...
Вдруг ясно услышал в ответ:
- ...не беси меня... небеси...
Мурашки по коже...
С вами тут чокнуться можно!.. В ваших песках, с вашими солнцами и плечами принцесс...
С вашими танцующими в глазах миражами...
Миражами?!
Но разве это мираж - эти плечи, эти запахи, эти стремительно семенящие смелые ножки?..
Это "хай"!.. Эта отягощающая руку, прохладная округлость в ладони!
Не оглох же я, не ослеп!..
Вдруг вот ещё:
И ловлю тебя на острый кончик
В тонкую раздвоенность пера...
Да поймала уже, поймала... Нанизала... Отцепись!..
Ага... Как же, как же...
Расскажу потом, когда захочешь,
Из чего мой лаковый мираж
Соткан был...
Расскажешь-расскажешь... Потом... Когда захочу!..
Да никогда, никогда я уже не захочу тебя слушать! Слушайте, это же... Это какой-то... Неужели нет мне спасения от этих её миражей с раздвоенностью перьев?!
С раздвоенностью мыслей...
Я бродил целый день, целый божий день... Под палящим безжалостно злым, заживо сжигающим, хохочущим и белеющим солнцем...
Босиком...
Совершенно голым... До ниточки...
По бескрайним пескам бесконечных пустынь...
Совершенно осипше-немым...
Часами...
Прислушиваясь к заунывному пению песка, выискивая взглядом потускневших глаз тот рассветный мираж... Страдая от жажды ещё хоть разок... Хоть в прищуре зрачка...
Отчего так ничтожен улов у песочных часов?
Вот уж сказано, так сказано: "Ничтожен улов!". Тютелька в тютельку!..
Я спросил себя, до сих пор ещё сомневающегося: Бог есть?..
И вы ещё смеете спорить со мной - нет Его и в помине!..
Слышал благую весть?
Бог есть. Кто-то узнал и случайно сказал другим.
Вышел из храма, шёл по снегу босым,
и заметала следы
метели седая месть...
Я звал и звал Его: "...если Ты есть!..". "Слышал благую весть? Бог здесь. Кто-то встречал, даже пил с ним зеленый чай...".
Слепая седая месть заметала Его следы... Я искал... Я не оставлял надежду хоть краем глаза разглядеть Его след. Весь мир у Его ног, но я в этой бескрайней пустыне, где нет даже кустика, чтобы спрятаться от палящего солнца, ни столбика, где ты перед Ним, как на ладони, я искал и надеялся... Ну, хоть бы слезинка какая упала из Его глаз, хоть бы волос из Его святой бороды...
Шаром покати...
Жди чудес!..
Кто-то уже строгает ему по росту крест.
Ставит на ложный донос судьбы печать.
Слышал благую весть? Скажи другим!
Если ты жив, нельзя о таком молчать
И выходи из дома его встречать!
Я вышел и так ждал чуда, чуда...
Свет зажигают усталые этажи...
Если ты жив - живи по законам живым.
Тоненько плачет запутавшийся во лжи
И не нашедший Господа херувим.
Неужто и я запутался?
Эти тонкие тихие херувимьи слёзы...
- Не разрыдайся, - говорит Лена.
Вот это и есть вам судьбы печать!
- Наконец, я вспомнил... Я разжал пальцы правой руки, на ладони...
- Что, что, - спрашивает Лена, - что там было на твоей ладони?
- Ты не поверишь...
Я и сам тогда знать не знал!
- Что же?
- Ты не поверишь! Я и сам тогда знать не знал... И вот недавно... Это был круглый фиолетово-бурый комочек-камушек, напоминающий перезрелую сливу, только абсолютно круглый, как инжирина, только гладкий и блестящий, как зеркало и такой тяжеленный... Как ведро ртути...
- Как ведро?
- Только плотный, как гранит, как мрамор...
- Как мрамор?
- Как булат!..
- Что же это было? - спрашивает Лена.
- Ну... та... самая... никем до сих пор не открытая и не обнаруживаемая, скрытая от нас самим Солнцем... Я ж рассказывал...
- Ну?!
- Глория... Ну, ты помнишь, я говорил, что...
- И это была Тина?
- Ну!.. Это стало известно только теперь, совсем недавно... Я ж рассказывал...
- Здоров врать-то! Ничего подобного ты не говорил.
- Говорю!..
Глава 24
- Да кто такая эта твоя Тина?!
Лена просто набрасывается на меня с кулаками!
- Ты можешь мне в конце концов внятно...
- Внятно - нет! ...
- Пора бы уже хоть знать, с кем имеешь...
- Дело! - говорю я.
- Ну хоть на кулаках, на пальцах... Хоть проблей... Рест, ну нельзя же так! Вот уже скоро новое лето кончится, а ты мне до сих пор... Да кто она такая эта ваша...
Это - вопрос! В самом деле - Ти, ты кто? А давай-ка я попытаюсь уяснить это и для себя! Давай мы попробуем тебя вылепить. Или нарисовать! Суриком или охрой. Рыжая! Представляю себе: я - Леонардо да Винчи! "Мона Тина"! Или "Тина в гроте". А что! Или Рафаэль? "Сикстинская Тина". Или Брейгель Старший. "Тина на строительстве Вавилонской башни". Наверняка, она бы взяла на себя этот славный труд - руководить строительством: "Э-гей, вы там что расселись?!". Или - "Мою статую тащите на самый верх, на макушку! Золота не жалейте! Я должна венчать эту башню. Сюда же, в лоно шпиля и мой трон! Здесь я буду разговаривать с Ним!". А может, Суриков? Или Гоген? "Тина и таитянки". Нет - "Тина и таитянец"! Наверняка, появись она на Таити, у неё тотчас появился бы и охранник. Что если Босх? Ты будешь не только рыжая, но и немного с приветом... Ну так, чтобы было за что зацепиться... Или Ван Гог: "Тина без уха"! А как бы расписал тебя сам Эль-Греко? Или Гойя? Вот-вот - Гойя! "Тина - картина - паутина - ундина - ...". Путина! Тина - как омут, как трясина!.. Это по силам разве что Дали: "Тина и гибкая конструкция с жаренными бобами. Предчувствие гражданской войны". Тина - как предсказатель!
Или, скажем, Никас...
А автопортрет у тебя есть? Есть у Леонардо, есть у Ван Гога, есть у... Даже у Пушкина (кажется) есть! А у тебя есть?
Я бы рассмотрел хоть как следует...
- Рестик, - говорит Лена, - перестань жужжать.
- Да, - говорю я, - конечно...
Или высечь из мрамора... Я - Фидий! Или Пракситель! Может, Микеланджело? Ну хотя бы, на худой конец - Роден! "Весна Тины". Или "Её поцелуй". На худой конец...
А если вылить из бронзы? Не только рыжая, но и бронзовая... Можно и из мрамора или хрусталя... Как рюмка или фужер... Высечь! Ага, высечь! Как искру!
Или - как Эйфелева башня... Только из хрусталя... Вся в бриллиантах и бриллиантиках... С лучом света во лбу - как клинок, как кинжал или меч...
Или сваять бетонную! Как кремень, на века! Как "Свобода" Америки... Или как Иисус в Рио!
- Ты собираешься что-нибудь делать? - спрашивает Лена.
- Да. Вот только выстрою...
А если как Пирамиду Хеопса? Из глыб твоих стихов... Пирамида - полная тайн и тайночек... Сфинкс читает Твои стихи! Лев! Львице о её стихиях: "За окнами чьи-то шаги: надо зажечь свечу. Может быть, это враги? В полночь... Я не шучу... Надо пойти за дверь, проверить свои посты. Может быть, это зверь? А может быть, это ты?".
Как же - жди... Припрусь я к Тебе среди ночи!..
- Идёшь уже? - спрашивает Лена.
- Бегу, - говорю я.
Тина, путина, быстрина, тишИна... Я пробую рифму на слух: пружина, вощина, пучина, малина... И еще: плотина, вершина, турбина, резина... Перина! Родина! Пуповина...
Кстати, о Родине... Она прекрасна! Но там сейчас не с кем поговорить: у власти банда, а народу не до разговоров. Уж и не вспомню, к чему это я.
Рифма, да-да, рифма! Ищу ее, даю...
Сейчас поэтов - хоть шаром... Разве что я и Тина.
- Ты - поэт? - спрашивает Лена.
Хмельная... опьяненная тобою...
читай меня губами по губам...
раздвоенностью сути волком вою -
лови меня по буквам: "Н.Е.О.Т.Д.А.М!"
в твои покои - верною рабою,
гребцом твоих безжалостных галер,
княжною, амазонкой, крепостною,
ребенком вне конфессий, храмов, вер....
Просто прекрасно!
Лови меня княжною, амазонкой...
Тебя поймаешь!
Кстати, о вере: ты в Бога-то хоть веришь? И Кто Он, твой Бог?
...из поцелуев тонкую финифть...
волной по коже - теплое дыханье...
расставь на теле знаки препинанья:
"помиловать
нельзя её
казнить".
Помиловать, миловать... Расставь на теле! Пожалуйста, расставь...
Или казнить? Рррраз! И - голова с плеч! Такая голова... Круглая как футбольный мяч... как Земля, как Солнце... Лысая, как у Нефертити, не такая, правда, малюсенькая, но правильная, как шар. Идеал красоты! Не то, что у Нефертити - с вылупленным яйцеобразным затылком. Как у Эхнатона! Если эту рыжую копну волос, львиную гриву, состричь напрочь, долыса, содрать скальпом - тшшшшть или тссссть... чтобы рассмотреть череп белой-пребелой кости, который, как крепость, как какая-то там камера узника, хранит в себе эти золотые и серебряные, и хрустальные россыпи букв и слов, и промежутков между ними, и даже внутри них, и даже в чёрточках, завитках и линиях, из которых они состоят... буковки... азы и буки... и точечки и тире и тире... натоптанные в этот белый череп как шрапнель в ядро, чтоб бабахнуть...
Разззз!..
И в дамках!
И голова б не болела - кто Ты?..
- Рестик, я серьёзно, - ты не заболел? - спрашивает Лена.
- С чего бы?..
Чичен-Ица или Мачу-Пикчу... Вот потеха-то: Тина - как чудо, Чудище света... Как Сады Семирамиды... Или как... Колосс Родосский! Вот - Колосс!..
- Почему ты молчишь? - спрашивает Лена.
- Думаю...
- Мне нравится, когда ты думаешь...
Или как Великая Китайская Стена...
- Сядь, - говорит Лена, - тебе нехорошо?
- Мне хорошо, - говорю я, - плесни, плз... "Это - как горячим шепотом зажечь свечу в комнате...".
- В какой комнате? - спрашивает Лена.
- В темной! В темной комнате, понимаешь, в темной! В какой же еще?!
- Держи...
- Что это?
- Ты просил... твой коньяк...
- Теплый?
- Как всегда... Скоро ты совсем...
- "Это - как милость крюка, не выдержавшего тяжести тела".
- Э, брат, да ты...
- Это - Тина...
- Пей уже...
Или как Пирамиды!.. Совсем забыл - как Пирамиды! И Хеопса, и Хефрена, и... Да их сейчас море по всему миру! Ти, спасибо, я благодаря Тебе - хоть свою географию подтяну. И историю, и историю... Ты как в капле воды собрала... Да! Ты - не капля в море, Ты - океан в каплях! Ага - Атлантика! В бисеринках слов своих... слов своих светлых слов своих ...
- Ещё будешь? - спрашивает Лена.
Ты - как Сфинкс!..
- Конечно:
Или статуя Зевса, и ПЕтра, и ПЕтра, и, конечно, ПЕтра... Камень!..