Когда хозяин дома объявил, что уезжает и даже не знает, когда вернется, поднялся веселый шум – все начали строить самые невероятные предположения, что могло случится с Вайдом во время похода за вином, после чего он так внезапно изменил свои планы. Но Вайд не принял участия в дружеской перебранке, а, отозвав Сигурда, невзирая на неудовольствие Вьяны, дал ему несколько распоряжений насчет "Непоседы" и назначил северянина капитаном на время своего отсутствия. Сигурд принял назначение с должной торжественностью и клятвенно обещал, что ко времени возвращения Вайда "Непоседа" лишь преумножит свою славу и капиталы. Правда, язык у него при этом слегка заплетался от количества выпитого.
С непонятной грустью Вайд наблюдал, как, весело переговариваясь, покидают друзья его гостеприимный дом. Тао, всегда остро чувствующий настроение Вайда, ласково ткнулся влажным носом ему в ладонь.
– Мы же вернемся. И все будет по-прежнему. Разве не так?
– У таких, как мы, никогда не бывает "по-прежнему". Потому что мы сами не остаемся прежними, – и Вайд погладил отливающий перламутром в лучах закатного солнца рог своего спутника.
* * *
Проводить Вайда пришли Сигурд с Вьяной, Асторга и Оливенса. Они впятером стояли на пирсе морского порта, глядя на бьющие в камень зеленые волны с шапками грязной пены. Неподалеку крутился Тао, приводя в изумление местных псов, на которых, как на существ примитивных, иллюзии не действовали.
Сперва Вайд хотел добраться до Мессантии на своем караке, а там пересесть на галеру, следующую по Хороту до аквилонской столицы, но передумал. Если представить себе расставание капитана с командой в чужом порту в середине плавания – то выходило очень скверно. К тому же постоянные трения между властями Аргоса и зингарскими корсарами, несколько обострившиеся в последнее время, делали мирный заход "Непоседы" в Мессантию более чем затруднительным. А купить место пассажира на любой торговой галере в Кордаве не представляло труда.
Купеческая галера "Эвора", выбранная Вайдом, скорее всего, за красивое имя, покачивалась на волнах, скрипя сходнями. Вспотевшие матросы таскали на борт разнообразные тюки и мешки, статный щеголеватый капитан громогласно распоряжался, время от времени раболепно поглядывая в сторону низенького владельца галеры, с равнодушным видом отмечающего что-то на восковых дощечках.
– Эвон как расстилается, – презрительно проговорил Асторга, кивнув на капитана "Эворы", и сплюнул. – Ни за какие богатства не согласился бы стать холуем у жирного торгаша. Пиратство – вот единственное достойное мужчины занятие на море!
– Что верно – то верно! – хохотнул Сигурд и хлопнул по плечу Вайда, отчего тот едва не свалился в воду. – А что, капитан, может, все-таки не выходить нам в море до твоего возвращения? Монета у ребят пока есть – пусть купчишки отдохнут от нас немного…
– Спасибо, Сигурд, но лучше вам меня не ждать, – покачал головой Вайд. – Я правда не знаю, когда вернусь.
– Что же у них в Тарантии случилось, что без тебя обойтись не могут? – хмыкнул Оливенса, с преувеличенным удивлением поднимая брови. – Никак ваш бывший капитан Конан с делами не справляется?
Вайд пожал плечами – настроения шутить у него сейчас не было.
– Да, обязательно повидайся с Конаном, – с энтузиазмом напутствовал Сигурд уже в который раз. – Передавай от нас – мы помним его и "Вестрел", наши походы и кутежи. Пусть и он, сидя на троне в королевских палатах, не забывает своих друзей-корсаров и прежнюю вольную жизнь… – растрогав сам себя, северянин шумно засопел и от избытка чувств проломил ударом кулака стоявшую у его ног старую бочку.
– У меня знакомец тоже недавно в Тарантию ездил, – ни к кому не обращаясь, сказал Асторга. – Он в оружейной лавке служит, так его хозяин на ярмарку в аквилонскую столицу какие-то новомодные арбалеты возил. Большой, говорит, город, не меньше Кордавы. И улицы пошире, не то что у нас. А порт маленький – так ведь речной… И порядка у них куда меньше. То пожар, то резня, то убьют кого-нибудь ночью, а виновных не найдут. Тарантийцы не дураки, они все на разных демонов валят. Только мой знакомец говорит, что демонов он никаких не видел, зато наблюдал ночную стражу, которая на ногах не держится…
– Можно подумать – от нашей кордавской стражи проку много, – уверенно проговорила Вьяна и кокетливо поправила цветок в волосах, поймав случайно брошенный на нее взгляд капитана "Эворы". – Женщине одной на улицу вечером выйти страшно!
– Ну, киска, тебе-то нечего бояться. С таким темпераментом тебе никакой демон не страшен – если он мужского пола, конечно! – и Сигурд неуважительно шлепнул Вьяну пониже спины, хладнокровно проигнорировав ее яростный взгляд.
Вайд машинально улыбнулся, думая о своем. В Тарантии говорят о демонах. А Лабиринт не знает, как проявит себя Портал… Может быть, конечно, это просто бабьи сплетни да пьяные видения. Но порой даже среди базарных слухов кроется зерно истины – это Вайд знал по опыту.
– Похоже, мы движемся в правильном направлении, – пробормотал он и впервые почувствовал укол страха.
Погрузка закончилась, капитан "Эворы" махнул Вайду рукой – приближался утренний отлив, с которым галера должна покинуть гавань. Друзья принялись жать Вайду руку и хлопать по плечу, желая доброй дороги. Сигурд снял с плеча виолу Вьяны.
– Спой на прощанье для моего капитана, киска, – попросил он девушку непривычно мягким голосом. – Я знаю, ему нравится, как ты поешь…
…Вайд уверенно стоял на качающейся под ногами палубе галеры, глядя на исчезающий в дымке берег. Натужно скрипели снасти, ветер хлопал парусами, мерно шлепали об воду весла, слышались отрывистые команды капитана – а в ушах Вайда еще звучала прощальная песня Вьяны:
Опять манит куда-то вдаль
Тебя дорога.
И сердце холодит печаль
Твое немного.
Но теплый ветерок морской
Слезу осушит,
Свобода пряною волной
Наполнит душу.
Тебя встречают города
И лиц смешенье,
И не наскучит никогда
Тебе движенье.
Не знаю, суждена ли вновь
С тобою встреча.
Ведь каждая твоя любовь -
Другой предтеча…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Этот день начался для Ларго необычно. С утра в казармы Черных Драконов, личной стражи Его Величества Короля Аквилонии, явился служащий королевской канцелярии – что было само по себе странно, ибо военные и чиновники терпеть не могли друг друга – и, заглянув в какую-то бумажку, громко вопросил:
– Находятся ли здесь некие гвардейцы Ядрин, Смелидес и Ларго?
Тут чиновник дал маху – "некие" Ядрин, Смелидес и Ларго были еще не гвардейцами, а всего лишь учениками при отряде королевской стражи, ожидающими со временем официального зачисления в Черные Драконы. Правда, они носили такую же форму, как другие гвардейцы, но без всяких знаков отличия, а внушительный меч с выбитым на пяте клинка драконом заменял пока обычный длинный кинжал. Да что взять с этого крючкотвора, явно не способного отличить елмань от доломани!
Молодые люди поднялись и подошли к чиновнику, всем своим видом выражая независимость. Тот окинул их пренебрежительным взглядом и уронил:
– С вами будет говорить Его Величество король Конан Аквилонский. Быть в полдень во дворце в Малом Приемном зале. И не забудьте вымыть свои рожи и причесаться, – и служащий, одарив их на прощанье еще одним уничижающим взглядом, удалился.
Ядрин, Смелидес и Ларго растерянно переглянулись. Пока они не удостаивались разговора даже с командиром Черных Драконов Паллантидом. Что же могло такого произойти, из-за чего сам король узнал об их существовании?
– Это наверняка из-за нашего налета на кухню, – с тоской заговорил Смелидес, самый младший из товарищей – ему еще не исполнилось пятнадцати весен. – Повар узнал нас даже под масками и доложил. Я же говорил – обойдемся мы без этих каплунов…
– Не ной, дурачина, – оборвал его Ядрин. Он начал бриться еще весной и поэтому считал себя вполне зрелым мужчиной. – Очень нужно королю разбираться в наших маленьких проделках. Если бы узнали про кухню – ты бы давно сидел на гауптвахте. Нет, тут что-то поважнее… Может, король хочет послать нас как лазутчиков во вражье государство? – глаза Ядрина загорелись жаждой подвига.
– Ты из арбалета сначала научись стрелять как следует, лазутчик, – посоветовал Ларго. – А то на последних стрельбах прибил плащ офицера Эсканобы стрелой к дереву – а такой плащ, между прочим, десять золотых стоит, мне портной говорил. Я б тебя на месте Эсканобы к тому же дереву вверх ногами приколотил… – и Ларго с тяжелым вздохом подытожил: – Нет, ничего хорошего от разговора с королем нам ждать не приходится.
Ларго считал, что ему не везло с самого детства. Его отец, солдат-наемник из дальней страны, покинул мать Ларго задолго до появления на свет наследника. Мюриэль с младенцем, скитаясь по южным странам, добралась до Аквилонии и осталась в Шамаре. О матери, умершей, когда сыну исполнилось семь лет, Ларго помнил немного. Остались в памяти ее черные кудри, которые маленький Ларго любил наматывать на палец, да тонкие смуглые руки, унизанные множеством браслетов, мелодично звеневших, когда мама укачивала сына. Пожалуй, Мюриэль зарабатывала на хлеб танцами – по крайней мере, Ларго помнил дым и чад полутемной таверны, и знакомый звон браслетов под оглушающий вой и пиликанье каких-то инструментов. После смерти матери мальчика взял к себе сердобольный сосед-гончар. Сперва он пытался сделать из сироты помощника по ремеслу – но, выбрасывая очередное рассыпавшееся после обжига творение Ларго, старик-гончар свыкся с мыслью, что у его воспитанника иная стезя в жизни. Кузнец, пекарь и чеканщик после некоторых мытарств пришли по поводу Ларго к тому же выводу.
Когда Ларго исполнилось семнадцать, в Аквилонию вторглись офирские и кофские войска и осадили Шамар. Все мужское население, способное носить оружие, призвано было на защиту стен города. И тут Ларго неожиданно проявил себя с лучшей стороны. Рослый и сильный не по годам, юноша оказался отличным бойцом и заслужил уважение более старших и опытных товарищей по оружию. Когда подоспевшая аквилонская армия сняла осаду Шамара, и ополчение распустили, окрыленный успехом в ратном деле Ларго отправился в столицу – вербоваться в войско короля.
Офицер, ведающий приемом новобранцев, пощупал мускулы юного шамарца, окинул уважительным взглядом его рослую фигуру – и определил Ларго в ученики к Черным Драконам. Что ни говори, а солдаты личной королевской стражи должны быть как на подбор – статные да широкоплечие. Товарищи, глядя на то, как ловко управляется будущий стражник с мечом и боевым топором, прочили Ларго быстрый прием в Черные Драконы и головокружительный рост карьеры под крылом Паллантида, не забывавшего отличать бравых ребят.
Но принятые вместе с Ларго новобранцы давно скрепляли алые форменные плащи брошью в виде дракона из черненого серебра – а злосчастный воспитанник гончара по-прежнему числился лишь учеником. Ларго был уверен, что во всем виноват злой демон, пролетевший однажды над его колыбелью. Офицер Эсканоба, правда, придерживался иного мнения, считая ученика Ларго слишком ленивым и строптивым для того, чтобы из него получился хороший солдат. Любящий разнообразные проделки Ларго всякий раз умудрялся попадать на гауптвахту именно перед очередным официальным зачислением в гвардейцы, и снова оставался в рядах безусых новобранцев. Пожалуй, его давно бы выгнали или перевели в рядовые пехотинцы – но явные успехи ученика в обращении с оружием и отменные сила и выносливость каждый раз внушали офицерам надежду сделать из Ларго что-нибудь путное.
Ровно в полдень вся троица находилась перед дверями, ведущими в Малый Приемный зал. Не раз ученикам Черных Драконов приходилось нести здесь стражу – но никогда их не приглашали внутрь. Побледневшие Ядрин и Смелидес робко жались у окна, а распрощавшийся с честолюбивыми надеждами Ларго мрачно разглядывал мраморные статуи, изображавшие неизвестных ему древних королей и полководцев. Поодаль переминались с ноги на ногу какие-то крестьяне, ожидающие своей очереди. Наконец, двери зала распахнулись, и вышедший распорядитель объявил:
– Стражников Ларго, Ядрина и Смелидеса ожидает Его Величество!
– Спаси нас Митра! – услышал Ларго шепот Смелидеса и первым шагнул за порог.
Ларго не раз приходилось видеть короля – на парадах или во время несения караула в дворцовых покоях. Но никогда внимание правителя Аквилонии не привлекал ничтожный ученик гвардейцев. И теперь, встретив прямой взгляд голубых глаз Конана, Ларго почувствовал противную дрожь в ногах. Король сидел в удобном кресле, рядом юноша увидел Паллантида и принца Пуантенского. Где-то за плечом взволнованно сопели товарищи.
– Какие они стражники! Это всего лишь ученики, – услышал Ларго голос Паллантида.
– Мы люди торговые, ваша милость, в таких вещах не разбираемся. Они в форме и при оружии – вот мой слуга и позвал этих славных молодых солдат. А имена их я записал для памяти, – ответил командиру Черных Драконов чей-то надтреснутый голос.
Ларго обернулся – и увидел пожилого господина, судя по платью – купца, который, поймав взгляд ученика гвардейцев, слегка поклонился ему как старому знакомому. Юноша узнал этого человека. С полмесяца назад он с товарищами пропивал свое маленькое ученическое жалованье в уютном кабачке, куда любили захаживать солдаты. Общее веселье прервало появление огромного чернокожего слуги с варварским именем, просившего пойти с ним и помочь господину, в доме которого произошло убийство.
Эту обязанность после общих прений возложили на подающую надежды молодежь, и поэтому Ларго, Ядрин и Смелидес вместо того, чтобы провести остаток ночи за кружечкой эля, вынуждены были тащиться за подозрительным слугой в купеческий дом, где зареванные женщины и бледный хозяин с перевязанной рукой толковали что-то о демонах и прочих кошмарах. Как оказалось, демон действительно присутствовал – отвратительное чудовище, даже мертвое внушающее страх. При взгляде на лежащий рядом истерзанный труп Смелидес побледнел и его стошнило, а Ларго и Ядрин назвали раненому купцу свои имена и обещали в случае разбирательства выступить свидетелями.
– Отвечайте прямо, – сдвинув брови, обратился Конан к ученикам гвардейцев, – видели вы в доме купца Симплия демона или нет?
Ларго увидел, как его товарищи шевелят губами, пытаясь выдавить хоть что-нибудь, и понял, что отвечать придется ему.
– Да, Ваше Величество! – как на параде отрапортовал он и перевел дух.
– Купец наверняка подкупил мальчишек. Я не верю в их дурацкие сказки! – в разговор вмешался человек, дотоле не замеченный Ларго. Седой аристократ, облаченный в траурные одеяния, выступил вперед: – Ваше величество, я требую правосудия! Этот человек убил моего сына, а теперь пытается заморочить нам голову.
– Почтенный барон Тальпеус, у нас есть основания подозревать, что купец Симплий говорит правду, – вкрадчиво сказал Просперо, и обратился к юношам: – Расскажите, как выглядел виденный вами демон.
– Он… он вонял изрядно… – начал было Ядрин, но, увидев, как поморщился Конан, стушевался и замолчал. На носу Смелидеса выступили крупные капли пота.
– Это будущие гвардейцы или молочные котята, разрази их Кром? – спросил король у Паллантида и кивнул Ларго: – Говори ты, парень. Вид у тебя посмышленей.
– Да мы его толком и не рассмотрели, Ваше Величество, – заговорил почти освоившийся Ларго, – там все было кровью залито. А демон – он размером, наверно, побольше грифа. У него крылья есть, пасть с зубами, когти – что кинжалы. Ни шерсти, ни перьев демон не имеет, а кровь у него зловонная и зеленая какая-то…
– Похоже на то, что рассказывал купец, – заметил Просперо и обернулся к королю: – Из какой преисподней, интересно, вылезают подобные чудища?
– Или кто их оттуда вызывает? – задумчиво отозвался Конан.
Неукротимый барон, чувствующий, что купец ускользает от расплаты, вновь двинулся в наступление.
– Ваше Величество! – в голосе Тальпеуса зазвучали боевые трубы. – Купец со своими приспешниками опутал вас ложью, чтобы скрыть преступление. Эти рассказы про когти и зеленую кровь годны на то, чтобы пугать непослушных детей. Неужели убийство сына владетельного барона окажется безнаказанным? Где же сраженному горем отцу искать справедливости?! – и Тальпеус картинно поднял руки к небу. Видимо, этот жест передавался по наследству в семействе барона вместе с фамильными драгоценностями.
– Если бы ты бродил по миру столько, сколько я, почтенный Тальпеус, ты бы знал, что сказки, пугающие непослушных детей, могут здорово испортить жизнь послушным взрослым, – негромко сказал Конан и обратился к почтительно застывшему в тени распорядителю: – Регар, позови-ка тех крестьян, что на демонов жалуются. Барону будет интересно послушать их сказки.
Дверь отворилась, и четверо вконец оторопевших под устремленными на них взглядами крестьян робко вступили в зал. Самый молодой из них зачем-то держал в руках мешок из грубой дерюги. Крестьяне в пояс поклонились королю, затем остальным присутствующим, и замерли в ожидании.
– Расскажите, любезные, что привело вас к королю, – подбодрил вошедших Просперо. Пожилой благообразный крестьянин откашлялся, снова поклонился и громким голосом начал:
– Государь наш, известно нам, простым земледельцам, сколь важны дела, тобой решаемые, и велик труд, творимый тобой для процветания благословенной Аквилонии. Никогда не решились бы мы придти к тебе со своими чаяниями, если бы не постоянный урон, терпимый нами от мерзостных порождений Сета. Одни твари, непредставимо огромные, топчут поля наши и разрушают дома, другие, размером небольшие, но злобные как демоны, нападают на людей и скотину, и сладить с ними нам не под силу. И с каждым днем их все больше и больше, люди боятся уже выходить в поле, где их может настигнуть смерть. Многие бросают свои дома и бегут, чтобы спасти детей от когтей творений тьмы. И вот мы, старосты деревень Пеледуй… – один из крестьян низко поклонился, – …Верхняя Сунила… – высокий сутулый старик наклонил голову, – Большая Тугела… – тут поклонился говоривший, – …а также Мокрый Чорох… – молодой крестьянин испуганно тряхнул мешком, – решились идти в столицу к Вашей Милости, чтобы просить о защите верных его подданных…
Барон Тальпеус, с трудом дождавшийся конца неторопливой речи просителя, вспрянул как боевая лошадь и вскричал:
– Ваше Величество, как можно верить этим грязным мужикам? Они сочинят любую байку, лишь бы увильнуть от податей! Купец мог заплатить еще дюжине свидетелей, якобы видевших демонов…
– Барон, твое усердие переходит всякие границы… – холодно проговорил принц Пуантена. Пожилой крестьянин обернулся к разгневанному аристократу и с достоинством произнес:
– Мы, Ваша Милость, не для того оставили свои семьи и поля и отправились к самому королю, чтобы байки плести. Янгор, открой-ка мешок!
Названный Янгором парень вышел вперед и, раскрыв мешок, вытряхнул его содержимое прямо к ногам сидящего короля. Раздался общий вздох изумления и ужаса, Просперо и Паллантид невольно отступили назад, и лишь Конан с задумчивостью глядел на валяющийся перед ним предмет. Это была отвратительная голова неведомого чудовища – чешуйчатая, покрытая какой-то вязкой слизью, с глубоко посаженными маленькими глазками, казалось, смотревшими на присутствующих с непотухшей и сейчас яростью. Полуоткрытая пасть зверя обнажала двойной ряд треугольных зубов, мерцающих в полутьме зала призрачным сиянием.