У меня опять мурашки-ужастики побежали по затылку и попрыгали на спину. Опять похолодело в позвоночнике, будто он в сосульку превратился. Я вспомнил все, что было ночью. И Карла. И как он незаметно мотнул головой: беги, пока цел. И то, что живой Карл был хирургом.
- Что это ты замолчал, Молчун? - с беспокойством спросила Нава, заглядывая мне в лицо. - Куда это ты смотришь?
Я отстранил ее от лица и строго повторил:
- Это был сон, забудь. Поищи лучше какой-нибудь еды, а эту штуку я закопаю.
- А для чего он был мне нужен, ты не знаешь? - спросила Нава. - Что-то я должна была сделать… Что такими штуками делают, а, Молчун? - Она помотала головой. - Я не люблю таких снов, Молчун, - сказала она. - Ничего не вспомнить… А-а-а, Молчун, я все поняла - это твое кино непонятное, про которое ты мне рассказывал. Кто-то нам показывал жизнь, которой мы не жили… А так бывает, чтобы из кино твоего такие штуки в руки прыгали?
- Если ты актер, если ты показываешь кино, а не смотришь, - помолчав, ответил я.
- Нет, тогда не кино, - отказалась от предположения Нава. - Как я могу показывать, если не жила этой жизнью и никто мне не рассказывал о такой жизни… Постой-ка, Молчун!.. Когда я проснулась там, в доме, а тебя нет, ну, когда эта штука мне в руку забралась, я услышала твой голос на улице, ты кого-то громко звал… Ты знакомого встретил?..
- Никого я не встретил, - быстро соврал я. - Просто там страшно кричали, и я испугался.
- Нет, тогда еще не кричали, сначала ты позвал, а потом закричали, - проявила Нава неожиданную глубину памяти. - А может, Молчун, это ты кому-то кино показываешь? - подозрительно посмотрела она на меня.
Мне стало не по себе от ее вопросительного взгляда, словно я обманываю ее. Но я не мог ее обманывать! Себя, наверное, мог, а Наву не мог. И одновременно я стал сомневаться: а вдруг обманываю? Не хочу, а так получается помимо моей воли?
- Какое ж кино, Нава? - отрицательно покрутил я головой. - Для кино в лесу ничего нет.
Но почему же, увидев эту деревню, я первым делом подумал про кино? Сам подумал, никто мне не подсказывал! Правда, никто?..
- А там, откуда ты, есть?
- Если б я знал, откуда я, - вздохнул я. - Наверное, есть, коли уж я знаю, что такое кино, и берусь тебе объяснять.
- Ты его поглубже закопай, - попросила Нава, вроде бы оставив скользкую тему кино. - А то он выберется, и снова заползет в деревню, и кого-нибудь там напугает… Хорошо бы сверху камень на него положить потяжелее… Ну, ты закапывай, а я пойду искать еду. - Она потянула носом воздух. - Где-то тут поблизости есть ягоды. Удивительно, откуда в таком сухом месте ягоды?
Она легко и бесшумно побежала по траве и скоро пропала за деревьями, а я остался сидеть, держа на ладони скальпель. Я не стал его закапывать, а обмотал лезвие пучком травы и сунул за пазуху. Я вспомнил, что делают такой штукой…
Теперь вспомнилось все, что было ночью, и тем не менее я ничего не мог понять. Это был какой-то странный и страшный сон, из которого по чьему-то недосмотру вывалился скальпель. Или все-таки съемочная группа реквизитом разбрасывается?.. Жалко, сегодня голова у меня на редкость ясная, и все-таки я ничего не могу понять. Не значит ли это, что никогда не смогу?
Нава быстро вернулась и выгребла из-за пазухи целую груду ягод и несколько крупных грибов.
- Там есть тропа, Молчун, - сказала она. - Давай мы с тобой лучше не будем возвращаться в ту деревню, зачем она нам, ну ее… А пойдем мы с тобой по тропе, обязательно куда-нибудь да придем. Спросим там дорогу до Выселок, и все будет хорошо…
Ч-черт! Я так и знал, что она это скажет! Все продолжается… А откуда взялся черт? Хотя кто-то, Колченог или Кулак, говорил про Чертовы горы… А если есть Чертовы горы, то и черт должен быть. Хотя бы как понятие. Надо же, как лихо я уже рассуждаю!..
А Нава продолжала, раскладывая передо мной свою добычу:
- Просто удивительно, как мне сейчас хочется попасть на эти Выселки, никогда раньше так не хотелось. А в эту лукавую деревню давай мы не будем возвращаться, мне там сразу не понравилось, правильно, что мы оттуда ушли, а то бы обязательно какая-нибудь беда случилась. Если хочешь знать, нам туда и приходить не надо было, тебе же воры кричали, что не ходи, пропадешь, да ты ведь никогда никого не слушаешься. Вот мы из-за тебя чуть в беду и не попали… Что же ты не ешь?
Вот пень хреновый, хрен пеньковый! А ведь и правду кричали… Только где это видано, чтобы воровским крикам вера была?.. И что ж мне тебя, дурочку, ворам отдавать надо было?.. Нет, пока жив…
- Грибы сытные, ягоды вкусные, - сняла пробу Нава. - Ты их разотри на ладони, сделай крошенку, что ты как маленький сегодня? Я теперь вспоминаю, мама мне всегда говорила, что самые хорошие грибы растут там, где сухо, мама говорила, что раньше много где было сухо, как на хорошей дороге, поэтому она понимала, а я вот не понимала…
Грибы действительно оказались хороши, бодрость нарастала с каждым проглоченным. В деревню возвращаться мне тоже не хотелось, но я чувствовал, как невидимые бесенята толкают меня туда: один - в спину, другой - за руку тянет. Я отвлекал мысли на другое: попытался представить местность, как объяснял и рисовал прутиком на земле Колченог, и вспомнил, что Колченог говорил о дороге в Город, которая должна проходить в этих самых местах. Очень хорошая дорога, говорил Колченог с сожалением, самая прямая дорога до Города, только не добраться нам до нее через трясину-то, вот беда… Врал. Врал хромой. И по трясине ходил, и в Городе, наверное, был, но почему-то врал. А может, Навина тропа и есть та прямая дорога? Надо рискнуть.
"Но сначала нужно все-таки вернуться. В эту деревню нужно все-таки вернуться", - подзуживал меня кто-то внутри.
- Придется все-таки вернуться, Нава, - выдавил я из себя, закончив трапезу.
- Куда вернуться? В ту лукавую деревню вернуться? - взвизгнула она, явно расстроившись. - Ну зачем ты мне это говоришь, Молчун? Чего мы в той деревне еще не видели? Вот за что я тебя не люблю, Молчун, так это что с тобой никогда не договоришься по-человечески… И ведь решили уже, что возвращаться в ту деревню больше не станем, и тропу я тебе нашла, а теперь ты опять заводишь разговор, чтобы вернуться…
- Придется вернуться, - нудел я. - Мне самому не хочется, Нава, но сходить туда надо (это чертово "надо" выбило все у меня из головы). Вдруг нам объяснят там, как пройти в Город.
- Почему - в Город? Я не хочу в Город, я хочу на Выселки.
- Пойдем уж прямо в Город. Не могу я больше.
- Ну хорошо, - согласилась Нава. - Хорошо, пойдем в Город, это даже лучше, чего мы не видели на этих Выселках! Пойдем в Город, я согласна, я с тобой везде согласна, только давай не возвращаться в ту деревню… Ты как хочешь, Молчун, а я бы в ту деревню никогда бы не возвращалась…
- Я бы тоже, - кивнул я. - Но придется. Ты не сердись, Нава, ведь мне самому не хочется…
- А раз не хочется, так зачем ходить?
Если б я мог ей объяснить! Хотел, да не мог я ей объяснить - зачем. Зудит ибо…
Я поднялся и, не оглядываясь, пошел в ту сторону, где должна была быть деревня, - по теплой сухой траве, мимо теплых сухих стволов, жмурясь от теплого солнца, которого непривычно много было здесь, навстречу пережитому ужасу, от которого больно напрягались все мускулы, навстречу тихой странной надежде, которая пробивалась сквозь ужас, как травинка сквозь трещину в асфальте.
Асфальт? Что такое асфальт? Хорошо, что я не сказал этого слова вслух, - Нава бы опять испугалась и сказала, что это деревня на меня так действует, что я говорю страшные слова. Я и сам чувствовал, как несовместимы лес и асфальт, хотя понятия не имел, что такое асфальт. Чужое что-то.
Нава догнала меня и пошла рядом. Она была сердита и некоторое время даже молчала, но в конце концов не выдержала. Куда уж ей - она не Молчун, это я Молчун и могу молчать, сколько хочу, пока тот, кто рядом со мной, не взвоет от моего молчания, а Нава не умеет долго молчать, ей плохо становится, когда она долго молчит.
- Только ты не надейся, - решительно и сердито заявила она, - я с этими людьми разговаривать не буду, ты теперь с ними сам разговаривай, сам туда идешь, сам и разговаривай. А я не люблю иметь дело с человеком, если у него даже лица нет, я этого не люблю. От такого человека хорошего не жди, если он мальчика от девочки отличить не может…
Вот она - женщина: другое забыла, а обиду на то, что ее за мальчика приняли, так в себе и носит.
Деревня открылась между деревьями неожиданно. Мы зашли с другого бока. Все здесь изменилось, я не сразу понял, в чем дело.
- Она тонет, Нава, - ошалело сообщил я, когда понял.
Треугольная поляна была залита черной водой, и вода прибывала на глазах, наполняя глиняную впадину, затопляя дома, бесшумно крутясь на улицах. Я, оцепенев, беспомощно стоял и смотрел, как исчезают под водой окна, как оседают и разваливаются размокшие стены, проваливаются крыши, и никто не выбегал из домов, никто не пытался добраться до берега, ни один человек не показывался на поверхности воды, - может быть, людей там и не было, может быть, они ушли этой ночью, но я чувствовал, что это не так… Пытался уговорить себя, что так, зная, что совсем не так…
Плавно прогнувшись, бесшумно канула в воду крыша плоского строения. Над черной водой словно пронесся легкий вздох, по ровной поверхности побежали волны, и все кончилось. Перед нами жидко подрагивало обычное треугольное озеро, пока еще довольно мелкое и безжизненное. Потом оно станет глубоким, как пропасть, и в нем заведутся рыбы, которых мы будем ловить, препарировать и класть в формалин.
"Это мои мысли или не мои?"
- Я знаю, как это называется, - сказала Нава. У нее был такой спокойный голос, что я даже поглядел на нее. Она и в самом деле была совершенно спокойна и даже, кажется, довольна. - Это называется Одержание, - сказала она. - Вот почему у них не было лица, а я сразу и не поняла. Наверное, они хотели жить в озере. Мне рассказывали, что те, кто жил в домах, могут остаться и жить в озере, теперь тут всегда будет озеро, а кто не хочет, тот уходит. Я бы вот, например, ушла, хотя это, может быть, даже лучше - жить в озере. Но этого никто не знает… Может быть, искупаемся? - предложила она.
- Нет! - вскрикнул я, меня передернуло от брезгливого спазма. - Я не хочу здесь купаться. Пойдем на твою тропу. Идем!
Мне бы только выбраться отсюда, думал я, шагая за Навой, только бы выбраться - тогда я во всем разберусь: и с треугольными озерами, и с Одержанием, может, даже со всем этим лесом разберусь!.. Только что значит "выбраться отсюда", откуда отсюда? Из болота, из этой деревни бывшей, из леса? Чтобы в чем-то разобраться, надо глянуть на него со стороны: на озеро посмотреть с холма, на лес - с Чертовых гор, которых отсюда не видно… Или, может быть, из летающей деревни? А чтобы разобраться в жизни, надо выйти из жизни?.. Это куда, интересно, выйти?.. Капле воды, чтобы увидеть океан, надо стать частью облака…
Я даже могу философствовать сегодня… Наверное, это от сухости. Или от грибов здешних… Надо же, даже философствовать могу… И даже слово вспомнил "философствовать", никакому Колченогу и даже Старцу такое слово и после жучары не приснится, а если приснится, то кричать будут от кошмара.
- Вот она, твоя тропа, - сердито показала пальцем Нава. - Иди, пожалуйста.
Сердится, понял я, выкупаться не дал, молчу все время, вокруг сухо, неприятно… Ничего, пусть посердится. Пока сердится, молчит, и на том спасибо. Кто ходит по этим тропам? Неужели по ним ходят так часто, что они не зарастают? Странная какая-то тропа, словно она не протоптана, а выкопана…
Тропа через некоторое время круто спустилась по склону холма и стала топкой полоской черной грязи. Чистый лес кончился, опять потянулись болота, заросли мха, сделалось сыро и душно. Нава немедленно ожила. Здесь она чувствовала себя гораздо лучше. Она уже непрерывно говорила, и скоро в голове возник и установился привычный звенящий шум, я двигался словно в полусне. Какая уж тут, к лешему, философия?!
Нава шла рядом, держась обеими руками за мою руку, и с азартом рассказывала то, что я ей диктовал. Вот же, леший меня задери, как же мне это обрыдло! Ну почему я не могу, как все нормальные люди, слушать, что мне говорят, а не диктовать им, говорунам этим хреновым и хвощовым?..
Медленно проплывали справа и слева желто-зеленые пятна, глухо фукали созревшие дурман-грибы, разбрасывая веером рыжие фонтаны спор, с воем налетела заблудившаяся лесная оса, старалась ударить в глаз, и пришлось сотню шагов бежать, чтобы отвязаться; шумно и хлопотливо, цепляясь за лианы, мастерили свои постройки разноцветные подводные пауки, деревья-прыгуны приседали и корчились, готовясь к прыжку, но, почувствовав людей, замирали, притворяясь обыкновенными деревьями, - и не на чем было остановить взгляд, и не над чем было думать, потому что думать о Карле, о прошлой ночи и затонувшей деревне означало бредить… Но почему-то именно об этом бредилось, хоть и не хотелось.
Местность опять стала повышаться, но сырости не убавилось, хотя лес стал чище. Уже не видно было коряг, гнилых сучьев, завалов гниющих лиан.
Пропала зелень, все вокруг сделалось желтым и оранжевым. Деревья стали стройнее, и болото стало какое-то необычное - ровное, без мха и без грязевых куч. Исчезла паутина зарослей, направо и налево стало видно далеко. И трава на болоте стала мягче и сочнее, травинка к травинке, словно кто-то специально подбирал и высаживал.
Нава остановилась на полуслове, потянула носом воздух и деловито сказала, оглядываясь:
- Куда бы здесь спрятаться? Спрятаться-то, кажется, и некуда…
- Кто-нибудь идет? - спросил я, ничего не чувствуя.
- Кого-то много, и я не знаю, кто это… Это не мертвяки, но лучше бы все-таки спрятаться. Можно, конечно, не прятаться, все равно они уже близко, да и спрятаться здесь негде. Давай на обочину встанем и посмотрим… - Она еще раз потянула носом. - Скверный какой-то запах, не то чтобы опасный, а лучше бы его не было… А ты, Молчун, неужели ничего не чуешь? Ведь так разит, будто от перепрелого бродила, - стоит горшок у тебя перед носом, а в нем перепрелое бродило с плесенью… Вон они! Э, маленькие, не страшно, ты их сейчас прогонишь… Гу-гу-гу!
- Помолчи, - попросил я, всматриваясь.
Сначала показалось, что навстречу ползут по тропинке белые черепахи. Потом стало ясно, что этаких тварей я еще в лесу не видел. Они были похожи на огромных непрозрачных амеб или на очень молодых древесных слизней, только у слизней не было ложноножек, и слизни были все-таки побольше. Их было много, они ползли гуськом друг за дружкой, довольно быстро, ловко выбрасывая вперед ложноножки и переливаясь в них.
Скоро они оказались совсем близко - белые, блестящие, и я тоже почувствовал резкий незнакомый запах.
- Фу-у, - поморщился я и отступил с тропы на обочину, потянув за собой Наву.
Слизни-амебы один за другим проползли мимо, не обращая на нас никакого внимания. Их оказалось всего двенадцать, и последнего, двенадцатого, Нава, не удержавшись, пнула пяткой. Слизень проворно поджал зад и задвигался скачками.
Нава пришла в восторг и кинулась было догнать и пнуть еще разок, но я поймал ее за одежду.
- Так они же такие потешные! - объяснила Нава. - И так ползут, будто люди идут по тропинке… И куда это они, интересно, идут? Наверное, Молчун, они в ту лукавую деревню идут, они, наверное, оттуда, а теперь возвращаются и не знают, что в деревне уже Одержание произошло. Покрутятся возле воды и обратно пойдут. Куда же они, бедные, пойдут? Может, другую деревню искать?.. Эй! - закричала она. - Не ходите! Нет уже вашей деревни, одно озеро там!
- Помолчи, - вздохнул я. Дите… - Пойдем. Не понимают они твоего языка, не кричи зря.
Мы немного прошли по скользкой после слизней тропинке.
- Ты обратила внимание, Нава? - спросил я. - Они маленькие и беззащитные, а мы, большие и сильные, сошли с тропинки и пропустили их…
- Ну и что? - удивилась Нава вопросу. - Они же не умеют сворачивать, а ты умный и умеешь, только почему-то вопросы глупые задаешь.
- А может, это оттого, что в лесу они дома и мало ли что встречается в лесу.
- Я тоже в лесу дома, - хмыкнула Нава. - И я тоже уступила, что из того? Ума больше - вот и уступила.
- А вдруг мы только воображаем, что сами куда-то идем? Только потому, что передвигаем ногами… А на самом деле идем по тропинке, на которую нас поставили, и нам уступают дорогу, чтобы мы не сбились с пути? Наверное, смотреть на нас со стороны смешно и… как это сказать… жалостно… жалко…
- Я ж говорила, зря мы в ту деревню пошли, - вздохнула Нава. - После той деревни ты какой-то странный стал… Скоро будет озеро, - сообщила она вдруг. - Пойдем скорее, я хочу пить и есть. Может быть, ты рыбы для меня приманишь…
"Мухи-то тоже воображают, что летят, когда бьются в стекло. А я воображаю, что иду… - продолжал я думать свою глупость, двигаясь за Навой сквозь заросли тростника. - Ну хорошо, на муху я похож. А на человека я похож? Карл вот ночью совсем не был похож на Карла. Очень может быть, что и я совсем не тот человек, который сколько-то там месяцев или уже лет назад разбился на вертолете?.. О! Название "летающей деревни" выскочило! Права Нава, наверное, это на меня та лукавая деревня так подействовала… Только тогда непонятно, зачем мне биться о стекло?
Ведь Карл, наверное, когда с ним случилось это, уже не бился о стекло. А я бьюсь, я хочу дознаться правды. Зачем это мне? Ведь Наве от этого, кажется, только хуже. Или она уже не жалуется, ей интересно стало… А странно будет, когда я выйду к биостанции и они меня увидят… О! Второй раз вспомнил о биостанции!.. Что за биостанция? Там я знал Карла… А кого еще знал? Кто может меня там увидеть?.. Хорошо, что я об этом подумал. Об этом мне нужно много и основательно думать. Хорошо, что времени еще много и что я еще не скоро выйду к биостанции… А куда я дену Наву, если пойду к биостанции? Я не хочу без Навы! Я не могу без Навы! А зачем мне на биостанцию, если я в Город собирался? На кой хвощ мне в Город, если можно сразу на биостанцию? Наверное, там всё знают и всё мне объяснят… И Наву с собой возьму! А если ее не пустят?.. Как же не пустят, если я приведу? Одни, шерсть на носу, не пустили, так им так непускалку надраили, что они теперь всех пускают и забыли, что такое не пускать… А вот стекло муху тоже не пускает…"
Тропа раздвоилась. По отростку, что забирал круто вверх, мы не пошли. А та тропинка, что, видимо, вела к озеру, становилась все уже, потом превратилась в рытвину и окончательно заглохла в зарослях. Нава остановилась.
- Знаешь, Молчун, - сказала она, - а может, мы не пойдем к этому озеру? Мне это озеро что-то не нравится, чего-то там не так. По-моему, это даже не озеро, чего-то там еще много, кроме воды…
Нава всегда была чутка к лесу, но сегодня она меня удивляла. Возможно, в чужом месте ее чуткость обострилась?
- Но ведь вода там есть? - спросил я. - Ты же пить хотела. Да и я тоже не прочь…
- Вода есть, - неохотно признала Нава. - Но теплая. Плохая вода. Нечистая… Знаешь что, Молчун, ты здесь постой, а то больно шумно ты ходишь, ничего из-за тебя не слыхать, так ты шумишь, ты постой и подожди меня, а я тебя позову, крикну прыгуном. Знаешь, как прыгун кричит? Вот я прыгуном и крикну. А ты здесь постой или лучше даже посиди…