Ларин нагнулся и, видимо, нажал на кнопку, потому что вдруг крышка стола посредине провалилась, и из прямоугольного отверстия медленно поднялся портативный радиопередатчик с направленной антенной. Вася Соболев знал многие тайны лаборатории, но каждый раз, когда сталкивался с чем-нибудь новым, снова и снова восхищался инженером, его изобретательностью. Стол, за которым Ларин сидел, казался Васе сказочным сундуком: стоит прошептать тайное слово - и он откроет какую-нибудь чудесную новинку.
В своё время инженер Лина Ларина, решая проблему добычи крабов и трепангов с помощью лёгких водолазных костюмов, мечтала снабдить ныряльщиков, если не всех, то разведчиков обязательно, радиотелефонной аппаратурой для связи с плавучим крабоконсервным заводом. Ларин доказывал ей, что, поскольку ныряльщик не сможет вести разговор из глубины моря и ему придётся всплыть для этого на поверхность, радиотелефоны ни к чему. Но она стояла на своём. Ей не суждено было воплотить свою мечту в жизнь. Василий Михайлович, талантливый изобретатель и мастер на все руки, как говорили о нём в институте, сконструировал новый подводный костюм "ЛЛ-3" (Лина Ларина - 3), собрал опытный радиотелефонный аппарат и вмонтировал его в свой письменный стол. Но костюм он не успел снабдить этими аппаратами. Как они сейчас пригодились бы! Но слышать Поленова будет: у неё в костюме есть обыкновенная крохотная станция.
Ларин настроил передатчик. В кружочках замерцали зелёные огоньки.
- Я - "Ураган", я - "Ураган", - медленно говорил Ларин. - Поленова, слушайте меня. Поленова, слушайте меня. Приказываю вернуться на траулер! Включите передатчик. Включите передатчик…
Надев наушники, Ларин стал нетерпеливо ждать. Секунда, другая… минута… Зелёные огоньки в кружочках.
Тихое жужжание. Лёгкие щелчки в аппарате. Ларин вновь придвинул микрофон.
- Поленова, где вы? Поленова, где вы?
Эфир молчал. В голову лезла всякая чертовщина.
- Молчит…
Вдруг рация пискнула и приняла три коротких звука. Позывные Поленовой!
- Жива, жива! - воскликнул Соболев.
Ларин снял наушники и с тревогой посмотрел на подводников:
- Товарищи, она заплыла в бухту. Надо её найти.
Сашу по-прежнему окружал синий сумрак. Она ножом пробивала себе дорогу, чувствуя, как неприятный холодок заползает в сердце. Саша опустила нож, чтобы отдохнуть, и скользкие водоросли тут же сомкнулись над ней. И ни одного живого существа поблизости. Даже маленькие юркие рыбки исчезли. Кругом заросли ламинарий - бурых водорослей, драгоценной морской капусты. Говорят, в дальневосточных морях она занимает площадь в девяносто тысяч гектаров и с этого подводного "огорода" ежегодно можно собирать по полтора миллиона тонн урожая. Богатство огромное. Но сейчас это богатство не хотело выпускать девушку. Гибкие змеевидные стебли обвивались вокруг ног, рук, и в душе Саши стал нарастать страх.
Ларин предупреждал Соболева: случится под водой беда - обдумай всё хладнокровно, не паникуй. "Вот именно, не паникуй, Поленова", - приказала себе Саша.
К правой руке, в которой был нож, извиваясь, приближалось гибкое чёрное тело. Змея! Саша рванулась, взмахнула ножом и ударила. "Змея" оказалась самой обыкновенной ламинарией, может быть лишь потолще стеблем.
И снова Саша двигалась вперёд, без устали работая ножом. Наконец заросли начали редеть, она всплыла на поверхность и зажмурилась: дневной свет был ослепителен. Какие тут изумительные светло-золотисгые краски! Саша будто впервые видела яркую голубизну неба, перистые облака. Разве столько оттенков бывает у подводного растения, как вон у того единственного дерева, что растёт на скале! А какая тут далёкая и отчётливая видимость - километры!
Но где траулер? Кругом отвесные берега. Саше казалось, что она находится на дне громадной бочки с почерневшими и отсыревшими стенами. По ним не поднимешься. Что же делать? Запас воздуха на исходе. К траулеру она не доплывёт. Недалеко лежал островок, такой аккуратный, нарядный. На зеркальной глади бухты он выглядел как новенький пятачок, случайно брошенный на площади.
Саша уже собралась нырнуть, как в ушах её раздался медленный шёпот. Голос, был глухой, отдаленный:
- Я - "Ураган", я - "Ураган". Слушайте меня… Слушайте меня…
Только сейчас Саша до конца поняла, какому риску себя подвергала. Она перевернулась на спину и долго лежала неподвижно. Одна, совсем одна.
Отдохнув, она поплыла к острову.
Через каменные ворота моторка выскочила в круглую бухту. Сердце Соболева замерло в восхищении. Бухта переливалась синевой, как только что залитый каток. Лодка врезалась в эту синь и начала выписывать зигзаги. За кормой, как шлейф, тянулся след.
Звонко рокотал мотор. Звуки ударялись в отвесные берега, падали обратно, отскакивали и вновь натыкались на скалы. Звукам не было выхода из каменной бочки. Они носились в ней, наполняя воздух всё усиливающимся гулом.
Соболев повернул голову и во всё горло крикнул Щербаню, чтобы тот уменьшил скорость лодки. Щербань широко открывал и закрывал рот, словно рыба, выброшенная на берег, а слов не было слышно. Соболев погрозил Щербаню кулаком: вот, чёрт, несётся! При такой скорости не только пузырей, но и бревна не увидишь.
Моторка, обогнув небольшой островок, помчалась к воротам бухты. Здесь Щербань заглушил мотор. У Соболева рябило в глазах от напряжения. Он потёр их, потом взглянул на воду. Пузыри! Он надел на нос зажим, натянул маску, сунул мундштук в рот и нырнул в воду.
- Куда? - крикнул Щербань.
Раскаты эха стихли. Щербань закурил сигарету. Бухта лежала гладкая, блестящая. Фляга в руках Щербаня тоже была гладкая. Он запрокинул голову и сделал несколько глотков; крякнул и вновь сунул в рот сигарету.
Вдруг в наступившей тишине раздался пронзительный свист. Щербаня словно укололи иглой. Он быстро повернулся, посмотрел на бухту. Свист повторился.
- Кого это ещё принесло? - проворчал он, включая мотор.
Саша плыла к острову. На глазах менялся подводный пейзаж, из буро-красного превращаясь в зелёный. Значит, недалеко берег. Саша делала короткие сильные гребки ластами, держа руки у бёдер, чтобы увеличить обтекаемость тела.
У берега плыть стало труднее. Вода, прошитая тонкими зелёными стеблями растений, была неподвижна и не хотела пропускать Сашу. Снова пришлось пустить в ход нож. Саша орудовала им сосредоточенно, упрямо, резала и рвала водоросли, продиралась сквозь них, словно через стог соломы. Отдыхала чаще, чем этого хотелось бы. Во время одной такой минутной передышки она услышала какой-то шум. Звуки были глухие и тяжёлые. Усиливаясь, они заполнили весь подводный мир. Саша всплыла на поверхность. Прямо на неё мчалась моторка. Саша стала махать рукой, но её не заметили. Моторка прошла стороной, обогнула островок и повернула назад.
Теперь Саша могла надеяться только на себя, на свои силы и ловкость пловца.
До берега было недалеко - полсотни метров. Ещё немного усилий - и она ступит на землю, Чтобы ускорить приближение желанной минуты, нырнула. Незаметно надвинулась стена водорослей. Раздвигая их руками и ногами, Саша плыла на небольшой глубине и скоро почувствовала, что задыхается. Она судорожно втягивала воздух - воздуха не было. Кружилась голова. Скорей наверх! Сорвать маску! Саша рванулась, но цепкие водоросли будто того и ждали - облепили, опутали всё тело. Перед глазами завертелись красные обручи, потом они слились в одно огненное колесо. Уже не помня как, протянула руку за спину и открыла перепускной клапан секции баллона с аварийным пятиминутным запасом воздуха. Глубокий вдох - и она открыла глаза. Почувствовала, как в лёгкие льётся свежий, прохладный воздух, как проясняется голова, оживают руки.
Как хорошо, когда много воздуха! Глотай его, живи! А когда его всего на пять минут жизни? Что тогда?
Саша изо всех сил освобождалась от пут. Вдох - взмах руки и гребок ногами. Выдох - ещё взмах и ещё гребок… Как быстро, однако, летит время. Осталось всего две минуты жизни. Вдох - гребок и выдох - гребок… Последняя минута… Как ненавистны эти водоросли! Неужели не выбраться? И вдруг сердце начинает радостно колотиться: водоросли расступились. Вдохнув остатки воздуха, Саша рывком взяла последние метры и уцепилась за искривлённый ствол дерева. Спасена! Шумно выдохнула и сорвала с головы маску.
Мир прекрасен! Прекрасно и голубое небо, и синяя бухта, и старая скрюченная ива, и даже эти угрюмые каменные стены.
Саша вылезла на островок. Он был крохотный, заросший угнетённым хилым ивняком. Вот и замшелый камень, на котором можно посидеть и отдохнуть. Саша устало опустилась на него. А что же делать дальше? Сюда она приплыла под водой, в лёгком, удобном костюме, а возвращаться придётся по воде. Это куда труднее. Но другого выхода нет.
Снимая гидрокостюм, Саша случайно посмотрела на ворота бухты. Там стояла моторка. Что ж, теперь и плыть не надо. Саша сунула в рот два пальца, и пронзительный свист прорезал тишину. Видя, что в моторке не торопятся на выручку, она с помощью двух пальцев, как заправский уличный мальчишка, издала ещё более пронзительный оглушающий посвист соловья-разбойника.
Моторка, прежде чем пристать к берегу, два раза обошла остров: искала свободный от водорослей проход.
- А, морская царевна! - насмешливо сказал Щербань, спрыгивая на землю. - Свистишь ты, прямо скажу, классически. Ну-ка повтори.
- Отстаньте, товарищ Щербань. Вы одни?
- С боксёром.
- С каким ещё боксёром?
- Он один у нас на траулере. Соболев.
- Где же он сейчас?
- Там, - кивнул головой Щербань на ворота бухты. - А ты девчонка стоящая.
Он подошёл и обнял её.
- Руки! - закричала Саша резко и повелительно, почти так, как кричит капитан "Урагана", когда видит на палубе непорядок.
Щербань не разжимал рук.
Саша изо всех сил толкнула его в грудь - и Щербань кувыркнулся в воду. Вылез он мокрый, весь облепленный водорослями, и так свирепо посмотрел на девушку, что та сделала шаг назад, но тут же весело рассмеялась: уж очень смешон был Щербань в эту минуту. Глядя, как заразительно и безобидно она смеётся, Щербань не выдержал и тоже рассмеялся.
- Здорово ты, девочка, скомандовала "полный назад", - сказал он. - Теперь ты нравишься мне ещё больше.
- Я вам не девочка, - строго сказала Саша. - У меня есть имя и фамилия.
- Ладно, ладно. Садись, поедем.
"Ястреб". Спущена шлюпка. Капитан молча ожидает сигнала из глубины.
Из воды показалась голова Ларина. Он не поднялся на шлюпку, а, уцепившись одной рукой за борт, снял маску и попросил закурить; сделал несколько затяжек и отрывисто сказал:
- Я не мореход. Пусть посмотрит Алексей Иванович. Пробоина в носовой части траулера. А винты от сетей освободил.
Вершинин стал готовиться к погружению.
- Тебя страховать, Алексей? - спросил Ларин. - Учти, видимость плохая.
- Не надо. Ты и так долго пробыл под водой.
- С винтами было порядком хлопот, - нахмурился Ларин. - Моторка не вернулась?
Вершинин отрицательно качнул головой, натянул маску и опустился в воду.
Ларин подтянулся и перебросил тело в шлюпку.
Вершинин поплыл вглубь. Отливным течением кружило песок, и Алексей не сразу нашёл "Ястреб". Траулер стоял, уткнувшись носом в плоский риф. Вершинин плыл вдоль правого борта, и вдруг траулер исчез. Вершинин поплыл обратно. "Ястреб" появился столь же внезапно, как и исчез. "Я плыл слишком быстро, проплыл траулер. Да ещё этот проклятый песок", - подумал Алексей и приступил к детальному осмотру судна. Свет был жёлтый. В воде кружились миллионы мельчайших песчинок. Временами они уменьшали видимость до одного метра. Казалось странным, что свет пронизывает воду, а разглядеть при этом ничего невозможно.
Вершинин развернулся и поплыл вдоль левого борта. Он спускался к днищу, подплывал к корме, нависшей над чёрной бездной, исследовал эту бездну, потом всплыл на поверхность.
- Ну, что? - разом спросили капитаны, как только Вершинин поднялся на борт.
- Мне кажется, - устало ответил Вершинин, - "Ястреб" сам может сняться, без буксира. За кормой рифов нет. Надо заделать пробоину, выкачать воду из носового трюма и задним ходом вывести траулер на чистую воду.
- Ну что ж, - сказал Усков, посоветовавшись с каиитаном "Ястреба". - Вся надежда на вас. Сумеете до прилива заделать пробоину?
- Думаю, справимся, - ответил Вершинин.
- Откровенно говоря, - обратился Усков к Ларину, - не верил я, Василий Михайлович, в ваши костюмы. Думал, так, пустяки. А оказывается, дельная и необходимая морякам штука…
Ларин слушал рассеянно. В эту минуту он думал о Поленовой. Видимо, не надо было принимать её на работу в экспедицию. Удастся ли Соболеву спасти её? Ведь в баллонах давно кончился запас воздуха.
Описав дугу по бухте, моторка остановилась у каменных ворот. Саша оглянулась.
- Где же Соболев?
- Вон, - Щербань кивнул головой на пузыри, лопавшиеся на поверхности воды.
- А что он там делает?
- Наверное, преподаёт урок бокса, - со смехом сказал Щербань.
Под водой творилось что-то неладное. Может, Соболев нуждается в помощи? Заметив баллон с воздухом, Саша спросила:
- Это для меня?
- А для кого же?
- Накиньте мне его на спину;.
Саша натянула маску и прыгнула за борт.
- Осторожно! - крикнул Щербань.
Но Саша уже не слышала этого сердитого окрика. Очутившись под водой, она быстро поплыла туда, где вилось ожерелье из пузырьков, и скоро увидела силуэт пловца. Ещё два-три сильных гребка - и глазам её представилась удивительная и жуткая картина: Вася Соболев вёл отчаянную драку с осьминогами. Ещё учась в школе, Саша в каком-то заграничном кинофильме видела, как спрут напал на женщину. Он схватил её своими щупальцами и притянул к себе. Бесстрашный искатель жемчуга убил морского злодея и освободил женщину. В романе Виктора Гюго "Труженики моря" говорится, что спруты высасывают, выпивают человека. А лет пять назад в газетах писали о поединке водолаза с гигантским осьминогом.
"Хорошо, что на моём пути не встречались эти подводные злодеи", - невольно поёжилась Саша, подплывая к Соболеву. Проход был узкий, и повсюду на скалах ворочались осьминоги. Соболев, видимо, был зол на этих тварей, потому что ни одну из них не оставлял в покое. Руками он срывал маленьких, они извивались, стараясь вырваться, и, когда это удавалось им, удирали вприпрыжку, выбрасывая струйки чернильной жидкости.
"Сумасшедший какой-то", - подумала Саша, наблюдая за сражением.
Соболев подплыл к громадному спруту и, схватив его за щупальце, полоснул ножом. Но почему спрут не охватывает Соболева своими страшными "руками"? Да он же трус, оказывается! Это открытие изумило Поленову. Соболев между тем продолжал своё дело: он отхватил ещё одно щупальце. Спрут, вместо того, чтобы пустить в ход своё оружие, пальнул в него жиденькой струёй чернильной жидкости и сорвался с насиженного места. А Соболев уже подплывал к следующему осьминогу и с остервенением кидался на него.
"Что же это такое? - всё больше удивлялась Саша. - Почему паника среди морских жителей?" Завидев грозного противника, осьминоги сразу же пускались в постыдное бегство, забирались в расщелины. Соболев скоро освободил весь проход и с видом победителя проплыл по нему несколько раз.
- Ну и будет тебе взбучка, - засмеялся он, когда они поднялись в шлюпку и сняли маски.
- Пусть, - тряхнула головой Саша. - Заю теперь я знаю, в чём моё призвание…
Щербань завёл подвесной двигатель, и моторка выскочила в океан.
ГЛАВА 17 ТОРЖЕСТВЕННОЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВО
Океан замер под прозрачным утренним небом.
"Ураган" и "Ястреб" стояли рядом. На палубах не было видно ни души. Но вот почти одновременно раздались два пронзительных свистка. Суда ожили. Заработали лебёдки. Через полчаса "Ураган" и "Ястреб" снялись с якорей и медленно стали удаляться от острова. Сначала они шли одним курсом, потом "Ураган" басовитым гудком распрощался с "Ястребом" и круто повернул на юг. Остров был виден в течение полудня, к вечеру он уменьшился до едва заметного голубого мазка в северо-восточной части безбрежного Тихого океана.
В кают-компании заканчивался ужин.
- Ну, что же вы решили? - обратился Ларин к Вершинину. - Поговорили с людьми?
- Вся команда горячо поддержала наш комсомольский почин. Только вот Щербань с Новиковым…
- Слушайте, Вершинин, бросьте, - сверкнул глазами Щербань. - Достаточно из меня кишки выматывали!
- Вымотаешь у вас! С вами разговаривать - два куля соли надо съесть.
- Я, кажется, ясно объяснил вам, - продолжал Щербань, не обратив внимания на реплику Вершинина. - Могу ещё раз повторить. Я согласен соревноваться за быстрейшее освоение новой техники, за перевыполнение экспедиционного плана. Машины в мою вахту будут работать с точностью швейцарских часов. А насчёт того, как жить, как провести свой досуг, - извините, соревноваться не желаю. И вообще объясните мне, пожалуйста, что значит жить по-коммунистически?
- Я вам с Новиковым целый час объяснял. - Вершинин налил себе стакан чаю, в задумчивости провёл рукой по мягким волосам и устало, монотонно продолжал: - Жить по-коммунистически - прежде всего значит всегда быть морально стойким…
- Опять лекция, - поморщился Щербань. - Вы что, думаете газет мы не читаем, радио не слушаем?
Вершинин покраснел. Щербань попал в самое больное место: была у третьего помощника слабинка - любил поучать.
- О чём вы спорите? - Усков посмотрел на Щербаня. - Мы все слышали, Николай Петрович, как вы в прошлый раз говорили об облике человека будущего. Но вы глубоко заблуждаетесь. Со временем вы сами убедитесь в этом. Специалистом не так уж трудно стать - вон сколько институтов в стране, а вот настоящим человеком сделаться - куда труднее и сложнее.
- Это я понимаю, Иван Константинович, - наклонил свой чуб Щербань. - Но нельзя же всю команду "Урагана" стричь под одну гребёнку. Я, например, не хочу заниматься художественной самодеятельностью.
- А кто вас заставляет? - спросил Ларин.
- Кто? Вершинин, конечно, - Щербань бросил насмешливый взгляд на третьего помощника. - Через художественную самодеятельность он хочет приобщить моряка к искусству.
- Сейчас проверим, - сказал Ларин, принимая от Вершинина проект договора. В кают-компании некоторое время царило молчание. Потом Ларин поднял глаза на Щербаня. - Проект договора вполне, вполне приемлем. Ознакомьтесь, Иван Константинович. Я с радостью поставлю свою подпись под договором. Только вот об искусстве и творчестве Вершинин толкует не то что неправильно, а скорее однобоко, немного упрощенно, что ли.
- В чём эта упрощенность? Я не согласен с вами, Василий Михайлович.
- Охотно объясню, - сказал Ларин. - Вы хотите научить людей воспринимать большое искусство через художественную самодеятельность. Вы хотите, чтобы одни у вас занимались в драмкружке, другие сочиняли стихи, третьи посещали музыкальный кружок. Конечно, в команде найдутся люди, которые охотно будут участвовать в художественной самодеятельности. Ну, а если человек не хочет участвовать? И пусть не участвует. Главное - в умении воспринимать искусство. Я, например, когда на сцене смотрю Гамлета или читаю "Тихий Дон", дополняю текст Шекспира или Шолохова своим воображением, и для меня Гамлет - мыслитель…
- А для меня - хлюпик какой-то, - бросил Щербань.