После талантливой дизайнерской обработки Романа квартиру в доме, предназначенном на снос, было не узнать.
Ободранные обои задрапировали чёрной материей. Напротив большого зеркала в металлическом тазике рваным пламенем горела смола. В зеркале отражался огонь, чёрные драпировки, толпа бледных, возбуждённых до предела людей с горящими свечами в руках, импровизированный алтарь, на котором стоял огромный стеклянный бокал - зато три гротескные фигуры в чёрных туниках, стоящие прямо перед ним, не отражались и не отбрасывали теней, что делало их совершенно нереальными. В действе было что-то средневековое - и достаточно ужасное.
Роман, держа на вытянутых руках нож с бритвенно-острым, тщательнейшим образом заточенным лезвием, вдохновенно декламировал нараспев:
- …а также древние силы, выдыхающие мрак, и те, кто движет туман, и те, кто несёт облака! А также носящие одежду из человеческих кож и свистящие во флейты из человеческих костей! Те, кто ждёт и жаждет вашего заступничества, готовы поить вас кровью и кормить плотью!
Толпа слегка содрогнулась. Роман выкинул вперёд руку с ножом, указав остриём на ближайшую фигуру:
- Ты готов к жертве?
Ошалелый парень с плоским туповатым лицом и зрачками наркомана испуганно огляделся, встретился с очарованными взглядами участников церемонии - и шагнул вперёд.
Василий схватил его за руку - парень вздрогнул от его ледяного прикосновения - задрал на ней рукав и подтащил к бокалу. Роман с непроницаемым лицом нанёс скользящий удар, неглубоко распоровший мышцы. В бокал хлынула кровь. Парень заорал не то от боли, не то от восторга. Роман нагнулся к его ране и тренированным вампирским движением полуоблизал-полупоцеловал. Толпа взревела.
Ира оттащила жертву в сторону, сунула полотенце, смоченное перекисью водорода.
- Кто ещё готов породниться с сильнейшими мира?! - вопросил Роман, облизнув окровавленные губы.
Добрых полдюжины рук с засученными рукавами протянулось к нему. От прикосновений лезвия ножа, рук Романа и его рта посвящённые в экстазе визжали и вопили, как сборище сумасшедших. От воплей металось пламя; кровь хлестала в бокал и мимо бокала. Крашенная девица в истерике драла собственные запястья длинными наманикюренными ногтями.
- Вы - дети ночей! - орал Роман в тон толпе, и она отвечала безумным рёвом:
- Да!!!
- Вы чувствуете древнюю мощь!
- Да!!!
- Вы могущественны и свободны!
- Да!!! - орали посвящённые, срываясь на визг и пьянея от вида крови.
- Вам дарована любовь! - завопил Роман изо всех сил. - Наслаждайтесь ночью!
Толпа участников обряда, сдирая окровавленную одежду, ломанулась в соседнюю комнату, где были водка, наркота и матрасы на полу. "Ритуальный зал" опустел.
Роман облизал лезвие ножа и отпил из бокала. Упыри жадно и умильно глядели на него.
- Жрите, - усмехнулся он, отходя.
Бокал опустел через минуту.
- Гений ты всё-таки, - искренне восхитился Василий. - В смысле - вы, мессир.
- Вот то-то, - хмыкнул Роман. - Ещё не то будет, малыш.
- А что это за богиня - Балкис-Македа? - спросила Ира, облизываясь.
- Так египтяне царицу Савскую звали, - сказал Роман и потянулся.
- А кто это?
- Не твоё дело.
И отправился переодеваться, прислушиваясь к стонам и воплям за стеной.
А в мире тем временем наступала весна.
Серо-голубыми вечерами в город из лесов и полей приходил дождь. Мир тёк и мерцал, как ртуть, каждое дерево тихонько светилось собственным нежным свечением, светились стекла и стены, светился мокрый асфальт - и во всём этом мокром теплом сиянии была нежная сила, крепкая, как старое вино. Воздух благоухал бисквитным, ромовым духом новых рождений. От земли пахло халвой и ещё не выросшими травами. Тот, кто бродил этими вечерами по улицам, ощущал себя плывущим в теплом, тёмном, мягком и влажном пространстве, просто-таки - в орошённом дождём чреве мира, вынашивающего будущее лето…
И Романа со странной силой тянуло на улицу. Не охотиться - пара хорошо продуманных обрядов его нового клуба снабжали его свежей кровью с лихвой - и не размышлять. Непонятно, зачем. И появляясь на тусовке с мокрыми волосами и полуторачасовым опозданием, Роман врал, что общался с духами земли, ловя восторженные взгляды людей и совершенно недоумённые - упырей из свиты.
Ну и что. Предположим, это у меня… а что это в действительности? Сытые упыри дома сидят. Телевизор смотрят. Подвластные людишки сняли свите квартирку со всеми удобствами - так свита и не чирикает. Появляется оттуда только на ритуалы - для представительства и чтобы пожрать, а так у них счастливая жизнь настала - сплошные мыльные оперы…
Странно было проламываться в Инобытие за этим…
А мы, Роман из Темноты, присвоившие себе после большого кровопития в новолуние имя "Виссарион", потому что оно звучит хорошо и загадочно - мы-то чего хотим? Стройные ряды наших смертных сподвижников - они же потенциальная еда - растут. Нас показывают неофитам с благоговением. У нас потихоньку появляются деньги и возможности. Но это почему-то невесело. Совсем невесело…
А, фигня - война, главное - манёвры. Королевой становятся не для того, чтобы быть счастливой, милашка.
Но весна всё равно действовала на нервы. Люди шлялись по улицам парочками, излучая, в основном, сдержанную похоть. В местах большого скопления гуляющих всюду валялись пустые бутылки, а ночь пахла пивом и сигаретным дымом. Обоняние Романа за последнее время обострилось до весьма высокой степени - теперь он ощущал даже такие тонкие вещи, как запах сексуального желания, страха и падали, буде он исходил от смертного. Высший пилотаж…
Внешность, похоже, изрядно изменилась к лучшему. Смертные девицы периодически просили закурить или осведомлялись, который час, распространяя тонкий запах определённого интереса. Если бы Роман жил охотой, это было бы весьма удобно, но при существующем положении вещей он воспринимал симпатии живых как своего рода индикатор производимого впечатления.
Раз заигрывают, значит, морда инстинктивно не отворачивается.
Ещё можно наблюдать за собственными реакциями. Нулевыми.
Упыри не ловят сексуальных импульсов. Да и что бы это была за некрофилия, в самом-то деле?! Леди из джипа - водителю легче. Так мы и записывали - мёртвые не потеют, пока кое-чего не вышло…
Роман старался обходить стороной те места, откуда доносились запахи ладана и холода. Не дело, чтобы упыри мозолили Хозяевам глаза. Слишком уж те неприятно сердятся… И потом, оскорбительно, когда на тебя реагируют, как на дохлую крысу. Унижает.
Но в ту чудную ночь, когда луна, огромная и оранжевая, словно отдраенная медная тарелка, висела между высотками, и было очень тепло, и пахло мокрыми берёзами и только что оттаявшей землёй, понёс же чёрт на чужую дорогу! Просто как-то само по себе получилось. По ветру долетел такой славный аромат, что ноги сами вынесли к его источнику.
А источник был аховый. Во дворе, заросшем акацией и тополями, под лиловым фонарём целовались двое вампиров.
Чистоплотная и целомудренная Романова натура при жизни никаким образом не принимала новомодных гомосексуальных штучек - до тошноты. Его бы моментально своротило от подобной сцены - но при жизни.
При жизни же он пару раз видел, как вампиры целуются, но не придал этому особого значения. Ну целуются - и пускай себе развлекаются, тем более, что те были более порядочные, чем эти. Но всё это - опять же впечатления при жизни, когда ему и в голову не пришло задать себе простой вопрос: а зачем, собственно, целоваться существам, которые размножаются совершенно не половым путём, да ещё с себе подобными, которые ничего не представляют из себя в смысле потенциальной пищи. Потом вопрос отпал сам собой - почему-то Роман решил, что раз ощущения такого рода совершенно не волнуют, а, скорее, раздражают упырей, то вампиров они тоже не должны бы волновать.
В кино вампир целует живую девицу, которую собирается подчинить себе: либо убить, либо сделать вампиром же. Друг с другом киношные вампиры общаются довольно холодно и агрессивно…
И вот.
Теперь угол зрения резко изменился. Новая ипостась оказалась повышенно чувствительной к таким вещам, о существовании которых Роман даже не догадывался. То, что выглядело бы глазами смертного, как двое козлов, занимающихся в кустах непристойностями, зрение упыря восприняло на удивление иначе.
Холодная, сверкающая, искристая мгла, как концертный дым, обволакивала их фигуры. Их лица, одежда, кончики пальцев, волосы мерцали концентрированной силой. Поток непонятно откуда взявшейся энергии то разделялся надвое и вливался в их светящиеся призрачные тела, то снова сливался в один широкий столб бледного света, который окружал их прожекторным лучом. Прикасаясь друг к другу, вампиры впитывали это сияние губами, кончиками пальцев - и участки обнажённой кожи вспыхивали от прикосновений, как неоновые. Роман оцепенел. От него до вампиров было не менее десяти метров заросшего деревьями пространства, но брызги этого фонтана чистой энергии долетели и до него. Капельки силы, попавшие в Романову ауру, встряхнули его сильнее, чем ведро свежей крови - это была пища высшей пробы, гурманская пища, больше, чем пища. Голова кружилась, ноги подгибались, восторг ударил горячей волной - оргазм, наркотический приход - да и то слабовато, чтобы это описать…
И тут это кончилось.
Вампир, который выглядел постарше, быстро оглянулся и толкнул своего товарища локтём. Тот встряхнул головой и уставился сквозь ничего не скрывающую темноту прямо Роману в лицо. Сияние вокруг них мгновенно спалось и погасло, зато Роман отчётливо ощутил кожей ледяной ветер их раздражения. Надо было срочно брать ноги в руки, чтобы не пришлось объяснять, за каким бесом лысым упырь поганый ты шпионишь за Хозяевами Ночей. Сохраняя лицо, Роман сделал вид, что просто шёл мимо. Шёл-шёл - и притормозил шнурок завязать. Вот, видите, завязал - и ухожу.
Результат удовлетворительный. Может, и не поверили, но ничего предпринимать не стали. Роман поспешно ретировался с таким чувством, будто его застигли за попыткой мелкой кражи.
Так вот вы какие, северные олени…
Вот, значит, какие… Ну-ну…
Когда первый букет почернел и скукожился от прикосновений Романовых рук, второй он догадался держать рукой в плотной кожаной перчатке. Букет, таким образом, сохранил своё великолепие - три кремовых розы и какие-то милые мелкие цветочки на паутинных веточках. Роман только подумал, не более ли бонтонно было бы подарить даме чётное число цветов.
Но не рискнул. Решил по старинке, по-человечески. Сойдёт.
Костюм для этого случая он выбрал чёрный, с чёрным же галстуком и ослепительно-белой рубашкой. Новые ботинки отдраил до блеска. Накинул сверху длинный чёрный плащ. Понравился себе в этом виде - вылитый вампир из комикса. Стильно. Прямо с ядом.
Адреса он, конечно, не знал, но новое чутьё довело его само собой. Дом оказался обычной высоткой, только в подъезде пахло ванилью и ладаном, лунным, храмовым ароматом, духами опочившей аристократки…
Дверь была холоднее на ощупь, чем любая другая дверь на этой лестничной площадке. Роман позвонил и заранее улыбнулся светской улыбкой.
Роман услышал её стремительные легчайшие шаги и она, не спросив, кто пришёл, распахнула дверь. И шарахнулась назад. Роман вошёл в прихожую, держа букет впереди себя, протягивая его хозяйке, улыбаясь, - а она пятилась и пятилась, пока они вдвоём не оказались в кухне.
Роман отсканировал глазами чистенькое помещение, отмеченное незнакомым ему уютом, сфотографировал взглядом маленькую китайскую вазу, взял её с полки, налил воды из-под крана и сунул в воду букет. Хозяйка следила за ним, прижавшись к стене.
- Ну что вы так испугались, моя дорогая… матушка? - сказал Роман с вальяжной светскостью, ставя вазу на стол. - Я всего лишь заскочил на минутку засвидетельствовать вам своё почтение. И преданность. И всё.
Она кивнула. Роман уже успел хорошо её рассмотреть и поражался тому, как она утончённо хороша. Её волосы цвета тёмной бронзы мерцающими локонами рассыпались по острым плечикам, а испуганное личико, нежное, молочной белизны, с огромными вишнёвыми глазами вдруг разбудило в Романе что-то полузабытое… человеческое?
- Благодарю вас… за цветы, - прошептала Аннушка белыми губами. - Вы засвидетельствовали. Уходите.
Роман ощутил на губах ванильный привкус её силы и мятный запах её страха. Она была ещё очень юна и ещё она была очень чиста, чиста, как хирургический инструмент - но она почему-то не излучала той волны жёсткой холодной воли, какая была присуща вампиру с розой. Этот мятный запах, её тоненькие прозрачные пальцы, которыми она судорожно сжала воротничок тёмно-зелёной шёлковой блузки, дикий страх в её глазах - всё выдавало её трогательную беспомощность. Роман ухмыльнулся помимо желания.
- Вы не слишком гостеприимны, Аня, - сказал он и погладил её по щеке.
Она шарахнулась в сторону с выражением мучительного отвращения. Это выражение, это тело, прильнувшее к стене, собственное странное вожделение, непонятно откуда взявшееся, непонятно к чему толкающее - всё это вместе привело Романа в неожиданную ярость. Кончики его пальцев горели звёздным огнём её силы. Ему бешено захотелось ещё - и он схватил Аннушку за руки выше локтей.
- Вы, дорогая маменька, так бросили меня одного, - процедил он глумливо, не в силах ничего поделать с собственной интонацией, пьяный от близости вампира, как от ящика "Вдовы Клико", - вы так бросили сыночка, одного, в Инобытии… без опыта… так жестоко…
Анна рвалась из его рук, но Роман был физически сильнее - он радостно это понял. Он обнял вампира, сопротивляющегося, как котёнок, которого несут топить, поднял за подбородок её голову - и почувствовал, как её сила течёт в него из её распахнутых отчаянных глаз.
Это стоило секса, чтобы не сказать больше. Это стоило, вероятно, острейшего, извращённого, долгожданного секса - или, может быть, секса, граничащего с убийством. Во всяком случае, при жизни у Романа не было ничего даже отдалённо похожего. Это хотелось удержать. Роман приблизил к Анне лицо, чтобы поцеловать её.
- Я вас очень прошу, - простонала она, отстраняясь локтями, не разжимая кулаков, - отпустите меня! Пожалуйста! Уходите!
В её голосе слышалась мольба приговорённого. В душе Романа что-то дрогнуло.
- Ну почему вы так меня гоните? - спросил он чуть смущённо, как вежливый насильник. - Почему бы нам не побыть вдвоём пару минут? А?
Руки Романа, его лицо, его грудь, там, где к ней прикасалась блузка вампира, жгло холодное лунное пламя. Он пил этот огонь - и не мог остановиться, но он уже кое-что осознал. К невероятному наслаждению начал примешиваться человеческий стыд. Роман глушил его в себе, - но не мог подавить до конца. А вампир умоляюще прошептал:
- Вы ведь уже взяли достаточно? Пожалуйста, не мучайте меня больше…
- Хорошо, - сказал Роман, пытаясь взять себя в руки. - Я поцелую вас - и уйду. Ладно?
Анна подняла глаза, полные безнадёжного отчаяния.
- Я сама, - прошептала она сломанным голосом.
С человеческой точки зрения это было ужасно. Роман кивнул, ощутив себя последним подонком. Маньяком, насильником, - но что-то подлое из глубины шепнуло, что от вампира не убудет. Что она ломается!? Подумаешь… целка…
Гад. Законченный гад.
Анна порывисто вздохнула, стиснула свой воротничок ещё плотнее - лишь бы не коснуться Романа руками - и поцеловала его, как целуют сгнивший труп - чуть тронув губами его губы. Шквал чистой силы обрушился на Романову душу, - но сила была смешана с отвращением и мучительной болью, как будто он резал Анну ржавым ножом. Роман отстранился.
Она выбрала, что дать.
Сучка.
Бедная девчонка.
Анна по-прежнему стояла, вжавшись в стену спиной. Вокруг её глаз пролегли чёрные тени, лицо заострилось, будто она долго мучительно болела. Роман, согретый её силой до костного мозга, лоснящийся её силой, как позолотой, вдруг почувствовал себя удовлетворённым подонком, который только что извращённо изнасиловал невинную девушку.
- Извините, - пробормотал он, сгорая от стыда и от собственного идиотизма.
- Уходите, - прошептала Анна, не глядя на него. - Пожалуйста, уходите.
Роман выскочил из её квартиры и из её подъезда с максимальной скоростью, на которую был способен. Синяя влажная ночь начала апреля пахла, как приправа к любви.
Роман шёл по мокрой улице, тая от наслаждения. Он чувствовал себя одновременно виноватым и уязвлённым. Раненым обаянием силы вампира.
Он снова хотел Анну и стыдился этого всем сердцем, потому что не питал никаких иллюзий.
Роман хотел зайти к сатанистам. В таком виде он произвёл бы сильное впечатление, - а подобными вещами надо не забывать пользоваться. После прекрасной и безобразной ночи идти в человеческий хлев не хотелось, но Роман привык быть предусмотрительным.
Он свернул в грязную арку - и ему в лицо ниоткуда ударила волна ледяного ветра. Роман резко остановился: под аркой, под единственной тусклой лампочкой, стоял высокий светловолосый вампир в "косухе" и джинсах. Его глаза бросали на белое лицо отчётливый красный отблеск; на стенах арки, на асфальте под ногами осел хрустящий иней его злобы.
Роману ужасно захотелось уметь уходить сквозь стены.
Только желание сохранить лицо заставило его не ползти на брюхе, а идти, почти не пригибаясь, хотя ледяная ярость вампира буквально гнула к земле. От холода, кажется, кровь превратилась в стеклянные трубки, распарывавшие мёртвые вены. Роман ещё успел подумать, что у него сегодня истинный день открытий относительно свойств вампиров - ещё немного и можно будет садиться за диссертацию, - но взгляд, воспринятый, как удар ледяного клинка в солнечное сплетение, вышиб всю иронию напрочь.
- Это моя подруга, падаль, - сказал вампир негромко, но эхо его голоса чуть не лишило Романа слуха. Холод снова рванул тело и разум на части.
- Это случайно вышло, сударь, - пробормотал Роман, еле держась на ногах. - Я действительно вёл себя, как шакал. Я просто не ожидал…
- Ты случайно украл её кровь, ты случайно замкнул её на себе, ты случайно к ней зашёл и случайно пил её душу?
Ледяные когти впились в голову. Обломки воспоминаний и чувств хрустнули и посыпались.
- Су… ударь… это был… экс… опыт… я только… я заслуж… боже!
Стужа неожиданно схлынула. Роман мотнул головой - в глазах всё плыло, а в ушах звенели колокола - и услышал холодный смешок вампира, который на контрасте с экзекуцией показался ему тёплым.
- Исследователь… Надеюсь, теперь ты знаешь, как отнимают силу? Понравилось? Теперь запомни: Вечные - не твой объект. Твоё счастье, что мне не приходилось раньше видеть упырей с намёком на самолюбие и подобием ума. Но в следующий раз это всё тебя не спасёт. Я твою поганую сущность по всему Инобытию размажу.
Вампир замолчал и, судя по ощущениям Романа, ушёл или исчез. Роман сел на асфальт, привалившись к стене.
Научили уму-разуму. А Парень С Розой тебя предупреждал: не суйся к Хозяевам. Нет, тебе надо. Все упыри как упыри, один ты выскочка…