Глава 5
Пулька ударилась в центр нарисованного на листе белой бумаги черного кружка размером с редиску и отрикошетила в потолок. Капка тут же заорала и запрыгала, как сумасшедшая. Ставров приложил палец к губам, но было уже поздно. Дверь комнаты отворилась, и на пороге возникла фигура Ольги. Руки ее были в мыльной пене, и она держала их опущенными вниз, словно опасаясь испачкать мылом передник.
- Ну что вы с ума тут сходите? - укоризненно осведомилась она. - У вас совесть есть? - Несмотря на употребляемое ею множественное число, обращалась она исключительно к Ставрову. - Я там, понимаешь, пашу, как проклятая… раком в ванне второй час торчу с этой стиркой, а они тут развлекаются!.. Ну как так можно, а?
Ее голос дрогнул, а на глазах показались слезы. Ставров виновато сказал:
- Оленька, ну мы же не хотели!..
- А папулька интересную игру придумал, мам! - подхалимским голосом сказала Капка, словно не замечая сурового лица матери. - Мы с ним по очереди из игрушечного пистолета в мишень стреляем, и сначала у меня никак не получалось попасть, а теперь я даже метче, чем он, стреляю! Хочешь, покажу?
С этими словами Капка вскинула пистолет в боевое положение. Ольга невольно попятилась и торопливо сказала:
- Вот мне только еще не хватало глазеть, как вы тут дурью маетесь!.. Ну ладно бы ребенок в пистолетики играл - хотя и ей такие игры не нужны, она же девочка! - а ведь и папаша, как малое дитятко, увлекся… Детство в одном месте заиграло у тебя, Гер, что ли?
- Оль, ну что ты? - опрадывался Георгий. - Просто Капке стало интересно, вот я и решил показать, как надо целиться… А насчет того, что девочка… Может, когда-нибудь ей это пригодится в жизни?
- Еще чего не хватало! - отрезала жена. - "Пригодится"!.. Думай, что говоришь-то! Или мало тебе самому Чечни было, раз ты и ребенка куда-то собираешься отправлять воевать?!..
- При чем здесь война?.. - начал было Ставров, но Ольга, не слушая больше его, покинула комнату и захлопнула за собой дверь так, что из косяка вывалился кусочек шпаклевки.
Капка толкнула отца в плечо, протягивая ему черный пластмассовый пистолетик.
- На, пап, - сказала она просительным тоном. - Твоя очередь…
Ставров, тяжко вздохнув, взял пистолет и, не целясь, послал в мишень, прикрепленную к противоположной стене, одну за другой три пластмассовых пульки.
Ни жена, усматривавшая в этом времяпровождении мужа пустую забаву, ни дочка, считавшая, что Ставров стремится просто поиграть с ней, не предполагали и предполагать не могли, что таким образом Георгий готовился к выполнению очередного задания Ассоциации…
… После наказания "гаденыша" в "Детском Мире" несколько дней прошли тихо и без чьих-либо попыток войти в контакт со Ставровым. Георгий начал уже подумывать, что Ассоциация решила в одностороннем порядке расторгнуть заключенный с ним, хотя и устный, договор. Но это было не так. Отправившись однажды на оптовый рынок за куриными окорочками, Ставров был потрясен, когда, в ответ на его просьбу выбрать "ножки Буша" попостнее, продавщица, мило улыбнувшись, предложила ему войти в контейнер и самому порыться в картонном ящике с товаром. Удивленный таким нежданным сервисом Георгий последовал совету торговки и был просто-таки сражен наповал, когда узнал в мужчине, сосредоточенно разбивавшем топором мороженые брикеты окорочков в недрах контейнера, своего вербовщика, столь походившего на Штирлица-Тихонова. Впрочем, сейчас сходство этого человека с известным киноактером было куда меньше, чем в прошлый раз, если учесть, что, в полном соответствии с обстановкой, он был одет в грязный бушлат полувоенного образца, вязаную шапочку и резиновые сапоги, а щетинистое лицо его было искусно перепачкано чем-то черным.
- Пока вы выбираете себе окорочка - кстати, искренне рекомендую этот ларек, здесь в мясе намного меньше холестерина, чем в других местах, - проговорил, как ни в чем не бывало Заказчик (про себя Ставров стал его называть так, учитывая, что "Штирлиц" явно не собирался представляться, а если бы и сделал это, то не было бы никакой гарантии, что его действительно зовут именно так, а не иначе), - выслушайте наше очередное задание…
Георгий машинально стал перебирать застывшие куриные ножки, словно действительно стремился отыскать среди них поистине образцовые.
- А почему вы так уверены, что я не передумал работать на вас? - осведомился он вполголоса.
Заказчик мягко улыбнулся.
- Потому что другого выхода, Георгий Анатольевич, у вас нет, - вполне дружелюбно и даже как бы сочувственно произнес он. - Змеи проснулись, Георгий Анатольевич, и усыпить их вновь теперь едва ли будет возможно… К тому же, полагаю, не в ваших интересах, если определенные… м-м… органы узнают о том, что вы заделались киллером.
Ставров резко вскинул голову.
- Но-но, полегче! - предупредил он. - Во-первых, я еще никого не убил…
- Вы так полагаете? - церемонно поинтересовался Заказчик, словно в задумчивости поигрывая огромным топором перед лицом Георгия. Чувствовалось, что даже с таким оружием, как топор, Заказчику приходилось обращаться не раз. - А этот ваш бывший сослуживец… Ренжин, кажется?.. тот, что пал от руки неизвестного? Так ли уж неизвестен его убийца, если его пальчики остались на рукоятке пистолета, из которого он выстрелил в лицо своему бывшему другу? И, в общем-то, совершенно правильно сделал, потому как свидетелей надо убирать в любом случае, невзирая на степень близости с ними… Спокойно, Георгий Анатольевич, - предупредил Заказчик, наблюдая за лицом Ставрова, - не делайте резких телодвижений… Я ведь чисто гипотетически анализирую ситуацию и, конечно же, вовсе не собираюсь выдавать вас упомянутым мною органам… равно как и шантажировать вас. Я просто напоминаю вам, как обстоит дело с нашим договором, а он теперь не просто подписан нами… хотя и в уме, разумеется… он подписан кровью, Георгий Анатольевич, и я хочу, чтобы вы осознали все последствия этого.
Несмотря на гнусное стремление выражаться заумно и витиевато, незнакомец был полностью прав. Георгий уставился в ящик с окорочками, но видел он перед собой лица жены и Капки и ничего больше. "Болван, какой же ты болван, Герка, - сказал он себе. - Ты думал, что будешь воевать за попранную справедливость, а тебя просто-напросто поймали на крючок. Ты думал, что будешь сражаться на стороне честных и порядочных людей, а оказалось, что тебя собираются использовать в разборках между мафиозными группировками… Нет, мало все-таки тебя и других таких же идеалистов, как ты, посылали под пули в Грозном!.. Ничему, абсолютно ничему не научила эта война ни тебя, ни твоих товарищей. А особенно главному - нет и не может быть никаких оправданий тупой смелости, потому что в конечном счете она хуже трусости… Ведь признайся, что если бы ты обладал хоть крупицей здравого смысла, то давно сообразил бы, что не случайно именно тебя выбрали в качестве "бла-ародного мстителя". И не случайно именно тебе поручили расправиться с гадким мальчишкой - ведь те, кто заказывал тебе это, прекрасно ведали, что ты и охранник пацана не просто друзья - фронтовые друзья… А, может быть, и с Сашкой Левтоновым всё было совсем не так, как казалось?" - кольнула Ставрова неожиданная мысль, но он постарался прогнать ее прочь, потому что если поверить еще и в это, то тогда вообще следовало волком завыть от сознания того, что тебя унизительно обманули, словно неразумного младенца…
- Ладно, - глухо сказал он, когда, наконец, все эти мысли пронеслись в его голове, а мышцы, сведенные желанием нанести парочку ударов от души, расслабились. - Что там вы мне заготовили?
- Вы современной эстрадной музыкой увлекаетесь? - вопросом на вопрос ответил Заказчик.
- Не очень…
- Что ж, придется вникнуть в нее поглубже… Впрочем, надеюсь, этот певец вам известен? - В руке Заказчика, как кролик из шляпы фокусника, возникла аудиокассета с портретом длинноволосого молодого человека, мечтательно улыбающегося туманным далям.
Ставров невольно почесал затылок. Сказать, что певец был очень известен, значило ничего не сказать. Наверное, если бы даже в какой-нибудь глухой российской деревне, где телевизор принимает только первую программу, да и то с помехами, спросить древнюю столетнюю бабку, как зовут этого артиста, она безошибочно бы прошамкала беззубым ртом его имя и фамилию!..
- Да-да, вы правильно меня поняли, по глазам вижу, - опередил его удивленное восклицание Заказчик, пряча кассету в карман. - Давно пора очистить нашу эстраду от пошляков и бездарей!.. Только учтите, что подобраться к нему на расстояние даже не пушечного, а хотя бы пистолетного выстрела будет чрезвычайно трудно - господина артиста охраняют почти как нашего президента, если не лучше!.. А Ассоциация совсем не хотела бы, чтобы ее агенты выполняли задания методом камикадзе. Посему постарайтесь, Георгий Анатольевич, не только остаться целым и невредимым, но и не попасться… кому бы то ни было. Тем более - с поличным… Еще вопросы?
- Я хотел бы знать, какое отношение он имеет к Чечне и к вашей идее ветеранской мести, - не удержался от иронии Ставров.
Заказчик пристально посмотрел на Георгия.
- Самое прямое, поверьте мне, - наконец сказал он. - Надеюсь, вы поверите мне на слово, если я скажу вам, что эстрадная деятельность давно уже стала ширмой для этого мерзавца. Вы думаете, у него большие доходы от концертов? Отнюдь нет, дорогой Георгий Анатольевич, на самом деле этот душка успешно ведет нелегальную торговлю оружием и именно его банда поставляла автоматы чеченским головорезам, которые из этих автоматов убивали вас и ваших друзей из-за угла. А вот деньги, вырученные от своего грязного бизнеса, молодой человек отмывает весьма оригинальным способом - вкладывая их в свои видеоклипы, компакт-диски и аудиокассеты. Конечно, у него есть кое-какие музыкальные способности, но музыку заказывают не ему, а заказывает он сам…
Требовать доказательств от Заказчика было бы, конечно же, глупо и бессмысленно.
- Сроки? - спросил Георгий.
- Мы не спешим, - сообщил Заказчик. - Но и тянуть не стоит…
На заочное, но весьма детальное знакомство со звездой эстрады у Ставрова ушло почти три недели. За это время Георгий сумел разыскать и изучить все публикации о нем в прессе, прослушать все песни в его исполнении, просмотреть все его видеоклипы - но это было только цветочками. Гораздо больше времени и усилий было затрачено Ставровым, чтобы установить те данные, которые вовсе не афишировались публично, начиная от адреса певца и кончая численностью и персональным составом его охраны. И с каждым днем Георгий все больше убеждался в правоте Заказчика.
Уничтожить певца так, чтобы при этом не только не быть схваченным, но и не дать повода для подозрений, было практически невозможно. Неизвестно, действительно ли был этот любимец публики замешан в незаконном бизнесе оружием или дело было в его известности, но охраняли его на славу. Ни одна муха не могла пролететь незамеченной в особняк, который принадлежал певцу. Ни один камушек на дороге перед машиной певца не мог ускользнуть от внимания охраны. И уж вовсе было безумством думать о том, чтобы убить его в каком-нибудь ресторане или ночном клубе - туда просто не пускали посторонних, а те, кого пускали, неусыпно контролировались на случай "мало ли чего"…
Между тем, время шло, и Ассоциация тоже начинала нервничать. Однажды Георгию кто-то позвонил прямо в институт и спросил - очевидно, полагая, что попал в террариум, - не грозит ли опасность змеям впасть в спячку посреди лета ("Нет, не грозит, - с вялым юмором ответствовал Ставров, - просто у них еще не отросли зубы").
Надо было срочно что-то придумать.
И Ставров придумал. Идея пришла к нему как раз в тот момент, когда он, наверное, уже в сотый раз лениво просматривал видеозапись одного из последних концертов певца. Оставалось сделать совсем немного, прежде чем воплотить ее в жизнь. И, прежде всего, - научиться стрелять из игрушечного пистолета так же метко, как из настоящего…
* * *
Клим Лазарев сидел в артистической уборной и равнодушно разглядывал себя в большое зеркало. Давным-давно прошло то время, когда он себе не нравился и страшно переживал из-за этого. Воистину - если человек прикладывает усилия, чтобы выглядеть лучше, значит, он еще на что-то надеется в этой жизни. Климу было без малого тридцать пять, но он уже ни на что особо не надеялся. Он знал: всё, что можно достичь, он уже достиг, а то, чего он не достиг, достигнуть невозможно и, следовательно, не стоит по этому поводу комплексовать…
Рядом и сзади него суетились гримерши. Почтенные женщины, знающие толк в своем ремесле. Но даже им сейчас не удавалось скрыть одутловатость лица и набрякшие под глазами круги - неизбежная плата за попойки ночи напролет. Не поворачивая головы, Клим бросил гримершам:
- Ну всё, достали уже!.. Пшли вон!
Те не возмутились, привыкнув за долгие годы к грубости со стороны своего работодателя. По их мнению, за такие деньги, которые им платил Лазарев, можно было бы стерпеть еще и не такие унижения…
Когда дверь открылась, пропуская гримерш, в уборную донесся нечленораздельные выкрики и глухой ропот зала, "разогревающегося" перед приступом массового фанатизма. В который раз за этот день Клим внезапно ощутил безотчетный страх и сам удивился этому. Чего он боится? Чего еще можно бояться в его-то положении?
Ареста? Публичного разоблачения его тайной деятельности? Ну, это вряд ли…
Во-первых, те, кто мог бы это сделать, давным-давно опутаны по рукам и ногам регулярными подношениями. Во-вторых, повсюду внедрены свои, проверенные на деле, люди, которые, в случае, если что-то против Клима и намечалось бы, не замедлили бы оповестить своего хозяина… Так откуда же взялся этот спазм животного ужаса, от которого потеют ладони и спина и кровь стучит в висках? Может, ты опасаешься покушений со стороны киллеров, нанятых "конкурентами"? Но это же смешно, если учесть, сколько человечков заняты исключительно обеспечением твоей безопасности!.. Даже сейчас ты, в сущности, не совсем один, потому что за дверью уборной дежурит парочка охранников, да и вокруг самой сцены телохранители расставлены так, что ни одно подозрительное движение в зале не ускользнет от их бдительных взглядов. Да что там говорить - ты ведь имел возможность убедиться в действенности своих опекунов, разве ты забыл тот злополучный концерт на стадионе в Алма-Ате в девяносто четвертом? Какой-то придурок, накурившийся гашиша, вздумал подпалить тебя из ракетницы, которую каким-то чудом сумел протащить сквозь милицейские кордоны. Милиция не успела ничего предпринять, но ведь твои ребята, Клим, успели. На два счета. На счет "раз" телохранитель, находившийся ближе всего к тебе, сбил тебя на пыльную, пахнущую паркетной мастикой сцену и надежно прикрыл тебя своим большим, широким телом. А на счет "два" второй мальчуган из твоей охраны положил придурка метким выстрелом из своей "беретты".
Это уж потом досужие писаки ужасались, как это он не побоялся ненароком попасть в кого-нибудь из зрителей, тем более, что толпа на трибунах была очень плотной.
А ничего удивительного в этом не было - просто Клима Лазарева всегда охраняли профессионалы, лучшие из лучших…
Дверь уборной открылась, прервав размышления Лазарева, и он услышал позади себя знакомый, нарочито бодрый голос:
- О чем задумался наш народный артист? "О подвигах, о доблести, о славе…"?
- Народный артист почему-то боится идти на сцену, - сказал Клим, следя в зеркало за вошедшим. Это был не кто иной, как его менеджер и сообщник по торговле "железяками" Артур Ишпахтин. Глаза Артура блестели, волосы тоже, и весь он как бы блестел, переливаясь на свету всеми цветами радуги, словно покрывал его тончайший слой какой-то невидимой смазки.
- Да? А я думал, народные артисты уже ничего не боятся, - сказал Артур, плюхаясь сбоку через подлокотник в глубокое кресло так, что ноги его вознеслись в воздух под углом в сорок пять градусов, и наливая себе в стакан виски из начатой бутылки. - Извини, тебе не предлагаю, тебе нельзя перед выступлением…
Клим подавил в себе невольное раздражение.
- Знаешь, Арчи, - сказал он, - это не совсем страх. А, может быть, и не страх вовсе. Скорее всего, это подсознательное нежелание кривляться перед этими сволочами… Слушай, может быть, завяжем с моей певческой карьерой? Чего нам с тобой не хватает, а?
Артур, чуть не поперхнувшись, отставил стакан на гримерный столик и вскочил.
- Да ты что, Клим?! - с неподдельным возмущением воскликнул он. - Крыша поехала у тебя, что ли? Да ведь если ты перестанешь выступать, то как мы будем оправдываться перед всякими там акулами пера, на какие средства, собственно, существуем сами и на какие средства существуют созданные нами фирмы и филиалы?!.. Это сейчас в глазах журналистов и прочих любознательных граждан мы - спонсоры-доброхоты… А потом нас спросят - откуда у вас денежки, господа бывшие артисты? От бывших гонораров? Но сколько мы можем так оправдываться - год? Два?
А потом?..
- Дурак ты, Арчик, - притворно-ласково сказал Лазарев. - Я же пошутил… Но насчет того, что мне действительно противно паясничать перед несколькими тысячами идиотов и идиоток, это я - серьезно…
Артур пристально глядел на своего дружка и непонятно было, какие мысли крутятся сейчас в его голове.
- Во-первых, - сказал он наконец, - не перед тысячами, а перед десятками тысяч… По предварительным данным, трибуны сегодня заполнены битком, и это - несмотря на то, что мы подняли минимальную цену на билеты до ста баксов. Разве помешает дополнительный доходец?.. А во-вторых, друг мой певчий, тебя же не заставляют драть глотку вживую - как всегда, будешь шпарить под "фанеру", и поверь, ничего унизительного в этом нет. Вон, даже Майкл Джексон и Мадонна пользуются фонограммами - и это считается нормальным. А мы что, хуже?.. Так что, давай-ка ты бросай эти упаднические выходки!
То, что говорил Ишпахтин, было верно, и Клим знал, что все равно никуда не денется и что, когда прозвенит третий звонок, послушно встанет и двинется на сцену, которую еще пять-шесть лет назад почитал почти как пьедестал почета, а теперь проклинает как свой эшафот. Но именно поэтому он еще больше злился.
… Взять бы сейчас своего блестящего дружка и подельника за грудки, подтянуть неторопливо к себе и с наслаждением прошипеть прямо в лицо, словно плюясь словами: "А я больше не желаю отдуваться ради того, чтобы ты мог на этот самый "доходец" по вечерам сорить бабками в казино и содержать дорогих шлюх! Ты неплохо устроился за моей спиной, но когда-нибудь эта лафа для тебя обломится!..
Если я захочу, то тебя завтра же не будет, понял, придурок?"…
Клим даже зажмурился. Он ощутил, что непонятный страх в душе нарастает, и поспешил взять себя в руки. В уборной прозвенел звонок, и подобострастный голос директора киноконцертного зала предупредил: "Клим Сергеевич, до выхода на сцену остается три минуты, выход - по третьему звонку"…