Невозможно было представить, что автор мог бы создать еще один вариант этой же картины, переместив его во времени хотя бы на пять - десять минут вперед - это были бы вымышленные минуты на вымышленной временной шкале, так как искусство имеет очень мало общего с часами - по сравнению с первой картиной. И тогда исчезли бы наверняка все сомнения, потому что парадокс этой картины именно в этом и заключался: она изображала всего лишь мгновение на своей временной шкале. Пожалуй, можно было бы создать картину, изображающую молодого пастуха и девушку пятьдесят минут спустя, хотя и она бы выхватила всего лишь мгновенье из общего потока времени. По сравнению с предыдущим моментом на первой картине второе изображение могло бы многое прояснить. Так, например, пастух мог бы оказаться на некотором расстоянии от девушки, возле своих овец: тогда сразу стало бы ясно, что молодого пастуха интересовало не столько обладание девушкой, сколько ее реакция на пойманное им насекомое. Глаза девушки выражали бы тогда ленивое отвращение, а не благосклонность. Или на второй картине могло оказаться, что тепло летнего дня подействовало на молодых людей в определенном направлении, и природные, инстинкты взяли верх. Тогда выражение глаз девушки передавало бы не только ее хитрость, но и определенную готовность: кроме того, вторая картина могла бы показать овец, забредших на кукурузное поле и ломающих сочные стебли, и примятые цветы, и траву на берегу реки, ведь пастух и девушка стали любовниками: их тела сблизились - нижнюю губу, пухлую и бледную целовали бы грубые губы пастуха.
Но вымышленная картина остается вымышленной: а существующая в одно и то же время остается загадочной и дающей пищу для многочисленных раздумий.
С. отвернулся в сторону, зевнул, широко раскрыл рот. Он снова начал прогуливаться вдоль комнаты: обойдя все балки, он дошел до дальнего угла комнаты. Только тогда, когда его щека поравнялась с уровнем крыши, он вернулся назад к передней стене.
Прекратив все хождения взад-вперед, С. уселся на бревно, лежащее на полу, откуда он мог наблюдать сквозь круглое окошко, состоящее из девяти частей: центральная часть его была квадратной и выходила на заднюю стену жилого дома, стоящего метрах в тридцати пяти за пустыми грядками спаржи.
Домоладосса сидел за столом, внимательно изучая доклад о Вероятности А.
За этим занятием его и застал Мидлакемела, вернувшийся в сопровождении Губернатора, ответившего спокойным кивком на приветствие Домоладоссы.
- Не беспокойтесь, меня интересует больше всего ваше мнение, так сказать, первые впечатления.
Сквозь фотографию жены Домоладоссы, стоявшую на столе, четверо Определителей наблюдали за этой сценой - они забеспокоились. Старший, по имени Чарлок, сказал:
- Тот, вошедший в кабинет, очень похож на первого человека, которого мы обнаружили в этом измерении, как только была открыта соотнесенность нашего и того миров. Похоже, они и не подозревают о нашем существовании.
Самый молодой из всех присутствующих, Корлесс, с чувством воскликнул:
- Что же, мы остаемся без работы до тех пор, пока наши мыслители не изобретут какой-нибудь способ связаться с ними. Я все же склонен думать, что проявления этих феноменов основаны на разнице размеров: сейчас мы видим нечто на субатомном уровне, возможно, это не является проявлением темпорального искривления пространственно-временной инфраструктуры.
Чарлок медленно стал спускаться к подножию холма. Корлесс последовал за ним: Их обоих захватила волна интеллектуального возбуждения, вызванная "видением на холме". Вопреки этому в душе они оставались спокойными: пожалуй, такое соотношение может измениться с появлением приборов, способных в дальнейшем связаться с обитателями этого причудливого мира.
Спустившись с холма, они вызвали робот-самолет, сели в него и, указав адрес, продолжили беседу.
Изображение самолета занимало весь экран в огромном зале одного из научных центров Нью-Йорка. Группа людей, среди которых некоторые были в военной форме, наблюдала за ходом передачи.
Конгрессмен Сэдлер повернулся к своему спутнику:
- Вот такие дела, Джо! Наконец мы прорвались сквозь последнюю стену - последнюю из обнаруженных нами - пока не отыщется другая, не менее крепкая, чем эта.
- Множество миров… - пробормотал Джо. Как радиоинженер, он чувствовал, что должен согласиться с этим: но в тот момент в его мозгу всплывали только обрывки торжественных и рифмованных фраз.
Не подозревая о том, что за ним ведется наблюдение. Домоладосса протянул Губернатору следующую часть доклада.
Глава третья
Некоторое время спустя какое-то движение отвлекло С. от наблюдения за домом и заставило его посмотреть налево. Там за темными ветками яблони виднелось деревянное бунгало, в дверях которого появилась фигура человека. В руках он держал коврик, полосы которого давно выцвели. Человек начал выбивать половичок. Даже на таком расстоянии можно было увидеть, что голова человека повернута влево, в сторону коричневых боковых ворот, видных ему и скрытых от наблюдателя западным углом дома. Со стороны ворот вдруг появилась еще одна фигура - пухлая и расплывчатая - и остановилась в нескольких метрах от человека, который вытряхивал коврик. Человек полной комплекции запахнул на себе вокруг пояса широкое пальто вишневого цвета: в руках у него был зонтик. Из-под пальто то появлялись, то исчезали одетые в чулки ноги в высоких ботинках. С этого расстояния можно было разглядеть, что у этого человека была большая голова, седые волосы, собранные на макушке в пучок. На голове его была маленькая шляпка, украшенная затейливым орнаментом.
Постояв немного и поговорив о чем-то своем, эти люди разошлись. Человек с выцветшим ковриком в руках повернулся и пошел к деревянному бунгало. Он вошел в него и закрыл за собой дверь. Обладательница пышной фигуры направилась в сторону западного угла дома, ступая по бетонной дорожке без остановок, пока не дошла до задней двери, выкрашенной в зеленый цвет. Здесь она на секунду остановилась для того, чтобы постучать сжатыми пальцами в одну из планок двери: не дожидаясь ответа, открыла дверь и вошла внутрь, плотно прикрыв за собой дверь.
С. оставался на том же месте, наблюдая и ждя чего-то. Его взгляд метнулся от закрытой двери к открытому окну кухни. Вскоре пухлая фигура женщины показалась в окне. Она была занята тем, что снимала с себя пальто. Издалека С. смог все же рассмотреть, что под пальто на ней был надет белый передник.
Теперь она иногда мелькала в окне кухни. Дважды она выходила на ступеньки задней двери: в первый раз, когда несла ведро для угля к бункеру справа от окон гостиной: поставив его на землю, она вынула совок и с его помощью начала выгребать уголь со дна бункера, наполняя им ведро. Издаваемый при этом звук доносился до старого каменного здания через ветки деревьев и пустые грядки спаржи. Во второй раз женщина появилась с помойным ведром в руках. С ним она прошла вдоль задней стены дома, мимо угольного бункера, в северо-восточном направлении, и С. отчетливо увидел четыре белых завязочки на спине: она пересекла газон и подошла к дверям гаража, собранного из асбестовых плит, усиленных бетонными столбами. Женщина вошла внутрь, некоторое время ее не было видно. Затем она снова появилась с ведром в руках. По тому, как она прошла обратно через газон мимо угольного бункера и окон гостиной, держа ведро в напряженной левой руке, под углом около тридцати градусов, можно было сделать вывод о том, что женщина пошла в гараж, чтобы наполнить ведро, и несла его обратно полным.
С. отвернулся от окошка. У его ног лежал журнал "Для мальчиков". Он был издан еще в те времена, когда С. был младенцем. Страницы его пожелтели от времени. Он был раскрыт на странице с картинкой, на которой изображался бородатый мужчина с вытаращенными глазами: он стоял в проеме дверей, а позади него, в пустой комнате, лежал мальчик со связанными руками и ногами. На нем была школьная шапочка. Сверху над картинкой была надпись: "Тайна Серой Мельницы".
Подобрав журнал, С. принялся за чтение рассказа. Прочитав несколько фраз, он скользнул взглядом с одной страницы на другую. Наконец он наткнулся на предложение: "Несмотря на мучившую его жажду, он без сожаления смотрел на утекающую воду". Продолжая чтение с этого места, С. перелистнул страницу. Там жирным шрифтом было напечатано: "Хотите знать, кто попал в ловушку на Серой Мельнице? Не пропустите наш следующий выпуск!" С. закрыл журнал и положил его рядом с собой на бревно. Он выглянул через окошко, но не заметил ни малейшего движения ни в саду, ни в окнах кухни. Он прервал свои наблюдения и молча уставился в пол.
Доски пола были очень неровные, темно-коричневого цвета. Концы досок выступали над поверхностью пола, особенно в тех местах, где гвозди повылезали из дерева: от этого пол в этих местах казался совсем светлым. В щелях между досками темнела грязь.
Временами С. выглядывал в окно. Если ничего не привлекало его внимания, он снова смотрел на пол подолгу. Для развлечения он проводил взглядом воображаемую границу в комнате или просто взглядом делил ее на части.
Вскоре, посмотрев в окошко, он заметил, что кто-то приближается к его дому. Он встал на колени, всем телом прислонился к кирпичной стене с тем расчетом, чтобы можно было снова выглянуть в окно. По направлению к дому шла женщина с пышной фигурой. В руках ее была корзина, в которой виднелось что-то зеленое. Женщина пересекла газон перед задней дверью, дошла до узкой грязной дорожки, проложенной вдоль грядок спаржи по самой их кромке. Эта дорожка была почти полностью закрыта ветвями фруктовых деревьев, растущих вдоль северо-западной стороны старого каменного здания, и прежде, чем закончиться у кучи мусора, проходила мимо живой изгороди, отделявшей владения мистера Мэри от соседей. Чтобы подойти к этой куче, нужно было пройти по грязной тропинке до старого каменного здания и обогнуть его западный угол. На расстоянии трех метров от этого угла женщина остановилась и взглянула наверх, на маленькое круглое окошко, в верхней части фасада здания, над двустворчатыми воротами.
- Ты наверху? Эй, просыпайся, это я! Эй, ты у себя?
- Где он?
- А-а… Значит, ты все-таки там! Спускайся вниз! Я думала, что ты спишь.
- Он в доме.
- Он у себя в кабинете, за закрытой на ключ дверью, с карандашом в руке и Бог знает какими мыслями в голове.
- Я не спал… А ты уверена в этом?
- Я это знаю наверняка. Почему ты не спускаешься вниз? Я думала, ты спишь.
- А она?
- У меня была кое-какая работа. А она ходила за покупками. Она была в пальто, с зонтиком и сумкой.
- Хороша… Да?
- Очень, особенно этим утром. Впрочем, все сегодня одеты с иголочки. Так ты спустишься или нет?
- Уже иду.
С. пошел в другой конец комнаты: он наклонился, ухватился рукой за крышку люка и поднял ее, открыв лаз. Он поставил крышку возле задней стены, в которой было проделано окошко в полуметре от пола. Старая лестница пошатывалась и скрипела, когда С. спускался на первый этаж. Наконец его нога коснулась булыжников, которыми был вымощен пол на первом этаже. Освещение было очень плохим, свет казался тусклым; его лучи проникали сквозь щели в воротах, сквозь пыльное окошко, затянутое паутиной.
В одной из половинок ворот, в левой по отношению к С, стоящему к ним лицом, была маленькая дверь - около полутора метров высотой.
- Ну, выходи же, наконец-то. Дай я посмотрю на тебя, а то не видела целый день.
- Ты вгонишь себя в могилу раньше времени.
В старых воротах, вблизи от маленькой дверки, был вбит большой гвоздь. На этот гвоздь накручен обрывок веревки. Другой конец шнура был пропущен сквозь ручку маленькой дверцы, чтобы она не открывалась. С. скинул веревочную петлю с гвоздя и толкнул дверь - она открылась.
Он моргнул и высунул голову наружу. Посмотрел на дом, потом на полную женщину.
- Так ты выйдешь, наконец? Или, может, ты думаешь, что я тебя буду ждать целый день?
С. переступил порог и направился к женщине.
Ее огромное тело состояло, казалось, из многих взаимозависимых округлостей. Фигура С. казалась нагромождением прямых линий. Непосвященному наблюдателю могло бы показаться удивительным, что настолько по разному сложенные тела могут обладать одинаковыми скелетами.
Женщина была одета в серое платье, поверх него повязан белый фартук, закрепленный с помощью двух тесемок, завязанных на шее, и двух, завязанных на талии. Прическа женщины представляла собой пучок волос, собранных на затылке с помощью вельветового шнурка. Волосы ее были серо-желтыми, лицо бледное, с нездоровым румянцем на щеках. Ее глаза, светло-синие, как море, оттенялись темными кругами.
- Ты уверена, что он работает?
- А что ему делать по утрам? Он все время пишет, пишет и пишет, даже, когда ты пьешь его кофе.
- Ему не нужен новый секретарь?
- Что… После тебя? Нет уж… Кстати, как ты себя чувствуешь? У тебя нездоровый вид. Нет, ты действительно дурак, потому что попусту тратишь время.
- Перестань, Ви, прошу тебя.
- А разве я что-то сказала? Но мне кажется, что если бы у всех появились глупые идеи и все кинулись бы их осуществлять, то где бы мы сейчас были.
- Говорят, что опять забастовка на рыбоперерабатывающем заводе.
- Сейчас? Кто же это тебе сказал? Нет, ты действительно очень плохо выглядишь. Посмотри на себя!
- Ватт мне сказал об этом.
- Какой это завод?
- Об этом ты лучше у него самого спроси. Он мне сам рассказал.
- Не стоит верить всему, что говорит тебе Ватт. Ведь он вечно что-то путает.
- Наверное, это рыбоконсервный завод.
- Не будь дураком; нет же такого завода, по крайней мере, здесь поблизости.
С. посмотрел вниз на свои ботинки: они были покрыты серой пылью. Он стоял на гравии, втоптанном в землю.
- Ты принесла мне что-нибудь?
- Мне не следовало бы этого делать. Я просто дура, раз поступаю так.
Откинув несколько листов капусты, прикрывавших содержимое ведра, женщина достала оттуда пачку газет. Она передала ее в руки С. Тот сделал шаг вперед, взял сверток, все так же искоса поглядывая на женщину.
- Здесь половина пирога со свининой. Мне, наверное, не надо было делать этого… кто знает.
- Ты очень добра ко мне…
- Давай не будем все начинать снова. Что делаю - то делаю. А почему бы тебе не прийти принять ванну?
- Что-о? В то время, как он сидит у себя в кабинете? Ведь он же пристрелит меня.
- Не говори ерунды. Он не выходит из своего кабинета до самого обеда.
- Да не нужна мне ванна. Только представить себе, как я крадусь, чтобы войти в дом. К тому же, может, она сама захочет застать меня в это время, в ванне…
Женщина засмеялась.
- Все вы, мужчины, на один манер. Пойдем, ты же так любишь мыться.
- Он убьет меня, если увидит!
- Ну, тогда ладно. Я не могу стоять здесь целый день. У меня, в отличие от некоторых, есть работа.
- Принеси мне немного керосина для лампы. Ну, пожалуйста, Ви…
- Да, я всегда говорила, что все мужчины одинаковы. Ладно уж, неси свою лампу. Почему бы тебе самому не сходить за ним?
- Ты же знаешь, почему…
Женщина подождала, пока С. скроется за маленькой дверцей в воротах старого каменного здания, и поспешила по грязной дорожке, нагибая голову, чтобы не зацепиться волосами за ветки деревьев. Затем она завернула за угол и вылила содержимое эмалированного ведра на кучу. Потом она вернулась на то место, где разговаривала с С., и подождала, пока тот вынес лампу. Лампа была очень старая и называлась "Летучая мышь". С. передал ее женщине.
- Когда смогу, тогда и принесу. У меня еще очень много дел. Она приказала к обеду сделать запеканку с говядиной. А сейчас она ушла за анчоусами для нее.
- Ну, до свидания. Спасибо за пирог.
- Да, дура я… вот кто.
С. стоял и наблюдал за четырьмя завязками, сходящимися на спине. Она удалялась в сторону жилого дома. Белое ведро, теперь пустое, резко выделялось на темном фоне стены дома. Ведро женщина несла в правой руке. Она подошла к задней двери черного хода, поднялась по ступенькам и прошла внутрь. Как только дверь за ней закрылась, С. повернулся и пошел к себе. Войдя в старое каменное здание, он закрыл дверь, набросил петлю на вбитый гвоздь и медленно полез по лестнице вверх на второй этаж.
Глава четвертая
Как только С. добрался до своей комнаты, он первым делом взял крышку люка и перетащил ее на середину комнаты. Бумажный сверток, который он принес, он положил на одну из полок, расположенных вдоль юго-восточной стены, рядом с медным крокодилом. На уровне груди между двумя поперечными балками, при помощи двух металлических колец, надетых на вбитые в балки гвозди, был подвешен гамак. По обеим сторонам гамака свисали углы двух серых одеял, обвязанных по краям с помощью садовой бечевки. С. положил руки на гамак, присел, согнув ноги в коленях, и осторожно запрыгнул в гамак.
Когда он улегся, он подождал, пока гамак перестанет раскачиваться, затем сел и развязал шнурки ботинок. Сначала он снял правый, затем - левый; аккуратно поставил их на пол, доски которого из-за своего неровного расположения создали причудливую игру теней, напоминавшую копну женских распущенных волос. Оба ботинка стояли рядом, соприкасаясь носами и образуя угол в девяносто градусов. У правого ботинка отваливалась подметка. Она сильно износилась и была обтрепана по бокам. Нос правого ботинка совсем расклеился. Оба ботинка стояли рядом на светло-желтой доске, выступающей над уровнем пола. С. долго рассматривал свою обувь, затем доски пола, на которых они стояли. Потом он отвернулся.
Вместо подушки под голову С. приспособил себе старого, давно выброшенного плюшевого мишку, у которого первоначально не хватало только обоих ушей и глаза. От времени игрушка сильно изменилась: потерялись передние и задние лапы, об их существовании напоминали сейчас лишь темные дырки по бокам игрушки, из которых торчала шерсть. С. приспособил себе остатки старой игрушки под подушку, подкладывая под голову то место, где раньше был живот: тогда голова мишки возвышалась над головой С, осматривая единственной глазницей помещение и охраняя сон С.
Взглядом С. изучал потолок, состоящий из грубых балок и уложенных на них черепичных плиток. Многие плитки потрескались и сдвинулись со своих мест: свет пробивался сквозь щели между черепицей тонкими нитями, постепенно рассеиваясь и превращаясь в белые волны, которые были достаточно яркими. Взгляд С. становился все более рассеянным: веки опускались все ниже, и наконец он заснул.