- Ну.
После побоев у Шмидта раскалывалась голова, мучительно ныла поясница, а мысль предательски тянулась к нарам, покрытым вшивыми матрасиками, где можно так чудесно провалиться в забытье, в свободный мир грез, солнца, зеленой травы и бабочек.
- Давай сегодня на штыковой подготовке по моей команде дадим деру с винтовками.
Миша посмотрел на него, скривив физиономию, и ничего не сказал.
- Вот. Рванем в какой-нибудь штрек, а оттуда в неосвещенный коридорчик, пока не наткнемся на часового. Заколем его, возьмем фонарь, настоящее оружие и будем выбираться отсюда к чертовой матери.
Они в молчании подошли к куче А, возле которой бдил Чайковский, вернулись с камнями к куче Б и продолжили диалог.
- Саш, ну куда мы рванем? Подумай сам. Или пристрелят, или заблудимся одно из двух.
- А что тут бульники таскать и вшей кормить, пока не сдохнем? Савельев чуть не повысил голос.
- Нет, конечно, ну... я не знаю. А Катька?
- Что Катька?
- Надо ее найти и вместе бежать. - Шмидт пожал плечами, словно подсказал соседу по парте самое очевидное решение задачи.
- Где ее искать? А Рава, а Ваську тоже найти?
- Что-то мало задорного огня, не вижу трудового порыва, - вдруг в молчаливом каменном грохоте подал голос буревестник Чайковский. По всей видимости, он почуял приближение начальства. - Ну-ка, впередсмотрящие Орешко и Самсонов, решительной поступью ко мне!
Двое бросили свои камни на полдороге и поспешили на зов.
- Задорного огня! - мрачно и грозно потребовал Чайковский.
Орешко и Самсонов натужно запели:
Солнышко светит ясное.
Здравствуй, страна прекрасная,
Молодые зотовцы тебе шлют привет.
В мире нет другой
Родины такой!
Путь нам озаряет, точно утренний свет,
Знамя твоих побед.
Шмидт даже позабыл про боль и апатию, остановился, открыв рот. Но остальные забегали быстрее, и ему поневоле пришлось тоже прибавить шагу. Подошел и встал, довольно скрестив руки на животе, капитан Волков.
Простор голубой,
Волна за кормой,
Гордо реет над нами
Флаг отчизны родной.
Вперед мы идем,
Назад не свернем,
Потому что мы Зотова имя
В сердцах своих несем!
- Хорошо работаете! Ударно поете! - похвалил свой экипаж Волков. Завтра все пойдем на выставку достижений народного хозяйства...
Саша и Миша удивленно переглянулись.
- Наши доблестные эти... ну, в общем, на страже мира и труда задержали опасных дудковских выродков, матерых шпионов, которые понесут заслуженную революционную кару. Мудрое командование организовало выставку дудковской шпионской аппаратуры и оборудования, чтобы все, в том числе и мужественные защитники, знали, с каким коварным врагом нам приходится иметь дело.
Саша и Миша переглянулись еще более удивленно и испуганно - опять шпионы. А может, это Василий с Равилем?
После, как обычно, скудного обеда капитан объявил перекур и сам закурил. Его экипаж был отведен Чайковским, как было принято здесь, в подземелье, молча и без песен, в грот камнетаскания и усажен вдоль стены для перекура. Сигарет не было ни у кого, навер-иое, никому из впередсмотрящих их иметь и не полагалось. Все просто заснули.
Выбираться, выбираться, выбираться. Как, как? Мысли складывались в тщедушный и неподвижный червячок вопроса.
Потом Михаилу приснилась Катя. -- Что ты на меня так смотришь? спросила она.
И он не знал, что ответить. Он вообще не знал никаких ответов.
- Геройский экипаж, в две несокрушимые шеренги становись!
Их повели в грот для штыковых упражнений. Дорога была уже знакомой. По длинному освещенному штреку, потом налево в неосвещенный. У поворота на стене небрежно намалевано краской "СМЕРТЬ", потом одно слово закрашено и "ДУДК.О". Чего ж там уничтожила цензура? Какое же ругательство не годится даже в эпитеты врагу? Да какая разница.
Перед темным проходом младший командир впереди и старший позади колонны в тридцать человек зажигали фонарики. Осветительные приборы имелись и у часовых, это было известно. Имелись у них и заряженные автоматы - у кого ППШ, у кого устарелые АК, а у кого даже экзотические "шмайссеры". Но все равно савельевский план пока казался безумием. Бежать-то куда?
Один часовой охранял штыковой грот, другой - пирамидку с тридцатью незаряженными винтовками со штыками. Так было вчера и позавчера. Но сегодня в гроте было побольше народу. Два офицера, одним из которых оказался давешний особист Семочкин, на этот раз в штанах и трезвый. Также на этот раз им придется поражать штыком не воздух, а чучела. Посреди грота к столбам были прикручены проволокой два чучела, наряженные в форму, похожую на их, зотовскую, но все же несколько иную, с большими белыми звездами на груди.
Волков доложил начальству о прибытии подразделения и его готовности к борьбе за дело Зотова, ну и к занятиям по штыковой подготовке. Разобрали винтовки с примкнутыми штыками, разделились на две группы по пятнадцать человек.
Перед строем появился ожидавший заранее старший офицер, возможно, даже какой-нибудь адмирал. Но вместо обычной команды он вдруг заорал, начав с низкой ноты и поднимаясь до визга, распаляя себя и брызгая слюной:
- Доблестные зотовофлотцы! Настала година суровых испытаний. В то время, как наша мирная страна, в соответствии с историческими решениями гениального товарища Зотова, добивалась значительных успехов в деле социалистического строительства, черная зависть глодала дудковских империалистов. Не давало им покоя счастье наших людей. И вот их коварные замыслы нашли свое исполнение. Полчища головорезов обрушились на наши мирные просторы, нивы и гроты, с лютой ненавистью сея повсюду смерть и разрушения, не щадя женщин, стариков и детей. Слезы вдов, обрубленные культи стариков, крики измученных детей взывают к вам, отважные зотовофлотцы, защитите нас! Отомстите за пролитую кровь! Никакой пощады дудковским изуверам! Убей врага! Убей врага! Убей его, суку, блядь! Убей! Убе-е-е-е-ей!..
Адмирал зашатался от полноты собственных чувств, Семочкин подбежал и поддержал его за локоть. Миша посмотрел на стоящего рядом с ним впередсмотрящего Чугунке и увидел, что тот крупно дрожит и не сводит глаз с чучела. И только теперь заметил, что чучело живое. Пленный солдат вражеской армии, не подземный червь, не инопланетянин, живой человек, безжалостно прикрученный к столбу толстой проволокой, округлил глаза, и рот его что-то прохрипел.
- Слева по одному! Бесстрашно вперед! Коли! - скомандовал капитан Волков, отступил на шаг и зажмурился.
- Нет! Не надо! Нет! - завопили оба прикрученных.
Первый из шмидтовской половины экипажа побе-жал Бперед и с параноидальным воплем ткнул длинным штыком. Острие скользнуло по проволоке, лязгнуло и вонзилось пленному куда-то в бедро. Раздался отчаянный, почти детский визг:
- Не надо больше! Я проклинаю позорную клику Дудко!
Капитан Волков стоял, закрыв глаза и шевеля губами, точно безмолвно молясь.
- Следующий, - вместо командира приказал буревестник Чайковский, и побежали двое следующих.
Один из них оказался точнее и попал живому чучелу в живот. Полумертвый закинул голову назад. Он уже не визжал. На губах его выступила черная в скудном освещении пена. Следующий поразил привязанного в грудь, и на белую звезду униформы хлынула черная жижа. Чугунко даже подпрыгнул перед тем, как побежать, и еще раз подпрыгнул перед самой жертвой. Его штык вонзился прямо в отверстый в последнем хрипе рот. Чугунко не сразу смог вытащить свое оружие.
- Следующий! Следующий, твою мать! - крикнули Шмидту.
Команду восприняли только ватные ноги. Они понесли Михаила, приблизили к прикрученному. Труп смотрел на него остекленевшими глазами и зловеще улыбался. "Здравствуй. Я смерть. А ты кто?"
Миша остановился и отбросил винтовку в сторону, опустив голову. Адмирал тут же сорвался с места и пнул его сапогом прямо по яйцам. Парень согнулся, повалился на бок, прикрываясь руками. Тяжелые уда-.ры обрушивались ему на спину, на руки, на затылок.
- Сейчас сам встанешь на его место! Самого прикрутим! Мясо! Бульник! Дудковская морда!
- Товарищ адмирал, товарищ адмирал, он исправится... - послышался голос Волкова, оттаскивающего обезумевшего начальника, - товарищ адмирал, У нас так мало здоровых солдат.
Двое уже выполнивших штыковое упражнение впередсмотрящих положили на пол винтовки и оттащили Шмидта к стене. Он думал только об одном - сможет ли подняться? - Следующий!
Саша Савельев приближался, словно к вампиру, не уверенный - какой точно древесной породы кол торчит у вампира в груди. "Он уже труп, - говорил Саша себе, - уже труп. Больнее ему не будет. Ему вообще больше никак не будет". Штык осторожно кольнул через окровавленную гимнастерку. Уперся во что-то твердое. Должно быть, ребро. Саша взял повыше. Дальше пошло полегче. Мягко и глубоко.
Уже ничего липкого и противного не брызгало. Миша Шмидт сел, оперевшись на стену. Облизал окровавленные, отбитые сапогами костяшки пальцев. Перед глазами мелькнуло что-то светлое и бесшумное. Летучая мышь? Должно быть, они тут приспособились питаться кровью. На запах прилетели.
ГЛАВА 6
Прошло шесть паек, два отбоя. Где-то в ином мире всходило и садилось солнце, если только эти воспоминания не были очередной злобной выдумкой дудковской пропаганды.
Ничего особенного не изменилось. Только в том экипаже, что завтракал перед ними, появилось несколько человек, перевязанных грязными бинтами - У кого голова, у кого рука.
Потом выяснилось, что таскание камней отменяйся, а вместо этого назначены стрельбы. В учебном Фоте, где проводились штыковые занятия на пленных Дудковцах, исчезли столбы, а на стене появились больЩие белые звезды. Выдали другие винтовки, поновее, кому-то достались карабины, кому-то даже спортивная винтовка. По одному патрону. Стреляли, целясь в эти звезды.
Затем упражнение изменилось. Чайковский укрепил на выступе стены белую портянку. Затем выдал лежащему солдату патрон и лег рядом с ним. Капитан Волков отошел за угол задней стены и щелкнул выключателем. Требовалось, запомнив местоположение портянки, попасть в нее в полной темноте. Специфика войны в пещере - стрельба вслепую. Хотя местоположение Волкова и Чайковского на всякий нестандартный случай было известно, попасть в них оказывалось затруднительно. Один прятался за углом, другой лежал, по-братски прижавшись к стреляющему.
Операции со включением и выключением света, выдачей патрона и развешиванием портянки повторились с каждым солдатом. Странно, но привычка к темноте породила у всех этих пока не обстрелянных, неопытных подземных солдат умение ориентироваться: из тридцати в портянку попало семеро. В том числе и Михаил, впервые державший в руках это устаревшее оружие.
От целого дня стрельбы, несмолкающего грохота в закрытом пространстве, пыли и пороховой вони голова болела у всех.
А на другой день их повели куда-то в бой. Сумасшедший адмирал выступил перед строем, брызжа слюной и глотая слова в нервическом припадке. В неведомых пещерных далях неизвестные, но ужасные выродки человечества - дудковцы творили бесчинства над женщинами, стариками и детьми, ни одного из которых Саша и Миша еще не видели, и поэтому дуд-ковцев надлежало убить. В довершение злодейств враги еще захватили стратегически важный коридор.
Им выдали оружие. Шестеро тащили три ящика с патронами, двое трехведерную кастрюлю с чем-то съестным. Они шли извилистыми штреками. Свет встречался все реже. В третьем же неосвещенном штреке начались потери.
Тридцати двум человекам с грузом и всего двумя фонарями во тьме идти, да еще преодолевать каменные завалы было весьма затруднительно. Под несшим ящик с патронами Энисааром послышался стук осыпи, он выронил свою ручку ящика и заорал.
Колонна остановилась. Волков направил луч фонаря на сидящего на земле впередсмотрящего.
- Что случилось?
- Я сейчас, товарищ капитан. Нет места нытью и безверию.
Маленький солдатик сел на корточки и попытался подняться, но упал на спину, испустив новый крик, как ни старался он себя сдерживать. Потом еще раз с настойчивостью раненого муравья повторил попытку.
- Отставить, мужественный впередсмотрящий Энисаар, - успокоил беднягу Волков. - Кто-нибудь снимите с него сапог.
Под крики и стоны один из солдат снял с бедного местного эстонца сапог, портянку, закатал ему брючину и рейтузы. Нога неестественно искривилась. Перелом голени был совершенно очевиден.
- Да-а, хреново, - совершенно человеческим языком заметил капитан Волков. - Хорошо, хоть далеко не успели уйти.
Он осветил лица столпившегося возле места происшествия экипажа.
- Впередсмотрящие Савельев и Шмидт, приказываю: сложить ваши крепкие руки в несокрушимый замок и отнести раненого впередсмотрящего Энисаара в военно-полевой госпиталь для оказания медицинской помощи. Далее доложить о случившемся резервному часовому госпиталя и в его сопровождении вернуться на Фронт для ведения боевых действий.
Почему его выбор пал на бывших шпионов, отнюдь еще не доказавших верности и преданности? Скорее всего, эти недавние жители подземелья выглядели покрепче остальных.
- А где эта больничка? - спросил Шмидт.
-Что значит "больничка"? - построжел капитан. - Военно-полевой госпиталь для оказания медицинской помощи. Спрашивайте у часовых, они покажут дорогу.
Энисаар, позабыв про боль, испуганно посмотрел на склонившегося к нему Шмидта. Этот подозрительный тип имеет на него зуб и может воспользоваться беспомощным состоянием... О чем же думает товарищ капитан? Но в приказах сомневаться нельзя.
Саша и Миша поправили за спиной незаряженные винтовки и присели, сложив руки в замок.
- Садись, поехали.
Пострадавший оказался легким, как ребенок. Капитан посветил им вслед до поворота, а дальше уже пробивался стационарный электрический свет. И откуда ж, черт побери, он здесь берется?
Впервые за долгие вечные ночи молодые дезертиры-новобранцы - матерые шпионы оказались одни, если не считать их нетяжелой ноши. Захотелось просто попрыгать, похохотать, а потом уже подумать - умереть тут или где-нибудь в другом месте.
- Слышь, ты, чухна белоглазая, а сам-то ты знаешь дорогу в этот госпиталь? - спросил Шмидт и встряхнул руками, чтобы ноша догадалась - к ней обращаются.
- Вы должны неукоснительно и точно соблюдать приказ капитана Волкова, испуганно пробормотала ноша.
За спиной затихал шум шагов уходящего экипажа.
Впереди, метрах в тридцати, скупо светился широкий штрек. В дальнем его конце стоял часовой, мимо которого они прошли, направляясь сюда. В ближнем конце тоже маячила чья-то тень. Здесь же был тридцатиметровый отрезок свободы.
- Саш, давай бросим здесь этого мудака, пусть подыхает, а сами гоу эвэй.
- Вы должны неукоснительно и точно соблю...
- Заткнись, я шучу.
- Стоп, - сказал Савельев. - Портянку надо перемотать. Сажаем его.
Они посадили ломаногого на небольшой валун. Саша переобулся и предложил товарищу:
- Отойдем, побрызгаем.
Энисаар явно растерялся без ока начальства. Что творилось в этих намертво запрограммированных мозгах?
- Неисполнение приказа в условиях военного времени, в обстановке дудковской агрессии карается...
- Ты, урод, я сейчас тебе вторую ногу сломаю, если не заткнешься. Башку сверну и будешь назадсмотрящим. Андестенд? - грозно зашипел Шмидт, надвигаясь на раненого.
Тот весь сжался и выдохнул:
- Андестенд.
Ребята отошли оросить стенку.
- Что делать-то? - спросил Саша.
- Мочиться, мочиться и мочиться. Как завещал великий Зотов, как учит коммунистическая пайтия.
- Нужно фонарь добыть и рвать когти. Миша невидимо кивнул. Переносной источник света в этом темном царстве был большой привилегией. Фонари, например, имели все часовые, по всей видимости, элитное воинское подразделение, вооруженное автоматами. Жили и питались часовые где-то oтдельно.
- Только надо выяснить куда, - сказал Шмидт. -- Я уверен, выход где-то есть. Свет, скажем, у них откуда берется? Даже если тут свой движок, солярку-то надо откуда-то доставлять.
- Мы вообще еще, Саш, ни хрена не знаем, куда попали. Давай этого расспросим.
Они подошли к Энисаару, уселись перед ним на землю. На фоне светящегося впереди штрека он видел только их силуэты и представлял, наверное, зверское, матерое и шпионское выражение лиц.
- Слушай, Энисаар, имя-то у тебя есть? - спросил Шмидт.
- В условиях военного времени неуставные разговоры запрещены.
- Все. Сворачиваю органчик к бениной матери. - Миша поднялся, схватил Энисаара за уши. Тот уцепился слабыми ручками за карающие запястья, но это не помешало Шмидту резко повернуть его голову, кажется, даже что-то треснуло.
- Я скажу, скажу... Меня зовут Коля.
- Давно ты здесь?
- В боевом экипаже товарища капитана Волкова?
- Нет, в этой пещере?
Собеседник замолчал, мучительно соображая, потом невнятно выдавил:
- В пещере...
- Ты где родился, мудачок? - пришел ему на помощь Савельев.
- Я родился в родильном подразделении военно-полевого госпиталя для оказания медицинской помощи.
- В освещенном гроте или в неосвещенном? - придумал самый точный вопрос Шмидт.
- Родильное подразделение находится в освещенном гроте.
- Местный, - разом выдохнули в ужасе Савельев и Шмидт.
- Так ты что, и солнца никогда не видел? Энисаар, должно быть, улыбнулся. -Я шесть раз удостоился высочайшей чести увидеть солнце нашей свободы - товарища Зотова.
Воцарилось молчание. Ребята поняли, что этот местный точно не знает, где выход.
- Э-э, борьба за дело Зотова требует точного исполнения... Пошли? робко предложил пещерно-рожденный.
- А сколько тебе лет? - спросил Шмидт. Парнишка опять призадумался.
- Я родился в свете исторических решений четырнадцатого съезда зотовскбй партии, которые нашли горячий отклик в сердцах моих родителей... Мне три года. Я достиг призывного возраста.
Выглядел Энисаар вполне ровесником Савельева и Шмидта.
- Что-то тут херня какая-то творится со временем, - пробормотал Шмидт. - А какой сейчас год у вас?
- Тысяча девятьсот пятьдесят восьмой, то есть семнадцатый год Зотове кой эры... А у дудковцев разве другой?
- Другой, - тяжело вздохнул Шмидт.