- Сейчас, - произнес Калторп, осторожно растирая запястья, - можно рассматривать только одну возможность. Мне кажется, что, поскольку все это началось в зимнее солнцестояние, закончиться оно должно в летнее солнцестояние. Где-то двадцать первого-двадцать второго июня. Ты - символ солнца. На самом деле эти люди считают, что ты - само солнце. Тем более что ты сошел с небес на пламенеющей стали.
Стэгг уронил голову в ладони. Между пальцами показались слезы, и Калторп потрепал его по золотистой голове, с трудом удерживая слезы сам. Он понимал, как глубоко горе капитана, если сквозь броню самообладания смогли прорваться слезы.
Наконец Стэгг встал и пошел через поля к текущему неподалеку ручью.
- Надо искупаться, - пробормотал он. - Уж если я должен быть Солнце-героем, то буду чистым Солнце-героем.
- Вот они идут, - сказал Калторп, показывая на толпу людей, ожидающих ярдах в пятидесяти. - Твои верные поклонники и телохранители.
- Сейчас я сам себе противен, - Стэгг состроил гримасу, - но вчера мне нравилось. У меня не было запретов. Сбылась тайная мечта любого мужчины - неограниченные возможности и неистощимая потенция. Я был богом! - Он остановился и снова схватил Калторпа за руку: - Возвращайся на корабль! Укради пистолет, если тебе его не дадут добром. Приходи сюда и застрели меня, чтобы мне снова через это не проходить!
- Извини, но прежде всего я не знаю, где взять пистолет. Том Табак сказал, что все оружие с корабля снято и заперто в тайном месте. Во-вторых, я не могу тебя убить. Пока есть жизнь - есть надежда. Мы выберемся.
- Скажи как? - горько сказал Стэгг.
Но продолжать разговор им уже не дали. Толпа пересекла поле и окружила их. Трудно было продолжать разговор под гудение рогов и грохот барабанов. Визжали свирели, что-то кричали во весь голос мужчины и женщины, и группа красивых девушек настаивала на своем праве искупать Солнце-героя, обтереть его полотенцами и надушить. Очень быстро толпа разлучила их.
Стэггу стало получше.
Под искусными массирующими руками девушек уходила боль в мышцах, солнце поднималось к зениту, и сила Стэгга восстанавливалась. К двум часам в нем звенела сила жизни. Он рвался к действиям.
К несчастью, это был час сиесты. Толпа расселась в поисках тени для отдыха.
Возле Стэгга осталась горсточка верных. По их сонному виду Стэгг догадался, что они бы тоже не прочь прилечь. Но не имеют права: они были его охраной - высокие и сильные мужчины с копьями и ножами. Неподалеку стояло несколько лучников. Их странного вида стрелы вместо широких острых стальных наконечников имели длинные иглы. Несомненно, острия игл были смазаны средством, временно парализующим любого Солнце-героя, который осмелится удрать.
Стэгг подумал, что выставлять охрану глупо. Почувствовав себя лучше, он перестал думать о бегстве. Он даже удивлялся, как могла прийти ему в голову столь несуразная мысль.
Зачем убегать и рисковать жизнью, когда еще столько надо сделать?
Он пошел через поле обратно, сопровождаемый держащимися на почтительном расстоянии стражниками. На лугу раскинулось около сорока палаток, и втрое больше растянулось на траве спящих. Стэгга они в тот момент не заинтересовали.
Он хотел поговорить с девушкой в клетке.
С того самого времени как его поместили в Белый Дом, он все думал, кто она такая и за что ее держат в плену. На все вопросы он получал лишь доводящий до бешенства ответ: "Что будет - будет". Он вспомнил, как видел ее на пути к Виргинии, Главной Жрице. Воспоминание вызвало прилив стыда, испытанного ранее, но он быстро прошел.
Клетка на колесах стояла в тени дерева с широкой кроной, неподалеку бродил выпряженный олень. В пределах слышимости стражников не было.
Девушка сидела на встроенном в пол стульчаке. Рядом стоял, покуривая сигару, крестьянин и поджидал, покуда она закончит. Он вытащил горшок из углубления в стульчаке и понес к своему полю - удобрить почву.
Девушка была одета в жокейскую шапочку, серую рубаху и штаны до колен, хотя сейчас штаны были спущены на лодыжки. Голову она низко склонила, хотя Стэгг не думал, что это из-за необходимости справлять нужду публично. Он много видел случаев естественного - по его мнению, просто животного - отношения людей к этому процессу. Они могли стыдиться многого, но публичное извержение в этот список не входило.
К потолку был туго притянут гамак. В одном углу клетки стоял веник, а в другом - прибитый к полу ящик, очевидно с туалетными принадлежностями, поскольку на стойке сбоку от него висели умывальник и полотенца.
Стэгг взглянул на табличку, возвышавшуюся над клеткой, как акулий плавник. "Маскотка, захваченная в набеге на Кейсиленд". Что это могло значить?
Он знал уже, что слово "маскотка" обозначало девственницу. Термин "девственница" сохранился для обозначения дев-богинь. Но многого он все равно не понимал.
- Привет, - сказал он.
Девушка встрепенулась, будто ее пробудили от дремоты. Вскинув голову, она глянула на него. С лица с довольно мелкими чертами глядели большие темные глаза. Белая кожа побелела еще сильнее, когда она увидела его. Она отвернулась.
- Я сказал "привет". Ты что, говорить не умеешь? Я тебе ничего плохого не сделаю.
- Я с тобой, скотиной, и разговаривать не хочу, - ответила она дрожащим голосом. - Убирайся!
Он сделал было шаг в сторону клетки, но остановился.
Она, конечно, была свидетельницей предыдущей ночи. Даже если бы она отвернулась или закрыла глаза, слышать ей все равно бы пришлось. И любопытство заставило бы ее открывать глаза. Хотя бы на секундочку время от времени.
- Я не был властен в том, что происходило, - сказал он. - Это делали они, а не я. - Он показал на свои панты. - Они что-то со мной сделали. Я не был собой.
- Убирайся, - повторила она. - Я не буду с тобой говорить. Ты - дьявол языческий.
- Это потому, что я без одежды? Так я надену килт.
- Убирайся!
К нему подошел охранник:
- Великий Лось, ты хочешь эту девчонку? Ты ее в конце концов получишь, только не сейчас. Когда кончится дорога. Тогда Великая Белая Мать отдаст ее тебе.
- Я просто хотел с ней поговорить.
Охранник усмехнулся:
- Чуть прижечь ее соблазнительную задницу - и она в лучшем виде заговорит. К сожалению, нам не разрешено ее пытать - пока что.
Стэгг отвернулся:
- Я найду способ заставить ее говорить. Потом. А сейчас я бы выпил еще холодного эля.
- Сию минуту, сир.
И охранник, нимало не думая о том, что перебудит весь лагерь, свистнул что есть силы в свисток. Из-за угла палатки выбежала девушка.
- Холодного эля! - гаркнул охранник.
Девушка убежала в палатку и немедленно примчалась обратно с подносом, на котором стоял медный кувшин с запотевшими боками.
Без слов благодарности Стэгг схватил кувшин и поднес ко рту. Опустил он его уже пустым.
- Хорошо пошло, - громко сказал он. - Но от эля распухаешь. У вас белая молния на льду есть?
- Разумеется, сир.
Она вернулась из палатки с серебряным кувшином, набитым осколками льда, и другим, полным чистого виски. Вылив молнию в кувшин со льдом, она подала его Стэггу.
Он поставил его обратно на поднос, лишь выпив половину.
Стражник встревожился:
- Великий Лось, если ты продолжишь в таком темпе, нам придется в Фэр-Грейс вносить тебя на руках!
- Солнце-герой может пить за десятерых, - ответила девушка, - и потом еще за одну ночь сотню маскоток уложить!
Стэгг громогласно рассмеялся:
- А ты что, смертный, этого не знаешь? А к тому же какой смысл быть Великим Лосем, если нельзя делать того, что хочешь?
- Прости меня, сир, - сказал стражник. - Я просто подумал, с каким нетерпением ждут тебя люди из Фэр-Грейса. Дело в том, что в прошлом году, когда Солнце-героем был Лев, он пошел из Вашингтона другой дорогой, и люди Фэр-Грейса не смогли прийти на церемонию. И потому они будут очень расстроены, если ты не покажешься.
- Не будь дураком, - ответила девушка. - Нельзя так говорить с Солнце-героем! Что, если он взбесится и захочет тебя убить? Такое бывало.
Охранник побледнел:
- С твоего разрешения, сир, я уйду к своим друзьям.
- Иди! - расхохотался Стэгг
Страж затрусил к стоящей в пятидесяти ярдах группе.
- Я опять есть хочу, - сказал Стэгг. - Достань мне еды. Мяса побольше.
- Да, сир.
Стэгг пошел бродить по лагерю. Набредя на толстого седого мужчину, храпящего в растянутом на двух треножниках гамаке, он перевернул гамак, вывалив толстяка на землю. Рыча от смеха, он пошел по лагерю, крича в уши спящим. Те вскакивали, дико озираясь испуганными глазами. Он хохотал, а потом, поймав какую-то девушку за ногу, стал щекотать ей подошву. Она визжала от смеха и плакала, умоляя ее отпустить. Рядом стоял молодой парень, ее жених, но не делал ни одного движения, чтобы ее освободить. Костяшки на его сжатых кулаках побелели, но помешать Солнце-герою было бы святотатством.
Стэгг оглянулся и заметил его. Поморщившись, он отпустил девушку и поднялся на ноги. Тут появилась с подносом девушка, которую он послал за едой. На подносе стояли два кувшина эля. Взяв один, Стэгг спокойно вылил его молодому человеку на голову. Засмеялись обе девушки, и будто по сигналу смех охватил весь лагерь. Ржал каждый.
Девушка с подносом взяла второй кувшин и вылила его на выброшенного из гамака толстяка. От холодной струи тот вскочил на ноги. Вбежав в палатку, он выскочил оттуда с пивной кружкой и перевернул ее у девушки над головой.
Весь лагерь бросился поливать друг друга пивом. На всем лугу не оставалось ни одного человека, не забрызганного элем, пивом или виски, кроме девушки в клетке. Даже Солнце-героя полили. Почуяв холодную жидкость, он засмеялся и побежал доставать еще, чтобы брызнуть в ответ, но по пути его настигла новая идея. Он стал крушить палатки, обрушивая их на головы жильцов. Из заваленных палаток раздавались сердитые вопли. Другие стали повторять действия Стэгга, и вскоре на лугу трудно было бы найти стоящую палатку.
Стэгг схватил девушку, которая ему подавала, и ту, которую он щекотал.
- Вы наверняка маскотки, - сказал он - Иначе не бегали бы полуголые. Как это я вас ночью пропустил?
- Мы оказались недостаточно красивы для первой ночи.
- Судьи у вас слепые, - зарычал Стэгг - Да вы самая красивая и желанная пара девиц, которую я в жизни видел!
- Спасибо тебе. Но одной красоты мало, чтобы попасть в невесты Солнце-героя, сир, хотя я говорю это со страхом, потому что, если услышит жрица, мне не позавидуешь. Однако известно, что, если у тебя папаша богат и со связями, шансов быть выбранной больше.
- Так почему вас двоих выбрали для того, чтобы прислуживать мне?
- Мы заняли второе место на конкурсе Мисс Америка, сир. Быть в твоей свите - это меньше, чем попасть на дебют в Вашингтон. Но все же это великая честь. И мы надеемся, что сегодня в Фэр-Грейсе…
Они глядели на него расширенными глазами, тяжело дыша, а губы и соски их вздулись.
- А чего ждать до вечера? - замычал он.
- Не в обычае что-нибудь делать, пока не начнутся обряды, сир. И притом большинства Солнце-героев до вечера в себя не приходят…
Стэгг пропустил еще один глоток. Подбросив кувшин высоко в воздух, он захохотал:
- Такого Солнце-героя, как я, вы еще не видали. Я - настоящий Лось!
Обхватив девушек за талии - по одной под каждую руку, - он поволок их в палатку.
VI
Черчилль отпрянул назад и попытался выбить еще пару зубов из гнилой пасти матроса. Но удар кирпичом обошелся ему дороже, чем он сам думал. Он едва смог поднять ногу.
- А, ты будешь, да? - квакнул гнилозубый.
При угрожающем движении Черчилля он отскочил назад. Теперь он уверенно двинулся вперед, направив нож Черчиллю в солнечное сплетение.
Раздался писк, маленький человечек прыгнул вперед и рукой загородил путь ножу. Острие прошло через ладонь и вышло, обагренное кровью, с другой стороны.
Это Сарвант предпринял неуклюжую, но эффективную попытку спасти жизнь другу.
Нож остановился лишь на секунду. Другой моряк отпихнул Сарванта с такой силой, что тот упал на спину с торчащим из ладони ножом, и матрос выдернул нож с явным намерением всадить его в прежнюю цель.
Свисток прогремел почти ему в ухо. Он застыл. Свистевший протянул пастуший посох и зацепил гнилозубого за шею его закругленным концом.
Свистевший был одет в светло-голубое, и глаза его тоже были светло-голубые для полного соответствия. И были холодны, насколько могут быть холодны человеческие глаза.
- Эти люди под защитой самой Колумбии, - сказал он. - Вы, ребята, тотчас же разбежитесь, если не хотите через десять минут висеть. И потом никаких попыток сквитаться с этими двумя. Вам ясно?
Моряки побледнели под своим темным загаром. Кто-то судорожно сглотнул, кто-то кивнул, и они обратились в бегство.
- Мы обязаны вам жизнью, - сказал потрясенный Черчилль.
- Вы обязаны жизнью Великой Белой Матери, - ответил человек в голубой одежде. - И Она получит с вас, что захочет. Я же всего лишь Ее слуга. Ближайшие четыре недели вы под Ее защитой. Я надеюсь, вы покажете себя достойными Ее забот.
Он взглянул на кровоточащую руку Сарванта:
- И этому человеку ты тоже обязан жизнью. Хотя он был всего лишь орудием Колумбии, он послужил ей хорошо. Идемте со мной. Залечим руку.
Они пошли вниз по улице; Сарвант стонал от боли, Черчилль его поддерживал.
- Это тот, кто за нами следил, - сказал Черчилль. - К нашему счастью. И… спасибо тебе за то, что ты сделал.
На лице Сарванта выражение боли сменилось экстазом:
- Я был рад это для тебя сделать, Ред. И я бы сделал это снова, даже зная теперь, как будет больно. Это мое оправдание.
Черчилль не знал, как отвечать на такие речи, и потому не сказал ничего.
Оба молчали до тех пор, пока не вышли из портовой зоны к храму далеко на задворках улицы. Их проводник ввел их в прохладный зал. Он обратился к жрице в длинном белом платье, и та провела их в комнату поменьше. Черчилля попросили подождать, а Сарванта увели.
Черчилль не возражал, понимая, что у них нет намерения причинить зло Сарванту - по крайней мере сейчас.
Он бродил туда-сюда по комнате час - судя по показаниям песочных часов на столе. В ней было тихо, темно и прохладно.
Он собрался уже было перевернуть большие песочные часы, как появился Сарвант.
- Как рука?
Сарвант показал руку Черчиллю. Бинта не было. Рану заклеили, и она была покрыта слоем какого-то прозрачного вещества.
- Они сказали, что она с этого момента годится для любой работы, - удивленно объявил Сарвант. - Ред, во многих отношениях эти люди регрессировали, но в биологии они себе равных не знают. Жрица сказала, что эта тонкая ткань - псевдоплоть и она разрастется и даже места, где была рана, видно не будет. Они перелили мне кровь, дали какую-то еду, и я сразу зарядился энергией. Но они сказали, что это не бесплатно, - добавил он с иронией, - и обещали выслать счет.
- В этой культуре, у меня такое впечатление, не терпят дармоедов, - ответил Черчилль. - Нам бы лучше подыскать работу, да побыстрее.
Они вышли из храма и продолжили прерванный путь в портовый район. На этот раз они без инцидентов добрались до реки Потомак.
Причалы тянулись вдоль берега по крайней мере на два километра. У пристаней вплотную теснились суда, и еще многие стояли на якоре посередине реки.
- Выглядит как изображение порта начала девятнадцатого столетия, - сказал Черчилль. - Парусные корабли всех типов и размеров. Пароходов я не ожидал увидеть, хотя глупо считать, что эти люди не смогли бы их построить.
- Запасы угля и нефти кончились намного раньше, чем мы покинули Землю, - сказал Сарвант. - Они могли бы жечь лес, но у меня создалось впечатление, что они, не обожествляя деревья, все же не рубят их без крайней необходимости. А ядерного горючего они или не знают, или соответствующие знания под запретом.
- Ветряная тяга может быть медленной, - заметил Черчилль, - зато она бесплатна и всегда под рукой. Смотри, какой красивый корабль!
Он показал на одномачтовую яхту с белым форштевнем и алым парусом. Она шла к слипу сразу за той пристанью, на которой они стояли.
Черчилль, махнув Сарванту, направился вниз по широким ступеням, идущим вдоль берега. Он хотел поговорить с моряками, а люди на яхте были похожи на тех, на которых он когда-то работал в студенческие каникулы.
На руле стоял седой, крепко сбитый мужчина лет пятидесяти пяти. Двое других казались его сыном и дочерью. Сын был высоким, хорошо сложенным, красивым парнем лет двадцати, его сестра - миниатюрной девушкой с хорошо развитым бюстом, тонкой талией, длинными ногами, потрясающе красивым лицом и длинными волосами цвета меда. Лет ей могло быть от шестнадцати до восемнадцати. Одета она была в свободные шаровары и короткую синюю куртку; ноги ее были босы.
Она стояла на носу яхты и, увидев двух ждущих на слипе людей, сверкнула белыми зубами и крикнула:
- Держи конец, моряк!
Черчилль поймал конец и зачалил яхту. Девушка выпрыгнула на доски причала и улыбнулась:
- Спасибо, моряк!
Юноша сунул руку в карман килта и кинул Черчиллю монету:
- Это тебе за хлопоты.
Черчилль глянул на монету - это оказалась Колумбия. Раз эти люди столь щедро раздают чаевые за такие мелкие услуги, с ними стоит познакомиться.
Он бросил монету обратно, и юноша, хотя и не ожидавший этого, ловко поймал ее одной рукой.
- Благодарю, - сказал Черчилль. - Но я не лакей.
У девушки расширились глаза, и Черчилль увидел, что они темного серо-голубого цвета.
- Мы не хотели вас обидеть.
Голос был глубокий и грудной.
- Я не обиделся, - ответил Черчилль.
- По вашему акценту я могу судить, что вы не дисиец. Не будет ли оскорблением спросить, какой ваш родной город?
- Нисколько. Я родился в Манитовоке - городе, которого больше нет. Зовут меня Редьярд Черчилль, а моего спутника - Нефи Сарвант. Он родился в городе Маса в штате Аризона. Нам по восемьсот лет, и для этого почтенного возраста мы замечательно хорошо сохранились.
У девушки перехватило дыхание.
- Ох! Братья Солнце-героя!
- Да, спутники капитана Стэгга.
Черчиллю было приятно произвести столь сильное впечатление.
Отец девушки протянул руку, и Черчилль заключил, что их принимают как равных, по крайней мере пока.
- Я Рес Витроу. Это мой сын Боб и моя дочь Робин.
- У вас красивый корабль, - сказал Черчилль, зная, как лучше всего вызвать владельца на разговор.
Рес Витроу тут же пустился в славословия достоинствам своего судна, время от времени перебиваемый восторженными комментариями детей. Когда в разговоре наступила пауза, Робин, затаив дыхание, сказала:
- Вы так много видели, столько чудес, если правда, что вы летали к звездам. Я бы так хотела вас послушать!
- Да, - подтвердил Витроу. - Я также горю желанием услышать ваш рассказ. Не согласились бы вы стать сегодня вечером моими гостями? Если, конечно, вы не заняты сегодня.
- Это честь для нас, - ответил Черчилль. - Но боюсь, мы не так одеты, чтобы сесть за ваш стол.