Изучать, впрочем, особо было и ничего. Большой зал был ярко освещен горевшей под потолком люстрой, и взору Женьки открывалось все – обстановка, фотографии на стенах, домотканые дорожки на полу. Но интересного ничего не было – мебель представляла из себя причудливое смешение стилей и эпох – если у одной стены стоял вполне современный трельяж с посудой, то у противоположной стены, между двумя окнами – явно старинный, может быть даже – антикварный комод, на котором стояли фарфоровые статуэтки, шкатулка (с документами, скорее всего) и самовар.
Женька встал и прошелся сначала по залу, потом заглянул в остальные комнаты,
– Ну и хоромы! – сказал он, возвращаясь, садясь на место и наливая себе вина в бокал. Троица остальных его приятелей была занята кто чем – Сергей и Оля топтались рядом со столом, обнявшись и изображая медленный танец, а Вано внимательно рассматривал на свет свой бокал с теперь уже янтарного цвета жидкостью,
– Ты что же, Острый, – (Острый – это было прозвище Сереги), – теперь уйдешь из общаги и будешь здесь жить? Один? – спросил Женька.
– Пачэму один? – ответил ему Вано, легким движением опустошил бокал, взял с блюдца и положил в рот оливку. – С любимой дэвушкой, понимаэшь!
И оба повернули голову в сторону топчущихся на месте Сереги и Оли. Выражение лица Оли скорее опровергало мнение псевдогрузина, чем подтверждало его. Впрочем, Сереге этого видно не было – его лицо было повернуто в другую сторону.
Женька тем временем уже вновь успел встать и медленно двигаясь вдоль стены с развешенными на ней фотографиями, принялся внимательно рассматривать их. Однако вид однообразных мужских, женских и детских лиц быстро ему надоел и он, подойдя к танцующей парочке, спросил Серегу:
– А еще фотографии есть? Ну, альбомы там всякие…
– Да-да! – поддержала его Оля, который наскучило это топтание на месте. – Давайте фотографии посмотрим!
– Но сначала выпьем! – закричал Серега, размыкая руки, которыми он тесно прижимал к себе Ольгу. – За любовь!
Ему, похоже, идея жить в ново обретенном доме с любимой девушкой пришлась по сердцу.
Выпили за любовь. Затем из ящика комода были извлечены альбомы и все, рассевшись на диване, принялись листать их и рассматривать фотографии – старые и новые, черно-белые и цветные.
Любопытный Женька при этом то и дело тыкал пальцами в очередное фото и спрашивал:
– А это кто (или "что")? А это?
Сергей давал пояснения, но он знал далеко не всех, чьи лица были на снимках.
Но вот в руках у Женьки оказалось большое цветное фото подворья дома Остроуховых, выполненный съемкой со стороны калитки ограды. На ней был виден дом, окруженный плодовыми деревьями, на заднем плане – голубая ширь Оби, а сбоку фотографии виднелся расплывчатый случайно угодивший на снимок угол старого сарая.
– Это я фотографировал! – сказал Сергей. – В прошлом году!
– А это что? – спросил, тыкая пальцем в размытый край фотографии любопытный Женька. Он показывал на краешек угла сарая.
– Да это сарай! – досадливо ответил Серега. – Старый сарай во дворе!
– А что там, в сарае? – не унимался Кулек.
– Всякая старая дрянь, ара! – ответил ему Вано.
А Сергей добавил:
– Я не знаю. Бабушка все время мне говорила: "Смотри, к сараю и близко не подходи!" Да его никогда и не открывали – там на воротинах замок ржавый висит, наверное, еще прадед до революции повесил…
– А пойдемте посмотрим! – тут же предложил Женька. – Прямо сейчас! Что-то там ведь прятали, раз нельзя была в сарай заходить!
– Да у меня и ключа от этого замка нет… – принялся слабо сопротивляться Серега. – Давайте лучше выпьем! За любовь!
– Налэвай, конэчно, выпьем, понимаэшь! – поддержал Сергея Вано. – И сразу в сарай пойдем!
Он сказал на чистом русском языке, обращаясь к Сереге:
– Замок – не проблема! Я, когда мы в дом заходили, в сенцах топор видел, так что с замком сейчас разберемся!
Уже через пять минут, наскоро выпив и закусив, кампания вывалила во двор, предварительно вооружившись фонарями. Впрочем, со столба у дома светил фонарь, но лампочка была слабой, и, конечно, не позволила бы ничего разглядеть внутри старого строения. Так что в руках у Женьки и Оли были фонарики, а Вано нес в руке топор.
То, что сделал неожиданно Серега, можно было объяснить либо предчувствием, либо заложенной в генах еще от деда осторожностью и неким знанием. Знанием, недостаточным для того, чтобы остановить приятелей, но заставившим Сергея вернуться в дом со словами: "Ну, вы тут крушите, а я пойду пока приберусь в доме – стол почищу, посуду помою и вообще…
Грохот сбитого с проржавевших скоб воротин замка совпал с моментом, когда Сергей закрывал за собой дверь.
Он действительно собрал со стола и перемыл посуду, вытер залитую и запачканную вином и частицами пищи клеенку, потом зачем-то веником прошелся по полу зала. И только после этого вышел на крыльцо.
А во дворе было тихо. Над его головой лишь равнодушно светила слабым светом шестидесяти ваттная лампочка, а слева перед ним чернел зев открытого сарая, воротины входа в который были широко распахнуты.
Тишину нарушал лишь шепот протекающих справа внизу обрыва вод реки Оби.
Сергей обратил внимание, что были распахнуты и ворота ограды, открывая подъездную дорогу, которая вела к дому Остроуховых, стоявшего на середине проулка и изначально образовывающего тупик.
Почему-то на цыпочках Сергей осторожно приблизился к сараю и взглянул внутрь. Там было пусто.
Он сумел разглядеть лишь четыре столба, валяющиеся со всех сторон возле них доски и грудой лежавшую у стенки сарая старую полусгнившую мешковину.
И более ничего. И никого.
Все происшедшее в дальнейшем Сергей не смог бы объяснить и сам себе. Опять почему-то на цыпочках он зачем-то подошел и закрыл въездные ворота. Потом зашел в дом, собрал валяющиеся на диване альбомы с фотографиями и положил их на место – в ящик комода. И только после этого достал из кармана куртки мобильный телефон и позвонил в милицию.
И потом до приезда дежурного наряда Сергей сидел на ступенях крыльца и смотрел в темный зев по-прежнему открытых дверей сарая. А над ним равнодушно светил тусклый фонарь, к которому вскоре присоединилась выкатившаяся из-за дальней излучины Оби полная Луна, которая была сегодня, как показалось Сереге, какого-то зловещего багрового оттенка.
Серегу всего колотило. Хотя он не мог видеть, как Вано сбил замок, как с восторженными криками все, сорвав мешковину, принялись сдирать старые доски со столбов и как внезапно замолчали при виде открывшегося им зрелища.
Под мешковиной оказался автомобиль. Шикарный новенький джип "Гранд-Чероки". "Ух ты…" – только и прошептала Оля, после чего открыла дверцу и взяв с сидения связку ключей, подняла ее над головой.
Женька помчался к ограде и, открыв створки въездных ворот, вернулся обратно.
Через несколько секунд троица уже сидела внутри приятно пахнувшего новой кожей салона. Вано вставил в замок зажигания ключ и повернул его…
Всего этого Сергей не видел. И тем не менее его трясло от ужаса. Словно на самом деле он воочию видел и это все, и то, что произошло следом за поворотом ключа…
Глава вторая
У калитки, прижавшись вплотную к ограде, стояла "канарейка" – ярко-желтого цвета милицейская машина с синими проблесковыми маячками на крыше.
Прислонившись спиной к ее капоту, стоял и лениво покуривал сержант-водитель. Остальные члены экипажа были в доме.
– Значит, говоришь, трое друзей пропали? – в который раз задавал один и тот же вопрос капитан милиции в серой помятой курточке с орденом Мужества на груди. – А почему ты решил, что пропали? Ведь сам говоришь – ты зашел в дом, убрался в комнате, а когда вышел – друзей твоих во дворе не было, ворота были открыты – а раньше были закрыты, ты хорошо помнишь. Значит, кто-то ворота открыл, так? А кто, кроме твоих друзей, мог это сделать? Место здесь глухое, тупик, мимо никто проехать не мог. Значит, кто-то из вас ворота и открыл, открыл – и ушли твои друзья…
– Не могли они уйти! – упорно отвечал Серега. – Они пошли посмотреть, что в сарае, открыли сарай – вон ведь замок валяется!
– Ну, и дальше что? – спросил, закуривая, капитан. – Нет ведь ничего в сарае, ты же с нами вместе смотрел! Доски, тряпки… Все старое, сгнившее… Что такого особенного они могли найти в сарае, что после этого тайком, не предупредив хозяина, то есть – тебя, сбежали? Ты же говоришь, что сарай этот никто никогда не открывал? А почему, кстати?
Серега лишь уныло пожимал плечами.
– Не знаю я… Просто бабушка всегда говорила – к сараю и близко не подходи! А до этого – родители, когда мы здесь еще все жили… Тоже все время к этому сараю подходить не разрешали.
– А где сейчас твои родители, почему бабка завещала дом тебе?
– Так они за границу уехали. И давно там живут, возвращаться не собираются. Вот бабушка дом мне и отписала.
– Ладно. А что все-таки могло быть в сарае? Может быть, что-то ценное?
– Да откуда? – Сергей даже руками всплеснул. – Я в детстве столько раз подкрадывался и тихонько в щели стенок смотрел… Ну, если день солнечный, то можно было кое-что разглядеть – внутри куча какая-то была, мешковиной накрыта, я думал – сеновал. А вот сейчас столбы увидел, доски оторванные, а думаю, что не сено там было. Что-то, наверное, другое. Огороженное досками и накрытое тряпкой.
– Но что именно? – допытывался капитан. – Что это могло быть?
– Ну не знаю я! – Серега даже в знак убедительность шмыгнул носом. – Я же говорю – я в дом ушел! А ребята решили посмотреть, что в сарае, сбили замок, и наверное, что-то там нашли. А уйти они не могли – вы посмотрите, сколько у нас еще выпивки осталось! Да и девушка с ними была моя… Ну, что же, она ушла бы и не попрощалась?
– Логично… – капитан откинулся на спинку стула и задумался. – В этом деле одно мне непонятно – почему ты ушел в дом? Ну, когда твои дружки начали замок ломать?
Сереге почему-то не хотелось признаваться в своих недавних предчувствиях. И страхе, который он до сих пор почему-то испытывал при одной мысли о том, что именно могло быть в сарае. И что больше всего пугало парня, так это то обстоятельство, что он ведь представления не имел, что там находилось на самом деле, за досками и под мешковиной. Да и не мог иметь! Откуда? В живых он своего прадеда не застал, а судя по всему, именно прадед "запечатал" сарай и распорядился не трогать его. Но не расскажешь ведь всего этого связно этому капитану с усталым лицом. Он, поди, сегодня уже наездился по вызовам – известное дело, на пасху, почитай, все веселятся и пьют… Ну, и дерутся, конечно…
И Серега сказал – осторожно так, но постарался при этом быть убедительным:
– Так а чего мне там смотреть? Я ведь сто раз раньше заглядывал! Сено гнилое, что ли? Кто же знал, что там внутри еще один сарай из досок был сколочен…
– Так ты, Остроухов, считаешь, что ничего там особенного быть не могло?
– Ну, не знаю я, товарищ капитан! Только не могли просто так ребята уйти!
– Ладно, – капитан встал. – Поступим так. Оснований для начала розыска я не вижу – сам посуди, парень, ты ушел в дом – твои приятели остались во дворе. Ни криков, ни шума ты не слышал…
– Так ведь магнитофон играл, товарищ капитан! Я громкость убавил, но все равно…
– Не перебивай! Итак, шума ты не слышал. А до всего этого вы выпили… Сколько они выпили, сержант, сколько бутылок пустых?
Все это время стоявший у двери сержант посчитал составленные Сергеем у стенки возле двери пустые бутылки и сказал:
– Пять бутылок по ноль семь! Крепленого!
– Вот видишь? Пять бутылок крепленого вина по ноль семь литра! Так что вполне могли твои дружки спьяну ничего за досками не найти, а от огорчения из-за пустой работы просто разойтись по домам. Не попрощавшись с тобой из-за разочарования – трудились, трудились, а там ничего и нет…
– Не могли они уйти! – продолжал бубнить Серега.
– Могли, не могли… – Капитан направился к двери. – Сделаем так, если ты их не найдешь – приходи через трое суток к нам в отделение, мы заявление от тебя примем и начнем искать, как пропавших. А сейчас, извини, я тебе ничем помочь не могу. Нет оснований, понимаешь? Двор мы осмотрели, подъездную дорогу к воротам – тоже. Сарай твой носом обнюхали – никаких следов! Понимаешь, вообще никаких! Нигде! Кого мы будем искать? Вот скажи!
– Так ребят… – Серега чуть не плакал.
– Мы и не отказываемся! Но раз нет преступления – значит, в силу вступает процедура розыска без вести пропавших! А розыск их начинают на четвертые сутки! Вот и приходи через три дня с заявлением!
И капитан, а за ним сержант вышли за дверь. И Серега вышел вслед за ними. Садясь в машину, капитан крикнул ему:
– Я думаю, найдутся твои друзья! Сами найдутся, без нашей помощи!
Капитан ошибался. Ни Оля, ни Вано, ни Женька так и не нашлись. И в дежурной части милиции 26 апреля 2009 года приняли заявление Остроухова Сергея о пропаже его друзей – студентов.
Вслед за чем начался вялый поиск ребят, который так ни к чему и не привел…
Поэтому на пятый день, в субботу вечером Серега Остроухов начал собственные поиски. Он искал Олю.
Впрочем, пропажей трех молодых людей дело не ограничилось – это было лишь начало. И следующее событие заставило работников милиции взглянуть на исчезновения людей в Южносибирске по-иному.
Семья инженера турбинного завода Захлюстаева отдыхала в гостях у своих приятелей Юратьиных.
Немного выпивали, конечно, но не так, чтобы очень. Утром нужно было идти на работу. Турбинный завод получил большой заказ от РАО ЕЭС, и начал разворачивать мощности. Проблем хватало, так что и инженер цеха сборки Иван Петрович Захлюстаев, и старший технолог цеха первичной комплектации Егор Федорович Юратьин сильно уставали на работе. А если учесть, что приходилось работать и по субботам, да еще и – допоздна, то собрались отдохнуть обе семьи лишь в воскресенье ближе к вечеру.
Был день рождения жены Егора Федоровича – Евгении, так что Захлюстаевы – сам Иван Петрович, его жена Жанна Анатольевна и дети – восемнадцатилетняя Броня, студентка Южносибирского университета и девятилетний сын Петька в полном составе прибыли в гости к Юратьиным.
Конечно, вручили подарки, цветы, перецеловались все, а потом, пока мужчины пошли курить на балкон, женщины принялись быстро накрывать на стол.
Что до Петьки – то тот сразу же сел за хозяйский компьютер (сын Юратьиных Николай служил срочную в армии, так что компьютер был в полном распоряжении гостя) и принялся играть в интеллектуальную игру "Дум-дум" – пачками уничтожать чудовищ.
Мужчины покурили, потом вернулись в помещение, сели за стол и приняли "по маленькой" для сугрева. Тут же завязался разговор на производственные темы.
Женщины тем временем хлопотали по хозяйству. Втроем, Броня тоже помогала и по ходу информировала старшее поколение обо всем интересном, что произошло за последнее время в университет7е.
Бронислава была, что называется, тарахтелка, она выливала информацию, как из ушата. Именно поэтому рассказ о том, что вот уже несколько дней, как пропали несколько студентов их университета, отмечавшие новоселье товарища в общей кампании и исчезнувшие прямо во время мероприятия, причем – бесследно, никого не заинтересовал. А вот информация о том, что в университете преподаватели берут взятки во время сдачи студентами сессии, живо затронула умы и сердца женщин – и Жанна Анатольевна, и Евгения Григорьевна принялись громко возмущаться коррупцией в среде ученых мужей.
Тем временем в духовке "поспела" утка, на отдельных блюдах были разложены ароматные аппетитные котлеты и картофельное пюре с топившимся на горке горячего картофеля куском сливочного масла, и после водруженной на середину стола аппетитной в светло-коричневой кожице утки были налиты до краев рюмки и после произнесения поздравительного тоста выпита теперь уже официально первая.
Далее последовала вторая, третья, затем был за шиворот вытащен из-за стола с компьютером отбивающийся ("Да не хочу я кушать!") Петька, которого усадили за стол и принялись потчевать вкуснятиной, причем не только родители, а вся компания… По ходу наливались и опустошались рюмки и бокалы. В общем, веселье шло по нарастающей, и завершилось на верхней точке затемно, то есть, когда было довольно поздно.
Семья Захлюстаевых возвращалась домой. Шли не спеша по улице Партизанской, шли, наслаждаясь запахами ранней в этом году весны.
Воздух был наполнен запахом набухших почек, на газонах зеленела травка, сверху приветливо светили фонари. Ничто не предвещало опасности, даже пьяных подростков не было в пределах видимости, когда семья вступила в темноту неосвещенного отрезка улицы. Должно быть, одновременно перегорели лампы на нескольких уличных фонарях, а может быть – оборвался провод.
Сбоку открылся темный зев проулка, заканчивающийся ограждением детского садика, темного в это время суток. И вдруг в проулке вспыхнули фары автомобиля, ярко осветившие четыре фигуры, вынужденных прикрыть глаза ладонями от яркого света.
Захлюстаевы быстро пробежали через выезд из проулка и пошли себе дальше. Но их тут же догнал вывернувший на улицу и покативший следом за ними автомобиль. Поравнявшись с семьей, автомобиль остановился, его дверцы приветливо распахнулись как бы прямо перед оторопевшими Захлюстаевыми и все четверо, словно бы это само собой разумелось, совершенно неожиданно для себя сели в просторный салон колесного механизма.
Дверцы тут же захлопнулись, мотор заурчал и автомобиль, набирая скорость, понесся вперед…
– х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-
Первое, что сделал Серега после того, как отнес заявление в милицию – это обзвонил по телефону всех подружек Оли, которых знал, потом обошел немногочисленных Олиных родственников, с которыми его успела познакомить девушка.
Оля после исчезновения ни у кого из них не появлялась.
Тогда Сергей направился на железнодорожный вокзал и сел на электричку, направляющуюся в сторону поселка Сальменка. В Сальменском районе в селе Озерном жили родители Оли.
Телефонной связи с этим местом не было – мобильная сеть здесь пока не действовала. Так что узнать что-то можно было только приехав сюда.
Серега сидел в вагоне, который, покачиваясь, быстро катил мимо стен сосен, с обеих сторон окаймляющих железнодорожную линию. И думал – что же произошло несколько дней назад во дворе его нового дома?
Он, кстати, ни разу в этом доме после того вечера и не был – оставался в общежитии. Что-то мешало ему переселиться туда, где, как он был уверен, произошло что-то страшное.
Высадившись на перроне вокзала Сальменки, Сергей на привокзальной площади сел на автобус, который и довез его через полтора часа до Озерного.
Родителей Оли Сергей знал – они приезжали как-то в Южносибирск, проведать дочку. Так что ему обрадовались, провели в дом и первым вопросом было – а чего он приехал один? Или Оля встретила кого-нибудь из подружек и остановилась поболтать?