У Свордена Ферца возникло странное чувство - внутреннее тепло не остановилось на границе коже, а продолжило свое расширение, и вслед за ним принялось расползаться и его тело - вширь, настежь, как туман. И вот он уже обнимает все болото, хватается полупрозрачными пальцами за стволы деревьев, плывет клочками облаков по поверхности озер, откуда на него смотрят русалки в облепивших их странные фигуры желтых балахонах.
- Эй, - шепотом позвал мальчишка и тронул его за плечо. - Эй…
Возвращаться не хотелось. Теперь он смотрел на простиравшееся под ним болото, и ему становилось смешно от того, насколько же он глуп. Словно абориген из устья Блошланг, впервые увидевший самолет и принявший его за чудовищную птицу. Или даже за облако. Шумное, тарахтящее, твердое облако. Так и оставшийся лежать внизу Сворден Ферц не видел ничего, кроме огромного болота. Он вообще мало что видел вокруг себя, предпочитая не заглядывать дальше кончика своего короткого носа.
Отсюда, почти из центра мира, лес походил на морщинистое лицо - какой-то колосс решил прикорнуть на опушке, да так и не поднялся, постепенно погружаясь в вязкую почву, обрастая кустами и деревьями, полностью скрывшими его тело. Свордену Ферцу захотелось пробудить уснувшего гиганта, он протянул к нему руки, кончики пальцев погрузились в чащобу, точно в разогретый студень, который неохотно подается, расступается, пропуская чужака к своей добыче. Но тут пальцы охватил зуд, он поднимался все выше и выше, пока не достиг локтей, и только тогда Сворден Ферц отдернул руки и принялся неистово чесаться.
И тут же мир, что расстилался вокруг, дернулся и исчез. Осталось все то же болото, клубы густого пара поднимались из ближайшего озерца, поросшего плотной щеткой жухлого тростника, а огромное дерево с развесистой кроной жутко корчилось, оглушительно чавкая и скрипя.
Сворден Ферц посмотрел на руки. Они до локтей покрылись багровой сыпью. Сыпь жутко зудела, но почесывание не приносило ни малейшего облегчения. Хотелось сунуть руки в ледяную воду.
- Нематодоз, - авторитетно заявил мальчишка.
Горячая вода облегчения, как и ожидалось, не принесла. Откуда-то из мутной глубины тут же всплыли рубки и принялись кружить вокруг пальцев. Двигались они медленно, сонно, не стоило особых трудов их схватить, но Свордену Ферцу было не до еды.
Проклятый мальчишка встал рядом и, шмыгая носом, внимательно смотрел за тем, что делает Сворден Ферц, Уперев руки в колени, он наклонился к воде. Увидев рыбок, зашмыгал с удвоенной силой.
- Не шмыгай, - строго сказал Сворден Ферц, еле сдерживаясь, - соплю проглотишь.
- Не проглочу, - сказал мальчишка. - У тебя там червяки завелись.
- Это аллергия, а не черви, - ответил Сворден Ферц.
Одна из рыбок вдруг извернулась и вцепилась в палец. Будто с десяток тончайших раскаленных игл пронзили руку, Сворден Ферц охнул и отскочил от озерца. Мальчишка неприятно засмеялся.
И тут с оглушительным грохотом огромное дерево вырвалось из почвы, взлетело, разбрасывая в стороны, словно снаряды, комья дымящейся грязи, неистово забило ветвями, точно крыльями, и приземлилось довольно далеко от первоначального места произрастания. Извивающиеся корни, до того собранные в плотные спирали, вонзились в почву и принялись заглубляться. Колыхание ветвей не прекращалось, помогая дереву сохранять равновесия до более надежного укоренения в болоте, отчего в дотоле неподвижном воздухе возник ветер, принесший удушливый полынный запах.
Странно, но взлет и приземление огромного дерева не всколыхнули зыбкую поверхность - нигде гладь озер не нарушилась ни волной, ни даже рябью, точно не вода в них, а нечто более тяжелое, студенистое.
- Прыгунец, - сказал мальчишка. - Прикидывается деревом, а затем ка-а-а-ак прыгнет!
Шум и ветер от прыгунца сошли на нет. Воцарилась привычная тишина. Только вдалеке еще виднелась дыра на месте прежнего укоренения беспокойного дерева, похожая на воронку от взрыва фугаса.
Руки зудели не так как прежде, сыпь заметно побледнела. Но вместо облегчения Сворден Ферц почему-то ощутил какое-то странное чувство, похожее на жалость от потери - вот, вроде бы, перед ним замаячили новые подъемы, но на поверку оказались всего лишь грубыми декорациями. Или сном.
- Надо идти, - сказал мальчишка.
- Куда? - не то чтобы Сворден Ферц собирался безропотно следовать за странным, а если уж совсем откровенно сказать, то и пугающим ребенком, но ему стало интересно - в какие топи собирается завести ковыряющий в носу проводник.
- Туда, - махнул рукой мальчишка, пальцем другой продолжая тщательно прочищать нос, внимательно разглядывая результаты своих раскопок.
Сворден Ферц посмотрел в указанную сторону. Она ничем не отличалась от остальных, разве что вела акурат мимо того места, откуда скакнул прыгунец, и прямо в глубь болота. Испарения приобретали там особую густоту, поэтому как не всматривался Сворден Ферц вверх, он почти ничего не мог различить в лучах мирового света. Ему лишь почудилось там движение - нечто огромное и в тоже время юркое, хлестким движением на мгновение рассекло плотную шапку тумана.
- Там город, - счел нужным пояснить мальчишка, перекатывая между пальчиками особо крупную козявку. - Конда Голо.
- Понятно, - ответствовал Сворден Ферц. - Город. Конда Голо. А может и Гола Кондо. Чего тут не понять. А если все же податься обратно в лес? Не нравится мне твой город. В лесу оно как-то лучше. Безопаснее, хм…
- Нам нужно в город, - упрямо сказал мальчишка, шагнул к Свордену Ферцу и взял его за руку. Потянул. - В город.
Сзади застрекотало. Оглянувшись, Сворден Ферц увидел возникшую над лесом точку. Она спускалась вниз, к болоту, прямо к тому месту, где стояли они с мальчуганом.
- Пошли, - нетерпеливо дернул мальчишка.
- Подожди, подожди, - Сворден Ферц не мог поверить - такой древности он давно не видал: металлический корпус, винты, блистер. - Вертолет!
- Пошли, - продолжал упрямо тянуть мальчишка.
Вертолет пересек границу леса и болота, и теперь вой винтов зазвучал особенно гулко. Шел он как-то тяжело, а может и неумело - машина то и дело ныряла вниз, затем неохотно поднималась, раскачиваясь из стороны в сторону, вновь клевала носом. Творилось неладное.
Сворден Ферц замахал руками, однако не очень надеясь, что пилот в пылу борьбы с непослушной машиной их заметит.
И действительно, хотя вертолет прошел почти над их головами, обдав сбивающим с ног вихрем раскаленного воздуха, он даже не замедлил ход, продолжая все более и более неуклюже подскакивать на невидимых глазу атмосферных ухабах.
Над дырой, оставшейся от прыгунца, почти полностью заполненной водой, вертолет клюнул носом настолько резко и глубоко, что врезался в озеро, встал вертикально, работающим винтом взрезая его поверхность и поднимая плотные тучи брызг, окутался черным дымом и ушел вниз, как дернутый рыбиной поплавок.
Когда Сворден Ферц и мальчишка поднялись по оползающим склонам грязевого вала, окружающего воронку, волны на поверхности озера почти утихли. Поднятая муть оседала, и лишь продолжало висеть над водой черное облако, воняющее бензином и гарью.
Оскальзываясь, Сворден Ферц спустился к самой воде, высмотривая утонувший вертолет. Берег оказался настолько зыбким, что ноги проваливались чуть ли не до колен. Приходилось не стоять на одном месте, а брести вдоль воды, с усилием вырывая ступни из голодно чавкающей трясины.
Мальчишка уселся на невесть откуда вывернутый камень и принялся швыряться комьями грязи, стараясь угодить Свордену Ферцу в спину. Иногда ему это удавалось.
- Зря ты сюда пришел! - крикнул мальчишка. Озеро согласно булькнуло. - В город нужно идти! В городе хорошо!
Не обращая внимания на проказы противного пацана, Сворден Ферц уже собрался нырять и осмотреть утонувший вертолет, как вдруг на поверхности озера вздулся огромный волдырь, радужно засиял и лопнул, отрыгнув фигуру в ярко-оранжевом комбинезоне. Человек, оказавшись на поверхности, слабо затрепыхал руками и ногами, под мышками немедленно вздулись такие же ярко-оранжевые подушки плавжилета, а в воздух с визгом устремилась ракета, где рассыпалась сверкающими огоньками.
Сворден Ферц осторожно вошел в воду, подплыл к спасшемуся и отбуксировал к берегу. Оттащить его подальше от воды на более-менее сухую кочку стало настоящим испытанием, ибо человек оказался неимоверно тяжел, а его комбинезон обладал громадным количеством хлястиков, карабинчиков, ремешков, клапанов, которые упрямо цеплялись за траву и кусты, выдирая их с корнем и волоча за собой. В результате, когда под ногами перестало хлюпать, спасенный превратился в какого-то голема, дьявольски небрежно слепленного из вонючей грязи, вперемешку с листвой и стеблями.
Лицо у него оказалось самым заурядным, если не считать огромной кровоточащей раны, пересекающей лоб, левый глаз и губы. Процесс регенерации шел во всю, жуткая опухоль спадала, но от каждой попытки шевельнуть губами рана вновь расходилась, заполняясь темной кровью.
Подоспевший мальчишка незамедлительно ткнул туда грязным пальцем за что получил очередную оплеуху. От резкой боли человек вздрогнул, сработал пусковой механизм, и в воздух взвилась вторая сигнальная ракета. С ней тоже было что-то неладно, поскольку на старте она выбросила едкое облако, к тому же проперченное раскаленной пылью. Мальчишка жутко завопил, упал на спину, задрыгал ногами, затем перевернулся на живот и принялся вворачиваться в грязь огромным червяком.
Свордену Ферцу тоже досталось, хотя он успел среагировать и откинуться назад. Из глаз текли слезы, щеки жгло, а во рту стоял тяжкий привкус горящей резины. Ко всему прочему болото внезапно дрогнуло, и кочка, на которой они находились, стала медленно уходить под воду.
Кое-как ополоснув глаза и непрестанно отплевываясь, Сворден Ферц ухватил человека за лямки комбинезона, схватил поперек тела вопящего мальчишку и, словно гусеничный трактор на атомном ходу, попер к знакомому островку с нелепо торчащей кабиной переброски.
- Хераусфордерер, - отрекомендовался человек и безропотно принял из рук мальчишки пригоршню грязи.
Он на удивление быстро оклемался. Счищая напластования земли и тины с комбинезона пучками травы, Хераусфордерер с интересом посматривал в сторону кабины переброски, до половины ушедшей в топь. Под шлемом на обритой голове обнаружился длинный хохол, перетянутый разноцветными шнурками, которым Хераусфордерер обтер лицо, более-менее равномерно размазав грязь и кровь.
- Путешествуете налегке? - Хераусфордерер посмотрел на Свордена Ферца. - Сынишку прихватили… Вокруг биостанции много интересных мест…
Сворден Ферц почувствовал беспокойство Хераусфордерера, которое тот тщательно пытался скрыть. Странная реакция для человек, только что упавшем с вертолетом в болото. Чудом избежавшие смерти разговаривают как-то иначе, подумал Сворден Ферц, но вежливо ответил вопросом на вопрос:
- А здесь есть биостанция?
- Ну, конечно! - вроде даже обрадовался Хераусфордерер. - В лесу, около Серых Камней… Значит, вы не оттуда, - вдруг сообразил он и с откровенным облегчением вздохнул.
- Мы идем в город, - встрял мальчишка.
- В город?! - изумленно повертел головой Хераусфордерер, помолчал, с удвоенной силой принявшись за чистку комбинезона. - До города далеко.
- Мы НЕ идем в город, - сказал Сворден Ферц. - И, кстати, что случилось с вертолетом? Он совершил побег?
- Совсем некстати, - пробурчал под нос Хераусфордерер, но, опомнившись, очень натурально выпучил глаза, захлопал ресницами, изображая детское изумление. - Побег? Какой побег? Вы меня с кем-то путаете, герр лейтенант!
- Имя! - рявкнул Сворден Ферц. - Звание! Часть!
Хераусфордерер от неожиданности дернулся, но тут же пришел в себя:
- О чем вы, герр лейтенант? Какое такое звание? У нас, у биологов, звания только научные.
Он резко встал, оглядел пятнистый от размазанной грязи комбинезон, подергал за ремешочки и клапаны карманчиков. Хераусфордерер неплохо разыгрывал сосредоточенность на собственной амуниции, но его выдавали беспокойно бегающие глаза. Им не находилось покоя между сощуренными веками. Он то косился на мальчишку, то бросал взгляд на Свордена Ферца, но, наткнувшись на пристальное изучение его в высшей степени подозрительной персоны, тут же принимался разглядывать испачканные обшлага и ботинки. Затем все повторялось.
Сворден Ферц все ожидал, когда Хераусфордерер не вытерпит и возмутиться, но, похоже, ему не в новинку становиться объектом недоверчивого и, в общем-то, недоброжелательного внимания. А еще он пах страхом. Тяжелым, неприятным, застоявшимся страхом, какой пропитывает изгнанников или беглецов за долгое время мытарств.
Кашлянув, Хераусфордерер отступил задом к озерцу, неуклюже нагнулся, зачерпнул воды и плеснул на лицо. Грязевая короста подалась и потекла бурыми струями за ворот комбинезона.
- Хорошо, - шевельнул губами Хераусфордерер и черпнул еще воды.
И тут мальчишка учудил. Незаметно подкравшись к Хераусфордереру, он схватил его за руку и залаял. Вышло это у него настолько похоже, что не наблюдай Сворден Ферц сценку в живую, он и впрямь бы подумал, что где-то по болоту бегает собака, и не какая-нибудь шавка, а здоровенный злой пес, окончательно одичавший в здешних безлюдных местах.
Хотя ничего особо страшного в злой шутке не имелось, как не было ничего ужасного и в том, если бы выла настоящая псина, но Хераусфордерер среагировал странно. Он замер, не донеся до лица очередную пригоршню воды, замер в чудовищно неудобной позе, словно не живой человек, а голограмма, в которой остановили воспроизведение. Сворден Ферц ясно ощутил, как напряглись все мышцы Хераусфордерера, напряглись до того предела, за которым уже начинается кататонический ступор. Ударь по нему железкой, и он зазвенит ледяным изваянием.
Мальчишка гавкнул еще пару раз для проформы и погрозил Хераусфордереру пальцем:
- Хитрый дядя!
От случившегося в горле у Свордена Ферца почему-то пересохло. На мгновение ему привиделась заснеженная дорога, петляющая по полям, покрытым глубокими воронками, дымящийся автомобиль, съехавший в кювет и несколько людей в странной форме, которые рассматривали лежащие у них под ногами тело. С какой стати перед глазами возникла эта картинка Сворден Ферц не понял, но ее пропитывал тот же застоявшийся ужас, которым пах Хераусфордерер.
- Перестань! - крикнул Сворден Ферц мальчишке, но тот и так замолчал, отступив от замершей фигуры.
Сворден Ферц шагнул к Хераусфордереру и успокаивающе положил руку ему на плечо. Осторожно сжал пальцами окаменевшие мышцы:
- Все нормально, все хорошо. Никаких собак здесь нет.
- Фашист, - прошептал Хераусфордерер. - Фашист проклятый… Гитлерюгенд еб…ный…
Глава одиннадцатая. СТАЛЬНЫЕ ОСТРОВА
Стоило ей коснуться пальцем, дарованным господином Председателем, и десантник тут же взрывался. Взрывался весь - от макушки, скрытой под каской, до кончиков пальцев ног, упакованных в тяжелые ботинки.
Вылетали глазные яблоки и с чмоканьем разбивались о щиток.
Смешно раздувались щеки, точно их хозяин пытался изо всех сил надуть тугой метеозонд, но вместо этого из растопыренных губ выползала склизкая змея обложенного рвотой языка, распухала кровавым, с сосочками пузырем и лопалась, разбрасывая во все стороны липкие лохмотья.
Ремешок каски впивался в подбородок, но дрянной пластик не мог противостоять напору расходящихся от внутреннего давления черепных пластин и рвался. Стальное вместилище съезжало на макушку, чудом удерживаясь, до того мгновения, когда фонтан вскипевших мозгов взрывал голову и выстреливал в низкий потолок каску неуклюжим снарядом.
Раздвигались плечи, раздувались руки, бронежилет упрямо сдерживал всходящий тестом торс, сгоняя часть вздутия к чреслам, отчего фигура обретала какие-то бабьи очертания, чтобы затем гулко ухнуть, взломать изнутри консервную банку брони и излиться сквозь прорехи отвратной слизью скоротечной газовой гангрены.
Так, наверное, и происходило, если бы глаз имел время, быстроту и желание насладиться творением рук Теттигонии, а вернее - пальца господина Председателя.
Крошечная фигурка металась среди чудовищно неповоротливых десантников, угодивших в ловушку и все еще не понимающих - что происходит, почему их товарищи один за другим вдруг превращаются в гейзеры кровавого фарша, а главное - что делать.
Ловушка продолжала работать. Тяжелые плиты сдвигались работающей на пределе гидравликой и все туже стискивали непрошеных гостей. Но это, как не странно, давало десантникам крошечный шанс - Теттигония сама уже с трудом пробиралась между ними.
В горячке избиения ей и в голову не приходило, что пресс ловушки сомнет не только врагов, но и ее саму - расплющит хрупкое тельце между молотом и наковальней. А если бы нечто подобное все-таки смогло проникнуть в ее головенку, то она бы лишь передернула хрупкими плечиками, сунула в рот палец господина Председателя и вспомнила его речение:
- Жизнь дает человеку три радости: любовь к господину Председателю, работу во благо господина Председателя, и друга - господина Председателя.
Насчет ценности жизни как таковой господин Председатель ни разу и ни при каких обстоятельствах не упоминал. А раз так, то и раздумывать нечего. Нужно работать во благо господина Председателя, храня в сердце любовь к господину Председателя, и чувствуя на своем плече тяжелую дружескую длань господина Председателя.
И когда Теттигония уже почти завершила свое дело, кто-то из десантников случайно или и в самом деле разгадав - чьего пальца тут дело, всадил замарашке пулю в голову, отчего та с чавканьем лопнула.
Обезглавленное тело замерло, точно раздумывая - упасть или закончить начатое, и решило все же закончить, неуклюже шагая по скользкой от крови палубе, выставив вперед руку с указующим перстом господина Председателя, а другой размахивая, как подстреленная птица в безнадежной попытке встать на ветер хотя бы одним крылом.
Кровь из шеи густым потоком стекало по платью, насквозь пропитывая грубую ткань, окрашивая ее в багровый цвет. Та прилипла к еле заметным грудям, выступающим ребрам, впалому животу.
Ослепшая и оглохшая Теттигония, слегка удивленная столь внезапными темнотой и тишиной, тем не менее продолжала передвигать налившиеся неимоверной тяжестью ноги, пока палец не ткнулся в живот последнего врага.
Она не помнила сколько просидела в черном облаке - ведь для этого нужна голова, да? Тело, лишенное мыслей, света, звуков, внезапно ощутило резкий голод, но не тот, который она привыкла утолять наросшими на волнорезы ракушками и водорослями, а какой-то непривычный, сосредоточенный не в животе, а по всей коже, точно она зудела от поселившихся в ней паразитов.
Руки ощупывали дырчатые поёлы палубы, ноги, живот и грудь терлись о покрытый трещинами и ржавчиной металл, и лишь на месте головы ощущалась странная пустота. Так выброшенное из пучин океана безглазое и глухое создание ворочается в иссыхающей луже, безнадежно пытаясь упрятать под тонкой пленкой воды распираемое внутренним давлением тело.
Потом она, кажется, заснула и ей привиделся сам господин Председатель, подвешенный на трубках в громадном зале, взирающий на замарашку огромным глазом цвета грязи и грозящий ей пальцем. Тем самым.
Тусклый свет, едва продирающийся сквозь древнюю пыль на редких лампах, слепил новорожденные глаза.