Незнакомец стоял с непокрытой головой, его всклокоченные волосы были такими же серыми, как и плащ, и было трудно разобраться, где кончаются волосы и начинается ткань. На заросшем бородой лице приклеен острый, как клюв, нос и удивительно бледные, с красным ободком, глаза. Один глаз все время слезился, слезы капали на широкую бороду и блестели на ней.
- Грешники! - щелкнул голос, такой же повелительный, как у Козберга. Заметный трепет пробежал по линии Верующих при этом обвинении. - Темная Сила пробралась на этот участок, чтобы поставить свою ловушку. Тьма тянется только к тьме… Ваше Небо закрыто облаками!
Одна из женщин застонала. Два ребенка захныкали. Человек в плаще поднял голову к небу, которое действительно было облачным, более сумрачным, чем обычно бывало по утрам, и запел, вернее, захрипел, как ржавая пила, песню. Слов ее Нейл не понимал.
Все еще глядя в небо, незнакомец повернулся к лесу и тяжело пошел по направлению к нему. Верующие потянулись за ним. Мужчины шли впереди, но Нейл присоединился к рабочим, которые держались в тылу.
Конечно, это было всего лишь совпадением, но облака на глазах сгущались, жара спала, и откуда–то поднялся холодный ветер. Он подгонял их, пока они шли на поляну, где был найден клад.
Настоятель трижды обошел блестящую кучку, лежащую на земле, взял топор, которым раньше работал Ласья, и протянул его Козбергу. Хозяин участка перевернул инструмент лезвием вверх и стал бить тяжелым обухом по драгоценным предметам, превращая их в неразличимую массу мелких обломков и пыли. Настоятель в это время продолжал пение. Когда Козберг отошел, старик вытащил из–под плаща бластер старого образца и прицелился в груду осколков. Ослепительный луч ударил по мишени, и зрители попятились от жара вспышки. Все, что осталось от клада после жестокой расправы, ушло в землю Настоятель повернулся к Козбергу.
- Вы все будете очищаться, будете искупать свой грех, будете ждать!..
Хозяин участка кивнул косматой головой.
- Мы будем очищаться, будем искупать, будем ждать…
Они снова образовали процессию и пошли назад через поля. Тейлос первый спросил у одного из старожилов:
- Что будет дальше?
- Только одно, - ответил ему ветеран Бринхольд. - Ляжем спать на пустое брюхо. Ласья, почему ты не помешал этой вонючей мессе? Зачем ты навел старика на эту очистительную работу?
- Да уж, - хором поддержали его товарищи. - Теперь мы должны поститься, пока они умиротворяют Небо!
Ласья пожал плечами.
- Вы же знаете Закон. Лучше пару деньков поголодать, чем получить полную выучку.
- Знаете, он прав, - поддержал Ханноза. - Просто нам не повезло, что мы нашли это здесь. Около двух лет назад сам Козберг наткнулся на такой клад.
Нейл повернулся к нему.
- Здесь же?
- Да. Козберг искал свою дочь. Она была странной девочкой и вечно убегала в лес, когда ей удавалось вырваться из дома. Говорили, что у нее с головой было не в порядке, - спокойное лицо Ханнозы приняло неповторимое выражение. - Я бы сказал, что у нее был атавизм - возвращение к тому состоянию, в котором этот народ находился раньше, до того, как стал Верующим. В моем мире ходили необычные сказки о том, что прежде существовала другая раса! Когда же захватчики отняли их землю, люди этой древней расы ушли в тайное укрытие. Время от времени они приходят в дом, где есть новорожденный, и крадут ребенка, оставляя на его месте своего.
- Зачем? - спросил Нейл. На него накатила волна такого же странного возбуждения, что и тогда, когда он думал о спрятанном стержне.
- Кто знает? Может, для обновления их умирающей крови? Во всяком случае, подменыш, как называли оставленного ребенка, был чуждым и странным и обычно рано умирал. Эйли не походила на остальных Козбергов, так что вполне могла быть из другой расы.
- Да, она и в самом деле была совсем другая, - согласился Ласья. - Не повезло ей.
- Что же с ней случилось? - поинтересовался Нейл.
- Я ведь тебе рассказывал: она заболела Зеленой Болезнью, и ее выгнали в лес, как это всегда делается. Только ни к чему было поднимать такой шум насчет того, что она быта грешницей. Она никому не делала вреда, просто хотела жить По–своему…
- А это здесь - грех, В других местах тоже. Никто не должен покидать стадо. Быть другим - настоящий непростительный грех, - сказал Ханноза, ложась на свою койку и закрывая глаза. - Ложись и отдыхай, парень. Мы не будем ни работать, ни есть, пока не кончится период очищения.
- Это долго?
Ханноза улыбнулся:
- Все зависит от вознаграждения, которое Козберг даст Настоятелю. Старый Хайвендер весьма сообразителен в смысле выгоды и знает, что наш уважаемый хозяин хочет до зимы очистить западные поля. Так что они еще поторгуются.
Они не нашли стержень, думал Нейл, лежа на койке ранним утром. Он не видел его в той куче разрушаемых предметов.
Когда он рискнет вернуться к своему тайнику и забрать его? Здравый смысл говорил, что надо выждать подольше, но у него чесались руки. Где–то в глубине сознания росло удивление: почему его так занимает это изделие чуждого древнего мира, почему эта непонятная вещь так притягивает его? Может, потому, что это шанс обрести свободу - при условии, что он ухитрится пронести ее на территорию космопорта и продать? Или он просто хочет, чтобы стержень остался у него?
Все это было удивительно и страшно.
Нейл, как мог, боролся с одолевшим его искушением. Он устал физически, но мозг не успокаивался даже во сне. Он старался думать обо всяких мелочах: о листьях деревьев, о лесной чаще за вырубкой, об ароматах деревьев, о ветре, колеблющем ветви.
Видимо, Нейл заснул, потому что, когда он открыл глаза, было темно. Он лежал на своей койке, слышал скрип дерева, вздохи, бормотание кого–то из соседей. Он оставался здесь, на участке Козберга, во владении, вырванном у леса Януса людской волей, упрямством и руками. Но где же он был? Где–то в другом, правильном месте. Испуганный Нейл обдумывал это впечатление, пытаясь понять смысл через эмоции. Он был где–то, и то место было правильным. Теперь он здесь - и это неправильно, как поставленная не на свое место деталь машины не может работать.
Жарко. Он заперт в ящике, в западне. Юноша осторожно шевельнулся, прислушался, как животное, проникшее на территорию естественного врага. Ему хотелось выйти наружу, холодную темноту, а затем через поля к своему дереву, где лежало спрятанное. У него так тряслись руки, что пришлось прижать их к груди, в которой дико колотилось сердце. Выйти отсюда - в ночь, на свободу!
Осторожность удерживала его только до тех пор, пока он не вышел из спального барака, а там настроение сразу улучшилось, и он побежал, как бы скользя по грубой поверхности полей, словно его тянуло то, что таилось в дупле дерева. Темно, конечно, но это не та тьма, что скрывается в спальном бараке. И снова часть мозга, которая могла еще удивляться и не была охвачена желанием, отметила, что он видел в этой темноте, что от него скрывалась только середина самых глубоких теней.
Когда он добежал до грубо расчищенного места, где они проработали весь день, ветер закрутился вокруг, ласково приветствуя его. Листья не шелестели теперь на ветру - они пели! И Нейлу тоже захотелось петь. Только последняя гаснущая искра сознания задушила звуки в его горле.
Воняет горелым… Нейл миновал то место, где Настоятель орудовал бластером, не сознавая, что его губы приподнялись как бы в рычании, что глаза его горят, что в нем поднимается сильнейшая ярость, по силе своей не соответствующая событию, случившемуся здесь несколько часов назад. Нейл прошел сквозь ряд кустов к дереву. Его пальцы прикоснулись к коре, гладкой, приветствующей…
Почему приветствующей? - спросил почти неслышный голос в Нейле. Но голос умолк, когда пальцы перешли от коры к стержню. Нейл достал его и вскрикнул от восторга. Свет - плавающий, комбинирующий оттенки, танцующий свет исходил откуда–то из того места, где Нейл хотел быть. Это ключ от калитки, которую он должен найти!
- Ну, так и есть, парень. Ты, значит, это сделал. Я так и думал.
Нейл повернулся, пригнувшись, и прижал стержень к себе. Тейлос! Он стоял неподалеку и ухмылялся.
- Урвал от них, Ренфо? Неплохой фокус. Хватит, чтобы покрыть долг, хватит для нас обоих!
- Нет! - Нейл лишь частично освободился от чар, которые держали его с тех пор, как он проснулся. Но в одном он был уверен твердо: Тейлос не имеет и никогда не будет иметь той вещи, которую он, Нейл, держит в руках.
- Ну, нет, ты не скинешь меня с орбиты, Ренфо. Стоит мне только заорать, как у тебя не останется никакого сокровища. Разве ты не знаешь, что они сделали сегодня с остальными?
- У меня не будет, но и у тебя тоже, - сказал Нейл. Разум постепенно возвращался к нему.
- Тоже верно. Но я не позволю тебе уйти с ним. Парни говорили, что такие штуки находят здесь во второй раз. А может есть и еще? И от такого дела Сэма Тейлоса не отгонишь ни в жисть, никакому червяку из Диппла это не удастся! Вот увидишь!
Нейл плотно прижался спиной к дуплу.
- Нет!
- Нет? - голос Тейлоса все еще держался на тоне обычного разговора, но рука его дернулась. При свете голубовато–зеленой луны Януса блеснуло лезвие ножа. - Здешний народ не любит кровопусканий, так, по крайней мере, говорили парни, но й–то ведь не Верующий, и ты тоже. И ты отдашь мне эту штуку!
Нож резанул воздух. Тейлос, вооруженный голым металлом и жаждущий "сокровищ", уже не походил на попрошайку и лодыря, каким выглядел раньше.
- Так, - из темноты выступили тени Козберга, его сына и двух рабочих. - Так, зло все еще здесь, и грешники тоже! Хорошо, что мы следили в эту ночь. Эндон, возьми маленького!
Веревочная петля прижала руки Тейлоса к бокам, прекратив возможное сопротивление.
Козберг сурово посмотрел на него.
- Он не коснулся этого. Намерение - еще не полный грех. Возьми его под стражу. Его поучат, хорошо поучат!
Второй жестокий рывок сбил Тейлоса с ног и вызвал у него несвязные вопли о пощаде и попытки оправдания. Но пинок Эндона заставил его умолкнуть.
- А ты, - Козберг повернулся к Нейлу, - ты поистине грешник, язычник! Ты нашел и скрыл! Ты навлек на нас беспощадный гнев Неба!
Его рука вытянулась со скоростью, какой Нейл никак не ожидал, и дубина обрушилась на предплечье юноши. Он невольно вскрикнул и упал на колени, но, несмотря на боль, не сводил глаз с выпавшего из рук стержня. А тот выкатился на открытое место и лежал - теплый, прекрасный, сияющий в лунном свете. Но так было лишь одно мгновение. Козберг наступил на него своим тяжелым сапогом и раздавил в порошок - все это тепло и жизнь.
Нейл закричал, бросился на пляшущую тушу хозяина участка, яростно топтавшего ногами опавшие листья и землю, но на него тут же обрушился удар, лишивший Нейла сознания.
Тьма. Головная боль и вонючий мрак, вызывающий тошноту. Мрак… Почему огонь стал мраком? Конечно же, он лежал в пламени и не мог убежать. Огонь был и внутри, и снаружи - кругом. Весь мир пылал.
Много времени прошло с тех пор, как он пришел в себя в огне и мраке, просил воды, катался по земляному полу, разрывая и так уже рваную одежду. Еще больше времени он пробыл в другом месте, о котором ничего не помнил, но оно было куда более важным, чем тьма и огонь.
Неожиданно вспыхнувший яркий свет ослепил Нейла. Он зажмурился и закрыл лицо руками. Но свет уже проник в мозг и вызвал жгучую боль, смешавшуюся с пожиравшим тело огнем.
- Взгляните на него!
Нейл был совершенно раздавлен, он скорчился и дрожал. Но даже в таком состоянии он почувствовал, как эти люди его боятся, с каким отвращением смотрят на него.
- Зеленая Болезнь! Уведите его отсюда, у него Зеленая Болезнь!
Другой голос хрипло каркнул:
- Небо покарало грешника. Поступите с ним по обычаю, хозяин!
На Нейла накинули веревки и выволокли на свет, причинявший страшную боль глазам. Его подгоняли, толкали, тащили куда–то на подгибающихся ногах и волоком по земле. Это был кошмар. Впрочем, он уже ничего не понимал, а только страдал, как животное, которое тащат на бойню, и надеялся лишь, что все это скоро кончится, и он снова вернется во тьму.
ПЕРЕРОЖДЕНИЕ
Вода… вода, бегущая по камням, поток под открытым небом… лить эту воду, лить на горящее тело. Лечь в текущую воду…
Нейл полз на коленях, щурясь от яркого света. Но вот, наконец, деревья, у подножия которых свет приглушался, экранировался, и чем дальше, тем шире становилось затененное пространство.
Ифткан… Силы ларшей напали на восходе луны, и кто–то слабый позволил им просочиться сквозь Первый Круг. Так пал Ифткан, и ларши теперь охотятся за беглецами из Башни.
Нейл скорчился в зеленоватой тени и закрыл лицо руками Ифткан… Ларши… Сны? Реальность? Вода… Ах, как нужна во да! Вздрагивая, он тащился между деревьями, нащупывая руками путь. Ноги вязли в гниющих листьях, в мягкой земле. Над ним шептались ветви, и он, в конце концов, начал понимать их неясную чуждую речь.
Теперь он слышал журчание воды. Этот звук рос и звенел в ушах. Нейл наполовину сполз, наполовину скатился по склону к озерку, куда изливался миниатюрный водопад, который можно было охватить двумя руками. Нейл погрузился в воду, умыл руки и голову, омыл всю верхнюю часть своего горящего тела. Он жадно пил из сложенных ладоней и чувствовал, как жидкость бежит по его воспаленному горлу. Наконец он вылез и лег, глядя на кружево листьев и ветвей над головой; где–то очень высоко виднелся клочок чистого неба.
Рассеянно Нейл провел руками по лицу, по голове и ощупал ее. Купание частично освежило его мозг. Он - Нейл Ренфо, инопланетный рабочий на Янусе. Он был болен… болен.
Нейл резко вскочил, холодная дрожь сотрясала его. Трясущиеся пальцы ощущали голый череп: прядка волос, что выпала при первом прикосновении к голове, оказалась последней.
Что с ним? Что случилось? Его руки еще раз прошлись по голове, по ушам и застыли. Он сел, прижав колени к груди и тяжело дыша. Но вот глаза, все еще болевшие от света, разглядели второй водоем, поменьше, в котором отражалась нависшая листва. Нейл подполз к воде и наклонился над ней.
- Не может быть! - вырвалось у него полусловами–полустоном, и он ударил кулаком по поверхности озерка, чтобы разбить это лживое зеркало, стереть то, что оно показывало. Но рябь на воде успокоилась, и он снова увидел, не очень отчетливо, но достаточно…
Нейл опять потрогал голову - проверить правдивость отражения. Безволосая голова, уши - шире человеческих, с заостренными концами, выступающими над верхней линией головы. И… - он вытянул перед собой дрожащие руки, заставляя свои глаза смотреть: его смуглая кожа позеленела. Нет, это не отражение древесной листвы, не шутки солнечного света Януса - он и вправду стал зеленым!
Лохмотья рубашки давно свалились с него, и юноша увидел свою голую грудь, плечи, ребра. Все было зеленым. Не стоило снимать еще державшиеся на нем брюки и разбитые сапоги - он знал, что цвет везде один. Он снова посмотрел на свое отражение в воде. Он больше не человек. Он был Нейлом Ренфо…,
И был Айяром…
Он сжимал кулаки и ломал себе руки, не сознавая этих отчаянных жестов. Айяр из Ифткана, лорд Ки–Кик… Ларши сломали Первый Круг, они побывали во Внешних Посадках. Был сезон Серого Листа, и другого посева быть не могло…
Нейл раскачивался взад и вперед. Он не издал ни звука и ожидал, что у него нет голоса. Конец… Конец… Настали предсказанные времена - конец. Потому что варварство ларшей не было секретом. Они разрушали и не сажали вновь. Когда Ифткан пал, Старая Раса умерла, свет жизни и знания ушел с планеты.
Но он же был Нейлом Ренфо! Ифткан, Айяр, Ки–Кик, ларши… Он отодвинулся от водяного зеркала и затряс головой, пытаясь забыть увиденное. У него жар, и он бредит, вот и все. А глаза просто болят от света. Вот они и сыграли с ним злую шутку. Ну конечно! Иначе и быть не может! Однако он больше не чувствовал сжигающего его жара И был голоден. Очень голоден. Нейл медленно поднялся, обнаружил, что может держаться прямо, и пошел. Спотыкаясь, он то поднимался, то спускался по небольшим плотинам, под которыми плескались спадавшие с них маленькие водопады. Рядом росли кусты со стручками величиной с мизинец. Он механически сорвал один, вылущил семена и положил их в рот. Затем повторил это еще несколько раз и вдруг удивился: откуда он знает, что они съедобны? Почему, когда он взялся за них, ему показалось, что он ел их и раньше?
Ну, конечно, ел. Это же фисан, друг охотника, на него всегда можно рассчитывать в это время года, и он издавна угощался ими. Нейл остановился и отбросил последнюю горсть, будто обжегшись. Он не знал о таких вещах, не мог знать! Он снова сел на землю, обхватил руками колени и опустил на них голову. Его тело свернулось в клубок, словно хотело опять вернуться в небытие, в забвение. Быть может, если он заснет, то проснется по–настоящему, в своем обычном виде? Но когда он снова поднял голову, то почувствовал себя живым и проворным, его ноздри раздувались, ощущая знакомые запахи, уши насторожились, безошибочно определяя источники звуков.
Приносящий боль солнечный свет ушел, сумерки были бальзамом для глаз, мягкие тени не мешали видеть. Нейл различал каждую жилку на листьях - такого зрения у него никогда не было! Он легко пошел, ступая мягко и уверенно.
Ниже по ручью кормился берфонд с детенышем. Нейлу не потребовалось смотреть из–за кустов: об их присутствии ему подсказал нос, а уши уловили звук жадно жующих зубастых челюстей. А поодаль, на ветке дерева, распластался кикфин, с любопытством поглядывая на Нейла. Берфонд, кикфин… Нейл с удивлением повторял эти слова тихим шепотом. А в мозгу вырисовывались образы живых существ, которых Нейл никогда, конечно, не видел.
Его охватила паника, тяжелая, как луч бластера. Бластер? - спросила другая часть Нейла. - Что такое бластер? Его руки скользнули по голове, прижали чудовищные уши. Берфонд - бластер… Воспоминания, чужие для разных половин его мозга, боролись между собой.
Он был Нейлом Ренфо, сыном Свободного Торговца, рожденным в космосе. Мелани… Диппл… Янус… проданный Козбергу… участок… все правильно. Он должен уйти отсюда, уйти к людям.
Нейл отвернулся от ручья и побежал, петляя между деревьями, но деревья росли все гуще и гуще, и пришлось повернуть обратно к открытому пространству ручья. Он не знал дороги, но у него была цель. Должны же деревья где–то кончиться. Там открытое место, и там живут люди, люди его собственной расы. Остальное - просто ужасный сон, бред, и Нейл должен доказать это!
Но сознание его разделилось. Одна его часть узнавала все, что воспринимали органы чувств, другая часть, остававшаяся Нейлом Ренфо, не замечала ничего. Паническое бегство Нейла замедлилось, лишь когда он больно ударился о дерево. Его прерывистое дыхание стало успокаиваться, он распрямился, пересилил страх и успокоился. Легкий шепот ветерка в листве, тепло… Тот же ветерок ласково гладил его по голой груди и плечам; и к нему пришло ощущение, что все хорошо, все правильно, так и надо жить. Будто он тоже пустил корни в землю под ногами и поднял качающиеся ветви–руки к небу в знак родства с миром леса.
Он пошел медленнее. Еще раз остановился, сорвал длинные узкие листья с низко наклонившейся ветки, растер в руках и глубоко вдохнул их запах. В голове прояснилось, усталость улетучилась, появились легкость и желание действовать.