- Да, но кто же променяет Верхний мир на это? - рыбак рукой указал на унылую местность. - Я долго трудился, и настала моя очередь вкусить прелести Верхнего мира. После этого нечего опасаться, кроме смерти от излишка блаженства.
- Очень интересно! - заметил Кьюджел. - А как мне получить пару таких волшебных линз?
- Работай, как все остальные в Гродзе; внеси свое имя в список и трудись, чтобы обеспечить лордов Смолода продовольствием. Тридцать один год я выращивал чечевицу и эммер, ловил рыбу и коптил ее на медленном огне, и вот теперь имя Бубача Анга во главе списка, и ты можешь добиться того же самого.
- Тридцать один год, - размышлял Кьюджел. - Немалое время. - Фиркс пошевелился, причинив печени Кьюджела большое неудобство.
Рыбаки направились в свою деревню Гродз; Кьюджел вернулся в Смолод. Он поискал человека, с которым разговаривал накануне.
- Милорд, - сказал он ему, - как вы знаете, я путешественник из далекой земли; меня привлекло сюда великолепие города Смолода.
- Это вполне объяснимо, - согласился тот. - Наше великолепие повсюду вызывает зависть.
- Откуда же берутся эти волшебные линзы?
Старик обратил свои фиолетовые полушария к Кьюджелу, как будто увидел его впервые. Он ворчливо заговорил:
- Мы не любим говорить на эту тему, но поскольку ты уже затронул ее, особого вреда тут нет. В далекие времена демон Андерхерд высунул свои щупальца, чтобы осмотреть Землю. Каждое щупальце оканчивалось такой линзой. Симбилис Шестнадцатый причинил боль этому демону, и он убрал щупальца в нижний мир, при этом линзы отделились. Четыреста двенадцать линз было собрано и принесено в Смолод; тогда он был таким же великолепным, каким кажется мне сейчас. Да, я сознаю, что наблюдаю иллюзию, но ты тоже, и кто может сказать, какая иллюзия реальней.
- Но я не смотрю через волшебные линзы, - заметил Кьюджел.
- Верно, - согласился старик. - Я об этом забываю. Я смутно припоминаю, что живу в свинарнике и ем черствый хлеб, но субъективная реальность такова, что я обитаю в роскошном дворце, питаюсь великолепными яствами вместе с принцами и принцессами, которые мне ровня. Объясняется это так: демон Андерхерд смотрел через линзы из своего нижнего мира на наш; а мы из нашего смотрим на Верхний мир - средоточие человеческих надежд, фантастических желаний и прекрасных снов. Мы, населяющие этот мир, кем мы должны считать себя, если не величественными лордами? Мы такие и есть.
- Весьма вдохновляюще! - воскликнул Кьюджел. - А как мне приобрести пару таких линз?
- Есть два пути. Андерхерд потерял четыреста четырнадцать линз; в нашем распоряжении четыреста двенадцать. Две так и не были найдены; очевидно, они на дне океана. Можешь попытаться отыскать их. Второй путь - нужно стать жителем Гродза и снабжать лордов Смолода продовольствием, пока один из нас не умрет, что происходит нечасто.
- Я слышал, что некий лорд Радкут Вомин болен.
- Да, вот он. - Собеседник указал на старика с большим животом и расслабленным слюнявым ртом, который сидел в грязи перед своей хижиной. - Ты видишь, он отдыхает перед своим роскошным дворцом. Лорд Радкут истощил себя в излишествах сладострастия, потому что наши принцессы - самые очаровательные существа человеческого воображения, точно так же как я благороднейший из принцев. Но лорд Радкут слишком безудержно предавался удовольствиям и заболел. Это урок для нас всех.
- Может, я смогу как-то заслужить его линзы?
- Боюсь, что нет. Тебе нужно идти в Гродз и трудиться, как остальные. Как делал и я в своем прежнем существовании, которое кажется мне таким смутным и невозвышенным… И подумать только, сколько я страдал! Но ты молод; тридцать, сорок, пятьдесят лет - не слишком много, если ждешь такого величия.
Кьюджел прижал руку к животу, чтобы успокоить зашевелившегося Фиркса.
- Но за это время солнце может погаснуть. Смотри! - Он указал на черную дрожь, пробежавшую по поверхности солнца; казалось, оно сразу покрылось коркой. - Оно гаснет даже сейчас!
- Не нужно тревожиться, - возразил старик. - Для нас, лордов Смолода, солнце по-прежнему посылает самые яркие лучи.
- Сейчас, может, и так, но когда солнце погаснет, что тогда? Вы так же будете наслаждаться темнотой и холодом?
Но старик уже не слушал его. Радкут Вомин упал в грязь и казался мертвым.
Нерешительно поигрывая ножом, Кьюджел отправился взглянуть на труп. Один-два ловких надреза - работа одного мгновения, - и он достигнет своей цели. Он уже шагнул вперед, но момент был упущен. Приблизились лорды деревни и оттеснили Кьюджела в сторону; Радкута Вомина подняли и торжественно перенесли в его дурно пахнущую хижину.
Кьюджел задумчиво смотрел в дверь, рассчитывая шансы той или иной уловки.
- Зажгите лампы! - приказал старик. - Пусть окружит лорда Радкута в его украшенных драгоценностями носилках сверкание! Пусть с башен звучит золотая труба; пусть принцессы наденут наряды из венецианской парчи; пусть их пряди закроют лица, которые так любил лорд Радкут при жизни! А мы будем сторожить его тело! Кто будет охранять носилки?
Кьюджел сделал шаг вперед.
- Я счел бы это великой честью.
Старик покачал головой.
- Это привилегия только для равных ему. Лорд Маулфаг, лорд Глас, займите почетный пост. - Двое жителей приблизились к скамье, на которой лежал Радкут Вомин.
- Далее, - провозглашал старик, - должны состояться похороны, а волшебные линзы переданы Бубачу Ангу, самому достойному сквайру Гродза. Кто известит сквайра?
- Я снова предлагаю свои услуги, - сказал Кьюджел, - чтобы хоть в малой степени отплатить за гостеприимство, которым наслаждался в Смолоде.
- Хорошо сказано! - ответил старик. - Тогда торопись в Гродз; возвращайся со сквайром, который своим трудом и верой заслужил повышение.
Кьюджел поклонился и заторопился по пустошам к Гродзу. Он осторожно приблизился к крайним полям, перебегая от рощицы к рощице, и вскоре нашел то, что искал: крестьянина, копавшегося мотыгой во влажной почве.
Кьюджел неслышно подкрался сзади и ударил деревенщину по голове палкой. Потом снял с него одежду из мочала, кожаную шапку, обувь. Ножом отрезал бороду цвета соломы. Взяв это все и оставив крестьянина, голого и без чувств, в грязи, Кьюджел своими длинными шагами направился обратно в Смолод. В укромном месте он переоделся в украденную одежду. В затруднении рассматривал отрезанную бороду и наконец, привязывая пучок к пучку, умудрился приготовить для себя фальшивую бороду. Оставшиеся волосы он затолкал за края кожаной шапки.
Солнце село, землю затянул сумрак цвета сливы. Кьюджел вернулся в Смолод. Перед хижиной Радкута Вомина дрожали огоньки масляных ламп, плакали и стонали тучные и бесформенные женщины деревни.
Кьюджел осторожно подошел, гадая, что его может ожидать. Что касается маскировки, то она либо окажется эффективной, либо нет. Неизвестно, до какой степени фиолетовые полушария искажают восприятие; можно лишь рисковать и надеяться.
Кьюджел смело вошел в хижину. Как можно более низким голосом он провозгласил:
- Я здесь, почтеннейшие принцы Смолода: Бубач Анг из Гродза, который тридцать один год доставлял лучшие деликатесы в закрома Смолода. И вот я здесь с мольбой о возведении в благородное сословие.
- Это твое право, - ответил Старейший. - Но ты не похож на Бубача Анга, который так долго служил принцам Смолода.
- Я преобразился - от горя из-за смерти принца Радкута Вомина и от радости от предстоящего возвышения.
- Ясно и понятно. Иди, подготовься к обряду.
- Я готов, - ответил Кьюджел. - Если вы передадите мне волшебные линзы, я спокойно отойду с ними и наслажусь.
Старейшина снисходительно покачал головой.
- Это не соответствует обычаям. Прежде всего ты должен обнаженным встать в павильоне этого могучего замка, и прекраснейшие из красавиц умастят тебя благовониями. Затем будет произнесено заклинание Эддита Бран Маура. Затем…
- Почтеннейший, - прервал его Кьюджел, - окажи мне благодеяние. Прежде чем начнется церемония, приставь мне одну из линз, чтобы я мог созерцать церемонию в полном блеске.
Старейшина задумался.
- Просьба необычна, но разумна. Принесите линзы!
Последовало ожидание, во время которого Кьюджел стоял сначала на одной ноге, потом на другой. Тянулись минуты; тело под грубой одеждой и фальшивой бородой отчаянно чесалось. К тому же на окраине деревни появилось со стороны Гродза несколько новых фигур. Один, несомненно, Бубач Анг, а у второго обрезана борода.
Появился Старейший, держа в каждой руке по фиолетовому полушарию.
- Подойди!
Кьюджел громко откликнулся:
- Я здесь, сэр!
- Налагаю на тебя мазь, которая освятит соединение волшебной линзы с твоим правым глазом.
В толпе послышался голос Бубача Анга.
- Подождите! Что происходит?
Кьюджел обернулся.
- Какой негодяй прерывает торжественный обряд? Убрать его немедленно!
- Правильно! - категорично подхватил Старейшина. - Ты унижаешь себя и величие нашей церемонии.
Бубач Анг, укрощенный, отступил.
- Поскольку церемония прервана, - предложил Кьюджел, - я охотно постерегу волшебные линзы, пока этих мошенников не удалят.
- Нет, - ответил Старейший, - это невозможно. - Он помазал правый глаз Кьюджела прогорклым жиром. Но теперь поднял крик крестьянин с отрезанной бородой:
- Моя шапка! Мой костюм! Моя борода! Есть ли здесь справедливость?
- Тише! - шептали в толпе. - Это торжественная церемония!
- Но я Бу…
Кьюджел сказал:
- Вставляй линзу, милорд; не будем обращать внимания на этих наглецов.
- Ты называешь меня наглецом? - взревел Бубач Анг. - Я узнал тебя, мошенник. Остановите церемонию!
Старейшина невозмутимо продолжал:
- Вставляю тебе правую линзу. Этот глаз временно держи закрытым, чтобы не перенапрячь мозг из-за противоречия. Теперь левый глаз. - Он сделал шаг вперед с мазью, но Бубач Анг и безбородый крестьянин больше не желали сдерживаться.
- Остановите церемонию! Вы возводите в благородство самозванца! Я Бубач Анг, достойный сквайр. Тот, кто стоит перед вами, бродяга!
Старейшина удивленно разглядывал Бубача Анга.
- Ты на самом деле похож на крестьянина, который тридцать один год доставлял продовольствие в Смолод. Но если ты Бубач Анг, то кто это?
Вперед неуклюже вырвался безбородый крестьянин.
- Это бездушный негодяй. Он снял одежду с моего тела и бороду с моего лица. Он преступник, бандит, бродяга!..
- Подождите! - воскликнул Старейшина. - Это неподобающие слова. Вспомните, он только что провозглашен принцем Смолода.
- Еще не вполне! - кричал Бубач Анг. - У него только один мой глаз. Я требую себе другой!
- Неловкая ситуация, - пробормотал Старейший. Он обратился с Кьюджелу: - Хоть ты и был бродягой и разбойником, теперь ты принц и ответственный человек. Каково твое мнение?
- Я предлагаю заточить этих шумливых негодяев. А потом…
Бубач Анг и безбородый крестьянин с гневными криками ринулись вперед. Кьюджел отскочил, но не смог удержать правый глаз закрытым. Глаз открылся, ему предстало такое поразительное зрелище, что у него захватило дыхание, чуть не остановилось сердце. Но одновременно левый глаз показывал реальный Смолод. Такую разницу невозможно вынести; Кьюджел пошатнулся и упал. Бубач Анг склонился к нему с высоко поднятой мотыгой, но его заслонил Старейшина.
- Ты в своем уме? Это человек принц Смолода!
- Я его убью, у него мой глаз! Неужели я тридцать один год трудился ради этого негодяя?
- Успокойся, Бубач Анг, если таково твое имя, и помни, что вопрос еще не решен. Возможно, была допущена ошибка, несомненно, ошибка не преднамеренная, потому что теперь этот человек - принц Смолода, то есть воплощенная справедливость и благоразумие.
- Он не был таким, когда получал линзу, - возразил Бубач Анг, - когда совершил преступление.
- Я не могу заниматься казуистическими спорами, - ответил Старейший. - Во всяком случае твое имя вверху списка и при следующем прискорбном событии…
- Еще десять или двенадцать лет? - закричал Бубач Анг. - Я должен еще трудиться и получить награду, когда солнце совсем потемнеет? Нет, нет, этого не может быть!
Безбородый крестьянин внес предложение:
- Возьми вторую линзу. Так ты получишь хотя бы половину своих прав и помешаешь этому самозванцу полностью обмануть тебя.
Бубач Анг согласился.
- Я возьму свою линзу, потом убью этого разбойника, отберу вторую, и все будет хорошо.
- Это еще что такое! - надменно сказал Старейшина. - Таким тоном нельзя говорить в присутствии принцев Смолода!
- Ба! - фыркнул Бубач Анг. - Вспомни, откуда ваша еда! Мы в Гродзе не будем трудиться бесполезно!
- Ну, хорошо, - сказал Старейшина. - Я сожалею о твоих грубых угрозах, но не могу отрицать, что на твоей стороне есть толика здравого смысла. Вот левая линза Радкута Вомина. Я преподнесу тебе мазь, заклинание и поздравительный пеан. Будь так добр, сделай шаг вперед и открой левый глаз… вот так.
Как перед этим Кьюджел, Бубач Анг посмотрел через оба глаза одновременно и пошатнулся. Но, закрыв рукой левый глаз, пришел в себя и приблизился к Кьюджелу.
- Ты видишь теперь, твоя хитрость не удалась. Отдай мне линзу и иди своим путем, потому что обеих линз у тебя никогда не будет.
- Это неважно, - ответил Кьюджел. - Благодаря моему другу Фирксу, с меня вполне хватит одной.
Бубач Анг сжал зубы.
- Ты думаешь снова обмануть меня? Твоя жизнь подошла к концу. Не только я, но весь Гродз об этом позаботится!
- Не в пределах Смолода! - предупредил Старейший. - Среди принцев не может быть ссор: я провозглашаю согласие! Вы, разделившие линзы Радкута Вомина, разделите и его дворец, его наряды, все необходимые принадлежности, драгоценности и свиту, до того, надеюсь, отдаленного времени, когда один из вас умрет, а переживший получит все. Таково мое решение; больше говорить об этом нечего.
- К счастью, смерть этого самозванца близка, - проворчал Бубач Анг. - Мгновение, когда он ступит за пределы Смолода, окажется его последним! Если понадобится, жители Гродза будут караулить хоть сто лет!
От этой новости Фиркс зашевелился, и Кьюджел скривился от боли. Примирительным тоном он обратился к Бубачу Ангу:
- Можно договориться: тебе перейдут все владения Радкута Вомина, его дворец, свита, гардероб. А мне только линзы.
Но Бубач Анг не хотел его слушать.
- Если хоть немного ценишь свою жизнь, немедленно отдай мне линзу.
- Не могу, - ответил Кьюджел.
Бубач Анг повернулся и заговорил с безбородым крестьянином, который кивнул и удалился. Бубач Анг свирепо посмотрел на Кьюджела, потом подошел к хижине Радкута Вомина и уселся перед входом в нее на груду мусора. Он начал экспериментировать со своей линзой, осторожно закрывая правый глаз, открывая левый и с удивлением глядя на Верхний мир. Кьюджел решил воспользоваться его поглощенностью и осторожно направился на край поселка. Бубач Анг как будто этого не заметил. Ха! подумал Кьюджел. Слишком легко получается! Еще два шага, и он затеряется в темноте!
Он бойко вытянул свои длинные ноги, делая эти два шага. Легкий шорох, шум, скрежет заставили его отскочить. В том месте, где только что находилась его голова, воздух прорезала тяжелая мотыга. В слабом свете фонарей Смолода Кьюджел разглядел мстительное лицо безбородого крестьянина. А сзади приближался Бубач Анг, выставив вперед, как бык, тяжелую голову. Кьюджел увернулся и быстро побежал назад, к центру Смолода.
Медленно и разочарованно вернулся Бубач Анг и сел на прежнее место.
- Ты не сбежишь, - сказал он Кьюджелу. - Отдай линзу, и сохранишь себе жизнь!
- Ни в коем случае, - решительно ответил Кьюджел. - Лучше опасайся за свою жалкую жизнь, она тоже в большой опасности!
Из хижины Старейшего донесся укоризненный голос:
- Прекратите ссору! Я исполняю экзотические желания прекраснейшей принцессы и не должен отвлекаться.
Кьюджел, вспомнив жирные свисающие складки, косые фигуры с плоскими бедрами, спутанные вшивые волосы, двойные подбородки и жировые шишки, дурной запах женщин Смолода, снова поразился мощи линз. Бубач Анг опять начал испытывать возможности своего левого глаза. Кьюджел присел на скамью и решил сам испытать свой правый глаз, вначале осторожно закрыв левый рукой…
На Кьюджеле рубашка из тонких серебристых чешуек, облегающие алые брюки, темно-синий плащ. Он сидит на мраморной скамье перед рядом спиральных мраморных колонн, обвитых темной зеленью и белыми цветами. По обе стороны в ночи вздымались дворцы Смолода, один за другим, их аркады и окна мягко светились. Небо темно-синее, увешанное блестящими яркими звездами; дворцы окружены садами из кипра, мирта, жасмина, тисса; в воздухе цветочный аромат; где-то журчит вода. Откуда-то сверху доносится музыка, негромкий перебор струн, прекрасная мелодия. Кьюджел глубоко вздохнул и встал. Сделал шаг вперед по террасе. Перспектива дворцов и садов сместилась; на тускло освещенной лужайке три девушки в платьях из белого газа посматривали на него через плечо.
Кьюджел невольно шагнул вперед, но вспомнил угрозу Бубача Анга и остановился, чтобы осмотреться. На противоположной стороне площади возвышался семиэтажный дворец, на каждом этаже висячие сады, цветы и вьющиеся растения спускаются по стенам. В окна Кьюджелу видны богатая мебель, яркие светильники, спокойные движения ливрейных лакеев. Перед дворцом стоит человек с орлиным профилем, с подстриженной золотой бородой, в богатой красно-черной одежде, с золотыми эполетами, в черных сапогах. Одна нога у него на каменном грифоне, руки на согнутой ноге, он смотрит на Кьюджела с выражением ненависти. Кьюджел поразился: неужели это свинолицый Бубач Анг? А этот семиэтажный дворец - лачуга Радкута Вомина?
Кьюджел медленно пошел по площади и увидел освещенный канделябрами павильон. На столах мясо, фрукты, сладости всех сортов. Желудок Кьюджела, заскучавший от плавника и копченой рыбы, заставил его шагнуть вперед. Он переходил от стола к столу, брал по кусочку с каждого блюда. Все было превосходного качества.
- Может, я по-прежнему ем чечевицу и копченую рыбу, - сказал себе Кьюджел, - но многое можно сказать о чарах, благодаря которым они превращаются в такие исключительные деликатесы. Да, можно представить себе гораздо худшую судьбу, чем жизнь в Смолоде.
Как будто уловив эту мысль, Фиркс вцепился когтями в печень Кьюджела, и тот проклял Юкуну Смеющегося Волшебника и повторил свою клятву мести.
Немного придя в себя, он прошел туда, где дворцовые сады сменялись парком. Оглянувшись через плечо, увидел, что приближается с явно враждебными намерениями принц с орлиным профилем. В полутьме парка Кьюджел заметил какое-то движение, ему показалось, что он видит вооруженных воинов.
Он вернулся на площадь, Бубач Анг, шедший за ним, снова остановился перед дворцом Радкута Вомина, продолжая свирепо смотреть на Кьюджела.
- Ясно, - вслух, из-за Фиркса, сказал Кьюджел, - что сегодня выбраться из Смолода не удастся. Разумеется, я хочу как можно быстрее доставить линзу Юкуну, но если меня убьют, ни линза, ни достойный восхищения Фиркс не вернутся в Олмери.