- Да, они бы жили в раю! А для наших питомцев были созданы такие условия... Они, понимаешь?.. Для них мы... И кто-то ведь всем этим должен заниматься! Растить, воспитывать, учить, строить, лечить? Кто? Лучшие из лучших! У Македонского был Аристотель, значит, он должен быть и у нас. И не только Аристотель. У нас должны быть и Гомер, и Овидий, Ориген и Зенон, Аристофан и Авиценна... Образно говоря!.. Выдающиеся учителя старого мира, работающие в новых условиях.
- И у каждого Цезаря был свой Брут? - спрашивает Лена.
- Учить есть, пить, дышать, лечить, спать... Ведь мы представляем из себя то, что едим, что мы пьем, как дышим и спим. Учить писать, рисовать, строить. Учить быть здоровыми. Учить творить. Учить новой, невиданной и неслыханной пока еще на Земле новой жизни. Сколько же всего нового нужно было для этого?! Страшно даже подумать! А это бесконечное множество воспитателей, счетоводов, дворников, строителей... Фидий, Микельанджело, Рафаэль, Пикассо... Лучшие из лучших! А чего стоил наш Леонардо! И Лёня Вайсберг! Ну, ты помнишь этого...
- Вайсберг? Лёнька?! Наш что ли, питерский?! - удивляется Лена.
- Ваш... Наш... Наш!.. Если бы не он, не его щедрый ум, мы бы задохнулись, захлебнулись, утонули в мусоре...
- Да, сегодня проблема бытовых и промышленных отходов в больших городах...
- Этот ваш-наш Лёнька снял все проблемы! Он всегда поражал мир своими безотходными технологиями, а у нас воплотил свою давнюю мечту...
- Делать из дерьма пули?
- Ага! Только не пули - золото! Алхимик современности, он так тонко и точно рассчитал...
- Ему не откажешь в счете, - говорит Лена.
- Оказалось, что принцип трансмутации, как принято думать потерянный человечеством навсегда, наш Леня успешно и не тайно использует, и вот результат - золото... Потоки золота!.. Из... дерьма! Тут требуется дерзкий ум, невероятные комбинации...
- Без плазменных компьютеров не обойтись, - говорит Лена.
- Этих компьютеров было, как грязи... И плазменных, и квантовых, и биокомпьютеров...
- Био?..
- Киборги... Стивен Хокинг нам посоветовал....
- Кстати, Стивен заявил в Белом доме о скором исчезновении Homo, как вида. Он прав?
- Не зря же он собирается в космос, чтобы привлечь внимание землян к необходимости осваивать другие планеты. Его книжка "Ключ к тайнам Вселенной для Джорджа" (George's Secret Key to the Universe), написанная вместе с его дочерью Люси и доктором Кристофом Гальфаром - прекрасный учебник для детей, который мог бы послужить образцом для написания учебника по нашей "Пирамиде". Мы с Юлей даже название придумали - "Геометрия совершенства".
- С Юлей?
- Я же говорил! Это она впервые произнесла: "Геометрия совершенства". Красиво, не правда ли?
Лена кивает:
- Лучше не скажешь!..
- Собственно, они с Наной и стали, можно сказать, основателями совершенства.
- А Жора, а Юра, а Аня, а ты?..
- Ну все мы, все: и Шут, и Ната, и Стас, и Ушков, и Тамара, и Лесик... Все! И Васька Тамаров, и Юрик Маврин... Понимаешь - все!.. И Архипов! И обязательно Архипов! Без него бы ни один камень нашей Пирамиды не нашел свое место.
- И Тина? - спрашивает Лена.
- Спрашивешь!..
Говоря по сути, мы приступили к строительству новой планеты. Если хочешь - нового мира.
- С Тиной?
- Спрашиваешь!..
- Вы-таки её клонировали?
- Спрашиваешь!..
Глава 19
Когда мы вошли наконец в лабораторный корпус, нас охватил непривычный трепет. Давно, целых тысячу лет, мы не брали в руки колбочки и пипетки, не заглядывали в микроскоп, не следили за поведением своих клеточек и хромосом. И теперь, живя уже в лоне своих представлений о новой жизни, мы были охвачены трепетом ваятеля, если хочешь, - Творца!
Да, это была наша Sancta sanctorum! (Святая святых! - лат.).
- О, Пресвятая Мадонна! - воскликнул Стас.- Не дай мне упасть!
Юля улыбнулась. Она лишь коротко встряхнула головой из стороны в сторону, привычно, как она всегда это делает, освобождая лицо от водопада черных как смоль блестящих волос, и чтобы немо, одним лишь грациозным движением, привлечь наше внимание, свела лопатки, расправив свои мирные гордые прекрасные плечи.
- Дай нам, Господи, силы, - произнесла она тихо, - изменить, то, что мы в состоянии изменить, мужество перенести то, что мы изменить не можем и мудрость отличить одно от другого.
Главное - отличить!
У меня, смешно вспомнить, задрожали коленки. Мне показалось, что я уже слышал когда-то эту ее просьбу. Но теперь она просила Небо от имени всех нас. Мы уповали на Его помощь, и все, все свои надежды связывали с теплом и заботой Его рук. Каждый прекрасно понимал, что на кон была брошена и его жизнь. Все операции минута за минутой были расписаны на бумаге, но одно дело бумага, план, инструкция или схема и другое дело - работа руками, головой и руками, каждой извилиной, каждой клеточкой. Нельзя было допустить ни единого промаха. Да, нужно было что-то брать, куда-то смотреть, спрашивать соседа, отдавать команды и исполнять чьи-то просьбы, ждать, молчать, поспевать... И глядеть в оба. Одним словом - работать. Не допуская осечек. Аня тоже чувствовала себя далеко не в своей тарелке, ей казалось, что все валится у нее из рук, и мы все как могли помогали ей и подбадривали друг друга. Особенно старалась Юлия. Ее нежное участие придавало Ане уверенности, и со временем они привыкли друг к другу.
Что-то действительно звякало, жужжало, хрустело, звенело, капало, шипело и мигало, мы дружно шутили, затем Юра сказал:
- Я готов.
Мы, как всегда ждали от него чего-то большего, подробных разъяснений, напутствий, остроумных реплик, но он не произнес больше ни слова.
- Кто хочет сушеных кальмаров?
Стас, чтобы снять всеобщее напряжение, вышел на середину с огромным хрустящим мешком в руке.
- Отстань! - сказала Наоми на чистом русском.
- Хотите, я вам спою? - спросила Кайли.
- Давай, - сказал Филипп.
- У нас нет таких денег, чтобы с тобой расплатиться, - сказал Вит.
- Я дорого не возьму, - улыбнулась Кайли, - ну, так...
- Мне нравится, как ты поешь, - сказала Гитана.
Утро стояло солнечное, сквозь приспущенные белые жалюзи сочились яркие белые солнечные лучи, играя белыми зайчиками на белом мраморе прохладного пола. Мир мягкого белого света наполнил не только лабораторию, но и наши души, и наши надежды, мы и сами были во всем белом: белые шапочки, белые маски, белые халаты, белые штаны, белые бахилы... Даже Жора, никогда не снимавший во время эксперимента своего черного халата, сегодня был непривычно бел. Жужжали кондиционеры, мигали разноцветные лампочки, бежали поперек экранов компьютеров какие-то полосы, все было готово и ждало начала. Да, решение было принято, и лучшее решение заключалось в том, чтобы не отступать от него. Мы и не отступали. Обладая воображением, достаточно богатым, чтобы мечту сделать былью, мы были твердо убеждены, что сказка, наконец, оживет. Да, мы пустились в увлекательное плавание и надеялись на скорый успех.
- И ты, - спрашивает Лена, - и ты тоже весь сосредоточился на работе? Выздоровел?
- Весь! А я никогда и не болел!
- Ага... Не скажи... А Тина?
- А что Тина? Тины тогда еще не было с нами.
- Никогда не поверю, что ты так легко...
Я тоже не верил: я выбросил её из головы - кыш! На время, конечно, только на это время. Время "Ч"! Есть такое правило в деле - только дело! Я и выбросил Тинку. Да запросто! Кыш! Брысь, кошечка, брысь!..
- Да ладно, - произношу я, улыбнувшись, - ты же знаешь меня: ради дела я готов... Жертвы неизбежны, сама понимаешь.
Тина - как жертва! Так я ещё не думал. Агнц божий, ягнёночек... И поделом, и поделом! Ради нового мира Он отдал в жертву собственного Сына. Мир и обновился. И вот сейчас новый виток обновления - жертвы неизбежны! Вот и берите вашу Тину - нате! Хорошего не жалко! Ради обновления! Рыжая, правда, как... как апельсин. Из рыжих получается классное мумие... человеческое. Лечит все болезни!
Recipe: взять рыжую упитанную молочнолицую деву, усадить в глиняный горшок, залить мёдом, приправить пряностями, чем-то там ещё в известных пропорциях, запаять горловину горшка и зарыть в известном месте на известную глубину... Выдерживать сто лет. Пользовать тяжело больных по известной схеме...
Мир тяжело болен! Тина - как эликсир выздоровления. Пусть даже в виде человеческого мумие. Не биодобавка же! Эликсир выздоровления и бессмертия, и Бессмертия! Лучше - не придумаешь! А зачем её еще нам держать?
Тина и Иисус?..
Сравнил...
- Верь, - говорю я, - выбросил я твою Тинку на мусорник! Ты же меня знаешь: сказано - сделано! "И за боооорт её бросаает в набежаааавшую волнуууу...", - пою я.
- Знаю, знаю... Сказано, сделано... Значит, за борт?
Ах, эта Ленка! Знает уже меня как облупленного! От неё не спрячешься!
Тина - как Иисус!
От такого - умопомрачение...
Я ничего не выдумал - веление времени!
O, tempora, o, mores! (О, времена, о, нравы! - лат.)
Надо хорошенько поэксплуатировать эту идею!
- Никуда я её не выбросил, - успокаиваю я Лену, - такие - не выбрасываются! Ты меня понимаешь?
- Как никогда!
Тинка - как спаситель. Как Спаситель!
Не промахнуться бы, думаю я, не подвинуться бы...
Умом...
Глава 20
- С тех пор ты слышал что-нибудь об Азе, о ее малыше? - спрашивает Юля.
- Ничего...
- Думаешь он жив?.. Ты во сне часто...
- Одному Богу известно.
- Что ты можешь сказать по этому поводу? - спрашивает Юля, - от них ведь невозможно просто так отмахнуться.
Еще бы! Я помню каждую складку ненависти на лбу Азы, каждое ее слово, камнем брошенное тогда в меня, каждый вздох...
- Знаешь, - говорю я, - они всегда со мной, и я не стараюсь от них избавиться.
Давно замечено, что камень, брошенный в прошлое, обязательно врежется тебе в лоб при твоем продвижении в будущее.
- А кто он такой, этот твой Лесик? - спрашивает Юля.
Я и сам неоднократно задавался этим вопросом: Лесик! Кто он?.. Юля же просто приперла меня к стенке.
- Лесик...- начал было я, - это... это...
Я топтался на месте, как Буриданов осел.
- Лесик...
- Ты что же... Из тех прелестно-лестных слов, сказанных тобой о нем, можно было бы сплести увесистый лавровый венок не только славы, но и величия.
- Лесик, - тот же час нашелся я, - это такая, знаешь, всевселенская польза...
- Польза?..
- Именно! Польза...
Юля уставилась на меня своими огромными дивными черными глазами, полными удивления.
- Да, - уверенно добавил я, - польза! Которой, правда, никто никогда не сможет воспользоваться.
- Никто?..
- Никогда!..
Я помолчал и добавил:
- Искусство, наука и всякий труд только тогда оправдывают свое назначение, когда ведут к добру и приносят пользу человеку.
Я не сам это придумал - кого-то процитировал, то ли Гете, то ли Шиллера, может быть, даже Монтеня или Френсиса Бэкона... Все равно! Тину? Её формула "Правда-Польза-Добро" меня не удивила. Важно здесь то, что и я так думаю: от Лесика пользы людям, как от...
Но я могу и ошибаться.
- И все же, - настаивает Юля, - что ты можешь сказать о Лесике?
- Без него наша Пирамида была бы горбатой.
- А мне кажется...
- Держи, - говорю я, преподнося ей маленький букетик желтых, как цыплята, цветов, чтобы не распространяться больше о достоинствах Гербильского. Я мог бы написать и о нем не один том.
- Ах!..
- Нравятся?
- Какая прелесть!
- Это местные мимозы.
- Какая прелесть!
Здесь, на этом безлюдном острове, еще незатоптанном человеческими ногами, ей все нравится. Мы бредем по девственной нежно зеленой, до пояса, влажной траве, я впереди, она за мной, след в след... Босиком!..
- И все же...
- Давай руку...
- Слушай, - говорит Юля, - ты мне так и не рассказал... ты забрёл в своих представлениях...
- "Правда - Польза - Добро"!
- О своём Лёсике можешь сказать! Правду!
- Здесь могут быть змеи, - говорю я.
- Правда?!
От неожиданности Юля аж подпрыгивает.
Глава 21
Право ведущего безраздельно принадлежало Жоре. Он восседал за управляющей панелью полиграфа, как на троне. Царь! Кесарь! Он был признанным богом экспериментального поиска, изучения природы путем ее тщательнейшей дезинтеграции с последующим собиранием всех частей в единую купу интереснейших, как нам казалось, результатов и выводов. Дезинтеграция всегда была его стихией, а неисчерпаемая потребность действовать - меня настораживала. Ведь нет в мире ничего страшнее деятельного невежества! Но эта формула нынешней жизни Жоры не касалась. Его отличали не прямота и напор фанатика, а знания скрупулезно собранных и выверенных научных фактов, которыми всегда был наполнен его круглый высоколобый череп. Этот живой компьютер ни разу нас не подвел! Он напрочь истреблял все наши сомнения и наполнял нас верой в него.
Мы с Жорой переглянулись, он кивнул: пора.
- Что ж, ab ovo! - сказал Юра.
Я вытер лоб платком. Это была пробная прогонка технологии клонирования в новых условиях. Ни Цезарем, ни Наполеоном или, скажем, Эйнштейном мы рисковать и не думали. Навуходоносор, Тутанхамон, Таис и Клеопатра, как впрочем, и Ленин сейчас еще не были востребованы.
- Могли бы взять на худой конец эту вашу... Тину...- говорит Лена.
- Ничего подобного! Ни у кого из нас даже мысли не мелькнуло, что нашу задумку можно начать с неё. Да и как? К её клонированию мы тогда не были готовы совершенно. Да и зачем? Чем она так уж славна, чтобы мы рисковали нашим первым блином? Стишки? Да мало ли... У нас был огромный выбор всех этих петрарок, шекспиров, ронсаров и байронов, пушкиных и фетов, и маяковских с есенинами, и даже цветаевых с белламиахмадуллиными. Преогромнейший! Евтушенко, Вознесенский, Рождественский... Кто ещё?.. Нынешние? Так они даже... Нечего вспомнить! Некого! Как-то нам даже в голову не приходило, что какой-то поэт может ускорить наш путь к совершенству. А Тина - и подавно! И даже её "Я понимаю отчасти, Что происходит с нами: Я - причина отлива. Вы - причина цунами" никого из нас не только не насторожило, но и не вдохновило. "Вы - причина цунами"! Если бы мы тогда прислушались к этим пророческим словам, если бы мы только могли предположить... Куда там! Мы как угорелые спешили к своей величественной и божественной цели! Нам ведь нужен был явный успех - полноценный и, так сказать, полнокровный клон. Не такой, как нам подарила когда-то Аза. Мы уже были научены горьким опытом, и не могли позволить себе новых Гуинпленов.
Для тестирования нашей машины времени, мы довольствовались чьим-то завалящим ошкурком{ Ошкурок (укр.) - кусок кожи, шелуха.}. Чтобы испытать наш новый конвейер по производству клонов достаточно было небольшого фрагмента высохшей кожи какого-нибудь фараона или его слуги, или даже мамонта, пролежавшего в зоне вечной мерзлоты в Сибири. Не говоря уж о членах Наполеона и Ленина! Да кого угодно, при условии, что эти клеточки можно было бы оживить.
- Вам удалось раздобыть отрезанное ухо Ван-Гога? - спросил Жора.
- Да-да, удалось, - сказала Ната, - правда от этого уха осталось всего ничего...
- Ничего, - сказал Жора, - это как раз то, чего нам так недоставало. Клеточки проросли?
Ната кивнула, мол, проросли.
Жора тоже кивнул, мол, прекрасно! и подошел к Бриджит Буаселье:
- Вот видишь, - сказал он ей, - у нас все готово! Надеюсь, Бри, ты подаришь нам ген бессмертия? Хватит прятаться от людей! Да и мир заждался!
- Дело в том, - говорю я, - что эта самая секта раэлитов...
- Секта? - спрашивает Лена.
- Да, их окрестили сектой за свою скрытность. Тем не менее, им удалось добиться успеха по укорочению стареющей ДНК, и теперь...
- Значит, старость побеждена? - спрашивает Лена.
- Бриджит основала новую компанию "Stemaid", которую... А ранее созданная компания "Clonaid", как известно, уже проводит клонирование человека
- Ты скажи мне - старость побеждена? - снова спрашивает Лена.
- Похоже, - говорю я, - поскольку Бриджит дала нам согласие предоставить результаты своих исследований для дальнейшего участия в наших работах.
- Я же знал, что ты умница и прекрасница, - сказал Жора, обняв Бри за плечи, - да и как же ты без нас, верно?
Бриджид улыбнулась и произнесла:
- Ты кого угодно очаруешь и заставишь на себя работать.
- Это правда, - сказал Жора, целуя Бри в щеку, - только не на себя - на нас всех. А тебя я хвалю, хвалю...
- Вау! - воскликнула Бри, - твои похвалы - сироп в уши!..
Раздались даже аплодисменты.
- Puis-je vous demander...? (Можно попросить у вас...? - англ.) - вдруг услышал я за своей спиной детский голосок. Мне стало любопытно, кто же это мог быть, я повернулся... Ах, ты мой бог! Я всегда знал, что она... Та самая!.. Из-под той самой лавины! Я узнал её по бантам... И по глазам! Если бы она прознала об этом, она бы, надеюсь, согласилась со мной, с моим нежно-ласковым и как лилия снежно-белым, и, если хотите, даже блаженно-рассветным... Ли. Я не знаю, откуда знал её имя - Ли!..
Это как лилии на зеркальной глади воды в предрассветной дымке...
Я не верил своим глазам. Нет-нет, это невероятно! Этого не может быть! Я видел перед собой это чудо, это прелестное дитя, стоящее в метре от меня в небесно-голубой рубашонке с закатанными рукавами...
Но как она здесь оказалась?
Белые колготки подчёркивали стройность детских ножек, а белые с застежкой сандалии, едва касающиеся пола, создавали впечатление неизбежности скорого взлёта... Казалось, ещё мгновение и они оторвутся от пола...
Но что она в этот самый, пожалуй, ответственный для нас момент здесь делала?
Ошарашенный я тёр и тёр глаза кулаками: неужели не сон. Я слышал голос Жоры за спиной и понимал, что не сплю, что со мной всё в порядке, что я не сошёл с ума... Но эти растопыренные веером детские пальчики, словно отталкивающиеся от воздуха ангельские крылышки, будили в моей душе абсолютное смятение...
Невероятно! Мы были уже в шаге от победы в битве за совершенство, и вот в этот самый что ни на есть трепетный час, как снег на голову, как гром среди ясного неба, как... явилась вдруг Ли! Как расценивать это явление?
И, конечно, глаза... И глаза... Она смотрела на меня неотрывным взглядом своих серо-голубых ясных до боли глаз, завораживая, цепеня и обездвиживая меня, останавливая биение моего сердца и сводя судорогой горло... Я вдруг осознал и почувствовал, как в жилах моих стынет кровь, да, стынет и густеет, превращая мое тело в холодный студень, в ледяной столб... Я даже изморосью покрылся... Остолбенелый! Весь. С головы до ног...
- Podria pedirle...? (Можно попросить у вас... - исп.), - повторила она.
Ошеломлённый я не мог взять в толк, что от меня хотят. И словно пытаясь привести меня в чувство, Элис сказала это по-английски: