Жуки доставляли "Животным" - как сангриане сами привыкли о себе думать - достаточно пищи, чтобы поддерживать в них жизнь, а они, в свою очередь, могли выращивать для Братьев и Киллеров мясных Животных и служить бездонным источником жертв и рабов. Для среднего Животного шансы закончить жизнь на Арене, в Общественной Кладовой или ошейнике раба довольно незначительны при соотношении пятнадцати миллионов Животных и только нескольких тысяч Братьев. Старая математика тирании - если тяжелая длань владыки опускается на головы сравнительно небольшой части населения, остальные будут сидеть и не рыпаться, что бы ни происходило. Весь фокус в том, чтобы внушить Моро необходимость усилить террор, брать квоту в десять сангриан там, где раньше брали только одного. Но как? Пока что Братство удовлетворяло любой свой мимолетный каприз, устанавливая такую квоту, какая только им требовалась. Должен появиться новый чудовищный запрос - такой запрос, чтобы квоты возросли в три, в четыре раза, и даже больше. Но какой мыслимый…
Брат Теодор, шатаясь, прошел мимо Фрейдена, даже не замечая его, до ушей накачанный омнидрином. Хорошо, что на корабле такой солидный склад наркоты. Братья истребляли его со скоростью невероятной. Фрейден не мог этого предвидеть. И как только запас начнет истощаться, Братья будут доведены до отчаяния…
Клац!
"Конечно!" - крикнул Фрейден себе самому. Боже правый, все это время решение болталось под носом! Никто не знал, сколько в действительности омнидрина на корабле, им приходилось верить Барту на слово. А вдруг Моро придет в голову мысль, будто запас подходит к концу? Что, если он скажет Моро…
Фрейдена передернуло. Идея скверная, но должна сработать. Если у него хватит духа сделать это, погрузить всю планету в оргию пыток и… Пострадают тысячи, но все остальные, в конце концов, будут свободны. Разве не это шло в счет? Или решиться, или бросить всю затею и отступить. Разбить тысячи яиц и приготовить омлет, или позволить людям… да, которые сделали из него убийцу, крутить свои забавы еще в течение трех ближайших столетий. В конце концов, для этого и предназначен революционный рэкет!
Барт заставил себя задавить сомнения и жалость. И поторопился в Тронный Зал. Тупиковые ситуации требуют решительных действий! Хирург ампутирует конечность, чтобы спасти тело целиком. Чем же он не хирург? Чем?
- Ну? - недовольно проурчал Моро. - В чем дело, Брат Барт? Надеюсь, оно достаточно важно. Я не люблю, когда меня отрывают от развлечений, а это представление оказалось весьма занимательным.
Они были одни в комнате. На огромном экране, занимавшем одну из стен, разворачивался ужасный спектакль: десять человек с попарно скованными запястьями. В свободной руке один из пары держал длинный нож, другой - пылающий факел. Тела гладиаторов, вооруженных ножами, сплошь были покрыты ожогами, на противниках видны кровоточащие резаные раны. Сражение происходило в какой-то яме. Камера установлена так, чтобы зритель видел, как гладиаторы барахтаются в море огромных, размером чуть ли не с кошку, насекомых, составлявших живой пол ямы. Одна из пар упала, не устояв на ногах, но оба тут же с воплями вскочили, покрытые десятком впившихся в их плоть острыми жвалами страшилищ.
Отвратительное зрелище и вопли сражающихся укрепили дрогнувшую волю Фрейдена. Допустимо все что угодно, если оно разрушит царство монстров, получавших удовольствие от подобной мерзости. Все что угодно. Даже…
Фрейден отвел глаза от экрана и шагнул к рельефному трону, где восседал Моро. Поросячьи глазки Пророка сверкали, тучное тело тряслось от восторга, к которому примешивались раздражение и досада на неприятную помеху.
- Определенно очень важно, - проговорил Фрейден. - Это насчет омнидрина. Убери звук, а то мешает.
Сурово нахмурившись, Моро протянул руку к лежащему перед ним пульту, и крики прекратились.
- Ну?
- Братья жрут наркотик так, словно завтрашнего дня не наступит, - продолжал Фрейден. - Я никогда не видел, чтоб такое большое количество дури поглощалось так быстро. Они превращаются в свиней.
- Удовольствия других не касаются тебя! - огрызнулся Моро. - Ты, допустим, держишь свою смехотворную рабыню - женщину с языком, словно кинжал, - только для себя одного. И никто не жалуется, хотя Брат Теодор… Но это не его дело, точно так же, как не твое, кто сколько принимает омнидрина.
- Полагаю, моя собственная жизнь - все же мое дело, - заметил Фрейден скромно. - Поправь меня, если я не прав.
Какое-то мгновение Моро тупо смотрел на Барта. Трудно судить, когда Пророк на омнидрине, а когда - нет. Он был умнее остальных - иначе и не удержался бы в "пророках" так долго. Он употреблял наркотик очень умеренно и, по-видимому, мог контролировать зависимость от него. В настоящий момент он был лишь в слегка приподнятом настроении - как раз то, что нужно.
- Я останусь в живых до тех пор, пока у меня есть омнидрин, так? - заявил Фрейден. - Не будет омнидрина - не будет и Брата Барта.
- Совершенно точно, - ухмыльнулся Моро. - Но уверяю тебя, удовольствию увидеть, как ты будешь заживо съеден или дюйм за дюймом сварен в кипящем масле, я несомненно предпочитаю держать тебя как поставщика омнидрина. Он так волшебно усиливает обычные наслаждения… Но к чему ты клонишь своими глупыми рассуждениями?
- Я совершенно не рассчитывал, что наркотик будет расходоваться так быстро. При таких темпах его не хватит до конца моих дней - а я верю, что проживу долгую насыщенную жизнь. И вдобавок верю в то, что такую жизнь можно спланировать.
Моро нахмурился.
- Если его не хватит до конца твоих дней, тогда и до конца моих тоже, - пробормотал он огорченно. - Я мог бы приберечь его для себя одного. Но это повлекло бы лишние затруднения. Слишком опасно.
"Пока все хорошо, - думал Фрейден. - Он забеспокоился. Самое время увлечь его на легкую дорожку в майских цветочках".
- Сочтешь ли ты мои обязательства выполненными, если я объясню тебе, как производить наркотик? - спросил Барт лукаво.
- Его можно сделать здесь? - выпалил Моро. Потом, уже спокойнее: - Ну конечно же, конечно же. Это было бы чудесно.
Его поросячьи глазки сузились, и он лицемерно улыбнулся. "Законченный дебил смог бы прочитать твои так называемые мысли, - фыркнул про себя Фрейден. - Стоит тебе самому обзавестись омнидрином - и бай-бай, Брат Барт! Но как только наживка будет проглочена и колесо закрутится - Брат Барт уже растворится в небытии, чтобы дать место Барту Фрейдену, президенту Свободной Республики Сангрии. Дело только за точным расчетом времени".
- Его можно делать здесь точно так же, как и в любом другом месте. То есть, если здесь, на Сангрии, достаточно шизофреников.
- Шизофреников?
"Ох, братец! Как мне объяснить старине Жиртресту, что такое шизофрения? Ну да впрочем, если собираешься лгать, начни с того, что попроще".
- Сумасшедшие, - пояснил он. - Уж, наверное, на Сангрии есть сумасшедшие?
- Сумасшедшие?.. Ты имеешь в виду тех Животных, которые так странно ведут себя после некоторых особо изощренных пыток? Тех, что сидят, уставившись в одну точку, как растения, или лопочут что-то на тарабарских языках?
"Не вполне научное описание шизофрении, но поскольку омнидрин в действительности продукт чисто синтетический, что от этого меняется?"
- Точно, - кивнул он. - Шизофреники, они и есть.
- Случается время от времени… - наморщил лоб Моро. - Конечно, из-за этого Животные становятся абсолютно бесполезны в качестве рабов или занимательных объектов для пытки. Само собой, их отправляют в Общественную Кладовую. Какая польза от сумасшедших?
- От сумасшедших никакой, - согласился Фрейден. - А вот их кровь - совсем другое дело. Омнидрин - это экстракт из крови шизофреников. Но нужны кварты и кварты такой крови, чтобы приготовить одну дозу наркотика. Будь у тебя на планете достаточно безумцев - под "достаточным" я подразумеваю десятки тысяч, - мы могли бы делать дурь. Но раз их здесь так мало, не имеет смысла…
- Дай мне подумать, - проговорил Моро медленно. - Омнидрин гонят из крови сумасшедших? Заставь человека свихнуться, и в крови у него выработается некоторое количество омнидрина?
Фрейден только дивился про себя. Благие боги, сколько времени понадобится толстому говнюку, чтобы понять? Конечно, типа, тупого настолько, чтобы проглотить ложь, подобную этой, всю дорогу нужно вести за руку, помогая ему делать каждый шаг. И все же нельзя допускать прямой очевидности вранья.
- В ничтожном количестве, - напомнил Фрейден. - Тебе пришлось бы изобрести какой-то способ сводить людей с ума en masse, я не вижу, как…
Моро громоподобно расхохотался.
- А все потому, что ты, признайся, глуповат, Брат Барт! В тебе нет эстетизма. Это же великолепно, это соответствует основополагающему постулату Братства - давать Боль и получать Наслаждение!
- Что ты задумал? - спросил Фрейден с притворным смущением, как если бы эта идея вовсе и не принадлежала в первую очередь ему самому. - У тебя имеется способ лишить рассудка тысячи?
- Во имя Гитлера и Сада! - взревел Моро. - Ты действительно не понимаешь? Это же очевидно! Мы проведем настоящую вакханалию пыток - такую, какой Сангрия доселе не видывала! Какой вызов искусству! Изобрести пытки достаточно утонченные, чтобы сводить Животных с ума, и в то же время не потерять ни капли их крови!
Моро сам напоминал шизоида, раскачиваясь взад и вперед на троне, - точь-в-точь даун с погремушкой.
- Мы сведем с ума целую планету! - вопил он. - Целую планету!
"Крючок, леска и грузило - полный комплект. Запытай всю планету до безумия, высоси из нее кровь, чтобы добыть омнидрин для своих забав. Даже сангриане не вынесут этого. Грядет Революция, Толстяк, грядет Революция!"
Фрейден улыбнулся с сардоническим восхищением.
- Моро, - сказал он спокойно, - должен признать, что я еще ни разу не встречал ума, сравнимого с твоим.
Сидя обнаженным на краю постели, Барт обнаружил, что посреди сравнительно прохладной сангрианской ночи он обливается липким потом. Он вспомнил старую поговорку, такую древнюю, что происхождение ее давно позабылось: "Никогда не оглядывайся; оно может нагнать тебя". Барт чувствовал дыхание этого "оно" буквально на затылке.
Получил планету для своих забав, Барт? Тебе нужно как-то сломать социальный застой, взбудоражить Животных, чтобы они дошли до нужной кондиции? Ну так почему бы не вызвать противодействие, завести их, попробовать всю планету пытками загнать в пропасть безумия? Этого, в конце концов, хватит за глаза, чтобы "достать" кого угодно, заставив сражаться. Толково, Барт, толково разыграно!
Проклятье, это действительно толково. Штука должна сработать. Фрейдену следовало бы гордиться собой. Откуда же тогда мерзкий пот, откуда холод в животе, откуда ощущение чего-то страшного, дышащего в затылок? Вряд ли совесть! Совесть - всего лишь слово, лажовая отговорка для трусов и бездельников. Не было ли это…
Из ванной появилась София. Нагая, длинные рыжие волосы рассыпались по плечам, грудь тверда и прелестна, ноги упругие и гладкие. Чертова девка была самой соблазнительной во всей Галактике. Его подруга! Она улыбалась, широко оскалившись, и глаза ее сияли. Барт знал этот взгляд.
- Бесподобный Вождь… - промурлыкала она, вольготно усаживаясь к нему на колени. Реплика была странным образом лишена сарказма. Этот тон Барт тоже знал. Совсем другая София пробивалась наружу время от времени - девчонка, замершая перед книжным героем, девочка из пещеры перед Великим Охотником. София возбуждала Барта до внутренней дрожи, но он ее совершенно не понимал.
Она поцеловала его - долгим, томным поцелуем.
- Интриги, - пробормотала она. - Бесподобный интриган. Мой мужчина. Numero uno. Больше, чем жизнь, и вдвое сквернее.
Она снова поцеловала его, и Фрейден почувствовал, как у него кровь закипает, а ледяное дыхание "чудовища" слабеет и умирает. Это была не просто животная горячка, но что-то более глубокое. Не одно только ощущение манящего женского тела, прижимающегося к нему. Будто само пространство вокруг шептало: "Я хочу тебя. Хочу, потому что ты победитель, потому что ты - лучший". В этом призыве звучала гордость, и будила гордость в самом Барте. "Прикоснись ко мне, почувствуй меня, возьми меня, - говорило ее тело. - Я - лучше всех, и ты меня заслужил. Я - лучшее. Я - твоя, до тех пор пока лучшим будешь оставаться ты, пока ты на коне, пока ты - Бесподобный Вождь".
"И ни минутой не дольше", - подумал Барт, привлекая подругу к себе. Вот в чем вся соль. Это стоило того, чтобы сражаться, интриговать, убивать - если потребуется. Это стоило десяти тысяч жизней. Быть лучшим, Номером Один, центром вселенной, держать в объятьях лучшую женщину в мире и знать, что она твоя - потому что ты сам лучший, потому что ты выигрываешь ее, как приз, день за днем, минута за минутой, в борьбе против всего света.
Он накрыл ее своим телом. У него родилось такое чувство, словно рост его увеличился до десяти футов. София обвилась вокруг Барта, приняла в себя, как особый дар, и он брал ее, пока она отдавалась. Ее тихие вскрики и плавные движения стали гимном его мужественности, его ненасытному голоду.
Оргазм начисто смыл все сомнения и угрызения, глухое чувство вины и влажное холодное дыхание совести.
Победителю - награбленное!
Проигравшему - небытие!
Глава 6
- Что на этот раз происходит в нашем хлеву? - отворачиваясь от окна, спросила София, когда Фрейден вернулся в спальню. Из окна просматривалось открытое пространство за Дворцом и высящееся там черное строение ярко освещенного стадиона. К нему в течение последнего часа подъезжал грузовик за грузовиком, набитые закованными мужчинами и женщинами под охраной бесстрастных солдат.
- Кстати, зачем приперся Киллер?
- Выглядит так, как будто они готовятся к какому-то свинству, - отозвался Фрейден. - Киллер передал приглашение - фактически приказ, требующий моего присутствия в ложе Моро на сегодняшнем зрелище.
- Зрелище? - София с сомнением нахмурилась. - Что старый мешок с салом подразумевает под "зрелищем"?
- Сдается мне, вряд ли это пляска вокруг майского шеста, - предположил Фрейден осторожно. - Я постарался сосчитать, хотя бы приблизительно, сколько человек пригнали они сегодня на стадион. Тянуло уже к двумстам, когда Киллер меня прервал, и, вижу, они все еще прибывают. Интересно, что тут затевается?
В действительности он слишком хорошо представлял себе, "что тут затевается". В течение последних пяти дней все Братья во Дворце под завязку накачались омнидрином. Они так усердствовали, что в итоге пришли в блаженное состояние слюнопускания, покрасневших, полных ожидания глаз и непрестанного лепета о грандиозном шоу, затеянном Моро. Сам Моро не проронил ни слова, и его молчание отличалось теми же зловещими особенностями, что и у мальчишки-школьника, замыслившего гнусную пакость.
С другой стороны, Пророку Боли слишком уж не терпелось рассказать о великом погроме и пытках, ввергнувших бы тысячи людей в безумие и обеспечивших его - как он рассчитывал - неиссякаемым запасом наркоты. На протяжении двух заключительных дней приготовлений изнутри стадиона доносился шум какого-то строительства. И вот теперь сюда свозили сотни сангриан. Да еще это дурацкое приглашение…
Идея начать с сумасшедшего погрома представлялась Фрейдену выдающейся, когда он торговал ее Моро. Нечто безболезненное, отстраненное, выведенное за пределы сознания. Как только дело завертелось бы, они с Софией рванули бы в лагерь Вандерлинга. Фрейден провозгласил бы Свободную Республику Сангрию и пустил слух, - подтвержденный, кстати! - что Братство намерено пытками довести все население планеты до безумия, после этого медленно обескровить, а из крови гнать дурь. Революция пронеслась бы по стране, как пожар.
Но когда гамбит явился воплощенным в кудахтанье Братьев, похожих на девочек-тинейджеров, предвкушающих "вечеринку в пижамах", в сотни жертв из плоти и крови, привезенных на стадион бог знает для чего, - это перестало быть просто ловким ходом. Человеческие жизни, боль и безумие неотвратимо ложились на совесть Барта. Погром вызовет пламя бунта, знал Фрейден, не мог не вызвать… Но трутом, без которого нельзя обойтись, становились люди - они мыслят, страдают, истекают кровью и умирают в конечном Итоге.
И только когда Киллер явился с этим уродливым "приглашением", Фрейдена Осенило, что ему придется увидеть, чего он добился. Почуять, услышать, попробовать на вкус результат своего замысла.
Теперь уже не пойти на попятный! Нет смысла рассказывать Софии о своей роли в этом грязном деле. Ибо это зло, самое настоящее зло, но - так он себя убедил - неизбежное и необходимое. И вина Барта - если то, что он чувствовал, можно считать виной - оказывалась чем-то глубоко личным, чем-то таким, что он ни с кем не смог бы разделить.
- Приглашение распространяется на членов семьи? - осведомилась София: - Я должна признаться в нездоровом любопытстве относительно наиболее экзотичных обычаев нашего предполагаемого феодального владения.
Фрейден разрывался между желанием избавить ее от ужаса, несомненно ожидавшего их на стадионе, и предчувствием ужасающего одиночества. Ему как-то придется жить один на один с кошмаром. После долгого колебания Барт предпочел менее эгоистический вариант.
- Боюсь, что нет, - солгал он. - Только полноправные Братья.
- Мило, мило. Холостяцкая пирушка! Без сомнения, пиво и порнуха в полный рост!
- Не видел и стакана пива с тех пор, как мы приземлились, - натянуто усмехнулся Фрейден. - Только кислый виноградный сок, который они называют вином. И есть у меня предчувствие, что сегодняшнее развлечение пойдет вживую.
"По крайней мере, для зрителей", - подумал он с содроганием.
Ряды грубых деревянных скамей без спинок составляли корпус огромного открытого цирка, выгнутого чашей. Значительная часть стадиона пустовала. Над небольшим сектором трибун на противоположном конце от входа возведен навес, защищающий от знойного сангрианского солнца. Навес отбрасывал глубокие красные тени на пустые сиденья и посыпанную песком Арену. Этот крытый Павильон, казалось, переполнен крошечными фигурками людей - как если бы все присутствующие в цирке Зрители сгрудились там, пережидая грозу.
Из-за этого Фрейден чувствовал себя крайне неуютно, пока, выставленный на всеобщее обозрение, одиноко тащился вдоль бокового прохода.
Он глянул вниз, на Арену, и увидел, что в дальнем конце возведено странное деревянное сооружение продолговатой формы, как раз под Павильоном. Вытянутая приподнятая платформа, тревожно схожая со скопищем виселиц, примерно шестнадцати футов в ширину и в добрую сотню ярдов длиной. Вдоль каждого края платформы тянулся ряд стальных ножных кандалов, и с того места, где находился Фрейден, видны открытый задник конструкции и путаница проводов внутри. Мощный кабель, извиваясь, полз из-под платформы через Арену и исчезал в больших воротах, ведших куда-то в недра стадиона.
"Что же это такое?" - озадаченно подумал Фрейден. Но потом, еще на ходу, он поднял глаза вверх, к вот уже совсем близкому Павильону, и странная загадка вылетела у него из головы.