- И что? - загремел Вилигут еще оглушительнее. - С каких пор это оправдывает грубейшее нарушение орденской дисциплины? У этого вашего Гегеля хотя бы печать есть?
- Разумеется, господин Вайстор, - Хирт повернулся к контрразведчику и сделал страшные глаза - "доставайте немедленно". - Одну секунду…
Гегель вновь извлек сардониксовый цилиндрик и продемонстрировал его Вилигуту. Но тот, похоже, уже потерял к нему всякий интерес.
- Вы, двое злонравных тупиц, сорвали Обряд! Две недели я сидел на хлебе и воде, ночи напролет проводил в медитациях и молитвах, и все это пошло псу под хвост! Следующая Красная Луна появится на небосклоне лишь через полгода! Как мне оправдаться перед рейхсфюрером? Бессмертные воины Арминия были готовы воплотиться вновь, и они воплотились бы, если бы не вы, безмозглые кретины, не имеющие никакого представления о Великом Обряде!
Гегель усмехнулся про себя. Любому другому такое оскорбление не сошло бы с рук - но обижаться или гневаться на выжившего из ума старика было нелепо.
- Прошу простить меня, господин Вайстор, - покаянно склонил голову Хирт. - Это моя вина. Оберштурмбаннфюрер ничего не знал об Обряде…
- Зачем же вы тогда его сюда притащили? - подозрительно осведомился Вилигут.
- Я хотел продемонстрировать ему, с какими силами имеет дело наше Общество, - продолжал каяться Хирт. - Видите ли, господин Вайстор, задание, полученное оберштурмбаннфюрером, имеет непосредственное отношение к нашим изысканиям…
- И что с того? - громыхнул седовласый.
- Я полагал, что если господин Гегель своими глазами увидит нисхождение теней, это изменит его отношение к "Аненербе"…
Хирт замолчал, глядя в пол. Карл Мария Вилигут тяжело дышал, крылья его массивного носа широко раздувались.
- Проваливайте оба! - заорал он, наконец. - Жалкие профаны! В следующий раз я прикажу Гансу стрелять в каждого, кто посмеет приблизиться к Черной Лестнице! Прочь с глаз моих, недоумки!
Он запрокинул голову и уставился на медленно таявшее под куполом темное облачко.
- Пойдемте, - потянул Гегеля за рукав Хирт. - Нам лучше покинуть подземелье.
Гегель не стал спорить.
Обратный путь проходил в молчании, хотя теперь необходимости соблюдать тишину уже не было.
- Я полагал, старик давно ушел на покой, - заговорил Гегель, когда они добрались до середины лестницы. Хирт кашлянул.
- Его вернули. Речь не об официальном восстановлении в звании, как вы понимаете. Но Вайстору позволили работать по… некробиотической тематике.
- Вызывать духов? - хмыкнул Гегель.
- Это не спиритизм, - возразил Хирт. - Он занимается настоящим воскрешением. Тем, про которое сказано в Писании.
Голос его звучал сдавленно - видимо, нетренированному доктору было сложно одновременно говорить и подниматься по крутой лестнице.
- Вы хотите сказать, что все эти кости…
- Конечно! Это останки воинов-херусков, победителей римлян, раскопанные Вайстором в Тевтобургском лесу и в Шварцвальде. Великий Обряд должен был воссоединить тела и души погибших героев.
- И мы все испортили? - с иронией спросил Эрвин. - Теперь я понимаю, почему старик так разбушевался…
Хирт, поднимавшийся по ступеням впереди него, остановился так внезапно, что Гегель едва не врезался ему в спину.
- По правде говоря, - пробормотал он, отдышавшись, - у Вайстора могло бы не получиться и без нашего вмешательства. Великий Обряд - страшно сложная процедура. Вайстор работает над ней уже второй год…
- И как успехи?
Хирт засопел.
- Понимаю, оберштурмбаннфюрер, вы скептически относитесь к возможности воскрешения давно умерших героев… Но если я докажу вам, что это не выдумка?
Гегель пожал плечами.
- Попробуйте. Правда, я все равно не понимаю, какое отношение это имеет к русскому ученому из Ленинграда.
- Все в мире взаимосвязано, - глубокомысленно изрек Хирт. - За несколько дней до войны русские вскрыли могилу Тамерлана в Самарканде. Слышали об этом?
- Нет, - покачал головой Гегель. - Я не слишком интересуюсь археологией.
- Напрасно. Существует легенда о том, что могилу Тамерлана трогать нельзя - иначе, мол, начнется большая война. Но русские со своим коммунистическим материализмом, конечно же, не поверили в эту легенду. В результате у них появилась прекрасная возможность убедиться, что не все в мире можно объяснить марксистской теорией…
- Только не говорите мне, что фюрер отдал приказ о наступлении из-за того, что был потревожен прах Тамерлана.
Хирт усмехнулся.
- Конечно же, нет! Война началась бы в любом случае, хотя совпадение, согласитесь, любопытное. Но зачем русским понадобилось вскрывать могилу Железного Хромца?
- И зачем?
- Они кое-что искали там. Еще в 1925 году один наш соотечественник, инженер, работавший по контракту с большевиками в Самарканде, проводил в мавзолее Гур-Эмир исследования магнитных полей. Он обнаружил над могилой Тамерлана возмущения магнитных линий, и предположил, что в гробнице находятся сотни килограммов металла. Однако сама гробница была не такой уж и большой. Инженер предположил, что Тамерлан похоронен в железном гробу. Но когда русские вскрыли могилу, никакого металлического саркофага там не оказалось…
Они, наконец, преодолели последние ступеньки лестницы и очутились в низком сводчатом коридоре. Хирт щелкнул зажигалкой и вынул из пристенного кольца обернутый паклей факел.
- У вас здесь нет электричества? - спросил Гегель.
- Отчего же? Просто электромагнитное излучение негативно влияет на концентрацию Од.
- Концентрацию чего?
- Од. Это невидимая жизненная энергия, разлитая в пространстве. Индуисты называют ее праной, но Вайстор полагает, что "Од" - более правильный термин. Нордический!
Хирт сделал приглашающий жест.
- Пойдемте, я покажу вам… Великий Обряд, в сущности, это концентрация силы Од и вливание ее в органические останки. Чем чище Од, тем больше вероятность того, что органика начнет восстанавливаться.
- Кости оденутся плотью?
- Мыслите верно. На этом этапе больших сложностей не возникает. Нам удалось восстановить тела трех древних германцев и одного римлянина из легиона Вара. Самая большая проблема - вернуть в ожившее тело душу. Именно над этим и бьется сейчас Вайстор.
"А он, похоже, не притворяется, - с удивлением подумал Гегель. - Искренне верит во всю эту чушь… Интересно, сколько средств выделяет на некромантские забавы рейхсфюрер?"
- Восстановленное тело может функционировать неограниченное количество времени, - продолжал, между тем, Хирт. - Оно ест, пьет, отправляет естественные надобности, реагирует на болевые раздражители, но никакого сознания в нем нет и в помине. Для того, чтобы произошло полноценное воскрешение, необходимо соединить тело с покинувшей его душой и - самое главное! - удержать ее там.
Он остановился перед массивной дверью из черного дуба и принялся греметь ключами.
- Сейчас вы все увидите своими глазами, оберштурмбаннфюрер…
За дверью оказалась обычная университетская лаборатория - со стеклянными шкафчиками, металлическими столиками на колесах, вытяжными коробами и буграми зачехленных приборов. Никаких факелов на стенах здесь уже не было, и Хирту пришлось все-таки зажечь электрический свет.
- Это моя епархия, - сказал он важно. - Здесь я стараюсь методами науки улучшить результаты, полученные Вайстором.
Морщась от яркого света, Гегель вытащил из кармана темные очки и надел их.
- Глаза болят, - пояснил он Хирту. - Повредил зрение на Восточном фронте.
На Восточном фронте Гегель никогда не был - не считать же фронтом благополучную, утопающую в вишневых садах, Винницу. Надеть темные очки посоветовал ему хитрец Шелленберг.
- Доктор Хирт курирует в "Аненербе" исследования, связанные с человеческой психикой, - сказал он. - Гипноз, транс, медитации, наркотики… За самого доктора не поручусь, но знаю, что у него в штате есть пара сильных гипнотизеров. На всякий случай старайтесь не встречаться с ним взглядом, а при разговоре с глазу на глаз лучше всего нацепите темные очки.
Теперь лаборатория казалась Гегелю довольно зловещей. Хирт прошел вглубь помещения и, обернувшись, поманил оберштурмбаннфюрера за собой.
- Вот, взгляните, - он указал на накрытый зеленым армейским брезентом ящик, стоявший на металлических подпорках. - Это наш самый удачный на данный момент образец. Римский легионер эпохи Октавиана Августа. Убит при разгроме легионов Вара воинами Арминия. Останки, в довольно неплохом состоянии, были найдены в Тевтобургском лесу.
Театральным жестом Хирт скинул с ящика брезент. Гегель, ожидавший увидеть очередную кучу гниющих костей, брезгливо отстранился.
Ящик был сделан из хромированной стали. Толстый кабель в черной оплетке соединял его с негромко гудевшим трансформатором. Крышка у ящика была прозрачная, из дюймового армированного стекла.
Хирт щелкнул каким-то тумблером, и под крышкой зажегся слабый зеленоватый огонек.
- Взгляните, не бойтесь, у него довольно приличный вид.
Гегель, пересиливая себя, заглянул в ящик. Там, судя по всему, было очень холодно - на стенках блестели кристаллики льда. За стеклом лежал человек. Не скелет, как можно было предположить, а скорее замороженный труп: в короткой бороде серебрился иней, лицо застыло под тонкой корочкой льда. Одет человек был в какие-то серые лохмотья, но у левого его бока лежал небольшой круглый римский щит-парма, а по правую руку - почерневший от времени меч.
- Это наш римлянин, - с гордостью проговорил Хирт. - Не правда ли, чудесный экземпляр?
- Где это он так подмерз? - подозрительно спросил Гегель. - Тевтобургский лес все-таки не Сибирь…
Хирт довольно усмехнулся.
- Еще две недели назад он не сильно отличался от тех скелетов, что вы видели в подземелье. Разве что череп был поцелее.
- Хотите сказать, что мясо ему на кости нарастили вы? Как доктор Франкенштейн своему монстру?
Хирт кивнул.
- Именно. Сила Од соединилась с органическими останками, в результате чего произошло телесное воскрешение.
- Но почему вы запихнули его в этот ящик? Сами же говорили, что воскрешенные ведут себя, как люди - едят, пьют…
- Не как люди, - перебил Гегеля доктор. - Скорее, как растения. Едят, если им положить в рот пережеванную пищу. Пьют, если поить их из трубки. Но этот… этому нам удалось вернуть душу.
- Неужели? - вежливо удивился Гегель.
- Да, Вайстор сумел! К сожалению, вернуть душу оказалось легче, чем удержать ее в теле. Как только две субстанции соединились, началось стремительное разложение оживленной силой Од плоти. Чтобы сохранить тело, я был вынужден заморозить этого прекрасного легионера.
Некоторое время Гегель с интересом всматривался в ящик.
- А как вы поняли, что душа вернулась в тело?
- Ну, это было очевидно. Взгляд стал осмысленным, затем он заговорил…
- По-немецки?
Хирт посмотрел на него укоризненно.
- На латыни, естественно. Однако очень скоро ему стало плохо, поэтому эксперимент пришлось прервать.
Гегель постучал по стеклу согнутым пальцем и отошел от ящика.
- Какая жалость, что этот эксперимент нельзя повторить, - сказал он. - Впрочем, я все равно не вижу, чем этот достойный сын Рима мог бы помочь моим поискам.
Хирт пожал плечами.
- Вы правы, оберштурмбаннфюрер. Ничем. Но зато вы могли бы изменить свое отношение к "Аненербе".
- И что бы это мне дало?
- Без "Аненербе" у вас не получится ни-че-го, оберштурмбаннфюрер. Мы занимаемся поисками уже много лет, а потому знаем об этих удивительных предметах гораздо больше, чем любая другая организация на земле.
- Ну так поделитесь со мной своими знаниями, черт возьми! Для того я сюда и приехал.
Хирт покачал головой.
- Вы не понимаете. "Общество изучения наследия предков" не контрразведка и не партийная канцелярия. Мы не предоставляем информацию по первому требованию или по запросу. Даже если бы нас попросил сам фюрер.
- Даже так? - прищурился Гегель.
Хирт ничуть не смутился.
- Наши знания - это мощное оружие, - тихо сказал он. - Оружие обоюдоострое, которое может принести пользу, а может - великий вред. Я бы не хотел бы причинить вред, оберштурмбаннфюрер.
Гегель помолчал. Прошелся вдоль стеллажей со стеклянными колбами, остановился у одной из них и долго стоял, рассматривая человеческий эмбрион, помещенный в формалиновый раствор.
- Вас надо понимать так, доктор, - произнес он, наконец, - что никаких сведений о ленинградском ученом и его артефакте вы мне не дадите?
Хирт с виноватой улыбкой развел руками.
- Увы…
Оберштурмбаннфюрер Гегель кивнул. Чуть помедлил, а потом взял со стеллажа колбу с эмбрионом.
- Вот что, доктор. У меня чертовски мало времени. Я еще на вокзале сообщил вам, что именно мне от вас нужно. Вместо этого вы водите меня по каким-то подземельям, показываете выжившего из ума Вилигута, рассказываете сказки о воскрешенных мертвецах, а в качестве решающего довода демонстрируете замороженного покойника. Я не ученый и не мистик, доктор. Я офицер Главного управления имперской безопасности. То, что мне нужно узнать, я узнаю в любом случае. У вас есть выбор - рассказать мне все, что вы знаете о русском археологе и его предмете добровольно или сделать это по принуждению. Поверьте, я умею быть убедителен.
- Вы мне угрожаете, оберштурмбаннфюрер? - голос Хирта едва заметно дрогнул. - Вряд ли вы добьетесь своей цели, действуя грубой силой…
- Неужто? - спросил Гегель. - Мое дело предупредить.
С этими словами он уронил колбу на пол и тщательно растоптал эмбрион начищенным до блеска сапогом.
- Понятия не имею о ценности данного экземпляра, и потому буду, любезный доктор, без разбора уничтожать все, что увижу в лаборатории - до тех пор, пока вы от всей души не пожелаете ответить на мои вопросы.
Хирт побледнел, на лбу его проступили крупные капли пота. Гегель, напротив, чувствовал себя превосходно - наконец-то он дал волю давно копившемуся гневу, который он испытывал по отношению к этому напыщенному болвану.
- Ну так как, доктор? - оберштурмбаннфюрер рассеянно взял с полки еще одну колбу. - Вы по-прежнему считаете, что я недостоин быть посвященным в ваши тайны?
- Вы ошибаетесь! - выкрикнул Хирт. - Если бы вы были недостойным, я не отвел бы вас в Храм и не показал Великого Обряда! Дело совсем в другом! Вы не понимаете того, что видите, а не понимаете потому, что не верите!
Звон бьющегося стекла заставил его умолкнуть на полуслове. Хирт попытался было поймать взгляд контрразведчика, но темные очки защищали Гегеля не хуже рыцарского шлема.
- Разумеется, верю, - мягко сказал Эрвин. - Верю в то, что вижу. А вижу я следующее: вы со своим сумасшедшим Вайстором отлично тратите на совершенно безумные проекты реальные, живые деньги. Деньги германской нации. И не в мирное время, заметьте, а в тяжелую для Рейха годину, когда на счету каждый пфенниг. А это пахнет саботажем, мой дорогой доктор. В лучшем случае.
- Рейхсфюрер не позволит… - начал Хирт, но Гегель поднял палец, и доктор замолчал.
- Что вы скажете, если РСХА начнет проверку деятельности Аненербе? Обычную, бухгалтерскую, у нас ведь тоже есть бухгалтеры. Как насчет небольшого аудита, а, доктор? Я вполне могу вам это устроить. И устрою, клянусь Богом!
- Делайте, что хотите, - сказал Хирт безучастно. - Вы меня не слышите. Я не отказываюсь выполнить вашу просьбу, я просто не могу это сделать, потому что вы не готовы поверить…
- Экий же вы зануда, доктор, - вздохнул Гегель, подошел к стальному ящику и приготовился вырвать из трансформатора кабель.
- Не смейте!
Крик Хирта был похож на визг раненого зайца.
- Это уникальный экземпляр! Вы не можете погубить его!
- Это почему же? Вы же сами сказали - "делайте, что хотите".
Оберштурмбаннфюрер рванул кабель на себя. Заискрило, пахнуло паленой резиной. Трансформатор взвыл на низкой ноте и вдруг заглох.
- Крышка как открывается? - буднично спросил Гегель.
Хирт был похож на соляной столб. Ждать от него вразумительного ответа явно не приходилось.
Оберштурмбаннфюрер обошел ящик, приглядываясь. Крышка откидывалась двумя мощными пружинами, для чего следовало отжать вверх два стальных рычажка. Гегель примерился и положил руки на рычаги.
- Ну, доктор? - спросил он, оглянувшись через плечо. - Не передумали?
- Пожалуйста, - умоляюще прошептал Хирт. - Не делайте этого!
Гегель щелкнул рычажками.
Стеклянная крышка откинулась.
Контрразведчик физически ощутил ползущий изнутри холод. Раздалось неприятное шипение - изморозь, что покрывала внутренние стенки ящика, таяла на глазах. Седая борода легионера почернела за несколько мгновений.
"Сколько же там было градусов?" - подумал Гегель, но доктора спрашивать не стал.
- Что вы наделали, - тихо пробормотал Хирт. - Столько трудов, столько трудов…
- Сами виноваты, доктор. Надо быть посговорчивей.
Эрвин не мог оторвать взгляда от римлянина. Тот оттаивал так стремительно, будто жарился на горячей сковороде. Преодолевая отвращение, Гегель сунул в ящик руку и вздрогнул - его металлические стенки действительно излучали тепло.
- Вы включили аварийную систему разморозки, - безучастно сообщил Хирт. - Теперь процесс пойдет очень быстро.
- Надеюсь, этот древний итальянец действительно для вас что-то значил, - сказал Гегель. - Ненавижу тратить силы впустую.
- Хорошо, - Хирт опустил голову, ссутулил плечи и, спотыкаясь, словно незрячий, пошел к стоявшему у стены креслу. - Считайте, вы своего добились. Я расскажу вам все, что вы хотели узнать.
- Вот это другой разговор, доктор. Я внимательно вас слушаю…
Странный звук, раздавшийся за спиной Гегеля, заставил его обернуться.
Легионер смотрел на него широко открытыми глазами.
- Черт, - пробормотал Гегель. - Как это возможно?
Римлянин, в котором минуту назад жизни было не больше, чем в куске замороженной трески, пытался сесть в своем ящике. Руки с черными потрескавшимися ногтями хватались за стальные стенки.
Глаза, в которых не было радужки - одни огромные расширенные зрачки - с безумной тоской смотрели на оберштурмбаннфюрера.
- In Silva Nigra, - проговорил хриплый, надтреснутый голос. - In sacra Silva Nigra…
- Он живой? - крикнул Гегель.
Хирт часто закивал головой.
- Я же говорил вам - это самый удачный наш экземпляр. Ожившее и одушевленное тело… Конечно же, он живой…
- Заперты, - бормотал между тем человек в ящике, - заперты лесами и болотами, попавшие в западню… они были перебиты теми, кого прежде убивали, как скот, так что жизнь их и смерть зависели от гнева или от сострадания варваров…
- Он рассказывает о гибели своего легиона, - пояснил Хирт. - Римляне попали в засаду…
- Я учился в университете и знаю латынь, - перебил его Гегель.
- Посреди поля белели скелеты, где одинокие, где наваленные грудами, смотря по тому, бежали ли воины, или оказывали сопротивление… были здесь и обломки оружия, и конские кости, и человеческие черепа, пригвожденные к древесным стволам… Стояли жертвенники, у которых варвары принесли в жертву трибунов и центурионов первых центурий…