Он быстро зашагал через огромный зал к противоположной стене. Ной поспешил следом, едва сдерживаясь, чтобы не бежать. Его так и распирало от восторга и предвкушения. Караско открыл широкую стеклянную дверь, и они оказались в чистом просторном помещении, наполненном запахами макки и горячих пищевых концентратов. Вдоль всей правой стены тянулась стойка, уставленная подносами, тарелками и стаканами, слева стояли столы, а за столами расположились люди, которых Ной видел возле вездехода. Оперативная группа завтракала.
Как только Караско вошел, стало тихо.
- Так, ребята, знакомьтесь с новеньким. Ной Коштун.
Ной натянуто улыбнулся и кивнул, чувствуя на себе оценивающие взгляды.
- Колотун, возьмешь его к себе. Будет помогать пока с вездеходом.
Тот кивнул.
- Так. Парень, рядом с Колотуном - Ушки.
Ушки тоже кивнул и поднял в приветственном жесте чашку. Он являл собой почти полную противоположность здоровяку соседу - невысокий, светловолосый, тонкой кости с правильными, почти женственными чертами лица. Только серые глаза смотрели холодно и хватко. "Странное прозвище - Ушки", - подумал Ной и сказал:
- Храни вас Бог.
- Привет.
Караско указал на плотного, почти квадратного человека, сидевшего за соседним столом. Он выглядел старше всей остальной команды: почти лысый, с покрытым глубокими морщинами лицом. Но, в отличие от Ушки, взгляд его казался мягким. Он улыбался.
- Это Танк.
- Приветствую.
- Храни вас Бог.
- А вон там из кухни выглядывает Мамочка.
Ной повернул голову и увидел девушку в синем комбинезоне и клеенчатом фартуке. Ее волосы цвета меди были стянуты в хвост, а покрытое веснушками лицо напоминало маленькую племянницу Кадочниковых, которую Ной учил арифметике - неугомонную проказницу. Мамочка улыбалась, и он невольно улыбнулся в ответ. Она подняла руку и пошевелила пальцами.
- Храни вас Бог! - сказал Ной, смущенный монотонностью своего приветствия. Здесь оно звучало как-то неискренне, излишне напыщенно, и он не мог понять почему. Раньше у него никогда не возникало таких мыслей.
- Так, хорошо, - сказал Караско. - Теперь…
Громкий голос из динамика на стене прервал его на полуслове.
- Оперативники, внимание. Проблемы в коллекторе связи Квартала. Есть один выживший - везут к вам. Возможно, тараканы. Самсон Караско, зайдите в комнату связи.
Голос умолк. Команда смотрела на начальника, ожидая распоряжений.
- Вы все слышали, - сказал он. - Заканчивайте. Мамочка - возьми бумагу и карандаши. Через пятнадцать минут всем собраться в штабе.
Глава 3. Лайла
Караско вышел, вслед за ним потянулись и остальные. Ной остался один, растерянный и озадаченный.
Какие-то тараканы. Что за тараканы? Почему такой ажиотаж вокруг маленьких насекомых? Или это что-то другое? Проблемы со связью, выживший…
Ной неуверенно подошел к двери. С одной стороны, он в Поиске всего несколько минут, но с другой - Караско сказал, что ждет всех. Всю команду. А, значит, и его тоже.
Штаб располагался в дальнем конце ангара и представлял собой просторную комнату с длинным столом посередине. Как и в кабинете Караско, стены здесь сплошь покрывали карты, схемы, рисунки и чертежи. Длинным рядом стояли высокие шкафы для документов. Когда Ной вошел, все уже расселись. Ушки и Колотун о чем-то тихо переговаривались. Мамочка раскрыла коробку с карандашами, вытащила несколько штук и стала точить их, ловко орудуя маленьким ножом. Ной озирался, соображая, куда сесть, чтобы никому не помешать и вдруг почувствовал, как кто-то тянет его за рукав. Он обернулся и увидел Танка. Тот кивнул и указал на стул рядом с собой.
- Сейчас начальник придет, - шепнул он. - Будет у нас работенка.
- Да уж, - ответил Ной.
Минут десять они ждали, потом снаружи послышались невнятные крики, раздался топот, дверь распахнулась, и на пороге появился Караско.
- Все в дальний конец стола! - приказал он. - Давайте! Быстренько!
Не дожидаясь, пока команда снова рассядется, он отступил в сторону, пропуская вперед двух санитаров в синих халатах.
И выжившего.
Он был одет в серый форменный комбинезон коммунальной службы. Только теперь серым тот был лишь на половину - вся правая сторона почернела от крови; кровь пропитала бинты на шее и сочилась из глубоких порезов на руке. Взгляд пострадавшего беспорядочно метался по залу, прыгая с одного на другое и ни на чем не останавливаясь. Он громко стонал. Санитары усадили его на свободный стул.
Вслед за ними вошли двое милиционеров.
- Братцы, не могу терпеть! Дайте хоть что-нибудь! Христом-богом прошу! Ну будьте людьми! - причитал раненый, привалившись к одному из санитаров.
- Нельзя тебе больше - загнешься совсем. Ты потерпи. Сейчас подействует, и полегчает.
- А вдруг они заразные? - не унимался тот. - О Боже, как больно!
Он перестал причитать и хрипло зарыдал, держась здоровой рукой за бок.
- Терпи, парень! - приказал один из милиционеров. - Давай, рассказывай, что случилось. Реветь потом будешь!
Пострадавший закашлялся, и тут же заорал, схватившись за шею. На губах выступила кровь и тонкой струйкой потекла на стол.
Ной смотрел на эту сцену широко раскрытыми глазами. Он весь застыл от ужаса, к горлу поднялся тугой комок. Он сжал переплетенные пальцы, чувствуя, как лоб покрывается холодной испариной, а глаза заволакивает туманом.
- Подыши, - послышался возле самого уха шепот Танка. - Глубоко и медленно.
Ной послушался. Раненый тоже немного успокоился и заговорил хрипло и глухо, будто у него заложило нос.
- Мы спустились вдвоем. Андрей и я. Наряд на шесть двадцать. Кабель не прозванивался. Спустились и пошли по проводу. Далеко уже ушли. А потом…
Он судорожно вздохнул и снова закашлялся.
- Спокойно, Фома, спокойно, - вновь заговорил милиционер. - Не время сейчас. Там люди в опасности.
- Да. Да… Ну вот, мы шли. Темно там. Фонарь метра на четыре только бьет. Андрей первым шел. Понимаете - за секунду! Раз - и нет его. Только что спину ему мог тронуть, а тут как закричит из темноты! Я фонарь направил - он на полу, а они вокруг. Белые, голые, аж кровь стынет!
Он задрожал и снова зарыскал глазами.
- Один из них на меня уставился. Потом зажмурился и, как сидел на карачках, так и бросился. С ног меня повалил и давай рвать. Как собака вцепился! Зубами, когтями - я думал, надвое раздерет.
- Почему он тебя отпустил? - спросил Караско.
- Не знаю. Отпустил и все. Я потом приподнялся, вперед посветил, а там никого - ни гадов этих, ни Андрея. Унесли они Андрюшу. С собой… С собой забрали. Я к теплице пошел. Там ближе.
- Они за тобой не увязались?
- Бог миловал. Сгинули.
- Это правда, - сказал милиционер. - Он один был.
- Вы видели, как он вылезал? - настаивал Караско.
Милиционер нахмурился.
- Нет.
- Ясно. Ладно, опиши их.
Караско повернулся к Мамочке. Она кивнула и приготовилась рисовать.
- Ну, давай.
- Описать… Так. Описать. Да я толком не рассмотрел - темно там. И…
- Сколько их было?
- Штуки четыре, не меньше. Может, еще были в темноте.
- Мужчины или женщины?
- А пес их знает! Худые очень. Бледные.
- Одеты во что?
- Да голые вроде. Только грязные. И еще - мокрые. И воняло от них - смердело просто. Люди, а на людей не похожи.
- Волосы были?
- Волосы? Были. Такие… черные.
Ной слушал эти путаные описания и ничего не понимал. О чем он говорит? При чем тут тараканы? Или эти люди там - эти существа - и есть тараканы? Голые… В коллекторе отрицательная температура. Кто может ходить голышом при отрицательной температуре?
Мамочка быстро работала карандашом. Шуршала бумага.
Вопросы о внешности сыпались и сыпались один за другим, и, казалось, им не будет конца.
- Глаза? Глаза большие - темные… Рот? Тонкий, будто вовсе без губ… Руки - длинные. Твердые. И ужасно холодные… А пальцы…
Ной едва сдерживал тошноту.
- Ладно, - сказал, наконец, Караско. - Достаточно.
- Я вот только никак в толк не возьму, откуда они вообще там взялись? - раздраженно сказал милиционер. - Коллектор всегда под замком.
Он посмотрел на раненого. Тот притих и понуро разглядывал покалеченную руку.
- Вы дверь за собой заперли?
- Да. По инструкции. Чтобы не сунулся кто.
Ушки подошел к шкафам для документов, выдвинул ящик и вытащил план. Некоторое время он молча изучал его, и, наконец, сказал:
- Есть. Боковой ход.
Он ткнул пальцем в бумагу.
- Узкий какой-то, - с сомнением произнес милиционер.
- Сантиметров двадцать в диаметре, - сказал Ушки. - Им хватит. Пластиковая труба, если схема не врет.
- Да как же хватит? Там и ребенок не пролезет! Они что - резиновые что ли?
Ушки проигнорировал раздраженную реплику и уставился на Караско.
- Меня другое волнует, - сказал он. - Зачем они провод повредили? Почему людей оставили? Они будто нарочно все подстроили.
Он повернулся к ремонтнику.
- Ты уверен, что они за тобой не вышли?
- Не знаю, - буркнул тот. - Вон как они меня изукрасили. Не до того мне было.
- До хоть бы они тебя совсем порвали, - едва слышно произнес Ушки.
Ной услышал.
- Начальник, надо туда спуститься. Если тело все еще там, значит, они боковым ходом ушли. Так быстро им труп не разделать. А если нет…
Ушки многозначительно замолчал.
- Значит они в Городе, - закончил за него Колотун.
Ной вздрогнул. Над столом повисла тяжелая тишина.
- Вот что, - заговорил милиционер, повернувшись к напарнику. - Проводишь этого парня в клинику. А то он здесь, поди, кровью истечет.
Раненый снова застонал.
- И смотри, чтобы ни звука о том, что случилось! Ни одного слова! Это касается всех. Ну! Чего ждете? Выполняйте!
Санитары подхватили парня и выволокли из комнаты. Когда дверь в штаб закрылась, милиционер повернулся к Караско.
- Значит, ты уверен, что это они?
- Они это. Они.
- Ну хорошо. Хотя, чего тут хорошего… Ты возьми своих орлов, и сходите-посмотрите. Теперь это дело особенное. Политическое дело. Отцы города обеспокоены. До сих пор в Квартале было тихо, а тут такое… В общем, сам понимаешь, как это важно. Тебе людей дать?
- Нет. Вниз мы сами пойдем. А людей ты у выходов поставь. Если что - на них погоним.
- Поставлю.
Караско посмотрел на подчиненных.
- Ушки, Танк, Колотун - собирайтесь. Через полчаса встречаемся в гараже.
Они встали. Танк тихонько хлопнул Ноя по плечу и подмигнул. Милиционер тоже поднялся.
- И вот еще, Самсон, по дружбе прошу - никакой пощады. Получится взять живого - хорошо, а нет - не жалейте. Ты меня понимаешь? Нам под землей проблем достаточно, не раздражай Совет… Ну ладно. Храни вас Бог!
Он пожал руку Караско и вышел. В штабе остались только Ной и Мамочка. Она все еще продолжала рисовать, хмурясь и закусывая губу.
- Ной, идем со мной.
В кабинете Караско еще раз перебрал бумаги, нашел нужную и стал быстро писать. Не поднимая головы, он заговорил.
- Рот держи на замке. Все, что здесь происходит, здесь же и остается. Ни маме, ни девушке, ни на исповеди - никому ничего не говори. Ты понял?
- Да.
Ной подумал о том, что сказала бы мама, расскажи он ей обо всем. На дальнейшей работе в Поиске можно было бы смело ставить крест.
- Вот, - Караско протянул ему бумаги. - Иди, оформляйся. Придешь завтра в девять. На сегодня ты свободен.
В кабинет вошла Мамочка.
- Готово, - сказала она и положила рисунок на стол.
Караско даже не взглянул на него, встал и пошел к двери.
- Дождись нас. Остаешься за главную.
Они остались одни.
Ной складывал бумаги в сумку, и взгляд его случайно упал на рисунок. Мамочка очень точно передала все то, о чем рассказывал раненый. С листа смотрело мерзкое существо, словно бы сошедшее с картин, изображающих ад: истощенное, с раскрытым тонкогубым ртом и вытянутой вперед костлявой рукой. На одно жуткое мгновение Ною показалось, будто оно сейчас вырвется наружу, и длинные сильные пальцы вопьются ему в плечо. И в эту же самую секунду он прочел в глазах нарисованной твари страх. И боль.
Мамочка выполнила рисунок быстрыми короткими линиями, и они складывались в неуловимый переменчивый образ хищника - живого воплощения кары небесной и, одновременно, в облик измученного напуганного существа, протягивающего руку в жесте полном отчаяния.
"Она настоящий художник, - подумал Ной. - И она… жалеет их".
- Страхоморда, а? - спросила Мамочка.
Ной вздрогнул и оторвал взгляд от листа.
- Да. Но вам ведь жалко его, правда?
Мамочка нахмурилась.
- С чего ты взял?
- Я увидел это здесь. Настоящий художник не может врать.
Она взяла со стола рисунок и поднесла ближе к глазам. Ее щеки порозовели.
Ной повесил сумку на плечо.
- Я пойду, - сказал он. - Храни вас Бог!
Он дошел до двери, когда Мамочка окликнула его.
- Ной!
- Да?
- Ты. Говори мне - ты.
Практика! Ной не верил своим глазам. В форме зачисления отдельной строкой Караско вписал, что принимает его на практику. Ни на работу, ни в команду - на практику…
Ной стоял перед девушкой, которая занималась утром его бумагами, и уши его пылали. Она быстро стучала по клавишам, избегая смотреть на молодого человека, который, казалось, вот-вот готов был сорваться и закричать. Она помнила, каким гордым и высокомерным он вошел в кабинет десять минут назад, и как изменился в лице, услышав из ее уст то, что написал Караско. Хорошо еще, что в обморок не упал.
Ной почувствовал дрожь в ногах и сел. Это было немыслимо. Караско сам говорил, что Поиск не нуждается во временных людях. Ведь это он говорил, что не надо пробовать. И тут - на тебе! - практика. Можно было списать все на ошибку, на спешку, в которой Караско заполнял бумаги, но эта отдельная строка… Он написал отдельной строкой.
Ной не знал, как к этому относиться, в какой-то момент он решил просто взять и молча выйти, хлопнув дверью. Но что-то удержало.
"Говори мне - ты", - сказала Мамочка.
Из здания Поиска Ной вышел в крайнем раздражении.
Бессмысленная бюрократическая волокита высшей школы подействовала на него успокаивающе. В отличие от девушки в приемной Поиска, там никто не удивился направлению на практику. Глава отдела выпускников даже отечески хлопал Ноя по плечу, утверждая, что тот принял правильное решение. Не стоит торопиться с выбором. Нужно осмотреться, попробовать себя, приобрести опыт. Жизненный опыт, которого так не достает современным молодым людям. Ной ходил из отдела в отдел, и постепенно обида на Караско слабела, отступала на второй план, сменяясь мрачной решимостью заставить злокозненного начальника оперативного отдела понять, какую ошибку тот совершил, поступив с Ноем так подло. Он поймет, с кем имеет дело. И раскается. И примет Ноя в команду.
Постепенно его мысли все больше уходили в сторону. Ной подумал о мрачном, жутком подземелье, в которое предстояло спуститься оперативной группе. Что они там найдут? Какие еще кошмары поджидают их там - в темноте? Эти тараканы - они так похожи на людей. Так кощунственно похожи. Было бы лучше, если бы они выглядели так же мерзко, как и их поступки. А еще этот рисунок Мамочки. Страх и жалость. Ной почувствовал, что окончательно запутался.
"Надо будет порасспросить Танка", - подумал он. Танк казался добрым. Он мог бы ответить. Мог бы объяснить.
Смеркалось, когда Ной вышел из школы. В душе все еще было неспокойно, и возвращаться домой не хотелось. Мама наверняка почувствует неладное и начнет расспрашивать, он сорвется, и пойдет-поедет. Глядя на редкие, крупные, как перья снежинки, Ной подумал, что вот уже неделю не был на исповеди. Его группа собиралась недалеко от школы, всего в двух кварталах. Мысль показалась привлекательной - нет ничего более успокаивающего, чем групповая исповедь. Истории, звучащие там - скучные, обыденные метания подростков из хороших семей - всегда навевали на него сон. А это как раз то, что надо.
Скучные люди со скучными историями.
Ной с сомнением взглянул на дырявую штанину, покачал головой и стал осторожно спускаться по скользким ступеням.
Он пришел раньше на полчаса. Обычно в это время еще никого не было, кроме батюшки Михаила. Ной намеревался поговорить с ним без помех, излить душу, умалчивая, разумеется, о происшествии в коллекторе. Выслушать слова утешения и окончательно оставить позади обиду на Караско. Но, когда он вошел в комнату, где собиралась группа, там уже сидела девушка. Незнакомая девушка.
Семь стульев стояли кругом в пустом помещении. Она устроилась на том, что ближе к окну и смотрела на улицу. Ной застыл на пороге, пораженный тем, что увидел. Слова застряли у него в голове, перемешались, и он все никак не мог выбрать нужное - то, которое подходило бы ей. Красивая? Нет, не то. Прекрасная? Опять не то! Ее вид завораживал, даже пугал; и вдруг стало тепло и пусто в груди.
Узкое лицо с огромными глазами и маленьким тонким носом; яркие губы. Темные волосы не доставали до плеч и в желтом, разбавленном свете лампы казались почти черными. Одной рукой она опиралась на спинку стула, другая лежала на коленях; под тонким свитером проступала грудь. Круглые бедра, маленькие кисти. Она была совершенной. Ной никогда не видел такой красоты, и не знал, что она такая бывает.
Почувствовав чье-то присутствие, девушка повернула голову и улыбнулась.
- Храни вас Бог, - сказала она.
Ной судорожно рванул сумку к коленям.
- Храни вас Бог!
- Вы из группы батюшки Михаила?
- Да.
- Очень приятно с вами познакомится. Меня зовут Лайла. Я новенькая. Сегодня мой дебют.
- Ной, - представился Ной.
От растерянности он не знал, что сказать. Не было слов. С таким существом можно было говорить только стихами, а стихов он не знал.
- Я чувствую себя немного скованно, - продолжала Лайла. - Батюшка говорил, что ваша группа очень хорошая - и я уверена в этом! - но я волнуюсь.
Лайла внимательно рассматривала Ноя, чуть склонив голову набок. От нее почти ощутимыми волнами исходила благожелательность.
- У нас действительно очень хорошая группа, - проговорил Ной. - Очень… хорошая.
Неожиданно он разозлился на себя. Лайла наверняка подумает, что он глупый. Что не может двух слов связать. Что он - неотесанный увалень. Нужно было расслабиться и взять себя в руки.
- Вы давно в группе? - спросила она.
- Да. Почти полтора года. С третьего класса.
- Значит, вы уже закончили школу! Как это волнительно, наверное - оставить учение и выйти в большую взрослую жизнь. Я вам завидую, Ной. Мне осталось учиться всего год, а я никак не могу решить, чему посвятить себя. Столько путей впереди, столько поприщ! - Лайла улыбнулась. - Забавное слово, не так ли?
Ной улыбнулся в ответ, и промолчал.
- Иногда я думаю, что могла бы остаться в школе. Учить детей. Я и живу здесь недалеко, на улице Десяти Заповедей. А вы где живете? Быть может, мы с вами соседи?