Но Нелидов отмахнулся от назойливой заботы и погрузился в составление некой докладной записки, на которую решился как на самую крайнюю меру. Он не передал ее секретарше и даже не послал перепечатать, затребовал только конверт, адрес на котором написал сам.
Телефон в новой квартире Куликовых установили недавно, и мало кто знал его номер. Потому каждый звонок и удивлял хозяев.
Вика, только что принесшая Марианночку из яслей, сияла трубку и позвала мужа:
– Тебя, Костя. Очень приятный мужской голос.
Костя взял трубку, а Вика, уложив девочку в кроватку, принялась хлопотать по хозяйству. Пятилетний Никитенок вызвался помогать ей. Это было его любимой игрой.
– С вами говорит Власов Николай Сергеевич. Я надеюсь, вы не откажетесь увидеться со мной, – услышал Костя чужой голос.
– Здравствуйте, – ответил он и замолчал.
– А если не откажетесь, то загляните ко мне и гостиницу "Россия" в номер 427. Я буду вас ждать в любое удобное для вас время. Шахматы здесь есть.
– Простите, – удивился Костя. – Если шахматы, то почему бы не встретиться в шахматном клубе на Гоголевском бульваре?
– На Гоголевском в клубе будет слишком людно. Вам это не кажется?
– Признаться, нет. Шахматисты занимаются шахматами.
– Вот именно. Это сузило бы нашу беседу.
– Не понимаю.
– Достаточно ли сказать вам, что я снял только для встречи с вами этот номер, используя специальную броню. Вы же шахматный мастер и умный человек.
– Кажется, я начинаю понимать. Когда приехать?
– Время назначаете вы.
– Тогда забронируйте ближайший час. Не люблю откладывать.
Вика по лицу Кости сразу поняла его состояние. Он так ничего и не сказал ей, пообещав объяснить позже, и уехал.
Превозмогая тревогу, Вика занялась детьми.
Дверь 427-го номера открылась, и перед Костей предстал крепкий человек его лет, с умным лицом и проницательными глазами. Хорошо сшитый костюм ладно облегал его фигуру.
– Спасибо, Константин Афанасьевич, что приехали. Верьте, встреча с таким художником шахмат запомнится на всю жизнь.
Проходите. Шахматы я приготовил.
Костя нахмурился. Все-таки речь пойдет о шахматах?
– Я позволил себе расставить позицию вашего этюда, который когда-то мы целой пограничной заставой решить не могли.
Я в погранвойсках служил.
Костя посмотрел на доску.
– Как тут сделать ничью? Не приложу ума, – продолжал Власов.
– Я охотно покажу, если вы за этим меня вызвали.
– Пригласил. Это совсем другое. Пригласил помочь…
– Чем? Заменой номера журнала, где опубликовано решение?
Могу, конечно. Как видите, белые зажаты в матовые тиски.
– Совсем как в вашем случае, Константин Афанасьевич.
– Не понимаю. Белые, чтобы спастись, решают заставить черные фигуры мешать друг другу.
– Вполне жизненная стратегия. Как это говорится у Безыменского? "Жизнь на шахматы похожа…"
– "Но жить – не в шахматы играть", – закончил Костя.
– А как играть?
– Вот так: 1. Кc2.
– А мы пробовали сначала 1. Ce1, и не получалось. Как дальше? –
– 1… Сg7 – черным надо задержать белую пешку "h". 2. c7. Новая угроза белых. Приходится черным считаться с нею: 2… Лc6. Обратите внимание: белые привлекли и слона и ладью на те линии, на которые им нужно. Теперь 3. a7 Л: c2. Черные снова грозят матом. Это активнее, чем пытаться провести пешку "а" в ферзи – 3… a2 4. Сc3! С: c3 5. a8=Ф a1=Ф+ 6. К: a1, и у черных нет матующего хода Лс1, так как ладья перекрыта своим же слоном. А в случае 3… a2 4. Сc3! Л: c3 5. a8=Ф a1=Ф+ 6. Ф: a1 ферзь мог взять на а1, потому что черная ладья перекрыла своего слон. Обратите внимание на механизм взаимного перекрытия слона и ладьи. Это встретится в главном варианте решения.
– Вам не кажется, что, создавая такие "механизмы" на шахматной доске, вы словно конструируете машину на чертежной?
– А что! Общего, пожалуй, не мало! Итак, после 3… Л: e 24. Сd2 a2 5. a8=Ф a1=Ф+ 6. Ф: a1 С: a1. Черные задержали все белые пешки.
– Да, белым впору сдаться!
– Подождите. Не зря белые расставляли черные фигуры по намеченным местам – 7. c8=Ф+!
– Вот уж игра в одни ворота или поддавки!
– Совсем нет. Это только кажется, будто черной ладье легче с восьмой горизонтали задерживать белые пешки, но на самом деле 7… Л: c8 8. Сc3!. Вот ключевой ход плана белых! Беззащитный слон становится под удар двух черных фигур, и тем не менее ни одна из них взять его не может. Если 8. Сc3! Л: c3, то 9. h8=Ф+ Крд4 10. g7 и, как видите, черный слон перекрыт ладьей. А если 8. Сc3! С: c3, то 9. g7 С: g7 10. h8=Ф+ С: h8 – белым пат! Использовано перекрытие ладьи слоном.
– Здорово! А нельзя ли уклониться от этой механики?
– Хотите попробовать? 8… Лb8 9. Сb2!. Вторая жертва слона, и опять его нельзя брать.
– Ясно. Значит, и по линии "b" у черных ничего не выходит.
– Можете попробовать и по линии "d" 9… Лd8 10. Сd4! Слон третий раз самоотверженно преграждает путь матующей ладье и по-прежнему неуязвим. А в четвертый раз по линии "e".
– Колдовство какое-то! Вернее, четко работающая машина.
– "Взбесившийся слон" парализует и слона и ладью, хотя ничем и не защищен, вынуждая повторение ходов.
– Вы открыли тему "вечного Новотного". Кажется, так по имени чешского проблемиста назван в задачах механизм пересечения линий действия слона и ладьи на поле, где жертвуется фигура?
– Да, если хотите, "вечный Новотный".
– А я бы назвал это вечным движением. Вы изобрели на шахматной доске перпетуум мобиле!
Костя быстро взглянул на Власова и встретил его испытующий взгляд.
– Разве не верно? Или вы скажете, что перпетуум мобиле нельзя изобрести?
– Перпетуум мобиле первого рода, черпающий энергию из ничего, конечно, создать нельзя. Но перпетуум мобиле второго рода, получающий даровую, но реально существующую энергию, например Солнца, в принципе осуществим.
– Вы могли бы привести примеры?
– Пожалуйста. Для работы теплового двигателя требуется перепад температур между нагревателем и охладителем. Если имеете нагревателя (топки котла или камеры сгорания) использовать теплую воду морей, а в виде холодильника (вместо градирни или радиатора) – воды Ледовитого океана, в принципе говоря, можно построить грандиозный тепловой двигатель без топлива. Конечно, придется решить вопрос доставки теплых южных вод к Ледовитому океану. Впрочем, французские инженеры еще в 1939 году демонстрировали на Нью-йоркской международной выставке "Мир завтра" действующую установку, где нагревателем служили поверхностные слои моря, а холодным полюсом тепловой энергосхемы – глубинные воды океана, которые много холоднее нагретой Солнцем морской поверхности. Так французы обошлись без тысячекилометровых водоводов между океанами и создали перпетуум мобиле второго рода.
– В Нью-Йорке, говорите? Вы, как утверждают, любите все американское?
Костя покосился на своего нового знакомого.
– Речь идет не об Америке, а о французском инженере Клодо. Можно привести примеры и из советской практики. Прежде всего, наши великие гидростанции. Ведь солнечная энергия заставляет течь питающие их реки! И, конечно же, приливо-отливная энергостанция в горле Белого моря, где так ощутимы морские приливы. Это тоже перпетуум мобиле второго рода. Но там используется энергия вращения Земли. Она словно приводным ремнем связана с Луной, виновницей приливов.
– Значит, Земля притормаживается? Чего доброго, вы, инженеры, совсем ее затормозите, и будет на Земле с одной стороны всегда ночь, а с другой – вечный день, как на Меркурии. На Луне хоть через две недели меняются свет и тьма. Хотите закурить?
Не курите? Тогда чашку чаю. Я сейчас закажу. Я оторвал вас от дома.
Власов заказал по телефону чай и стал собирать шахматы в коробку.
– Вы, я вижу, разбираетесь в астрономии, – заметил Костя. – А вот к инженерам относитесь подозрительно.
– Вы меня неправильно поняли. Я сам инженер. Даже диссертацию защитил по бутановым электростанциям.
– Так ведь это тоже перпетуум мобиле второго рода! – обрадовался Костя.
– Нагреватель – недра Земли, охладитель – холод полярных областей!
– Точно. Пары бутана при подземной температуре достигают приемлемого для энергосхемы давления, могут вращать турбины, а при наружной полярной температуре снижаются, чтобы попасть в нагреватель.
– Так вы и сами причастны к перпетуум мобиле!
– Вот я и хотел спросить вас, почему вы считаете своевременным в наш век неистощенных богатств Земли ставить вопрос о строительстве всяких перпетуум мобиле второго рода вместо тепловых и даже атомных энергостанции?
"Ах вот откуда это идет!" – подумал Костя…
– Знаете что, Николай Сергеевич, – он запомнил его имя с телефонного разговора. – Можно жить по принципу французского короля – "после нас хоть потоп!" – Он взял стакан принесенного официанткой чая. – Но можно заглядывать в будущие тысячелетия. Я уже не говорю о загрязнении окружающей среды, об отравлении атмосферы городов миллионами автомобилей с их ядовитыми выхлопными газами. Давайте подумаем: случаен ли энергетический кризис, потрясший капиталистические страны?
Неиссякаемы ли тепловые и другие энергетические ресурсы планеты?
– Ее часто сравнивают с космическим кораблем, летящим со своим многомиллиардным экипажем меж звезд.
– И правильно сравнивают. Нет, коньяку в чай вы мне не добавляйте. Спасибо. Так вот, запасы такого космического корабля ограничены. Рано или поздно они иссякнут, если не при нас, то при наших потомках в грядущих тысячелетиях.
– Ну что ж, об этом говорил еще Владимир Ильич Ленин, советуя Богданову написать роман о Земле, на которой капитализм хищнически уничтожил полезные ископаемые.
– Вы даже это знаете! Так где же, как не в социалистической стране, думать о будущем?
– Это хорошо, что вы печетесь о потомках, имея сына и дочь, – заметил Власов, наливая себе в чай коньяку. Костя быстро взглянул ему в лицо и встретил открытую улыбку. – Но, пожалуй, вы правы в известной степени. – закончил он и закрыл коробку с шахматами.
– Не в известной степени, а полностью, – горячо возразил ему Костя, отталкивая стакан с чаем. – Коммунистический подход к прогрессу, как я понимаю, – это дальновидный, проникающий взглядом и расчетом в третье, четвертое, десятое тысячелетие нашей эры. И ради этой дали уже ныне недопустимо тормозить любые способы использования даровой солнечной энергии.
Она должна превращаться в электричество, и все транспортные средства, начиная с автомобилей и кончая самолетами, должны быть переведены па электрические приводы от аккумуляторов, заряжаемых в конечном счете Солнцем!
– Как в космическом корабле, – подсказал Власов, с интересом рассматривая гостя.
– Да, ваше сравнение верно. Вот теперь и судите, можно или нельзя использовать вечное движение не только на шахматной доске, но и в технике.
Они еще долго говорили о вещах, далеких от шахмат, с которых начали разговор.
Когда Николай Сергеевич провожал Костю к дверям номера и помогал ему надеть пальто (на улице шел дождь), он сказал:
– Если бы я был против вас, вы убедили бы меня сегодня, но…
– Есть какое-то "но"? – улыбаясь, спросил Костя.
– Я вовсе не был против вас, о котором столько слышал.
– Обо мне?
– Меня просил передать вам привет полковник Гусаков.
– Простите, я не знаю такого.
– Ну что вы! Ивана-то Тимофеевича?
– Иван Тимофеевич Гусаков ушел на пенсию капитаном. Он не может быть полковником.
– Это из милиции он ушел, – мягко заметил Власов. – А его опыт, знания и способности по специальности могли понадобиться в другом месте. Я прощаюсь с вами и благодарю за помощь…
– В чем я вам помог – не пойму!
– В прояснении подхода к проблеме "перпетуум мобиле" и вашего плана массового строительства энергетических труб.
Глава 4. На "Седьмом небе"
Посетители вращающегося ресторана ни Останкинской телебашне разом – повскакали с мест. Гул прошел по залу.
Вике показалось, что она перенеслась на годы назад, и что все это однажды уже было: за столиком сидели те же люди и на скатерти была развернута та же книжечка с магнитными шахматами…
Первым не выдержал заокеанский гость. В своем элегантном спортивном костюме он перебегал от столика к столику и снимал кинокамерой через круговое ресторанное окно необыкновенное зрелище.
Вика переглянулась с Костей. Оба улыбнулись.
– Поздравляю вас, родные мои! – сказал полковник Гусаков и протянул через стол руку.
Рукопожатие его было крепким и ласковым.
За окном, опоясывающим весь зал, медленно поворачивалась панорама исполинского города. Казалось, его объемный план разостлан там, внизу. Но по ленточкам улиц шныряли крохотные, отнюдь не нарисованные машины, а на перекрестках скоплялись движущиеся точки пешеходов.
Знакомые районы узнавались по приметным высотным зданиям. Силуэты их чем-то напоминали контуры кремлевских башен и ярко очерчивались на ясном небе.
Море домов уходило в дымчатую даль. На размытом горизонте угадывалась зелень подмосковных лесов.
Вика с Костей стояли перед окном, взявшись за руки, и у обоих было такое ощущение, будто они без всякого усилия парят в воздухе, как это бывало в детских снах. Фантасты говорят, якобы где-то в генной памяти человека запечатлено чувство невесомости, испытанное его неведомыми предками, быть может из космоса прилетевшими на Землю… Теперь подобный полет Вика с Костей ощущали не во сне, а наяву. И внутри них все пело, а они слоило неслись на крыльях – пли, вернее, без крыльев – над столицей.
Час назад они ждали друзей у подножия башни.
Катя с мужем, проездом на юг оказавшиеся в Москве, обещали приехать, но недопустимо опаздывали. Из-за них можно было пропустить все событие! Вика, смеясь, порвала их билеты и пустила обрывки по ветру.
– Я выполнила ритуал, – сказала она. – Придется теперь все остальное тоже повторять, называя меня "заслуженной артисткой без публики".
– Из театра Сатира! – подхватил Александр Максимович, ван дер Ланге, специально приехавший из Америки, чтобы быть в этот день вместе с ветеранами трубоэнергетики. – Я готов. Мне следует присоединиться к вам наверху. Не правда ли?
– Нет. Старое будет по-новому! – решила Вика и, взяв Александра Максимовича под руку, направилась к лифтам.
Костя пошел следом в сопровождении Ивана Тимофеевича Гусакова. Форма полковника, пожалуй, молодила его.
Вика проявила свой характер. Она отыскала важного, но благорасположенного метрдотеля, уверила его, что он ничуть нс изменился за столько лет, и упросила, чтобы он непременно посадил их за семнадцатый столик.
Оказывается, он помнил, что во время давней паники за этим столиком играли в шахматы. И он выполнил просьбу, предположи и, что шахматы и на этот раз появятся на столе.
Ван дер Ланге церемонно раскланялся, прежде чем сесть:
– Сочту за честь разделить трапезу.
Он помнил свою первую сказанную здесь фразу!
Вика потребовала, чтобы Костя вынул свои карманные шахматы.
– У нас еще есть время. Ты должен показать свой новый этюд, как тогда, – предложила она.
– Опять взаимный пат? – улыбнулся Иван Тимофеевич.
– Нет. Тоже взаимное, но… превращение не в ту фигуру, – рассмеялся Костя.
– Ради ничьей? – поинтересовался Александр Максимович.
– Нет. Во имя победы.
– Вот это правильно! – подхватил Гусаков, – А ну, показывай, как это кони ходят!
– Сейчас вы поймете, как и зачем они ходят, – пообещал Костя и стал расставлять фигуры. – Надо выиграть!
– Трудновато тут выиграть, – заметил полковник. – Черные того и гляди поставят ферзя на f1, притом с шахом…
– А мы первым ходом отойдем королем. Вернее, начнем им наступление на черных.
– Батькой? Значит 1. Крдб
– Верно. Теперь черные ферзя не поставят. Белые сыграют 2. Крд7, сами проведут ферзя с шахом и выиграют.
– Придется черным играть 1… Кd6, – решил Гусаков.
– Пожалуйста. Белые сразу не пойдут пешкой "h", а предварительно отдадут свою пешку на f8: 2. f8=Q+ Кр: f8
– Зачем это? – удивился ван дер Ланге. – Увидите, – загадочно пообещала Вика.
– 3. h7 Кf7 4. Сd5 Кh8+ 5. Крh6.
– Фу ты! – фыркнул Иван Тимофеевич. – Пятый ход! А он никак нам не давал ферзя поставить.
– Не вздумайте сейчас поставить: мигом проиграете!
– Да ну?
– А вот: 5. Kh6 f1=Ф? 6. g6 Фf5 7. g7+ Кре7 8. g8=Ф, но не 8. g7xh8? из-за 8… Фg5 мат! Теперь же на любой ход черных – или размен ферзями на g5, или 9. Крд7 с последующим взятием коня на h8 и выигрышем.
– Ясно, – согласился Гусаков.
– Поэтому черные, рассчитав все это, поставят не ферзя, а коня – 5… f1=К!
– А что с него толку? – усомнился полковник.
– Иван Тимофеевич! Кони ходят через клеточку на поле другого цвета, – подзадорила Вика.
– Ну и ну! – покачал головой Гусаков. – Надо думать, теперь белым в ферзи спешить пора – 6. g6.
– 6… К: e3, – за черных ответил Костя. – 7. g7+. Вот для чего нужно было отдать пешку на f8, чтобы сейчас шах был! 7… Кре7 и теперь 8. g8=К+!
– Парадоксально! – воскликнул ван дер Ланге. – Непременно конь? И никак нельзя поставить ферзя на h8 или g8?
– Нельзя. Смотрите: 8. gxh8=Ф? Кf5+ 9. Крдб Кh4+ 10. Крд7 Кf5+ 11. Крд8 Кh6+ и так далее.
– Вечный шах! Подумайте только, как экстравагантно! И не представляется возможным вырваться! Прелестная "вечность"! – восхищался Александр Максимович. – Вот он, оказывается, как конь ходит! – глубокомысленно заметил Гусаков. – А ежели 8. g8=Ф? то белым еще хуже будет: 8… Кf5+ мат. И вся недолга!
– Поэтому выигрывает превращение белой пешки в коня –8. g8N+!
– В порядке взаимности, – улыбнулся в усы Гусаков. – Тут предстоит еще, я бы сказал, длительная борьба, – предположил Александр Максимович. – Эндшпиль – по две фигуры и по три пешки. Силы равные!
– И тем не менее черным худо. Сильнейшее продолжение за них – 8… Крf8, чтобы поближе быть к королевскому флангу и опасным белым пешкам. 9. К: f6 К: d5 10. К: d5 Крf7 11. Крд5 – белые сами отдают свою грозную пешку, но: 11… Крд7 12. h6+ Кр: h7 13. Кf6+ мат!
– Мат одним конем, притом превращенным! – воскликнул ван дер Ланге.
– Толково, – заключил Гусаков, – Вырос ты, брат Костя.
И в шахматах тоже.
– Я запишу этот этюд, чтобы показать в Америке.
– Покажите его Фишеру, – посоветовала Вика.
– Я опасаюсь, что он за это потребует от меня контрольный пакет акций "Электрик пайн компани", – улыбнулся ван дер Ланге.
Вика пристально изучала серьезное лицо ван дер Ланге. Оно уже не казалось ей, как прежде, надменным.
– Как вы справляетесь с близнецами? – спросила она его.
– О-о! Прекрасно, – расплылся в улыбке Александр Максимович. – В помощь жене я выписал из Канады одну из своих шестерых сестер. Пусть поможет нам воспитать Постоянство и Победу.
– Постоянство и Победу? – переспросила Впка.
– Я так назвал наших детей. Сына – Константином, Костей, дочь – Викторией, Викой.
– Спасибо, Саша, – тихо сказала Вика и коснулась пальцами его лежащей на столе руки.