В начале декабря исчезла доктор Эндрю Пенроуз, сотрудница Микробиологической лаборатории медицинского факультета Пенсильванского университета. Вышла из своего дома в кемпинге в 9 часов утра, но на работу не явилась. Машина ее осталась на стоянке, никто из сотрудников доктора Пенроуз не видел. Ни в тот день, ни позднее. Журналисты утверждали, что пропавшая участвовала в работах по созданию бактериологического оружия.
В декабре произошли еще две смерти. Доктор Роберт Шварц был обнаружен зарезанным в своем доме в Лизберге. По подозрению в убийстве полиция задержала дочь Шварца и несколько ее друзей, состоявших в какой-то языческой секте. Доктор Шварц занимался исследованиями патогенных микроорганизмов, в частности, расшифровкой их ДНК. Работал он в Центре передовых технологий в Херндоне, штат Вирджиния. Не обнаружив никаких доказательств участия Линды Шварц в убийстве отца (а других подозреваемых попросту не было), полиция отпустила женщину и ее друзей, на том расследование и заглохло - во всяком случае, для прессы.
В начале 2002 года - то ли второго, то ли третьего января - исчез из своей нью-йоркской квартиры на 42-й улице доктор Карлос ди Маркос, приглашенный профессор университета штата Нью-Йорк, занимавшийся, как удалось выяснить журналистам, исследованием препаратов, полученных из сыворотки сибирской язвы.
Через четыре дня в результате несчастного случая скончался доктор Нгаен Ван Сет, работавший в свое время в Сайгонском университете и покинувший родину в 1972 году вместе с американскими солдатами. Тридцать лет о нем не вспоминали, пока ученый не умер, оказавшись запертым в герметичной камере своей лаборатории в Микробиологическом институте Исследовательского центра Пентагона в Денвере. Он погиб от удушья. Ван Сет работал в группе исследователей, известной открытием вируса мышиной оспы.
В феврале погиб русский микробиолог Виктор Коршунов, специалист в области детских кишечных инфекций. Ученого ударили по голове, тело было обнаружено около дома Коршунова в Москве. Пять дней спустя британский микробиолог Ян Лангфорд, специалист в области вредного воздействия окружающей среды, был обнаружен мертвым у себя дома. Его тело оказалось привязано к креслу и раздето ниже пояса.
23 февраля исчез доктор Дэвид Уинн-Уильямс, сотрудник Британского антарктического общества, изучавший жизнедеятельность микробов в космосе. Соседи видели, как доктор отправился на обычную утреннюю пробежку. Домой он не вернулся.
Через две недели в Сан-Франциско погибли еще два выдающихся микробиолога. Таня Хольцмайер, эмигрантка из России, занимавшаяся молекулярной биологией, была застрелена своим другом, также микробиологом, Гайангом Хуангом, который после этого покончил собой.
Стивен Мостов, заметку о гибели которого Штейнбок читал, стоя в пробке на Восьмой южной улице, оказался последним в этой цепочке. Внятного объяснения происходившему не нашли, и, естественно, о странных смертях и исчезновениях забыли; общественное сознание, больное рассеянным склерозом, способно удерживать в памяти какую бы то ни было даже сенсационную проблему не больше нескольких дней, максимум - неделю.
Из того, что доктор Эндрю Пенроуз оказалась, в конце концов, на базе Гуантариво, легко было сделать вывод (не исключаю, что совершенно неправильный, но достаточно логичный) о том, что похищениями и убийствами известных микробиологов занималась какая-то латиноамериканская террористическая организация, собиравшаяся использовать талант и знания этих людей понятно с какой целью - получить в свои руки одно из самых опасных средств массового поражения. Видимо, пытались как-то заинтересовать, купить, а если купить не удавалось, ученого убивали тем или иным способом, и это тоже понятно: надо было избавиться от свидетеля.
Если так, то получалось, что из четырнадцати человек положительный ответ дали только трое - Карлос ди Маркос, Дэвид Уинн-Уильямс и Эндрю Пенроуз, с которой доктор разговаривал несколько минут назад. Наверняка майор Бржестовский уже спрашивал арестованную о том, известно ли ей что-то о судьбе пропавших коллег, и наверняка (во всяком случае, так решил Штейнбок) не получил вразумительного ответа.
- Когда ты начал с ней работать? - спросил доктор, не отводя взгляда от экрана. Майор сидел рядом, курил, пуская дым в сторону, и читал материалы, отпечатанные на длинных листах, которые он сворачивал в трубочку по одному и выставлял перед собой, будто строил ограду из бумажных бревен. Он уже огородил небольшой участок, оставив место то ли для будущих ворот, то для того, чтобы свалить туда оставшиеся документы.
- На прошлой неделе, - ответил Джейден, пустил к потолку неправильное кольцо дыма и загасил сигарету в пепельнице. - Скажем, в прошлый вторник.
- Что значит - скажем? - удивленно спросил Штейнбок.
- Это имеет для тебя значение? - задал Джейден встречный вопрос.
Что-то его смущало?
- Да, - сказал доктор. - Мне важно знать, сколько времени прошло между началом твоей с миссис Пенроуз работы и тем моментом, когда она объявила себя Алисой Лидделл.
- Это было на третий день наших с ней посиделок, то есть, в пятницу. Ты читаешь файл? Там все написано.
- Как это произошло? Меня интересует динамика процесса.
- Чтобы распознать симуляцию, тебе нужны такие детали?
Штейнбок не ответил, и Бржестовски, закурив и выдержав паузу, сказал:
- В пятницу утром мы начали, как обычно. Через час очень вежливой, но совершенно бесплодной беседы…
- Очень вежливой? На третий день допросов? Джейден, мне нужна полная картина, а не твои…
- Я и даю тебе полную картину! - сердито воскликнул майор. - Да, вежливой. Если бы в наши руки попались ди Маркос или Уинн-Уильямс, разговор был бы другим, но…
- Вот уж не думал, что для женщин вы тут делаете исключения! Помню случай с Лючией Кампо…
- Есть разница, - покачал головой Бржестовски. - Здесь не Абу-Грейб, Йонатан, и даже не Гуантанамо, тебе прекрасно известна разница. Если ты обязательно хочешь знать, я получил определенные инструкции от полковника Гардинера…
- О'кей, - сказал Штейнбок. - Ты обращался с ней максимально вежливо, однако, на третий день приятной беседы…
- Приятной беседу я бы не назвал, - усмехнулся майор, - и вопросы были поставлены жестко. Понятно, я использовал каждое неточно сказанное слово, и для того, чтобы не попасться, ей приходилось быть предельно внимательной и напряженной. Но голоса я не повышал, рук не распускал, я даже ни разу не назвал ее грязной сволочью.
- И на второй час допроса…
- Она вдруг замолчала на середине фразы…
- Говорила в это время она или ты?
- Она. Я спросил о последних ее опубликованных работах, надеялся, что она расслабится. Она начала рассказывать о статье в Микробиологическом журнале…
- У тебя есть запись этого момента?
- На диктофоне. Видеосъемка не велась за ненадобностью.
- Дашь мне потом прослушать. И все наши дальнейшие с ней разговоры нужно писать на видео. Есть такая возможность?
- Конечно. Но зачем?
- Итак, - сказал Штейнбок, не отвечая на вопрос, - она говорила о статье…
- Да. И неожиданно на середине фразы замолчала. Я сказал: "Продолжайте, это очень интересно". Ответа не получил. Она смотрела на меня, но взгляд стал другим.
- Цвет глаз?
- Да, это тоже, что, конечно, странно. У нее была роговичка кошачьего зеленовато-серого цвета, это, кстати, хорошо видно и на фотографии в ее деле. А тут я обратил внимание на ярко-голубой цвет глаз. Подумал, что…
- Неважно, что ты подумал. Дальше.
- Нет, важно! Именно из-за этого взгляд стал вдруг таким детским…
- Хм… - сказал Штейнбок. - Да, понимаю. Продолжай.
- Послушай, - возмутился майор, - ты разговариваешь со мной, будто я подследственный, а ты…
- А я врач, и хочу знать, как происходило замещение личности, я сталкиваюсь с таким случаем не впервые и много читал, мне важны детали, понимаешь?
- Разговорился, - пробормотал Бржестовски, и неожиданно до него дошло. Он высоко поднял брови и посмотрел на доктора с удивлением. - Ты хочешь сказать, что это не симуляция?
- А что сказал по этому поводу доктор Амистад? - вопросом на вопрос ответил Штейнбок. - Почему-то я с ним сегодня не встречался.
- Тебя очень интересует его мнение? - удивился майор.
- Нет, - отрезал Штейнбок. - У него ведь одно из двух: или симуляция, или шизофрения. Насколько я понял, в данном случае он решил, что имеет дело с симуляцией. Поэтому полковник…
- Да-да, ты прав, - быстро сказал Бржестовски. - Симуляция. Полковник вызвал тебя, потому что одной лишь подписи Амистада в данном случае недостаточно.
- Я еще поработаю с ней, - сказал Штейнбок. - Но… Это не симуляция, Джейден. Это классическое проявление расстройства множественной личности. То есть, почти классическое. Есть один нюанс, который заставляет меня пока сомневаться…
- Ага, ты все-таки сомневаешься!
- Не в том, о чем ты думаешь. Она не симулирует, выбрось это из головы, Джейден. А нюанс в том, что обычно вторичные личности, проявляющиеся при таких расстройствах, - это люди простые, я хочу сказать, не исторические, не известные каждому школьнику, не персонажи литературных произведений. Это ведь не шизофрения. При расстройстве множественной личности сознание во многих случаях замещается полностью, вторая личность чаще всего ничего не знает о первой и уверена в том, что это тело всегда ей принадлежало.
- Я слышал о таких вещах, - кивнул Джейден, - но думал, что это происходит так редко…
- Редко, - согласился Штейнбок. - А нынешний случай еще более редкий, потому что личность современной женщины замещена личностью реальной девочки, жившей в шестидесятые годы девятнадцатого века, той самой, для которой Льюис Кэрролл написал свою знаменитую "Алису в стране чудес".
- Ты хочешь сказать, что она…
- Она не понимает того, что видит вокруг себя. Полтора столетия назад не было компьютеров, телевизоров, пластмасс, электронных замков, телефонов, в общем, почти ничего из того, что она могла увидеть в твоем кабинете или у себя в камере. Она, очевидно, не понимает, как здесь оказалась, и уверена, что это новая игра, придуманная ее неугомонным дядей Доджсоном. Когда до нее дойдет, что игрой здесь не пахнет, а это может произойти в любую минуту, я не представляю… Если она останется в своей нынешней личности, может произойти нервный срыв, и я не берусь предсказать последствия… А если личность изменится, что более чем вероятно, то я не берусь сказать - как именно. Возможно, вернется Эндрю Пенроуз, а возможно, появится кто-то третий.
- То есть? - перебил майор. - Ты хочешь сказать, что она…
- Что ты заладил "хочешь сказать"? - рассердился Штейнбок. - Я, по-моему, ясно выражаюсь. При расстройстве множественной личности возможны… Ну, я читал о тридцати двух личностях в одном теле. Ты должен помнить дело Марка Петерсона, по которому в качестве потерпевшей проходила Сара Лешем, об этом писали все газеты лет пятнадцать назад…
- Я тогда учился в школе и газет не читал, - усмехнулся Бржестовски.
- Даже спортивные страницы? Об этом писали везде. Хорошо, не читал, не надо. В теле Сары, кроме нее самой, пребывали еще шесть независимых личностей и пятнадцать личностных фрагментов.
- И ты хочешь сказать… - опять затянул свое майор.
- Я хочу сказать, что случай твоей Пенроуз классический, с одной стороны, потому что налицо такой типичный эффект, как изменение цвета глаз, а с другой стороны, случай совершенно не типический, поскольку я не читал в литературе о том, чтобы при расстройстве множественной личности появлялись известные люди или литературные персонажи.
- Если она считает, что живет в середине девятнадцатого века, - сказал Бржестовски, - то почему спокойно восприняла год на календаре?
- Я не сказал, что она так считает! Я не знаю. Алиса - прототип литературного персонажа. Но почему бы ей не считать себя живущей в двадцать первом веке?
- Я понял, - мрачно сказал Бржестовски, закинув руки за голову и глядя в потолок. - Если ты уверен в своем диагнозе, то черта с два я получу от этой особы те сведения, что мне нужны. Алиса эта ни бельмеса не понимает в микробиологии…
- Ты тоже, - вставил Штейнбок, но майор продолжал, не обратив внимания на слова доктора:
- …а кто там появится еще… сколько, ты говоришь, в ней может сидеть всяких разных? Пятнадцать? Двадцать? И все полные профаны. А мне нужна конкретно Эндрю Пенроуз, и я надеялся вытянуть из нее…
- Я не уверен в диагнозе, - сказал Штейнбок, - не лови меня на слове. Не так уж я часто встречался с феноменом расстройства множественной личности, чтобы делать однозначные выводы на основании столь скудной информации. Мне кажется, что… В общем, Джейден, я должен говорить с этой особой. И еще - пусть ее обследуют в медпункте. Анализ крови, состояние сердца, внутренних органов…
- Если ты имеешь в виду, что с ней здесь дурно обращались… - возмущенно начал майор.
- Ничего этого я в виду не имею, успокойся. Бывали случаи, когда больные РМЛ…
- Чем? - поднял брови Джейден.
- РМЛ - аббревиатура, - пояснил Штейнбок, - расстройство множественной личности. Бывали случае, когда у больных отмечались изменения в химическом составе крови, исчезали болезни, которыми человек страдал в одном психическом состоянии, но был совершенно лишен в другом, и наоборот - у личности Игрек появлялись болезни, которых не было у личности Икс, причем изменения происходили в течение буквально считанных минут.
- Я читал, что индийские йоги вытворяют что-то такое со своим организмом, - удивленно пробормотал Бржестовски.
- А, - кивнул Штейнбок, - похоже, что и там присутствовает тот же феномен, но проверить это никогда не удавалось, йоги любят напускать туман, а приличных психиатров среди туристов нет, к сожалению. Впрочем, неважно.
- Хорошо, - решил Бржестовски, - я отправлю эту особу на медицинское освидетельствование. Завтра с утра ею займутся.
- Прекрасно, - сказал Штейнбок и зевнул. - Если к одиннадцати будет готов первый результат обследования…
- Ты слишком хорошо думаешь о наших лаборантах…
- …То я хотел бы продолжить наши с этой особой занятия экспериментальной историей.
- Впрочем, - добавил Штейнбок, поднимаясь с неудобного стула, - не уверен, что завтра в одиннадцать она все еще останется Алисой Лидделл.
Попрощавшись, доктор отправился в свою комнату, чтобы привести, наконец, в порядок не только уставшее после перелета и требовавшее свою порцию сна тело, но, прежде всего - мысли, взбудораженные неожиданно открывшейся перспективой чрезвычайно интересного и сугубо научного исследования в области клинической психиатрии.
Только ли научного?
* * *
Через трое суток он чувствовал себя выжатым, как… нет, не лимон, лимон, даже будучи выжатым, все-таки остается хотя бы на вид желтым цитрусовым, и всякий признает в нем именно то, чем он называется. Штейнбок же ощущал себя выжатым до такого состояния, когда молекулы приобретают новые, не присущие им качества, и ему начало казаться, что сам он тоже множественная личность: в пятницу, 25 ноября 2005 года, в его теле обитал некто, не имевший имени по той простой причине, что в его мире имен не имел никто, потому что имя отнимало у человека индивидуальность, как это ни странно может показаться человеку несведущему и не понимающему, что имя, название, обозначение есть оскопление сути, сведение многогранного к плоскому, бездонного к поверхностному и бесконечно изменяющегося к раз и навсегда заданному.
Он забыл позвонить Сузи и перенести встречу, но это обстоятельство, в иное время наверняка заставившее бы его впасть в депрессию, показалось мелким и не заслуживавшим внимания. В беседах с Алисой Лидделл прошла вся среда и половина четверга, Штейнбок столько узнал за это время о доброй старой Англии времен королевы Виктории, сколько, вероятно, не знал директор Исторического музея на Мелвилл-стрит, куда он в прошлом году забрел, будучи в Лондоне на конференции психиатров. Правда, Алиса упорно утверждала, что дата на календаре - правильная, и что именно в 2005 году от Рождества Христова в доброй и вовсе не старой Англии правит очень красивая и умная королева Виктория, да продлит Господь ее дни.
После каждой беседы, продолжавшейся от трех до пяти часов, Штейнбок запирался в кабинете майора, входил в Интернет и пытался найти исторические материалы, подкреплявшие или опровергавшие рассказанное Алисой. Это было трудно, потому что Алиса, собственно, ничего не рассказывала, она просто болтала, как болтают девушки, когда им скучно и надо чем-то занять время. Мысли ее перескакивали с предмета на предмет, с рассказа о вредной Мэгги (кто это такая, Штейнбок так и не понял - видимо, кузина, но, насколько ему удалось выяснить, у реально жившей в XIX веке Алисы Лидделл не было двоюродной сестры с таким именем) она переходила к осуждению Додо (Чарлза Льюиджа Доджсона, надо полагать) за его манеру обрывать повествование на самом интересном месте, а то вдруг начинала объяснять, как выбраться из леса, если вы потеряли дорогу, и внезапно стало темно (ну, скажем, началось полное солнечное затмение, о котором вы не успели прочитать в календаре).
Майор Бржестовски, присутствовавший при их разговорах в первые часы и внимательно слушавший поначалу каждое слово, как-то вышел из кабинета и больше не возвращался, доведенный, видимо, до белого каления фразой Алисы о том, что секретные службы стали слишком секретными: даже собственных секретов у них больше нет, ведь секрет - это то, что говоришь на ухо, а в наш век, когда любую новость можно передать по телеграфу, секреты растворяются в земле и воздухе, как сахар в чае, и воздух, которым вы дышите, оказывается так напитан секретами, что они оседают вам на плечи, на нос и на уши…
- О Господи, - сказал на этом месте Бржестовски и бросился из комнаты с таким видом, будто забыл где-то важнейшую бумагу, на которой был записан один из тех секретов, что в его отсутствие успели раствориться в воздухе и перестали, таким образом, быть государственной тайной.
Алиса проводила майора очаровательной улыбкой и перевела на Штейнбока взгляд, такой по-детски непосредственный и в то же время по-взрослому загадочный, что ему не оставалось ничего иного, как улыбнуться в ответ и спросить какую-то ерунду, лишь бы она вдруг не замолчала.
Во среду он уже точно знал, что передо ним, безусловно, не Эндрю Пенроуз, несмотря на совпадение отпечатков пальцев и достаточно близкое сходство фотографических изображений, по которым ее, собственно, и опознали агенты, работавшие в боливийских лесах и искавшие там… Впрочем, Штейнбок не знал, что они там искали на самом деле, майор говорил ему одно, на самом деле все могло быть иначе, но, как бы то ни было, одним из результатов этой агентурной работы стал арест (доктор понял, что ее просто похитили и вывезли среди ночи на американскую базу) женщины, отождествленной, как разыскиваемая спецслужбами микробиолог Эндрю Пенроуз.