- Тем не менее, Дэйн, в рассказанной тобой истории что-то мало смысла. Мне не верится, будто несколько аборигенов, даже с помощью копьеносцев ордена Анкаана, в состоянии управиться с киргонами и уничтожить их столько, что остался только один охотник за рабами. Киргоны, может быть, и несут ответственность за происшедшее на базе Содружества, но что тогда произошло с ними?
- Может быть, - предположила Райэнна, - они пали жертвой того самого таинственного рока, который постиг и швефеджей базы?
- То есть жертвами ящеров-альбиносов?
Аратак кивнул и сказал:
- Что-то не слыхал я о такой расе. Хотя во вселенной множество вещей, как в Содружестве, так и вне его, с которыми мне не приходилось сталкиваться. Как Божественное… э… Аассио замечает, Создатель безграничен в своих проявлениях.
- Что-то мне трудно себе представить расу воинственных ящерообразных альбиносов, причем настолько воинственных, что они в состоянии одолеть вторгшихся киргонов! - раздраженно заметил Драваш.
- А я могу себе представить такую расу, - сказал Аратак, - но вот только мне бы очень, очень не хотелось, чтобы она и вправду существовала.
- О, послушайте, - запротестовал Марш. - И так уже трудно представить, что одновременно на Бельсар вторглись две цивилизации: Содружества и ваших, как вы их там называете, киргонов! Теперь же вы предполагаете, что существует третья раса! К чему такие хлопоты? Бельсар уж не настолько важная планета!
- С этим я согласен, - сказал Драваш. - Лично я считаю, что эта планета неинтересна даже с точки зрения науки и, несмотря на восхитительный климат, нисколько не стимулирует меня интеллектуально. Но я хотел бы вам напомнить, коллега, - подчеркнуто обратился он к Дэйну, - что недопустимо и оскорбительно считать базу Содружества здесь - вторжением; это научная экспедиция с целью изучения местной цивилизации без малейшего намерения вхождения в контакт и нанесения какого-либо ущерба.
- Прошу прощения, - сказал Марш. - У меня и в мыслях не было отзываться о ком-либо оскорбительно. Но я просто не могу себе представить появления трех чужеродных рас на планете столь ничтожной; это похоже… - Он оборвал себя, понимая, что если скажет: "Это похоже на фантастическую мыльную оперу", то они его просто не поймут. - Это слишком фантастично, чтобы поверить. И если между тремя расами происходит нечто вроде войны, почему аборигены ничего не замечают? Ведь в этом случае каждый город на планете просто бурлил бы странными слухами - а я за три недели услышал лишь один!
- У варваров на данной стадии развития не существует концепции планеты как единого целого, - сказал Драваш, - и новости распространяются медленно. Ну а рассуждая теоретически, можно предположить, что киргоны находятся на этом континенте, мехары - на другом, а ваши таинственные ящеры-альбиносы где-то еще, вот мы ничего и не слышим о них. И потом, не забывайте, что общество на такой ступени развития…
Его прервал мелодичный звук гонга у ворот, и Джода ввел во двор курьера - самодовольного человека, чья короткая, искусно расшитая куртка выдавала в нем слугу из одного из тех великолепных домов на холме, в исконном городе ящеров.
- Я прибыл, - сказал человек, - с посланием для досточтимых путешественников Травааша Эффюима и его досточтимого, почтенного возрастом родственника Ааратаку; их ли имеет честь лицезреть моя недостойная особа?
- Их, их, - сказал Драваш, делая нетерпеливый жест, и курьер вручил ему запечатанный конверт. Драваш быстро вскрыл его, и по комнате разнесся густой, странный мускусный и почти приятный аромат; Дэйн даже ощутил мурашки на коже. Капитан же выпрямился с низким стонущим воплем, похожим на рев. Аратак тоже напрягся, принюхиваясь, ноздри его задрожали. Дэйн мог бы поклясться, что буквально видит на лице своего друга выражение экзальтированного восторга.
- Быстрее в сторону, - прошипела Райэнна, дергая Дэйна за рукав. Драваш с душераздирающим воплем ринулся к воротам, а за ним с огромной скоростью последовал и Аратак. Курьер тоже отступил в сторону, а затем торопливо поспешил вслед за ними, и Дэйн услышал, как вся компания стремительно движется по улице с воплями, способными вызвать небольшое землетрясение.
Он застыл на месте, пораженный увиденным.
- Что… - пробормотал он, чувствуя, что протозавры умчались, как школьники, отпущенные на каникулы. Он услышал, как хихикает Райэнна, и повернулся к ней, требуя пояснений: - В чем дело? Они что, оба сошли с ума?
- Можно и так сказать, - расхохоталась Райэнна, хватаясь за живот. - И это после всего того, что Драваш тут рассказывал о поведении протообезьян! - Она скорчилась в припадке полуистеричного смеха. Наконец она со всхлипами смогла выговорить: - Я забыла… ты ведь ничего не знаешь… о сексуальных проявлениях ящеров, не так ли? Очевидно, местные ящеры имеют те же привычки, что и швефеджи, и, если вдуматься, это является аргументом в пользу Анадриго…
- О чем ты толкуешь? - рассердился Дэйн, и Райэнна пояснила:
- У них циклы… Когда женскую особь охватывает страсть, - а у швефеджей это случается каждые три стандартных года, - она рассылает приглашения всем заметным мужским особям в округе. Я предполагаю, что госпожа Ооа-хасса, судя по ливрее курьера, в основном предпочитает выдающихся странников и путешественников. Вот уже несколько дней, как в ее интимных апартаментах совершается скромная оргия для избранных. В их поведении есть свой смысл. В самом деле, поскольку каждое яйцо оплодотворяется отдельно, такой процесс приводит к максимальному числу генетических вариаций и, как ты понимаешь, является мощным стимулом для мужских особей становиться наиболее выдающимися и процветающими в своем деле, чтобы добиться чести быть приглашенным к женской особи, занимающей высокое место в их иерархии. Именно этим объясняется прогресс, достигнутый ящерами.
- Но почему… как же…
- Ты имеешь в виду их поведение? Вот теперь-то ты понимаешь, почему их так тревожат обезьяноподобные? Ящерообразные полагают, что коль у нас нет особых сезонов сексуальности, то мы все время такие, как они сейчас, обалдевшие и неспособные ни о чем думать! У них как? Или все, или ничего. Как только мужская особь вдыхает этот запах…
- Да, - сказал Дэйн, - я уже понял.
Райэнна подняла вскрытый конверт и вытащила оттуда искусно расшитый шелковый платок.
- Это… э… секреция особой железы. Когда женская особь впадает в страсть, она обтирается такими вот платками и рассылает их приглашенным.
Дэйн от души рассмеялся:
- И у них хватает наглости прохаживаться насчет обезьяноподобных!
Райэнна кивнула:
- Как я уже говорила, стоит мужской особи вдохнуть этот запах, как ее уже ничто не способно заинтересовать до окончания сезона. Они не едят, не спят довольно значительный промежуток времени. - Она взяла его за руку. Жаль, что как раз сейчас, когда ты принес такую важную новость, Драваш и Аратак выпали из наших рядов по крайней мере дней на десять!
Она уставилась на пруд, где обычно купался Аратак. Внезапно Марш рассмеялся. Теперь они действительно остались в одиночестве, поскольку Джода исчез, очевидно привлеченный запахом готовящегося ужина, и рядом не было укоризненно посматривающих в их сторону ящеров. Он обнял Райэнну и поцеловал.
- Давай-ка поплаваем, - сказал он, - а затем устроим собственную оргию. Я не обещаю тебе продлить ее на десять дней - я всего лишь обезьяноподобный, - но постараюсь.
Она поцеловала его в ответ.
- Я не возражаю.
9
На самом деле прошло одиннадцать дней, и в этот промежуток времени Дэйн и Райэнна лишь охраняли дом и больше ничем не утруждали себя, тем более в порядке вещей считалось, чтобы в подобных случаях телохранители Первых Людей оставались дома. Правда, каждый день Марш отправлялся на рынок, надеясь отыскать господина Ромду и убедить его заглянуть к ним, чтобы за гостевым столом порасспросить о миссии ордена Анкаана, которая заключается в поимке странного Звездного Демона. Он был уверен, что Копьеносец еще в городе; ведь ранее он чуть не каждый день сталкивался с ним. Но сейчас, когда он активно разыскивал его, Ромда превратился в одного из многих сотен жителей города, и Дэйн никак не мог с ним встретиться.
Ничего другого не оставалось, как помогать Райэнне в обучении Джоды и таким образом тоже тренироваться. Он неторопливо обучал Джоду несложным катам. Снова и снова заставлял он повторять парня изящные танцевальные движения, пытаясь подавить нарастающее раздражение от бесконечных жалоб и злобных замечаний маленького нахала. Марш не сомневался, что работа пошла бы быстрее, если бы ему действительно нравился этот малый.
Тем не менее Дэйн относился к поставленной задаче добросовестно, и постепенно стали проглядывать некоторые результаты, и медленное повторение движений уже демонстрировало переход от неуклюжести к грации. Ему уже не раз приходилось видеть на Земле чудо, когда дисциплина медленно через мускулы впитывалась в мозг, создавая гармонию из хаоса и превращая в единое целое тело и ум.
Конечно, занимался он с парнем и фехтованием, но тут возникла другая проблема. Техника владения короткой саблей, которой пользовались аборигены, значительно отличалась от той, которую применял Дэйн при владении двуручным самурайским мечом. И он пожалел, что так и не удосужился изучить технику владения более коротким самурайским мечом ваказаши, но из соревнований, которые он видел на Земле, он запомнил, что эта техника сродни технике владения шашкой.
А когда-то - еще до увлечения японскими боевыми искусствами - он занимался фехтованием на саблях и рапирах и теперь пытался адаптировать свой прошлый опыт к обучению Джоды.
Разумеется, современный "венгерский" стиль фехтования на саблях, основанный на способности бойца движениями пальцев манипулировать клинком, был совершенно неприменим для имеющей определенный вес короткой сабли аборигенов; этот стиль годился для демонстрации и, может быть, спортивных поединков, но в схватке не на жизнь, а на смерть Дэйн бы не стал на него полагаться.
Но Дэйну повезло, и он большую часть года провел под руководством опытного мастера, представителя старой итальянской школы, - маленького человечка, похожего на гнома, чья реакция оставалась молниеносной и после пятидесяти лет увлечения фехтованием. Старик Алессандро обучил его старому стилю с коварными глубокими выпадами, которые учитель называл мулине, оставшимися еще с тех времен, когда кавалерийская сабля была важным видом боевого вооружения.
Итак, каждый день Дэйн и Джода брали деревянные изогнутые сабли и, выйдя во внутренний дворик, начинали колошматить ими друг друга. И раз или два, к огорчению Дэйна, еще только начавшего обретать былую форму, Джода удивил его. Выяснилось, что отец Джоды весьма неплохо обучил сына владению саблей. И парень знал, что с ней делать. Но нетерпеливое и яростное желание отца сделать из него настоящего задиру путем интенсивного обучения лишь добавило Джоде страха и неуверенности, сродни заиканию.
Даже сейчас каждый раз, когда Джода делал неверное движение, он замирал и съеживался, словно ожидая удара от Дэйна, а когда тот лишь спокойно делал ему замечание, парень огрызался и отпускал саркастические замечания. Иногда, приходя в отчаяние, Марш подумывал, уж не провоцирует ли его парень; порой ему казалось, что мысль о взбучке не столь уж и плоха, если надо убедить Джоду в том, что он находится во власти Дэйна. Если уж парень убежден, что уважать надо только сильнейшего, что ж, Марш был готов показать ему, кто тут хозяин положения. И лишь откровенная слабость Джоды удерживала Дэйна от исполнения заветного желания - свернуть маленькому мерзавцу шею…
Но Дэйн понимал и то, что если сорвется, то лишь подтвердит давнюю уверенность Джоды в том, что мир полон жестокости, и потому землянин продолжал оставаться терпеливым и не повышал голоса. Марш со стыдом ощущал, что получил бы удовольствие от избиения этого парня, но если бы дело дошло до взбучки, то это лишь распалило бы в парне уязвленное самолюбие. Потому Дэйн сдерживался и даже не отвечал колкостью на колкость. Пожалуй, это общение было самым тяжелым испытанием за всю жизнь Марша.
Кроме того, выяснилась и положительная сторона общения. Дэйн перенял от Джоды кое-что из бельсарийского стиля ведения боя, и это, вероятно, могло пригодиться.
Вот все, чем им с Райэнной приходилось заниматься в доме, который не нуждался в охране, пока Аратак и Драваш предавались любовным утехам!
И если после всего этого, думал Дэйн, кто-нибудь из них еще хоть раз выскажется по поводу ненадежности обезьяноподобных, он свернет шею, а то и две! Пусть теперь поговорят о том, что надо заниматься делом, не обращая внимания на секс!
А Джода, судя по отдельным его высказываниям и взглядам, начал проявлять признаки нормального уважения к учителю. И неудивительно: как понял Дэйн из обрывков подслушанных разговоров в доме и на рынке, землянин здесь уже заслужил определенную репутацию. Количество убитых им бандитов в той схватке на дороге переросло численность всей банды, а история о его внезапном появлении перед караваном заканчивалась избиением столь же несметного количества рашасов.
Дэйн был изумлен тем, что Джода, ведущий себя вызывающе дома и делающий все, чтобы заслужить острую неприязнь, был весьма доволен тем, что живет рядом с легендарными путешественниками из Райфа, и среди сверстников неустанно расхваливал их храбрость. Жестокая шутка отца обернулась выигрышем: теперь Джода внушал даже некоторое благоговение тем, что обучается боевому искусству у самой госпожи Копьеносицы из Райфа.
По ночам Джода выходил во внутренний дворик посмотреть на звезды - не прячась, как ему приходилось это делать, обитая среди собственного народа, - и иногда вместе с ним выходила и Райэнна. Она брала с собой маленький складной телескоп, который Аратак прихватил на базе Содружества, и обучала парня смотреть в него. На девятую ночь отсутствия Драваша и Аратака она показала Джоде, как управляться с телескопом, как наводить фокус. Впервые в своей жизни парень оказался среди людей, которые не видели ничего постыдного в наблюдении за звездами, а он про себя уже сочинил немало историй о звездах.
- Вот эта, - рассказывал он Райэнне, указывая на огромную бело-голубую звезду, сияющую ярче, чем Венера, - называется у меня Огненная, потому что она насылает молнии в бурю. А ночью после грозы она прячется за тучи, чтобы пополнить запас молний; а когда приходит время грозы, она скидывает с себя покрывало и стряхивает со своих ожерелий молнии.
Дэйн посмотрел на Райэнну. Приходилось лишь сожалеть, что парень с таким воображением обречен жить в обществе, где мужчина может сделать себе карьеру лишь на воинском поприще.
- Вот, задав, - сказала Райэнна, протягивая ему телескоп и употребляя слово, означающее обращение к питомцу, ученику, подмастерью. - Теперь поворачивай колечко, вот это, у глаза, чтобы было совершенно четко видно… нет, медленнее… Смотри, чтобы четко было видно…
У того от изумления перехватило дыхание.
- О! Вон одно, два… нет, три крошечных огонька, словно угольки… Он задохнулся от восхищения. - Так значит, Огненная действительно женщина… у ее юбки трое малышей…
- А если ты посмотришь вон на ту, цвета раскаленного угля, - сказала Райэнна, указывая на низко висящую над южной частью горизонта красную звезду, большую, мерцающую, которую Дэйн счел планетой, - то увидишь, что и у нее тоже есть спутники. - И когда Джода стал нетерпеливо наводить в ту сторону телескоп, Райэнна поманила к себе Дэйна и сказала: - Он теперь надолго занят; это самая большая планета системы, и у нее одиннадцать спутников. Я узнала это еще на корабле. А тебе я хочу кое-что показать. Она указала на огромную бело-голубую звезду, названную Джодой Огненной.
- По-моему, это Бериллион, - негромко сказала она Дэйну на ухо. - Он находился от Бельсара на расстоянии примерно в световой год, и есть доказательства того, что один из его главных спутников недавно взорвался, образовав астероидный пояс. Джода придумал невинную историю об Огненной и ее молниях, аборигены же называют эту звезду Уничтожитель Мира и настаивают, что именно там обитель Звездных Демонов. Существует поверье, что некогда демоны спустились с Уничтожителя Мира, чтобы поработить души людей, и что святым пришлось немало похлопотать, чтобы изгнать их. И вот я думаю…
- Я удивлен тем, что ты коллекционируешь суеверия аборигенов, - сказал Дэйн. - Тут ты Джоду перещеголяла.
- Но послушай, Дэйн, поверья ведь не берутся из ниоткуда. И названия, подобные этому…
- Насколько мне известно, - сказал Марш, - те из звезд, которые имеют названия, - а таких не так уж много, - названы из-за чувства страха. И я не думаю, чтобы в их названиях был какой-то смысл.
- Может быть и так, конечно. Но в то же время…
К ним подскочил Джода, возбужденно размахивая телескопом.
- Я видел! Я увидел, госпожа. Я насчитал восемь, нет, девять спутников, хотя один и очень маленький. Я думаю назвать его Искрящийся Танцор, ведь он же обучает своих спутников танцевать на небе. А самый маленький из спутников, Младшая Искорка, такой большой трус, все боится сгореть…
- Какая жалость, - сказала Райэнна. - На любой другой нормальной планете он бы выучился на астронома, а не сочинял бы небылицы о звездах и демонах!
- Где ты взяла это зоркое стекло, фелиштара? - спросил Джода. - Оно сделано Первыми Людьми? И у них много таких штучек в Райфе? Не возьмете меня с собой туда? Может быть, Первые Люди расскажут мне, как сделать такую штуку? Ты не знаешь, фелиштара, как это получается, что звезды становятся так близко? Одни даже становятся маленькими кружочками на небе, хотя другие лишь ярче смотрятся.
- Ну, ну, не гони, задав, у меня лишь два уха и всего один язык, чтобы успеть ответить тебе сразу на все вопросы, - остановила его Райэнна улыбаясь. - Дай-ка подумать. - Вполголоса она пробормотала, обращаясь к Дэйну: - Как думаешь, стоит ему рассказать, что звезды - это на самом деле солнца?
Марш не знал. Это шло вразрез с генеральной линией Содружества, запрещающей вмешиваться в жизнь местного населения, делясь новой информацией. Он пожал плечами и сказал:
- Делай, как считаешь нужным, дорогая. Он ведь на твоем попечении. Может быть, это был уход в сторону, но все-таки Райэнна лучше знала законы Содружества, чем он.
Райэнна огрызнулась:
- Ненавижу невежество! - Взяв телескоп у Джоды, она сказала: - В Райфе, Джода, некоторые из наших лучших философов имеют несколько иное представление о строении мира. Они полагают, что солнце, находящееся вверху днем, представляет собой громадный центральный шар, распространяющий тепло и свет на шары поменьше, а эти шарики являются небольшими планетами, которые вращаются вокруг центрального светила. Вот почему тепло днем, когда солнце посылает нам сверху свои лучи, и холодно ночью, когда мы не видим его лика. Красная звезда, которую ты называешь Искрящимся Танцором, тоже является таким светилом, со своими спутниками, которые вращаются вокруг него, как и мы вращаемся вокруг нашего солнца.
Она продолжала, излагая в форме "философии Райфа" элементарные познания из основ теории астрономии. Джода, присев у ее ног, слушал, не пропуская ни словечка.
Когда она замолчала, он сказал:
- Поэтому ты не боишься звезд, госпожа?