Огромного облакообразного существа, которое он пробил насквозь да еще вырвал по дороге какой-то орган, уже не было.
Однако на западе вырисовывалось еще одно. Оно летело ниже, чем первое; когда оно приблизилось, он различил, что его раздирали на куски стаи неведомых созданий с крыльями, похожими на паруса.
Эти хищники были не похожи друг на друга, но среди них были такие (похожие между собой, но все-таки разные), которых он, поразмыслив, назвал небесными акулами. Поскольку они летали на высоте примерно пять тысяч футов, детали их строения сейчас были неразличимы. Но впоследствии ему довелось увидеть их гораздо ближе, чем хотелось бы.
Самые маленькие разновидности имели длину около двух футов, самые крупные - от восьми до десяти. Все они были алого цвета. Головы у всех по сравнению с телом были непропорционально большими. Они имели форму торпеды, с неимоверными, раззявленными ртами; челюсти их усеивали многочисленные ряды треугольных белых зубов. Верх головы у них был раздут так, словно вот сейчас голову разорвет изнутри и разбросает мозги (если только есть, что разбрасывать) на несколько ярдов в округе. Это сравнение было близко к истине, поскольку на голове у них располагался пузырь с газом легче воздуха. Сразу после места, где кончается голова, на теле был еще один большущий горб, и два этих горба создавали сходство с дромадером, - скорее зловещее, нежели успокоительное.
Вряд ли кому-нибудь захотелось бы прокатиться, сидя между этих горбов.
Тело имело форму акульего, а кожа, покрывавшая хрупкие кости, была очень тонка. Когда одно из этих созданий заслоняло Измаилу солнце, становились видны контуры скелета и внутренних органов.
Хвост оканчивался двумя вертикальными лопастями, больше похожими на руль корабля, чем на рыбий плавник. Обе они были такими длинными, что, казалось, под их тяжестью хвост небесной акулы должен бы опуститься вниз, но они тоже состояли лишь из прозрачной кожи и тонких костей.
Передвигались эти животные, по-видимому, в основном за счет ветра, хотя в некоторой степени могли перемещаться и сами по себе, помахивая хвостом из стороны в сторону и используя хвостовые плавники, подобно настоящим акулам. Две пары очень длинных крыльев, похожих на стрекозиные, растущих сразу позади головы, могли поворачиваться почти на 360 градусов; они медленно вздымались и опускались. Эти придатки, расчерченные черным и белым, были скорее парусами, чем крыльями. Но инстинкт подсказывал животным, как приводиться круто к ветру, как менять галсы и выполнять другие маневры, которым моряков-людей приходится учить.
Огромное существо цвета ржавчины с плесенью, похожее на тучу, проплыло над головой, терзаемое и едомое заживо - если оно было живым - полчищем небесных акул. Потом его унесло к востоку, повлекло ветром в сторону пурпурной горной гряды вдалеке.
Измаил не знал, почему первое облакоподобное существо алые хищники с крыльями в клетку не беспокоили, а на второе напали в таком количестве. Но все равно был доволен тем, что в тот момент, когда он заново родился в этом мире, их не было.
Он лежал на спине, а гроб, он же каноэ, покачивался от толчков, передававшихся через плотную воду. Через некоторое время он увидал еще одну огромную тучу, на этот раз бледнокрасного цвета, причем ее очертания и местоположение менялись так быстро, что он подумал: наверное, это действительно туча, хотя и необычная. А как она могла быть обычной? Разве в этом мире что-нибудь (или кто-нибудь), кроме него самого, могло быть обыкновенным? И разве сам он, по стандартам этого мира, не был необычным явлением?
Когда туча пролетала над ним, из нее по направлению к земле потянулось щупальце или псевдоподия - для щупальца она была слишком бесформенной и тупой. Сквозь нее просвечивали солнечные лучи, и вообще она больше походила на облако пыли, чем на живое существо.
Несколько обрывков псевдоподии ветер пронес мимо него: они распались на мелкие частички. Они были не настолько близко, чтобы можно было рассмотреть их в деталях. Но на фоне темно-синего неба нижняя часть этих частиц казалась угловатой, а верхняя имела форму зонтика и, без сомнения, работала как парашют.
Как летучие мыши преследуют рой насекомых или киты - скопление криля, мелких животных, составляющих основание пирамиды жизни в море, - их глотают и отцеживают из морской воды настоящие могучие киты, - огромную красную тучу преследовали еще другие твари.
Сравнение с китами не было преувеличением. Чудовищные создания, что, раскинув плавники-паруса и широко распахнув гигантские пасти, врезались в красную тучу, должно быть, действительно были небесными китами этого мира.
Они летели слишком высоко, чтобы Измаил мог описать их поточнее. Но были они громадными, намного больше, чем кашалот. Тела их имели форму сигары, а головы, как и у акул, размером были почти такими же, как тела. Хвосты у них оканчивались горизонтальным и вертикальным рулевыми плавниками.
Ветер унес тучу и тех, кто ей питался; они скрылись из виду.
Солнце клонилось к горизонту, но так медленно, что казалось: скорее уж этот мир кончится, чем оно сядет.
Стало жарче. Когда он только влез на плавучий гроб, то подумал, что воздух немного холодноват. А проснувшись, решил, что стало жарковато.
Теперь он вспотел, а рот и горло пересохли. Казалось, что воздух, даром что морской, лишился влаги. А берег все еще был так далеко, что его даже не было видно. Оставалось лишь отдаться на волю волн, или помогать течению, подгребая руками. Он стал грести, но от этого вспотел еще больше и вскорости выдохся. Измаил лег лицом вниз, уткнув подбородок в край гроба, потом перевернулся. Над ним появилось новое красное облако, постоянно меняющее свою форму, вместе со своими спутниками - воздушными левиафанами.
Он снова стал подгребать. Минут через пятнадцать впереди показалась земля, и Измаил почувствовал прилив сил. Шли часы, а солнце словно приговорили вечно плыть в полуденном небе. Он опять заснул, а когда проснулся, на западе был отчетливо виден берег, покрытый зеленью. К этому времени его легкие превратились в пыль, а язык - в камень.
Несмотря на слабость, он снова начал грести. Если в ближайшее время не добраться до берега, он останется лежать мертвым на крышке гроба, вместо того чтобы занять приличествующее место под ней.
Берег нисколько не приблизился. По крайней мере, так ему показалось. Все в этом мире, кроме полета небесных тварей, протекало мучительно медленно, просто сводило с ума своей неторопливостью. Само время, как подумал он однажды еще на "Пекоде", сделало сейчас глубокий вздох и застыло в нерешительности.
Но даже в этом мире гигантского красного солнца время не могло тянуться бесконечно. С последней морской волной передний конец гроба вынесло на берег.
Измаил сполз с гроба, оказавшись на коленях; вязкая вода доставала ему до паха, и он чувствовал, как морское дно встает на дыбы и опускается под ним. Когда он, пошатываясь, ступил на берег и вытащил из воды гроб, он все еще чувствовал, что земля вздрагивает у него под ногами.
От постоянной тряски к горлу подступила тошнота.
Приподняв гроб за один конец, чтобы утащить его в джунгли, он закрыл глаза. Через некоторое время, понимая, что земля все равно не перестанет дрожать, вздымаясь и опадая, он их открыл.
Прошло еще немало времени, прежде чем он привык ходить по земле, колыхавшейся, словно желе в миске, и к тошнотворной растительности.
Ползучие растения были везде: и на земле, и над ней. Они были самых разных размеров: некоторые толщиной с запястье, а другие такие большие, что, если бы они имели дупло, он мог бы спрятаться в нем, стоя во весь рост. Из лиан росли твердые волокнистые стебли темно-коричневого, бледно-красного или светло-желтого цвета. Иногда они достигали двадцати футов в высоту. Некоторые из них были просто палками, а у других были боковые горизонтальные ответвления и огромные листья, такие большие, что их можно было бы использовать в качестве гамаков. Они не обвисали только потому, что усики на свободных концах цеплялись за соседние стебли, карабкаясь по ним вверх. И правда, казалось, что, для того чтобы не упасть, каждое растение должно было держаться за соседа.
Еще во множестве встречались стручки, покрытые волосками, темно-красные, бледно-зеленые, белые, как устрицы, от кулака до человеческой головы величиной.
Пробираясь сквозь джунгли он описал спираль и снова вернулся к морю, но воды так и не нашел. Земля под лианами была такой же сухой и твердой, как в пустыне Сахара.
Измаил присматривался к растениям, недоумевая, как они всасывают влагу, если у них нет корней, уходящих в землю.
Через некоторое время ему пришло в голову, что роль корней могут выполнять голые стебли, тянущиеся к небу. Они могут вбирать в себя какую-никакую влагу из атмосферы. Но вот чем эти растения питаются?
Размышляя подобным образом, он услышал какой-то щебет.
Потом из-за края листа высунулись две пары длинных опушенных усиков, а за ними последовала круглая голова с парой большущих глаз без век. Судя по голове и усам, Измаил ожидал, что остальные части тела тоже будут насекомообразными. Но существо оказалось двуногим, причем шея, грудная клетка и две руки были явно от млекопитающего, похожи на обезьяньи и покрыты розоватым пушком, прикрывавшим бледно-красную кожу. Ноги и ступни походили на медвежьи.
Животное имело два фута в высоту, и при свете красного солнца его насекомообразные усики, похожие на пару пинцетов, оказались выгнутыми наружу двойными хоботками. Губы под ними были почти человеческие, зубы - хищного животного.
Измаил был напуган. Это существо могло сильно покусать, и укусы, насколько он понимал, могли быть ядовитыми.
Однако оно не пыталось на него напасть. Существо приподняло голову, поводя усами, а затем, продолжая щебетать, убежало, мелькая между лианами. Через секунду Измаил увидел, что оно сидит на ветке, пытаясь оторвать от стебля большой бледно-зеленый стручок. Эта тварь повернула стручок так, что на нем можно было различить пятно густо-зеленого оттенка.
Потом она ткнула в это место своим негнущимся пальцем, и палец вошел внутрь. Вытащив палец, зверь вставил в отверстие один из своих хоботков. Очевидно, таким образом он пил.
Осушив стручок, животное свернулось и так долго не двигалось, что Измаил подумал, что оно заснуло. Незакрывающиеся глаза потускнели, их заволокло тонкой пеленой. Измаил, воспользовавшись моментом, подошел поближе. Он рассмотрел, что пелена - это не веко, а пленка какой-то полупрозрачной жидкости. Еще он увидел, как сама собой приподнялась тонкая, бледная лиана, приблизилась к зверю сзади и припала к его яремной вене. После этого она приобрела матово-красный оттенок.
Через некоторое время лиана медленно и осторожно отстранила от вены свою верхушку, покрасневшую от крови. Она позмеиному сползла вниз по спине зверя и скользнула в отверстие в стебле, откуда появилась.
С глаз животного спала молочно-белая пелена, оно слабо защебетало и зашевелилось. Почувствовав, что Измаил стоит совсем рядом, существо скрылось в джунглях. Но двигалось оно уже не так проворно, как раньше.
Сначала Измаил собирался последовать примеру животного - вонзить палец в темную отметину на стручке и попить из него. Однако теперь он подумал, что это небезопасно. Не было ли в этом питье какого-нибудь паралитического вещества? Вдруг каждый раз, как кто-нибудь выпьет эту жидкость, наружу выползает лиана и присасывается к вене? Не было ли это странным симбиозом, обычным для здешних природных сообществ, но пагубным для него?
Конечно, ничто ему не помешает сорвать стручок и войти в море, где лианы не достанут его, когда он напьется.
Но что, если эта вода содержит что-то такое, что парализует не только тело? Что, если эти стручки - что-нибудь вроде плодов лотоса[Люди племени лотофагов, согласно "Одиссее" Гомера, поедали лотос, чтобы забыть прошлое. (Здесь и далее примеч. пер.)], вкусив которых он вернется в джунгли и сам пригласит кровососа пообедать собой?
Пока Измаил стоял в нерешительности, каждой порой своей кожи жаждая воды, такой доступной, но одновременно опасной, он увидал, что несколько лиан выскользнули из многочисленных отверстий в стеблях. Все они потянулись к стручку, накрыли его, выделили зеленоватую слизь, проевшую оболочку стручка, и вскоре каждая из лиан потянулась назад, скрутив кончик в кольцо, сжимавшее кусок кожуры.
Неудивительно, что земля выглядела такой опустошенной.
Растения питались собственными плодами. Не было сомнений в том, что они поедали и все органические останки. А кроме органики, которую они произвели сами, в качестве пищи им нужна была кровь.
Действуя быстро, чтобы не задумываться о возможных последствиях, он сорвал стручок и проткнул его оболочку. Потом повернулся и, добежав до моря, вошел по бедра в воду. Он опрокинул плод над головой, и влага полилась ему в рот. Питье оказалось прохладным и сладким, но его было недостаточно.
Делать было нечего - надо было вернуться, чтобы сорвать еще один стручок.
Измаил двинулся было обратно, но заметил мелькнувшую мимо тень; он оглянулся по сторонам и посмотрел вверх.
Вдалеке опять виднелось большое красное облако и его прожорливые спутники - небесные киты.
Но тень отбрасывало что-то, что находилось гораздо ближе.
Над ним на высоте примерно тридцати футов над землей пронеслась воздушная акула, а за ней еще три.
Первые две сделали пробный заход, но две, замыкавшие цепочку, решили, что можно нападать.
Они спикировали на него - крылья-плавники при этом сменили угол наклона, - открыв свои огромные пасти.
Измаил не двигался, пока первая из них не оказалась в пределах шести футов. Теперь она была всего на расстоянии фута от воды и шипела.
Похоже было, что тварь вполне способна откусить человеку голову и, более того, собирается это сделать. Подхватить его в воздух она наверняка не сможет, а вот в воде будет беспомощна. Или не будет?
Измаил нырнул с головой под воду, зажмурив глаза и закрыв рот, а нос зажал двумя пальцами. Он сосчитал до десяти и вынырнул, как раз когда поверху, волочась по воде, прошла нижняя лопасть хвоста последней акулы.
Выбраться из воды было бы не так трудно, не будь она такой вязкой, а сам он - не таким усталым. Он с трудом волочил ноги, все время оглядываясь влево, пока не выбрался на узкую полоску пляжа, а потом скрылся под сенью джунглей.
Животные поднялись повыше, держась круто к ветру. Они удалялись курсом бейдевинд, пролетев над озером в четверти мили от него. Потом сменили галс и пошли на запад, снова сделали поворот и растопырили крылья, поймав в них полный ветер.
Измаил сорвал стручок, проткнул пальцем отверстие и стал пить. Возбуждение и опасность заставили его забыть об осторожности, и это осознал он минутой позже - его погубило.
Когда он пил первый раз, он не чувствовал паралитического эффекта, которого опасался. Тогда он расставил ноги так, чтобы не упасть лицом в воду, если его парализует. Но ничего не почувствовал. Возможно, потому, что он был гораздо крупнее, чем животное с двойным хоботком, ему нужно было намного больше растворенного в соке наркотика. К тому же, наверное, его действию помешало возбуждение при появлении акул.
Но два стручка, опорожненных один за другим, сделали свое дело. Измаил сразу же почувствовал онемение: он не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Он видел, хотя словно сквозь пелену, и почувствовал тупую боль, когда лиана скользнула по его спине вверх и ее острый кончик проник в его яремную вену.
Воздушные акулы промчались над ним, заметив его голову, возвышавшуюся над покровом растительности. Он поступил неправильно, решив напиться здесь, когда мог выбрать место с более высокими и гораздо более густыми зарослями.
Между тем акулы проявляли резонную осторожность. Сначала они подлетели поближе, не пытаясь нападать. Без сомнения, они прикидывали, ухватят ли они его в зарослях, если попытаются атаковать.
Как они передвигаются, он понимал не до конца. Летали они с помощью пузыря, наполненного газом, - в этом он был уверен. И для того чтобы снизиться, им, похоже, надо было выпустить часть этого газа. Возможно, этим объяснялся шипящий звук, который издавала первая акула.
Чтобы набрать высоту, они пользовались той же тактикой, что и птицы при парящем полете. А чтобы оставаться в полете, им надо было выработать дополнительную порцию газа. А для этого в их организме должен был совершаться некий процесс.
Для него нужна была энергия, а для того чтобы ее получить, им надо было есть. Это уж было очевидно, как ничто другое.
Теории - это прекрасно, но всему свое время. Сейчас нужно было действовать, а он не мог даже двинуть пальцем.
Ему показалось, что прошло немало времени, прежде чем акулы снова появились вдали с наветренной стороны, приступая к заключительной стадии своего маневра. Становилось все жарче; ветер в зарослях почти не чувствовался. Он потел, наблюдая, как в футе от него на ветку выбежало первое насекомое, которое он здесь видел.
Это был представитель старинного и удачливого племени, той породы, что научилась жить с людьми и за их счет. Они даже отправлялись с людьми в море и преуспели в своем паразитизме больше, чем крысы.
Это был таракан длиной по меньшей мере девять дюймов.
Он осторожно выполз на открытое пространство, поводя усиками, и теперь сидел у него на плече. Его фамильярное поведение доказывало, что парализующее действие сока из стручков не было для него новостью.
Его лапок на своей коже Измаил не чувствовал, но почувствовал тупую боль в мочке правого уха.
Лучше бы он пошел на дно вместе с "Пекодом" и всей командой.
Измаил услышал шорох - слух его не притупился - и увидел, что из-за завесы листьев возникло лицо.
Лицо было коричневое, как у таитянки, с красивыми чертами. Глаза на нем были ярко-зелеными и необычайно, почти нечеловечески большими.
Однако язык, на котором она говорила, он никогда не слыхал, - а он слышал большинство языков мира. Она шагнула вперед и прихлопнула таракана тот прыгнул на ветку и исчез.
Тут же он почувствовал, как от него оторвался конец лианы.
Он ожидал, что раз уж она избавила его от насекомого, то уберет и лиану. Однако она, держа в руках палку, пошла искать здоровенного таракана и Через минуту вернулась, держа его за несколько ножек. Хотя сквозь большую трещину на спине насекомого текли внутренности, оно еще трепыхалось.
Показывая ему насекомое, она улыбалась и что-то мелодично говорила. Он хотел открыть рот, чтобы ответить, но не смог.
Очевидно, она знала, что он не ответит, потому что спокойно села рядом и стала резать лиану каменным ножом.
Измаил забыл, хотя и всего на мгновение, что на него сейчас бросятся акулы. Теперь он пытался открыть рот, чтобы предупредить ее об опасности. Может быть, она сумеет толкнуть его на землю, чтобы заросли заслонили его от акул. Или сможет…
Должно быть, девушка почувствовала, что он хочет ее предупредить. Ее глаза в страхе забегали. Она вскочила, обернулась и глянула вверх, как раз когда на землю упала первая тень.
Она пронзительно закричала и отскочила назад, резко толкнув моряка и опрокинув назад. Он ударился обо что-то головой.