Шедший еще вчера, дождь перестал, выглянуло солнце, южный ветер уносил дым от судов в противоположную от островов, где затаился "Пионер", сторону. Погода не способствовала атаке торпедных катеров. "Майя" и "Чокай" опережали "Фусо" примерно на милю. "Атаго" Китин ещё не наблюдал, канонерка шла в арьергарде, охраняя караван с тыла.
Китинский пароход "Пионер" мог бы устроить соревнование с японскими канонерками, он не уступал им в скорости, хотя имел меньшую мощность двигателя, но попадание любого снаряда означало для "Пионера" мгновенную гибель.
Канонерки и крейсер двигались на скорости меньше пяти узлов, видимо, подстраиваясь под скорость самого медленного транспорта в караване.
Китин не мог ждать до вечера, все окрестности порта были забиты корейскими джонками, а Николай дал князю Ли слово, что не допустит военные корабли японцев в Чемульпо.
Японские корабли проходили, буквально, в паре миль от островов, огибая их с севера. Три катера выскочили из засады на полной скорости, и через две минуты вышли на дистанцию торпедной атаки. На всех катерах зажгли дымовые шашки, рулевые ждали первого японского выстрела, чтобы осуществить пуск торпед. Это была та грань допустимого риска, когда уйти без потерь было еще возможно, а торпедная атака с близкой позиции гарантировала попадание даже по такой мелкой цели, как канонерка.
Шесть торпед для трех судов казались для Китина большим перебором, но ему нужна была гарантия уничтожения и крейсера, и канонерок. Дуэль даже с одной канонеркой была бы для парохода и катеров фатальна.
Китин впервые остался наблюдателем на пароходе, не полез в драку. Как только на катерах зажгли дымовые шашки, видимость упала до нуля, и Николаю оставалось только ждать. "Комсомолец", оставшийся в резерве, на случай промаха какого-либо катера, неторопливо следовал за уходящей на север пеленой дыма. Китин нервно расхаживал вдоль борта парохода, ожидая начала работы вражеской артиллерии, считая секунды вслух. Когда Николай досчитал до пятнадцати, а выстрелов из орудий еще не последовало, он с облегчением вздохнул. "Большевик" уже, наверняка, подошел ближе двухсот метров к японскому броненосцу, и должен был произвести торпедный залп. Бортовой артиллерийский огонь с канонерок был практически невозможен, из-за их конструкции, а две митральезы не представляли опасности, рубки у катеров были бронированы, в то же время огонь одиннадцати мелких пушек броненосца был смертельно опасен.
Китин начал новый отсчет. Чтобы скрыться в дыму, катерам достаточно было лишь развернуться, пара секунд, не больше. Николай же считал секунды до взрывов торпед, двести метров они проходили примерно за двадцать секунд. На пятой секунде броненосец начал стрелять по площадям с таким разбросом, что один снаряд взорвался на острове рядом с "Пионером". Из крупнокалиберной артиллерии отработали только две пушки, но устрашающий эффект был огромен. После первого залпа последовал перерыв. Торпеды начали рваться на пятнадцатой секунде, Китин выругался, матросы явно форсили, подводя катера чуть ли не вплотную к японским судам. Две торпеды, как ни странно, прошли мимо. Оставалось ждать, когда дым рассеется, чтобы узнать, кто из японцев уцелел.
"Представляю состояние Костомарова на Комсомольце. Не угадаешь, кому из японцев повезло", - подумал Китин.
Броненосец дал новый залп из малокалиберных пушки, а канонерки так ни разу и не выстрелили.
"Как же можно было промахнуться по такой огромной цели? Или мне подсунули гнилые торпеды? А может это минер схалтурил во время переборки торпеды?" - Китин с напряжением вглядывался, пытаясь хоть что-то увидеть сквозь дым.
"Комсомолец" добавил оборотов, и на глиссаде стал уходить в сторону порта. Теперь и Китин увидел броненосец, стоящий на мели. Его палубу перехлестывали волны, но японец продолжал стрелять в сторону островов, куда ушли катера.
- Что ж ты делаешь, Костомаров?! Зачем? Зачем ты прешься под огонь, дурак, - примерно в этом смысле выругался Китин, понимая, что торпеды бесполезны.
Он не видел того, что со своей, более удобной позиции, рассмотрел Костомаров. За броненосцем спряталась канонерка. "Комсомолец" заложил вираж, дым сразу закрыл для Китина весь обзор.
* * *
"Комсомолец"
Костомаров ловко выписал на морской глади змейку, заслоняясь дымом от броненосца, вынуждая его стрелять по своей же канонерке. На японце хлопнули две малокалиберных пушки и замолчали. Канонерка прибавила хода, пытаясь выброситься на мель ближайшего острова.
- Ишь, как мы их напугали! До усрачки!!! - радостно приговаривал Костомаров.
"Комсомолец" не успел догнать канонерку, та налетела на долгожданную мель, железный корпус судна не выдержал удара и разошелся, оба котла сорвали крепления.
Костомаров увидел облако пара, услышал страшные нечеловеческие крики, люди начали прыгать за борт, а канонерка чудом, какими-то рывками, переползла через отмель, и начала стремительно погружаться.
"Комсомолец", скрываясь за своим же дымом, уходил к островам, собираясь обойти их с юга. Костомаров, имея пушку, собирался воспрепятствовать бегству транспортов. Он не знал, как ему повезло, "Комсомолец" шел навстречу последней канонерке во всеоружии.
Капитаны транспортов, услышав стрельбу, пытались развернуть свои суда в сторону моря. Японская канонерка "Атаго", избегая столкновений с беспорядочной кучей судов, пробивалась к порту. Японец, сокращая дистанцию и минуя караван транспортов, выбрал путь южнее островов, где "Пионер" занимался выгрузкой на катера новой партии торпед. Навстречу "Атаго" двигался "Комсомолец", он опередил всех, и выскочил навстречу канонерке, в пятнадцати километрах от пролива Летучей Рыбы. Вдогонку за ним уже выходил "Большевик". Китин торопился увести катера и сам пароход из-под артиллерийского огня, а совсем даже не планировал нападать на очередную канонерку. Японец выскочил из-за острова на полном ходу, "Комсомолец" шел едва ли в треть от своих возможностей. Мотор катера тихо урчал, и Костомаров надеялся, что японцы не заметят "Комсомолец" хотя бы несколько секунд. Стрелять в нос канонерки было глупо, и Костомаров хотел заложить вираж, чтобы хоть немного спрямить угол. У японского артиллериста не выдержали нервы, ему показалось, что на катере установлены торпедные аппараты (с трехсот метров рассмотреть их невозможно), и он выстрелил. Костомаров почувствовал выстрел за мгновение до него, и успел выпустить торпеды. Они обе прошли мимо, а вот японский бомбардир не промазал. Медная оболочка снаряда содержала в себе около сотни "пуль" весом почти полтора килограмма каждая. "Комсомольцу" повезло, что он находился в трех сотнях метров, а прицел был установлен на четыреста метров. Только десяток картечин прошел по палубе катера, снеся в море пушку вместе с рубкой, и изуродовав торпедные аппараты. Костомаров потерял сознание и очутился в холодной воде. Пушка и броня рубки частично защитили матроса, но кусок рубки ударил его по голове. Катер перевернулся, оба мотора заглохли, трое матросов и механик оказались в ловушке. "Большевик", не торопясь, расчетливо подошел к самому борту канонерки и выпустил только одну торпеду. Матросы хорошо представляли себе процесс заряжания пушки на носу "Атаго". Поворот и наведение орудия, удерживание отката и накат орудия после выстрела, а также подача снарядов и их заряжание осуществлялось гидравлической системой, приводимой в действие паровым насосом. На это японцам требовалось около часа. К корме канонерки, где стояла вторая пушка, "Большевик" не приближался.
Спасательный жилет не только держал Костомарова на воде, пробка смягчила удары остатков рубки в верхнюю часть тела. Пока матросы с "Большевика" вытаскивали из воды экипаж "Комсомольца" к месту сражения подошли еще два катера. Никто не стал преследовать шлюпку с японцами, плывущую к ближайшему острову. Брать японцев в плен полагалось корейцам.
* * *
До самого вечера "Пионер" и три торпедных катера загоняли японские транспорты в Чемульпо. Отчаянные японцы, американцы и англичане выказывали свой норов, ровно до тех пор, пока Китин не утопил английский пароход. (Николай не предполагал, что через месяц русские чиновники, любители английского золота, конфискуют его мастерские, и отдадут владельцам этого парохода. Самого Китина они объявят пиратом. В результате всего этого, новейшие разработки двигателей и торпед попадут в руки врага.)
Вечером выбросил белый флаг броненосец. Три с половиной сотни японских моряков пополнили лагерь пленных, в который немного раньше корейцы привезли три сотни моряков с канонерок. Моряков с торговых судов даже не интернировали, Китин считал, что корейцы жалеют денег на их содержание.
* * *
Николай вколол Костомарову лошадиную дозу обезболивающего и тот рвался из отдельной каюты в кубрик, к друзьям-товарищам.
- Скучно болеть, господин инженер.
- Ты же не утерпишь, водочку кушать начнешь. А тебе нельзя.
- Откуда на пароходе водочка? - сглотнул слюну Костомаров. Врал он донельзя неубедительно.
- Мне князь Ли сиделку для тебя обещал прислать, - использовал запрещенный прием Китин.
- Старуху какую нибудь, - сразу повелся матрос.
- Ли говорил "нежный цветок гор", - закатил к потолку глаза Николай.
Огромный матерый матрос вспотел, наверно, от пары чайных ложечек липового меда, и покраснел.
- Доволен князь нашим успехом?
- Да. Но, похоже, легкая жизнь закончилась. Японцы быстро придумали оружие против нас. Картечь. Рулевой с "Большевика" сказал мне, что основной удар пришелся метров на сто, сто двадцать позади "Комсомольца". Вот такая "просека": шириной метров десять и длиной сто двадцать. Перелет, недолет - не важно. Самой страшное: японцы ждали встречи с нами, и были готовы.
- Всё не так плохо, господин инженер. Против канонерки мы по-прежнему сильны. Не стоит становиться ей по курсу, надо заходить со стороны борта.
- А крейсер или броненосец с десятками малокалиберных скорострелок? Это гарантированная наша погибель!
- Да нет же! Ранним утром или поздним вечером, в дождь или туман, прячась в островах или бухтах, мы можем утопить любого. Помните, господин инженер, как "Комсомолец" прятался в клубах дыма японских крейсеров? Мы тогда утопили три крейсера!
- Будем считать, что японцы уровняли шансы. Быстро они сообразили, однако, за два месяца!
- Война! Все торопятся жить! Может быть, мы причалим к берегу, чтобы "нежному цветку гор" было удобнее перебраться на судно? Господин инженер?
* * *
Кореянка прибыла не одна, её сопровождал мужчина средних лет, с таким простодушным и доверчивым выражением лица, что Китин заподозрил в нем шпиона. Он ошибся, дальний родственник Павла Ильича, Ан Джун Гын, специализировался на получении денег из воздуха. Кореец просил у Китина разрешения на продажу, затопленных в заливе, военных судов.
Пока кореянка, изображала невидимку, Ан Джун Гын рассказывал Николаю, как же тому повезло, что существуют родственники капитана Ана, как все они заботятся о процветании господина инженера. Кореец хвалился своими китайскими, японскими и русскими знакомствами, демонстрировал знание английского и русского языков, рекламировал свои предыдущие успехи. "Нежный цветок гор" тихо сидела на краешке стула и, казалось, даже не дышала. Николай любовался экзотической красотой девушки, завидуя Костомарову черной завистью.
- Кроме того, я хотел получить у вас разрешение на использование японских пленных. Матросня с транспортов с радостью будет работать за еду и жильё, а пленных его высочество содержит за свой счет, - донеслась до сознания Китина очередная фраза корейского коммерсанта.
- Вопрос не ко мне. Обращайтесь к князю Ли, - отрезал Николай.
- Ваша светлость, черкните пару строк его высочеству. Маленькую записку! Я же сэкономлю князю затраты на содержание этих злобных японских карликов, - сквозь внешнюю доброжелательность корейца внезапно прорвалось его истинное отношение к восточным соседям, знакомствами с которыми он только что хвалился.
- Думаю, для князя Ли честь важнее денег, - желчно отрезал Николай.
Маска, на лице кореянки, на мгновение сменилась мимолетной улыбкой. Она перестала смотреть в иллюминатор за спиной Николая. Девушка смело посмотрела Китину в глаза.
"Это позволительно? Это нарушение приличий?" - Николай терялся, плохо зная реалии местных обычаев.
- Молодой леди наверняка неинтересны наши разговоры о деньгах. Особенно предстоящее обсуждение конкретных условий сделки. Я попрошу своего ординарца проводить её в отдельную каюту, где она будет жить, - Китин говорил это Ан Джун Гын, но смотрел на кореянку.
Николай позвал ординарца и подробно объяснил ему задачу. Тот повел кореянку устраиваться, и в каюте повеяло скукой деловых переговоров. Николай не любил эти словесные игры, от которых некоторые получали удовольствие. Ан Джун Гын был из "таких". Краткость и отсутствие энтузиазма, нежелание Китина смаковать вкусные детали договорной казуистики, обижали, если не сказать оскорбляли, его полную торгашеской поэзии душу. Он рассматривал позицию Николая, как презрение по отношению к достоинству делового человека. Ладно бы Китин проявил некомпетентность, но кореец видел уровень знаний партнера, его четкие формулировки и неожиданные уточнения, и это обижало Ан Джун Гын еще больнее.
- Я хотел бы заинтересовать Вашу светлость еще одним предложением. В порту стоят, принадлежащие Вам, транспорты с грузом.
- Американца и двух англичан придется отпустить. Контрабанды у них меньше половины.
- Но грузов, в любом случае, очень много. Что Ваша светлость собирается с ними делать?
- Оружие и боеприпасы забирает князь Ли по фиксированным ценам. В счет платежа за аренду порта, договор на 99 лет. Продовольствие и обмундирование я бы отвез на Гавайи, но не могу.
- Я в курсе Ваших проблем. Два десятка судов без экипажа. Ваш человек пытался завербовать матросов-корейцев, ходивших на джонках, но никто не решается выйти в океан, - Ан Джун Гын сделал паузу, он увидел заинтересованность Китина.
- И каково же очевидное Вам, но не мне, решение? - засмеялся Китин.
- Китайские пленные моряки. У японцев в плену около тысячи матросов и морских офицеров. К тому же, они интернировали моряков, когда захватывали китайские транспорты. Я могу нанять для Вашей светлости до полутора тысяч хороших моряков на Ваших условиях.
- У Вас контакты с оккупантами?
- Да. Но в данном случае я обойдусь своими родственными связями. Партизаны готовят налет на лагерь пленных. Китайскую пехоту хотят вооружить и отправить воевать. А моряки никому не нужны. От них только одни убытки.
- Сколько Вы получите от князя Ли за избавление его от этой головной боли?
- Горсть меди! Не стоит даже упоминания. Символическая плата, чтобы я не потерял лицо, работая даром.
- Во что обойдутся мне Ваши услуги?
- Я составил список. Цена зависит от квалификации. Это справедливо? Тем более, Ваша светлость сможет сэкономить на оплате труда матросов и кочегаров.
* * *
Кореянка и Костомаров входили в круг лиц, с которыми Китин обедал вместе. Счастливое лицо матроса бесило Николая. Кореянка снилась ему каждую ночь. То, что она вытворяла, напоминало Китину акробатику златокудрой Ольги. Это его страшно злило. Он просыпался в ярости. Сны были такие яркие, сочные, наполненные цветом, что Николай убедил себя в наступающей шизофрении.
Через неделю караван судов был готов выйти на Гавайи. "Комсомолец" подняли на пароход, и Китин занимался ремонтом двигателей. В Чемульпо Николай оставлял Костомарова с тремя катерами.
Он попрощался со всеми, а Костомарова даже обнял. Тот прослезился.
- Повезло тебе, матерщинник. Любит тебя, бесшабашного балагура, судьба. Ишь, какой подарок преподнесла!
- Это Вы о чем, господин инженер?
- О ней! - кивнул в сторону "Нежного цветка гор" Китин.
- Кто я? И кто Она? Даже не мечтаю, - смутился Костомаров, он явно мечтал.
Кореянка хитро улыбнулась.
* * *
Утром караван вышел в море, а вечером появилась японская эскадра. Винтовые корветы "Кацураги", "Мусаси" и "Ямато" были похожи как близнецы. Корветы имели водоизмещение полторы тысячи тонн; чуть больше шестидесяти метров в длину, и развивали скорость до 13 узлов. Восемь казнозарядных пушек Круппа, в основном 4,7 дюймовые, могли делать по два выстрела в минуту.
Японцы нашли оптимальное решение для охоты за катерами. Высокая скорострельность в сочетании с мелкой картечью гарантировали японцам уничтожение деревянного катера за пределами полукилометровой зоны.
Вероятно, первая же атака торпедных катеров стала бы для них последней. Но вмешался Случай. Японская эскадра несла с собой "испанку". Зараза еще не достигла Кореи, но на корветах она бушевала вовсю. Из семисот человек половина лежала в бреду, с высокой температурой, больше пятидесяти умерли, а здоровые пытались спрятаться, и даже дезертировать, две шлюпки ушли к побережью ранним утром. Офицеры пытались навести порядок, они казнили нескольких матросов за неповиновение.
Для японцев этот день стал черным, им не следовало заходить в Чемульпо. Костомаров всегда горел желанием блеснуть, показать себя бесшабашно смелым и удачливым, но дураком он никогда не был. И еще он обладал чутьём, каким-то звериным чутьём, было у матроса что-то колдовское, ведь успел он неделю назад и выпустить обе торпеды, и упасть на дно рубки. Костомаров чувствовал опасность, когда она есть, умел он не упускать своей удачи. Поведение корветов напоминало матросу шатание больного медведя, не ловкость, грацию и быстроту движений, а вялость и рысканье. Даже палуба показалась матросу грязной, хотя, безусловно, такие детали рассмотреть он не мог. Костомаров слез с вышки, устроенной на одинокой сосне, тщательно упрятал в сундучок бинокль, и помахал рукой двум другим рулевым.
- Вечера ждать не будем!!! Атакуем сейчас.
- Зачем только господин инженер назначил тебя боцманом?
- Тебя не спросил, чухонец. Истратишь на корвет обе торпеды, отсидишь на губе!
- Мне, может, теперь и дымовые шашки жечь нельзя? - обиделся "чухонец".
- Этого добра у нас много. Господин инженер заказал в Америке еще сотню. Жги, сколько хочешь.
- Премию нам кто отдаст? Господин инженер ушел месяца на три, а гульнуть в городе хочется завтра, - завел обычную свою песню живой и юркий рулевой, он похлопал себя по карману, оттопыренному пачкой резиновых изделий.
- Ты уже истратил тысячу рублей последней премии??? - хором спросили Костомаров и "чухонец".
- Один раз живем, - с вызовом ответил любитель доступных женщин.
- В городе есть родственник капитана. Он отдаст нам деньги, Китин с ним договорился, - покачал головой Костомаров, - сбережешь торпеду, каждому в экипаже четверть водки, вернее соджу.
- Договорились! Только выставишь хорошую соджу, от Ок Хва Чо.
* * *
Всё прошло как по маслу. Корветы вяло маневрировали, и также вяло обстреливали острова архипелага Принца. Катера находились на противоположной стороне самого крупного острова, и картечь не доставала до них. Выстрелы следовали редкие, совсем даже не через полминуты, как положено, а впятеро реже. Наконец, один из корветов вошел в пролив, и "Большевик" оказался с наветренной стороны острова. Этим тут же воспользовался Костомаров. Он вручил каждому из тех матросов по дымовой шашке.