Она бесцеремонно повернулась к нему спиной, удивляясь тому, насколько может утомить трехминутный разговор с невоспитанным человеком. На сей раз ей удалось пройти шагов двадцать. За пустым контейнеровозом ей открылось весьма причудливое строение с широкими воротами в стиле пряничного терема, стены которого были расписаны под примитивную каменную кладку. На каждом условном камне виднелся рисунок или надпись, и какой-то убогий киб-инвалид всего с пятью конечностями торопливо закрашивал эти художества, орудуя четырьмя кистями сразу. Сбоку от резной арки недвусмысленно просматривался не злой, но довольно точный шарж на Кони вкупе с двумя истинно академическими личностями; на арке значилось: "ХАРЧЕВНЯ ТРИ СКЕЛЕТА", и даже мусорный бачок был украшен затейливой вязью, провозглашавшей, что "Наши отходы - самые отхожие во Вселенной". Во всем этом чувствовался стиль и дух скромного гения, и Варвара мысленно пожелала колченогому кибу завершить работу к началу застолья.
Из-за покачивающейся створки ворот виднелась стойка, с которой свешивалась пара безжизненных щупальцев.
- Новенькая, - произнесли за ее спиной негромко и в высшей степени удовлетворенно. - Только что прибыла со всеми этими невежами. Последние, естественно, не накормили.
Оборачиваться все равно пришлось бы, и Варвара решила, как советовал Эгмонт, мужественно идти навстречу неминуемой беде, в очередной раз вставшей на ее пути к морю.
- Имею честь представиться: Артур Кёлликер, ксено-эколог.
- Варвара Норега… радиооптик.
- Из нашей трапезной изъяты все столы и стулья, но мы можем расстелить на полу циновку. Какую кухню вы предпочитаете?
- Я - эврифаг, сэр Артур. Поскольку я иду купаться, а обеда не предвидится, то съем сырую рыбку.
- Вы меня безмерно огорчили, юная леди. А я-то надеялся найти в вашем лице достойного сотрапезника. В нашей так называемой Пресептории проживает сто шестьдесят два едока, исключая юного наследника четы Пидопличко, который не в счет, ибо ему исполнилось едва три месяца. Так вот, ни в одном я не нашел единомышленника, ибо я придерживаюсь системы средневековой южноевропейской кухни, которая…
В бессильной тщете отыскать эпитет к упомянутой кухне он развел руками, и Варвара подумала, что его горбоносый хищный профиль, бесцветные кудри в едином ансамбле с отвислыми усами и холодный блеск чуть выкаченных зеленоватых глаз больше подходили бы изголодавшемуся кормчему северного драккара, нежели пресыщенному и утонченному потомку Гаргантюа.
- И все-таки я оставляю за собой право пригласить вас на печенку молодого оленя, когда высокочтимое начальство передаст мне лицензию на кухонные поставки, не вполне объяснимо присвоенные уважаемым Лероем. Я сочту за честь напомнить о своем приглашении. А что вы делаете сегодня вечером?..
Но Варвара уже не слушала его. Утренний ужас, отступивший перед пестрыми впечатлениями от нового места - и не просто места, а первой в ее жизни незнакомой планеты, - обдал ее липким густым жаром. Олень. Король-олень, выметнувший свое угольно-черное тело в бирюзовую прозрачность горного утра..!
Как могло забыться такое?
И совсем по-иному зазвучали в памяти восторженные слова Кони: "Наша Степушка - это сплошная сказка, без конца и без начала, так что каждый открывает ее на своем месте и читает по собственным способностям". Да, вот тебе и сказка. Вернее, вот тебе и твое место в ней…
Она круто повернулась и, рискуя показаться крайне невежливой, нырнула в тень зеленой галереи, причудливыми уступами бегущей вниз навстречу шуму и запаху тамерланского моря.
Она с разбегу выскочила на узенький пляж и остановилась.
Пляж воображения не поражал. Перед нею лежала бухта, ограниченная двумя далеко выдвинутыми в море горами; левая, благодаря причудам выветривания, казалась средневековым замком, правая, порядком обезображенная метеостанцией с грузовым фуникулером, не вызывала никаких романтических ассоциаций. Узкая дуга галечника пестрела под ногами. Слева над нею, на монолитной и подозрительно ровной плите, расположились три ангароподобных сочлененных корпуса биолаборатории. Виадуки стрельчатых пирсов уходили от каждого корпуса прямо в море. Похоже, что ни прибоя, ни штормов здесь не боялись. Впрочем, гряда темно-рыжих голых островов, с различной четкостью просматривающихся вдали, должна была ограждать бухту от шалостей здешнего Нептуна.
И снова Варвара подивилась тому, что ни сама бухта, ни внутреннее чутье, которому девушка привыкла доверять как слуху или зрению, не подавали сигналов тревоги - а она ждала этого сигнала с особенным страхом именно сейчас, когда до воды остался всего один шаг. Море, небо, скалы - не прозвучит ли предостерегающее: "Стой, ты ведь не на Земле!" Нет. Тихо кругом.
Бесшумно погружая ступни в тепловатую воду, она вошла в море. По колено. По пояс. Вода была какая-то нейтральная, не враг и не друг. Из глубины тянуло и осторожной медлительностью придонных ползунов, и плескучей резвостью кого-то сильного и сытого. Сонные золотистые искорки - не то кусочки янтаря, не то плавучие икринки - мерцали неподалеку, метрах в трех; Варвара потянулась к ним - не то растворились, не то ушли в глубину. А поодаль опять заискрились. Ну, не всё сразу…
Больше озираться она просто не могла. Море тянуло, словно и оно соскучилось по ней. Тело привычно вошло в экономный, естественный ритм. Метров пятьсот - и обратно. Ну шестьсот…
В бок легонечко поддали. Варвара изумилась и на всякий случай пошла в глубину - надо же хорошенько разглядеть того, кто к тебе пристает. У себя дома она настолько привыкла, что из любой массы купающихся дельфины выбирают именно ее, что нисколько не удивилась и тут, тем более что и прикосновение было знакомым, точно в бок тебя ткнули галошей. Она узнала его сразу по многочисленным рисункам и снимкам, чуть ли не в первую очередь переданным на Большую Землю, - это был аполин, и не очень крупный - значительно меньше касатки, с удивительной длинной шеей, делающей его похожим на плезиозавра. Поглядывая на нее небольшим поросячьим глазком, он ходил кругами над купой сиреневых водорослей и как-то по-собачьи дружелюбно вилял хвостом. От его движений из зарослей выметывались разнокалиберные рыбки, и он внимательно выбирал ту, что поупитаннее.
Наконец выпорхнуло нечто радужное - Варвара не сразу признала морского фазана, редкой красоте которого в атласе Сусанина было отведено предостаточно места. Аполин цапнул красавца поперек живота, впрочем не повредив шести кружевных плавников; подлетел к девушке, галантно переместил добычу из пасти в правую клешню и неловко преподнес свой дар.
- Спасибо, - сказала она. Пузырьки воздуха вырвались у нее при этих звуках, и аполин испуганно шарахнулся в глубину. Трусишка…
Варвара вынырнула на поверхность, легла на спину и резким движением подбросила фазана вверх. Плавники затрепетали, слились в единое радужное сияние, словно на воду медленно опускалась причудливая японская игрушка, а потом рыбка сложила свои плавники и крошечной торпедой без всплеска ушла в глубину. Да, зрелище было редкостное, жаль, камеры с собой не захватила.
Аполин, вероятно, обиженный, что его подарком пренебрегли, больше не показывался, и девушка без помех проплыла метров четыреста. Оглянулась: белые полукружья лабораторных корпусов выглядели изящно и совершенно безлюдно; остальной поселок утопал в пятнистой растительности - оливковое вперемешку с пурпурным. Ей хотелось, конечно, размяться по-настоящему, но вдруг на берегу забеспокоятся… Варвара повернула назад.
Но через несколько взмахов совсем еще не уставших рук она скорее даже не услышала, а почувствовала, что ее догоняют. Изрядная стая аполин шла весьма странным образом: в середине группировалось несколько животных, двигавшихся плавно и неторопливо, зато все остальные являли собой самый беспорядочный эскорт, который носился и взад, и вперед, и по кругу, нередко совершая трехметровые ориентировочные прыжки. Как только они завидели Варвару, к ней устремилось сразу пять или шесть крупных самцов, отличающихся ярко-лиловой полосой вдоль хребта. Все они были гораздо больше, чем ее давешний знакомец, и тем не менее, явно не соизмеряя свои габариты с достаточно изящным телом девушки, они повели себя, по крайней мере, как старинные и довольно развязные друзья - один даже пристроился рядышком, задрал хвост и легонечко хлопнул им девушку по спине.
- Но-но, полегче, - сердито крикнула Варвара, - а то еще утопите по простоте душевной…
Топить они ее, естественно, не собирались, но явно направляли ее внимание на центральную группу, которая осторожно несла нечто зеленовато-бурое и бесформенное. Не иначе, как решили преподнести еще один дар из морских глубин!
Аполины приподняли этот зеленый тючок над поверхностью воды, на Варвару пахнуло мерзким запахом прелых водорослей, и вдруг она увидела перед собой растерянную щенячью мордочку с подрагивающими вибриссами. Это был детеныш ламантина… нет, пожалуй, кого-то покрупнее, но неважно, кого именно, главное, он, совершенно очевидно, был новорожденным, и по мутноватой пленочке на глазенках нетрудно было догадаться, как ему плохо.
- Да держите же его, держите! - Варвара протиснулась между скользкими тушами аполин и приподняла мордочку звереныша как можно выше, и аполины по мере сил и понимания подставляли свои диковинные плавники-клешни, помогая ей.
Звереныш забился, хлебнул воды и заперхал.
- Э-эй, на берегу! - отчаянно закричала Варвара. - Да кто-нибу-у-удь! Сусанин!
Из крайнего павильона вылетела незнакомая фигура, скатилась по пирсу вниз, шлепнулась в крошечную лодчонку и издала неопределенный клич. Тотчас же три аполина ринулись к нему, подхватили какую-то сбрую, свешивающуюся с борта, и потащили навстречу Варваре со скоростью, которой позавидовал бы и неплохой катер. По мере того как сей своевременный спасатель приближался, Варвара рассмотрела, что одет он в стандартный халат, наброшенный прямо на алые кардинальские плавки, бос, бородат и прекрасен в степени, для мужчины прямо-таки недопустимой. "Ну вот и погибель моя", - сказала себе Варвара.
- Зелененький, - с тихим восторгом пробормотал бородатый Антиной. - Ну, давайте, давайте…
Он свесился с кормы, запустил руки в воду; звереныш отчаянно трепыхнулся и принялся тыркаться в намокший белый рукав.
- Ах ты, дурашка, думаешь, если белое, то обязательно мамино брюхо? - Он засопел и принялся втаскивать увесистого малыша в лодку. - Тяжеленький, килограммов на сорок…
Он снова издал переливчатый птичий звук, только уже другой тональности, и аполины повлекли лодку к берегу. То, что Варвара оставалась в окружении целой стаи похожих на плезиозавров морских чудищ, его нисколько не волновало. Лодка ловко прилепилась к пирсу, он вылез и засеменил к распахнутым дверям биолаборатории, неловко прижимая "зелененького" к животу.
- Похоже, что за меня тут переживать не будут, - сказала Варвара аполинам. - И правильно сделают. Так что поплыли!
Она выбрала направление на ближайший остров - это было километра четыре с половиной, так что если пройти всю дистанцию в хорошем темпе, то можно и поразмяться после нудного сидения в каюте, а потом еще и в грузовике. Она пошла классическим кролем, который у нее был доведен до предела элегантности, но у аполин, видимо, отсутствовало эстетическое восприятие, потому что они без особого восторга проводили ее туда и обратно, не приближаясь к ней на длину прыжка, но и не теряя из виду. Варвара пожала плечами - легонько, дабы не выйти из ритма. Обогнула рыжий столпообразный островок, шелушащийся лишайником и окольцованный исчезающим при ее приближении плавучим точечным янтарем. Повернула назад. Хватит на сегодня впечатлений. И разбираться с медовыми пузырьками, и налаживать дружественные взаимоотношения с вольным братством аполин будем завтра. Сегодня - еще встречи с сотрудниками.
Аполины, по всей видимости, рассуждали аналогично, потому что, проводив девушку до берега, они равнодушно вильнули хвостами и отправились по своим делам, не прощаясь.
На Большой Земле ее дельфины такого себе бы не позволили…
Когда она выползла наконец на пляж, тело изнывало от блаженной усталости. Теперь с полчасика поваляться бы… Только сначала выжать купальник, а то время к вечеру и отнюдь не жарко.
Варвара огляделась, примериваясь, под какой обрывчик или пирс сподручнее забраться, и в каких-нибудь ста метрах от себя увидела то загадочное существо, которое в пресловутом атласе Сусанина именовалось "асфальтовой обезьяной".
Девушка удивилась.
Во-первых, секунд тридцать назад на этой прибрежной полосе абсолютно никого не было, а обрыв, подымающийся от галечника к пятнистому кустарнику, составлял метров пять.
Во-вторых, на территории, ограниченной Древней стеной, никаких диких животных не должно было находиться. Во всяком случае, по собственной инициативе они сюда не забирались. Никогда.
В-третьих, эта особь не была голой: тело покрывала великолепная бурая шерсть, вот только на груди сиял удивительно правильный серебряный круг величиной с тарелку.
Обезьяна стояла на самой черте прибоя, свесив тяжелые лапы и с какой-то безнадежностью глядя в морскую даль.
Несомненно, Варвара углядела бы и другие особенности этого двухметрового меланхолика - хотя бы то, что бронзово-бурое тело гиганта опоясывают такие же коричневатые шерстяные плавки, но она невольно проследила за взглядом этого удивительного существа - и оцепенела: между скалистыми островами, сверкая на солнце золотой чешуей, точно резвящийся уж, вольно и плавно бороздил морские воды настоящий водяной змей.
- Ну, это уж слишком для одного дня! - сказала она и принялась натягивать комбинезон прямо на мокрый купальник.
"Майское дерево", к дубу, как она и подозревала, отношения не имеющее, было щедро украшено бумажными цветами, пестрыми полосками шелка, надутыми и раскрашенными лабораторными перчатками и одним зеленым ленивцем средней упитанности. Неопытный глаз мог бы принять его за игрушку или чучело, но Варвара, бывалый таксидермист, сразу определила, что он жив-здоров.
Между тем ее окружили все жаждущие получить последние новости с Большой Земли. Сусанин, неожиданно элегантный в черном не летнем костюме, представил ее собравшимся как "нашего нового радиооптика - очаровательного, но крайне немногословного". И Варвара тут же подтвердила правильность его слов. Обстановка праздничного стола не располагала к разговорам о работе, но всем хотелось услышать о своих друзьях и близких, оставшихся на далекой родине; к досаде окружающих, девушка не припомнила ни одного общего знакомого. Поэтому толпа любопытных тут же отхлынула от нее, и центром внимания и шума сразу же сделалась блистательная Кони, рядом, с которой можно было углядеть и Сусанина, и бородатого красавца, повелителя аполин, и всех троих космолетчиков. Все они располагались на противоположной стороне кольцеобразного стола, замкнувшегося вокруг Майского Дуба. Стол был застелен разномастными скатертями и заставлен самой разнообразной посудой, включая и лабораторную.
Между тем по тому как все принялись торопливо рассаживаться, стало ясно, что прибыло начальство. Возле Варвары остался один юноша, почти мальчик, потому что аскетическая худоба отнимала у него добрый пяток лет, которыми обычно так дорожат в его возрасте. Он все допытывался, не передавали ли для него годовой комплект "Галактического следопыта", - Варвара о таком не помнила, но обещала порыться в багаже. Она еще раз оглядела стройную фигурку в оливковой рубашке - покрой и размер на удивление совпадал с той, которую ей доставил киб. Да, похоже было, что хозяин ее вечернего туалета определился; но вот запонки, тоже найденные ею на диване рядом со снежнокрахмальным заказом, были явно не мужские - тонкие срезы великолепнейшего лабрадорита, отливавшего глубокой лазурью, были скреплены причудливым захватом из серебряных птичьих лапок. Подарок Кони?
Тогда надо не забыть ее поблагодарить.
- Кстати, - не слишком громко обратилась она к юноше, - а как полное имя Кони? А то мне как-то неудобно…
- Консуэло, но она этого не любит. Идемте-ка к столу. А мое имя - Теймураз, и я очень не люблю, когда меня зовут Темрик.
Варвара молча кивнула, усаживаясь от него справа. Место по другую сторону от нее осталось пустым.
Все еще немножечко подождали, затихая, и тут появились сразу две пары: одна - в традиционном свадебном наряде, другая - более чем запросто и с орущим младенцем, вероятно, первым малышом, появившимся под золотыми небесами Тамерланы.
Чету с отпрыском приветствовали даже более восторженно, чем новобрачных. На столе появились пузатые бутылки, покрытые пылью и какой-то бутафорской плесенью. Поплыл сказочный, но уже знакомый по космодрому малиновый запах.
Ленивец на дереве проснулся и принюхался.
Варвара наклонилась к уху своего соседа:
- А разве на Тамерлане не действует сухой закон?
- На нашей Степухе действуют все законы дальних планет, и перед вами - сок ежевики. Но главное, не называйте этот шарик Тамерланой. У нас это считается дурным тоном.
Бокалы зазвенели, и Варвара, естественно, приготовилась услышать первый тост, обращенный к виновникам торжества, но за полтора года существования колонии здесь уже установились четкие и незыблемые традиции.
- За нашу Степаниду! - проговорил кто-то на той стороне стола, и хотя его негромкие слова едва были слышны, все встали и наклонили бокалы, проливая несколько капель на землю.
Что поразило Варвару более всего, так это серьезность, с которой был совершен сей языческий обряд. Она искоса глянула на Теймураза - он тоже прошептал несколько слов на незнакомом и, вероятно, древнем языке и капнул соком себе на брюки.
Девушка поймала себя на том, что ей совершенно не хочется следовать общему примеру.
- Ваша очередь! - шепнул ей Теймураз.
- Я пока воздержусь, - так же шепотом отвечала она. - Для меня это как-то неорганично…
Юноша посмотрел на нее примерно так же, как полчаса назад она сама глядела на морского змея.
Но кругом закричали, зазвенели, двинулись в обход стола к новобрачным с протянутыми бокалами; перекрывая общий гвалт, возопил отпрыск Пидопличко и, вероятно, произвел еще какое-то решительное действо, потому что раздался звон разбитой посуды и единодушное "к счастью, к счастью!..".
Варвара, насупившись, жевала какую-то душистую травку с майонезом, в которую были зарыты крошечные крутые яички, вероятно, черепашьи. Кому к счастью, а кому и не очень. Сейчас бы сидеть где-нибудь на стене, свесив босые ноги, и принюхиваться к прелому вечернему духу прибрежных зарослей, и только теперь, когда солнце стало по-вчерашнему желтым, а ближние горы словно окатило кофейной гущей, потихонечку вживаться в то, что ты все-таки не на Земле и это надолго. Дневное знойное марево сгустилось, обернувшись хорошо взбитыми предзакатными облаками, и небо сразу стало много ниже, словно все происходило уже в торжественном зале, где до изжелто-зеленоватого свода рукой подать, и от него время от времени отделялись блестки-шелушинки, падающие вниз так неспешно, как будто они делали это не из уважения к силе тутошнего тяготения, а исключительно по собственному капризу…
Но в геофизических описаниях Земли Тамерлана Степанищева ничего о подобном явлении не говорилось.