Слухи об их существовании постоянно просачивались наружу, правда перемешалась с ложью. Иногда короли отправляли неугодных на кол, не найдя ничего умнее, как обвинить их в принадлежности к запрещенной секте. Зато однажды в Дивуаре случился самый настоящий дворцовый переворот, и победившие царедворцы, скинув маски, провозгласили почти забытый девиз, "Да не опустится тьма!". Созданная ими республика продержалась не меньше месяца, а иначе вести о ней просто не успели бы дойти до тогдашнего короля Бахама, который тут же послал в Дивуар армию. Увы, присоединить к себе соседа не удалось и тогда: собственная армия у них разошлась по домам, и чернь растерзала факельщиков.
Так или иначе, но легенда не умирала. Вполне серьезные люди, анализируя происходившие на острове изменения, часто приходили к выводу, что их направляла некая рука. Почему, например, куда более сильный Бахам так и не смог ни разу надолго завоевать ни одного из своих соседей? В тех случаях, когда бахамская армия все же входила в столицы двух других королевств, на родине тут же начиналось восстание, требующего незамедлительного подавления. По выходе войск побежденный народ неизменно объединялся вокруг какого-нибудь нового героя и затем отражал все нападения. Почему сколько-нибудь серьезный флот всегда был только у Бахама, в котором гавань крайне неудобна для любого морехода, потому что течение, идущее от самой Большой Земли, от устья легендарной Миссы, прижимает к земле все корабли? Именно поэтому, как теперь догадывается Хью, островитяне так и не смогли отказаться от гребных судов.
- Откуда ты все это знаешь? - не выдержала Дженис. - Я тобой горжусь, каюсь, раньше ты не производил впечатления умника!
- Пока ты целовалась на пляже со своими усатыми тулли, так похожими на меня черными лысыми головами, - ласково ответил гордый муж. - Адмирал Шуайа выволок с острова целую библиотеку, оставил на Кэт, а сам уплыл на Большую Землю. Я, совсем недавно так сильно обиженный факельщиками, немного там порылся и нашел труд Дика по прозвищу Пыльный. Хорошее имя для историка, правда? Он, кажется, до сих пор жив, у него домик где-то в Диджоне. Вот, это все, дорогу Стивенсон, что я пока знаю о факельщиках. Пока, потому что я еще не дочитал эту книжку.
- У них могут быть великие знания... - пробормотал кандец. - Я бы очень хотел с ними встретиться...
- Они не станут с тобой ими делиться, видишь ли. Тот же Пыльный Дик пишет, что со временем организация стала думать не о восстановлении мировой цивилизации, а об усилении своего влияния и богатстве членов. Снюхивались, между прочим, не раз с теми же вудуистами. Эх, дорого бы я дал, чтобы Джо Салижар поговорил со мной об этом... Нет, Стивенсон, факельщики - это всего лишь гадина, которую надо раздавить так же, как и Вуду.
- Что? - удивилась Дженис. - Ты не забыл, с кем говоришь?
- Ну, не принимай всерьез этих мерзавцев, которые называют тебя Королевой. Они мечтают, что ты научишь их оживлять мертвых, чтобы потом убивать живых, Дженис! Забудь, пожалуйста.
- Не могу, - погрустнела молодая жена Грамона. - Как-то неправильно, что я им обещала, и ничего для них не сделаю. Ведь Джо Салижар учил меня... Ты сам жил в его деревне бок о бок с Мичо!
- Было как-то неудобно его прикончить, - пожал плечами неумолимый Хью.
Ловушек на тропе больше не попадалось, словно вудуисты забежали вперед и закопали все свои ямы. Отряд маршировал в монотонном, усыпляющем темпе. В конце концов Дженис задремала на ходу, повиснув на Грамоне, да и остальные клевали носом. Стивенсону такое спокойствие островитян было не по нутру, он желал действовать. Понемногу кандец увлекся рассматриванием животного и растительного острова, который показался ему удивительно богатым. Масса неизвестных на Большой Земле растений, если только они не растут в Д'Алва, странные птицы, где-то среди деревьев мелькнуло нечто, что ему захотелось назвать карликовым оленем. Стивенсон вдруг поймал себя на мысли, что совсем не хочет домой. Ему здесь нравилось, не пугали ни темные братья, ни вудуисты, ни даже непривычный цвет кожи местных женщин.
- Факельщики, - вспомнил он.
Вот что его заинтересовало всерьез. Таинственная секта, берущая свое начало непосредственно с послепогибельных времен, основанная самими свидетелями, а может быть, даже и виновниками Погибели! Хранители знаний, гонимые, а потому наверняка весьма бережливые. Такие ничего не потеряют, нет, они будут переписывать от руки древние книги с рассыпающимися страницами, бережно зарисовывать каждую вещь, оставшуюся от предков.
- Хью, - тихо окликнул он, чтобы не разбудить Дженис. - Мне нужно встретиться с факельщиками.
- Они не так рвутся с кем-нибудь увидеться, как вудуисты, - хмыкнул коротышка. - С факельщиками хотели встретиться многие люди. Но если кому-то это и удалось, то они об этом помалкивают. Я - редчайшее исключение, и то болтаю с одной целью: чтобы меня не имело смысла убивать для сохранения тайны. Не знаю, чем тебе помочь.
- Но они хотя бы могут прийти, чтобы убить тебя? - не хотел терять надежды кандец.
Грамон не ответил, насупившись. Его самого никогда не заботила личная безопасность, ибо люди смертны, и это естественно. Гораздо сильнее угнетал тот факт, что тяжелые времена застали Хью с большим семейством на шее. Кто будет их кормить, когда ему в конце концов свернут шею? И это при условии, что шею свернут только ему... Если факельщики вздумают найти его и поквитаться с человеком, выкравшим у них из-под носа королеву Диас с наследниками, то прежде всего отыщут его семью и будут терпеливо ждать поблизости.
Хью вытащил из кармана платок и тщательно протер вспотевшую от волнения лысину. Зачем ему понадобилось поручать Але вывести королеву?.. Лоу просил. Мало ли чего попросит верный служака, "королевский кот", как таких называли на острове все, от каторжников до баронов. Какая-то ведь была еще причина? Наконец коротышка вспомнил: галера не могла покинуть остров, не забрав королевской семьи, а Хью наложил на нее лапу, чтобы приостановить отплытие и захватить свою семью также. Благие намерения! А вышло так, что состоялась новая встреча с факельщиками, переросшая в новое и длительное знакомство с темными братьями. Семья же, вместо того чтобы спокойно покинуть с Лоу остров, осталась зачем-то здесь. Хотя чего еще ожидать от банды беспризорных женщин?
- Поворачиваем! - громко сказал Хью, когда они достигли развилки тропы. - Нам в Диджон не надо, нам в Ками, в обход Розового болота.
- Почему розового? - тут же спросил кандец.
- Раньше - не знаю, но месяца два назад там убили друг друга не меньше четырех тысяч человек. Пойдем мимо - посмотрим, какой у него цвет.
2
Клуни проснулся незадолго до рассвета. Долорес отвернулась от него, прижав к себе ребенка. Пограничник накинул на нее сползшее платье, которым женщина укрывалась, и встал, чтобы напиться. От холодной воды в ручье заломило зубы, сон совсем оставил его. Заживающая грудь немного чесалась, Клуни провел пальцами по нацарапанным там словам. Что-то про труса и глупца... Как теперь от этого избавиться?
Пограничник едва не рассмеялся. Несколько дней его это совершенно не заботило: он сначала просто не надеялся выжить, а потом, вырвавшись на свободу, думал только том, удастся ли ему в последнем бою, перед смертью, убить еще одного колдуна. Но вот стоило переспать с женщиной, как его озаботил внешний вид! Действительно, забавно.
Заставив себя посерьезнеть, Клуни помолился. Хоть это и неправильно, совершать грехи, заранее зная, что утром будешь их замаливать, но порядок есть порядок. Потом, еще раз побрызгав в лицо холодной водой, проверил оружие и выглянул из узкой расщелины, где они с Долорес нашли себе приют.
В первых лучах солнца он сразу увидел деревню, она была почти под ними. Дорогу загораживали дома, но если по ней пойдет кто-нибудь крупнее кота, его будет хорошо видно. Но колдуны сидят безвылазно в скалах, если только не ушли вдоль побережья. Или пограничник что-то пропустил вчера, когда Долорес едва ли не с утра взяла его в оборот?
Страж Границы не старался оправдать свое поведение, он всего лишь анализировал ситуацию со всей доступной ему объективностью. Ему эта женщина не нравилась, по крайней мере внешне. Широкий нос, сильно выдающаяся вперед нижняя губа, огромное количество сережек и колечек в самых неожиданных местах, даже в пупке и даже... Он не удержался, вернулся к Долорес и приподнял платье. Так и есть, из ягодиц торчали два толстых кольца, с которых местами стерлась плохонькая позолота. Весь день и половину ночи Клуни боялся, что она за что-нибудь этими кольцами зацепится и случится катастрофа. Хотя в какой-то момент ему было забавно за них взяться...
Пограничник пошел и помолился еще раз. Хватит грешить, пора сделать то, что должен. И все же из мыслей не шла Долорес. У Клуни года полтора не было женщины, для Стража Границы это неудивительно, но этим объяснялось далеко не все. Она действительно отличалась удивительными умениями, и все время будто читала его мысли. Вздохнув, Клуни наклонился над ручьем и вгляделся в свое отражение.
Пограничник сильно зарос, да еще эта надпись на груди... Движимый мгновенным импульсом, он схватил скверно заточенный нож, прихваченный Долорес из дома в Старой деревне, и принялся полосовать себя, стараясь сделать надпись нечитаемой. Через три минуты у него слишком сильно задрожала рука, слезы не давали ничего видеть. Скрипнув зубами, Клуни опрокинулся в ручей. Холодная вода резанула в первый, самый краткий миг, а потом все прошло.
Он открыл глаза. Кровь все еще сочилась, поднимаясь от груди к поверхности мутными розовыми облачками. Не глупо ли он поступил?.. Наверное, глупо. И вчера было глупо. Надо беречь силы и расходовать их не на Долорес, и не на то, чтобы перечеркнуть проклятую надпись, а на то, чтобы убить того, кто ее сделал. Бросив взгляд вниз, Клуни увидел свою старуху-спасительницу, единственную оставшуюся в древне жительницу. Она отважно гнала пастись козу. Пограничник еще раз промыл исполосованную грудь, не вытираясь оделся и пошел ей навстречу.
- Ты здесь? - удивилась островитянка. - А я вчера вас не видела, думала - ушли.
- Некуда идти, пока они здесь, - объяснил пограничник. - Никаких новостей нет?
- Как не быть, - подозрительно уставилась на него старуха. - Вчера одна обезьяна ушла по дороге, и с ним двое чудовищ этих, черепах двуногих. Тебе же все видно сверху, ты где был?
- Спал, - неуверенно ответил Клуни.
Наверху заплакал проснувшийся ребенок. Пограничник вернулся к Долорес, помог развести костер. Женщина смеялась, сияя белоснежными зубами, и оттого показалась ему куда симпатичнее, чем прежде. Ребенок, почувствовав хорошее настроение обоих взрослых, изловчился неожиданно схватить Клуни за бороду и сильно дернуть.
- А как зовут мальчика? - вдруг спросил он, утирая второй раз за день слезы.
- Рон.
- У нас был такой парень в отряде, с точно таким же именем! - удивился пограничник. - Его убили еще там, на материке, одним из первых, кажется. Долорес, а почему ты пришла сюда жить из того места, Бахам. Это город, верно? Ты совсем не умеешь крестьянствовать.
- Да, Бахам это город, - посерьезнела Долорес и отошла к костру размешивать кашу. Оттуда она продолжила: - Вообще-то Бахам это наше королевство, самое древнее и больше. Но и город тоже так называется. Я сбежала от колдунов. Мы сбежали.
- Но почему сюда, если ты не камийка? Наверное, на острове много деревень, и в Бахаме тоже.
- Я родилась в Бахамской деревне, - согласилась Долорес. - Но ушла еще совсем девочкой. Тогда был неурожай, нечем было кормить скотину и совсем не было мяса. То есть сначала было много, а потом не стало. Мне надоело так жить и я ушла в Бахам. Я была очень глупая. Настолько глупая, что думала, будто крестьянскую сопливую девочку примут в Дом Наслаждений.
- Это еще что такое? - нахмурился Клуни, у которого в голове сразу все прояснилось.
- Сточная канава греха, как говорят в Совете Кюре. Во всех других местах это называлось бы работать шлюхой, но только не в Бахаме! Там все было совсем иначе. Дом Наслаждений - это большая семья. Там помогают друг другу, там можно из заработанных денег внести пай и стать сначала младшей хозяйкой, а если повезет - со временем старшей. В Бахаме это было почетно, работать в Доме Наслаждений. Мне повезло, меня приняли. Но потом пришел колдун С'Колла и жизнь пошла наперекосяк... Под конец нас заставили работать бесплатно для крестьянской армии, под окнами стояли очереди. Тогда я и сбежала, так многие сделали. Но в Бахамскую деревню мне теперь нельзя, слишком многие меня могут вспомнить.
- И что тогда?
- Отправят обратно, - Долорес сняла с огня кашу и понесла мальчику. - Совет Кюре распорядился всех наших ловить, ставить клеймо на лоб и возвращать обратно в Дом Наслаждений.
- Как же ты теперь собираешься жить? - пограничнику стало очень жаль эту некрасивую черную женщину и ее смешного мальчугана. - А кто отец мальчика?
- Не знаю, кто отец. Моя вина, так вышло... А жить будем пока здесь, на полях осталось полным полно всего, на несколько месяцев мы сыты. Потом видно будет.
Клуни задумался, посасывая ложку, которую так и не сунул в кашу. Воспитанный в аббатстве, он с одной стороны не мог взять в толк, что за дела творятся на этом славном острове, если работать шлюхой - почетно. Необходимо что-то здесь изменить, хотя, конечно, не так, как это делает Совет Кюре. С другой стороны, ему почему-то льстило, что он сидит у костра не с простой девушкой, а с опытной работницей греха. Захотелось помолиться, но он отодвинул это нужное дело на потом.
- Послушай. Долорес, меня скорее всего убьют. Но если бы я остался жив, ты хотела бы уехать со мной на север?
- Мы и так на севере... - удивилась женщина. - Куда дальше? На побережье? Там одну рыбу едят, я это не люблю.
- Нет, далеко на север. В мою страну, в Республику Метс. Когда я вернусь... Если я вернусь, то меня повысят до должности командира заставы или что-нибудь вроде этого. Такой человек уже может спокойно жениться, понимаешь? Только тебе придется перейти в нашу веру. Семейных у нас обычно ставят на северную границу, чтобы успели спокойно вырастить детей. Там нет Темного Братства, там тундра, олени и волки. Надо присматривать за оленями, отстреливать волков время от времени. Я жил там в детстве, - Клуни вздохнул. - Когда был совсем маленький, потом волки задрали отца и меня отправили в аббатство. У нас был хороший теплый дом, и много-много времени.
- Много времени? - усмехнулась Долорес. - Это хорошо. Но там все-таки, наверное, одиноко... Не знаю, Клуни. Но разве это важно, если тебя все равно убьют?.. У тебя идет кровь, рубашка промокла.
Клуни опустил голову, посмотрел на расплывающиеся по рубахе темные пятна. Надо бы ее снять, а то присохнет... Но он не мог больше здесь оставаться. Быстро встав, он сунул за пояс старую косу, найденную в деревне, натянул сапоги.
- Куда ты? - без особого интереса спросила Долорес.
- По дороге. Вчера туда ушел один колдун с двумя глитами. Это мой шанс, надо спешить, пока он не успел пройти обратно. Проводишь меня?
- Провожу, - покорно согласилась островитянка. - Только не до дороги, а то Рон куда-нибудь залезет.
Они молча спустились со скал и остановились вблизи деревенских огородов. Постояв без дела, Долорес стала выдергивать растущую там морковку. Клуни помялся, пошел было прочь, потом вернулся.
- Не могу уйти, не узнав одной вещи, - решительно заявил он.
- Я же сказал, что не знаю... - протянула Долорес, продолжая запасаться овощами. - Надо подумать.
- Нет, не о том. Эти кольца на... На спине. Они не мешают тебе сидеть?
Долорес застыла, согнувшись, потом медленно повалилась вперед и кувыркнулась через голову. Прежде Клуни никогда не видел, чтобы женщины так хохотали. Наверное, ни белые, ни метсианские женщины просто и не смогут так хохотать. Наконец островитянка поднялась с земли, повернулась к нему задом и задрала платье.
- Они снимаются, дурак!
- Откуда мне было знать? - пожал плечами Клуни. - Я человек новый в ваших краях. У нас вообще не прокалывают ничего кроме ушей, и ни к чему не приделывают ручек для удобства. Прощай.
- Прощай, - сказал Долорес. - Несколько месяцев мы с Роном останемся здесь. Колдуны не станут искать у себя под боком.
Пограничник не оглядываясь дошел до дороги и отправился по ней на север. Где-то там город Улут, столица Ками. По пути он стал молиться, и постепенно вошел в ритм. Молитва получилась похожей на марш, и настроение у Клуни существенно улучшилось. В конце концов, такое ли великое дело - зарубить одного колдуна и парочку глитов?
3
Дворец горел всю ночь. Жар через площадь добирался до каменного домика, раскалил его стены. С'Пехо почти не чувствовал этого, а вот глитам стало жарко, они встали у дальнего окна, шумно дышали, шевеля огромными ноздрями. Адепт смотрел на пожар, опершись на посох и чувствовал себя великим.
В соседней комнате лежали два изуродованных трупа. Одного С'Пехо заставил прийти с улицы и долго заставлял кричать, пока внутри человека что-то не сломалось и он не замолчал навсегда. Вторым был тот самый вор, что украл на площади три кошелька. Поздним вечером он вдруг заявился и положил один кошелек на стол, сообщив, что два поджога он уже сделал, а за третий сейчас могут убить, потому что город полон пьяных от бешенства дворянчиков, рубящих всех подряд.
С'Пехо выслушал нахала, а потом, когда он уже был подвешен за ребро, заставил трижды все повторить точно слово в слово. Каждый раз, когда воришка ошибался, он становился чуть короче, а раскаленные угли из хозяйской печки останавливали кровотечение. Молодой адепт никогда еще не был так счастлив. Жизнь могла ему подарить в тот вечер еще только одну радость: подвешенного за ребро С'Пунка. Но об этом он старался не думать.
Улут наполнялся ненавистью, адепт ощущал это физически, даже не берясь за амУлут. Еще больше было паники, страха, отчаяния. Все-таки это была прекрасная идея, спалить дворец. Камийцы верили в легенду, и теперь считали свое королевство погубленным навсегда, что заставляло их еще больше ожесточаться.
Трижды дом пытались взять штурмом. Сначала Дворянский Совет послал к нему едва ли не полк стражников, к которым по дороге присоединились сотни добровольцев. Еще на подходе стражники из задних шеренг принялись колоть передних, возник переполох, свалка, но у командира, к сожалению, хватило ума дать команду отходить. За это С'Пехо заставил его перерезать собственное горло. Адепта пьянила безнаказанность: тяжелые двери были заперты на большие засовы, у окон стояли верные глиты, а самому ему было даже не нужно высовываться, чтобы на таком близком расстоянии стравливать людишек.
Несколько позже его штурмовали горожане. Эти зашли со стороны дворика, потому что дворец на площади уже сильно разгорелся. Там уж С'Пехо повеселился вовсю, позволив зайти за высокую ограду целой сотне бойцов. В случившейся там мясорубке, когда после трехминутного боя с постоянно ускользающим противником все бросились назад, давя друг друга в калитке, погибло больше половины смельчаков.