День выдался на редкость удачным для весны. Их автомобиль неторопливо катил по бульвару с зеленеющими деревцами. Голубое небо, легкий ветерок, распустившиеся почки. Давид болтал не переставая, стараясь увлечь любимую, но та отвечала односложно, но в конце концов немного пришла в себя. Она держала ребенка на руках, но весь ее вид говорил о равнодушии, что причиняло немалую боль Давиду. Казалось, что женщина поддерживает, причем небрежно, крупную фарфоровую статуэтку.
- И как же мы его назовем? - выдавил Давид, силясь улыбнуться.
Алиса отрешенно смотрела в окно автомобиля.
- Не будем с этим спешить. Тут следует действовать осмотрительно, чтобы выбрать исключительно подходящее имя. Кстати, не кури в машине. Дым прямо ему в лицо, - она произнесла все это будничным голосом, ровным и спокойным.
Давид поспешно выбросил в окно только что раскуренную сигарету.
- Извини, я такой невнимательный.
Младенец покоился на руках матери. Голубые глаза были широко распахнуты, а из маленького ротика доносилось мерное посапывание. Алиса вскользь взглянула на мальчика, и ее сильно передернуло.
- Ты продрогла?
- Да, что-то зябко. Подними окно, пожалуйста… дорогой.
Пора ужина. Давид приносит из детской ребенка и усаживает его на высокий стул, заботливо поправляя со всех сторон маленькие подушки.
- Он еще слишком мал, чтобы сидеть на этом стуле с нами за столом, - произносит женщина, пристально уставясь на свою вилку.
- Ничего страшного, дорогая, - беззаботно отмахивается муж. - Все нормально. Да и на службе дела пошли в гору. Если так и дальше пойдет, то в этом году вполне можно рассчитывать на пятнадцать тысяч, не меньше. Ты только взгляни на этого красавца! Ой, как расслюнявился однако.
Вытирая ребенку рот, он машинально отметил про себя, что Алиса даже не взглянула в сторону сына.
- Конечно, это не совсем приятное зрелище во время еды, но ты как мать могла бы проявить больше чуткости к собственному сыну.
Алиса моментально взвилась:
- Ты ничего не понимаешь! И как можно говорить такое в его присутствии?! Сказал бы мне позже…
- Что? Позже? - поразился Давид. - Ты бредишь, Алиса! - он вдруг пожалел, что не сдержался. - Хорошо. Давай не будем больше об этом, дорогая.
После трапезы она позволила ему отнести ребенка наверх. Вот именно - позволила! Вернувшись, он застал ее у радиоприемника. Музыка явно не интересовала молодую женщину, хотя глаза ее и были закрыты. Когда же Давид вошел, она вздрогнула и бросилась в его объятия, припав к нему в страстном поцелуе. Давид был буквально ошарашен такой переменой. Оказывается, с момента исчезновения ребенка из комнаты женщина мгновенно преобразилась на глазах. Словно обрела свободу!
- Я так благодарна тебе, - прошептала она. - Ты всегда остаешься верным себе и на тебя можно опереться в любую минуту.
Он ободряюще улыбнулся в ответ:
- Полно, дорогуша. Просто моя мать неустанно повторяла: "В твоей семье должно быть все превосходно!"
- Порой ты слишком усерден, милый, чем хотелось бы. Не обижайся, но я частенько мечтаю о тех временах, которые наступили для нас сразу после женитьбы. Никаких забот, никаких детей… - Она стиснула его руки. Ее лицо казалось неестественно белым. - Вспомни, Давид! Тогда в мире были только ты и я. Мы оберегали и заботились друг о дружке, а теперь мы полностью переключились на ребенка и защищаем лишь его, в то время, как сами остались совершенно безоружными перед ним! Ты понимаешь, что я хочу сказать? В больнице у меня было предостаточно времени, чтобы понять эту истину. Ведь мир так переполнен злобой…
- В самом деле?
- Я серьезно! Но правосудие защищает нас от нее. Но если бы не было его, то нас хранила бы только любовь. Вот я, например, не смогла бы сделать тебе чего-нибудь дурного, потому что ты защищен моею любовью. А наш ребенок? Он пока слишком мал, чтобы правильно осознавать любовь и ее законы. Когда-нибудь мы, может быть, и научим его этим понятиям, но до тех пор мы абсолютно уязвимы для ребенка.
- Постой, постой. Уязвимы для нашего мальчика? - Давид откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на жену.
- Конечно. Разве он понимает разницу между тем, что хорошо, а что плохо?
- Пока нет, но со временем, надеюсь, поймет.
- Но сейчас он такой маленький! Что для него мораль, совесть… - она не закончила фразы и быстро обернулась. - Что это за шорох?
Мужчина недоуменно озирается по сторонам.
- Тебе померещилось. Я лично ничего не слышал.
Но видя, как жена напряженно смотрит на дверь библиотеки, поспешно пересек комнату, открыл дверь и зажег в библиотеке свет.
- Здесь никого нет, дорогая. Ты переутомилась. Пойдем лучше спать.
Они гасят свет и в молчании поднимаются по лестнице.
- Бога ради, прости меня, пожалуйста, за все эти глупости. Я, видимо, просто перенервничала и устала, - говорит Алиса.
Давид согласно кивает. Она в замешательстве остановилась перед детской, но справившись с чувствами, резко распахнула дверь комнаты. Он видел, как супруга подошла к кроватке и склонилась над ней. Через какое-то мгновение она уже отпрянула в испуге, словно ее ударили по лицу.
- Давид!
Лейбер поспешно приблизился.
Лицо мальчика было налито кровью и мокрым от слез. Маленький ротик открывался и закрывался в бессильном крике. Глаза потемнели и стали аспидно-синими.
- Бедняга, - нахмурился Давид, - должно быть, долго проплакал.
- Плакал? - Алиса, чтобы не упасть, ухватилась за спинку кроватки. - Я ничего такого не слышала.
- Но ведь детская была закрыта!
- Так, может, от этого он так тяжело дышит, да и лицо мокрое не от слез, а потное и красное от тщетных усилий?
- Вздор. Просто он плакал в одиночестве в такой темной комнате. Пускай сегодня спит в нашей спальне. Если вдруг опять вздумает плакать, то мы окажемся рядом.
- Ты разбалуешь его, Давид.
Мужчина чувствовал на себе ее пристальный взгляд, пока переместил кроватку с сыном в их спальню. Он спокойно разделся и, присев на краешек постели, щелкнул пальцами от досады:
- Совсем вылетело из головы! В пятницу мне совершенно необходимо слетать в Чикаго.
- Только не это, - шепчет Алиса.
- Но я откладывал эту поездку уже два месяца кряду, и теперь просто необходимо лететь туда. Ничего не поделаешь - работа!
- Мне страшно оставаться одной.
- Ну, ну. Перестань. С пятницы у нас будет новая кухарка, и она будет здесь все время. Да и я постараюсь за несколько дней уладить все дела.
- Я боюсь. Не знаю чего, но мне что-то не по себе. Ты мне не веришь… похоже, что я медленно схожу с ума…
Она погасила свет и легла рядом с мужем. Ее чистое тело источало соблазнительный аромат женщины.
- Ну, если ты настаиваешь, - неуверенно промолвил Давид, - то я попробую остаться еще на несколько дней.
- Нет, поезжай, - вздохнула Алиса, - это для тебя важно, я же понимаю. Только у меня никак не выходит из головы то, что я тебе сообщила. Ребенок… Что защитит нас от него?
Прежде чем он успел ей ответить, что, мол, глупо так рассуждать о младенце, как она внезапно зажгла светильник.
- Взгляни, - шепчет Алиса.
Ребенок тихо лежал и смотрел на них широко распахнутыми голубыми глазами.
Давид выключил ночник и лег в постель. Алиса, дрожа, примостилась подле него.
- Это полный кошмар - бояться существа, тобой же рожденного.
Ее голос понизился до шепота, едва уловимого:
- Он действительно пытался убить меня. А сейчас он затаился и слушает, о чем мы таком говорим. Выжидает, когда ты уедешь, чтобы тогда наверняка покончить со мной. Почему ты мне не веришь? - она разрыдалась от бессилия.
- Любимая, успокойся, - обнял жену Давид.
Она еще долго продолжала плакать в темноте, но в конце концов уснула, попеременно всхлипывая и вздрагивая во сне. Мужчина также задремал. Уже полностью отключаясь, он успел услышать некий приглушенный звук, походивший на старательное сопение маленьких пухлых губок. "Это наш мальчик…" Сон обрывает дальнейшие мысли.
Утро было солнечным. Алиса, как ни в чем не бывало, улыбалась. Давид развлекал ребенка, помахивая ручными часами над детской кроваткой.
- Смотри-ка, сынок! Что это у нас такое блестящее? A-а? Что такое красивое? Вот какое блестящее, какое красивое.
Алиса продолжала улыбаться. Она заверила мужа, что за время его отсутствия будет умницей и паинькой. О ребенке она позаботится, и вообще - все будет в полном порядке.
Самолет оторвался от взлетной полосы и взял курс на Чикаго. По прилету он с головой ушел в суету телефонных переговоров, распоряжений, деловых застолий и знакомств.
Но каждый день он выкраивал минутку, чтобы позвонить домой, дать телеграмму или отправить коротенькое письмо.
На шестые сутки его отсутствия пришел вызов на междугородные переговоры.
- Алиса?
- Нет, Давид. Это доктор Джефферс.
- Что случилось, док?
- Тебе лучше приехать домой, Давид. Алиса серьезно заболела пневмонией. Я, конечно, сделаю все возможное, по если бы это произошло не сразу после родов… Она очень слаба, парень.
Лейбер резко бросил телефонную трубку. Тело казалось ватным и чужим, комнату словно наполнили густым туманом.
- Алиса, - только и мог прошептать он.
…Лишь оказавшись в собственной спальне, Давид вернул ощущение реальности. Первое, что он увидел - фигура доктора Джефферса, склонившегося над постелью с Алисой.
Доктор медленно выпрямился и подошел к взволнованному супругу.
- Что тебе сказать?! Алиса слишком хорошая мать. Она заботилась о твоем сыне, а следовало бы не забывать и о себе…
Алиса горько улыбнулась и тихо принялась рассказывать все по порядку. В ее голосе явно звучали гнев, страх и какая-то обреченность.
- …он никак не хотел засыпать. Я уже думала, что он захворал. Просто лежал без движения, уставясь в одну точку, а поздно ночью принялся истошно кричать. Да так громко и надсадно! Представляешь? Всю ночь напролет и все последующие тоже… Я так и не смогла утихомирить его ни на минуту.
Доктор лишь кивнул на это.
- Таким образом довела себя до полного истощения, а там - и до пневмонии. Я дал ей приличную порцию антибиотиков, и дело у нас теперь пойдет на поправку.
- А что с ребенком? - устало поинтересовался Давид.
- Что ему сделается?! Жив-здоров и гуляет с вашей кухаркой.
- Спасибо за все, доктор.
Джефферс собрал свой врачебный саквояж, попрощался и ушел.
- Послушай, Давид! - Алиса порывисто схватила его за руку. - Это действительно произошло только из-за ребенка. Как ты улетел, я старалась убедить себя, что это все плод моего воображения. Ах, если бы! Он прекрасно знал, что я очень слаба после больницы и едва держусь на ногах, но именно поэтому он так старательно кричал каждую ночь. А когда уставал и затихал, то пристально смотрел на меня не мигая.
Давид почувствовал, как в нем буквально все напряглось. Он припомнил, что и сам не раз наблюдал подобную картину. Ребенок молча лежал в темноте с распахнутыми глазами и пристально таращился из своей кроватки.
Давид постарался отогнать эти воспоминания. Да ведь это же натуральное безумие!
Алиса продолжала рассказывать:
- Я даже хотела убить его. Не смотри на меня так! Хотела… Прошел день после твоего отлета. Я вошла к нему в комнату и уже положила руки ему на горло, но сразу не смогла осуществить задуманное. Вот так и простояла долгое время, не двигаясь с места… Тогда я плотно закутала его в одеяло, положила на живот лицом в подушку и выбежала из комнаты.
Давид попытался ее успокоить, но тщетно.
- Нет, дай мне закончить, - хрипло сказала она, не глядя на него.
- Когда я покинула детскую, то рассудила так: дети задыхаются довольно часто, никто и не догадается о причине несчастного случая… Но когда я вернулась, чтобы увидеть мертвого ребенка, то обнаружила его лежащим на спине и злорадно ухмылявшимся! После такого я не в силах была даже приблизиться к нему. Я перестала его кормить, может, это делала кухарка, но не уверена… Он сильнее стал кричать по ночам, не давая мне заснуть ни на минуту, и в результате я заболела по-настоящему. А он и сейчас лежит там себе и думает, как бы побыстрее меня прикончить. Он знает - я слишком осведомлена о его намерениях. И что я не люблю его. Он знает прекрасно, что у меня от него нету никакой защиты и не будет никогда!
Женщина выговорилась и выдохлась. С закрытыми глазами она откинулась на подушки и вскоре уснула. Давид стоял над ней, не в силах двинуться с места.
Наутро он сделал то, что, как ему показалось, было самым разумным в этой ситуации. Давид пришел к доктору Джефферсу и рассказал ему все как на духу.
- Понятно, - спокойно резюмировал доктор. - Но не стоит от этого так расстраиваться, дружище. В некоторых случаях матери действительно ненавидят своих детей, и мы, врачи, считаем это вполне естественным. На подобные случаи мы даже подобрали подходящий термин - амбивалентность. Способность ненавидеть, любя. Любовники, например, очень часто ненавидят друг друга. Дети часто ненавидят матерей и…
Лейбер раздраженно перебил его:
- Но я никогда не испытывал ненависти к моей матери!
- Люди не любят признавать подобное. Да и зачастую это чувство возникает абсолютно бессознательно.
- Может быть, но Алиса признала, что терпеть не может нашего сына.
- Это у нее навязчивая идея. Кесарево сечение дало жизнь ее ребенку и чуть было не стоило жизни ей самой. Вот она и винит во всем мальчика. Алиса валит все в одну кучу, выбрав за объект ненависти собственного младенца. И если разобраться, то мы постоянно так поступаем! Споткнувшись о стул, проклинаем его на чем свет стоит, но начисто забываем о собственной неуклюжести. И так далее, и тому подобное. Что еще можно добавить к этому? Продолжай любить Алису. Душевное равновесие и ласка - лучшее средство от всяческих недугов. Помоги ей понять, какое невинное и безобидное существо ее ребенок. Убеди Алису, что ради появления на свет ее сына уже стоило рискнуть жизнью. А со временем все уляжется и образуется, она перестанет думать о смерти и привяжется по-настоящему к младенцу. Ну, что же, если через месяц существенных перемен не произойдет, тогда дай мне знать - я подыщу хорошего психиатра. Теперь отправляйся к жене, и, пожалуйста, не надо делать такую кислую физиономию.
С наступлением лета напряженная атмосфера в доме, казалось, действительно заметно разрядилась. Давид, хотя и был поглощен работой, уделял достаточно времени и своей жене. Она старалась больше гулять на свежем воздухе или играть с соседями в бадминтон. От этого она стала куда спокойнее, чем ранее. Страсти по ребенку поутихли, когда одной дождливой ночью…
Алиса неожиданно проснулась, дрожа от ощущения опасности. За окном слышалось завывание непогоды. Алиса принялась отчаянно тормошить за плечо супруга, пока тот не спросил сквозь сон, что происходит.
- Кто-то в нашей спальне. Это опять ОН, я уверена, и ОН следит за нами, - прошептала Алиса.
Давид быстро включил свет.
- Вот видишь, никого нет. Тебе померещилось. Успокойся, дорогая, все отлично. Давно ты так не возбуждалась.
Она судорожно вздохнула, когда он выключил свет, и неожиданно для себя вскоре уснула. Мужчина нежно привлек к себе свою непутевую возлюбленную и стал размышлять над тем, какая неугомонная все же у него жена.
Примерно через полчаса он услышал, как скрипнула и слегка приоткрылась дверь в их комнату. Давид знал, что за дверью никого быть не может, поэтому поленился подниматься из теплой постели, чтобы затворить ее.
Сон никак не шел. Кругом, как и прежде, стояла мертвая тишина. Так прошел еще один час.
Неожиданно из детской раздался пронзительный вопль.
Давид медленно сосчитал до ста. Крик продолжался. Стараясь не разбудить жену, он выскользнул из постели, обулся и как был в пижаме двинулся на крик. "Надо спуститься вниз, - рассуждал он, - и подогреть молока, тогда…"
Нога ступила на что-то мягкое, и, поскользнувшись, Давид полетел в черноту лестничного проема. Инстинктивно выбросив руки, ему удалось ухватиться за перила и предотвратить неминуемое падение.
Мужчина перевел дыхание и в сердцах выругался.
Предмет, на который он наступил, откатился в сторону и теперь лежал на ступеньке. Давид не на шутку рассвирепел.
- Кому это вздумалось разбрасывать вещи на лестнице под ногами!
Он нагнулся и поднял предмет, чуть было не лишивший его жизни.
Пальцы неожиданно покрылись холодным потом. В руках он держал детскую игрушку! Забавную, сшитую из лоскутов фигурку, купленную им же для сына.
Наутро Алиса сама вызвалась отвезти его на работу. На полдороге она свернула к обочине и выключила зажигание. Повернувшись к мужу, женщина медленно произнесла:
- Я хочу немедленно куда-нибудь уехать. Не знаю, дадут ли тебе сейчас отпуск, но если нет, то отпусти меня одну. Умоляю. Можно кого-нибудь нанять, чтобы присматривали за ребенком… Мне просто необходимо уехать на время. Я думала, что избавилась от ЭТОГО ощущения, но я ошиблась. Я не в состоянии больше находиться с ним под одной крышей, он продолжает смотреть на меня своим ненавидящим взором, и от этого я не могу заставить себя даже прикоснуться к нему… Прежде чем что-то случится непоправимое, мне хотелось бы куда-нибудь уехать.
Он молча вышел из машины и жестом приказал Алисе поменяться с ним местами.
- Но сперва ты проконсультируешься у хорошего психиатра. И если он решит, что отъезд для тебя просто необходим, то я возражать не стану. Но так продолжаться больше не может, дорогая. От всего этого у меня самого ум за разум заходит!
Алиса опустила голову, стараясь не показывать подступившие слезы.
Когда они подъехали к конторе Давида, она повернулась к нему и заключила:
- Я на все согласна. Договорись с врачом о консультации.
Он радостно поцеловал ее.
- Умница. Теперь ты заговорила разумно. Ты сможешь добраться домой самостоятельно?
- Ну, конечно же, любимый.
- Тогда до ужина? Поезжай не торопясь, поняла?
- Я всегда так и езжу. Пока.
Первое, что он сделал, войдя в кабинет, это позвонил доктору Джефферсу и попросил его организовать встречу у квалифицированного психиатра.
Дела на работе совершенно не клеились. Время тянулось невообразимо медленно. Мысли то и дело возвращались к Алисе. Надо же! Ей все-таки удалось внушить ему неясный страх и сознание того, что их мальчик в какой-то степени не совсем нормален.
Машинально он продолжал заниматься работой: диктовал текст посланий, подписывал какие-то бумаги, скандалил с непутевыми служащими и так далее. К концу рабочего дня он был как выжатый лимон. С тяжелой головой Давид отправился домой.
Спускаясь в лифте, он еще подумал: "Хорошо, что я так и не рассказал Алисе о тряпичной игрушке, на которой подскользнулся прошлой ночью. Подумать только, что с ней могло быть, выслушай она эту историю! Нет уж, ни за что. Мало ли что бывает…"