Содержание:
ЧАСТЬ 1. ОТРАЖЕНИЯ 1
ГЛАВА 1. ПОЛНОЛУНИЕ В НОЧЬ НА ТРИНАДЦАТОЕ 1
ГЛАВА 2. ПОЛНОЧЬ И ЕЕ ЗАКОНЫ 5
ГЛАВА 3. ДАРЫ И ПРЕДАТЕЛИ 9
ГЛАВА 4. ОЧЕВИДНЫЕ ПРЕИМУЩЕСТВА ФЕОДАЛЬНЫХ ВОЙН 13
ГЛАВА 5. ЧЕРНОЕ И БЕЛОЕ НЕ ВЫБИРАТЬ… 18
ЧАСТЬ 2. РАЗБИТОЕ ЗЕРКАЛО 23
ГЛАВА 1. СТАРАЯ ДОБРАЯ ФЭНТЕЗИ 23
ГЛАВА 2. НЕЗАДАЧЛИВЫЕ ХОЗЯЕВА 27
ГЛАВА 3. КЛАДБИЩЕ БОГОВ 31
ГЛАВА 4. ВИТРАЖИ БЕЗВРЕМЕНЬЯ 36
ГЛАВА 5. ПРЕДСКАЗАННАЯ 40
ЧАСТЬ 3. ЗАЗЕРКАЛЬЕ 44
ГЛАВА 1. ТЕМНА ВОДА ВО ОБЛАЦЕХ… 44
ГЛАВА 2. ИГРА В ШАШКИ НА ПОЛЕ ДЛЯ ГОЛЬФА 49
ГЛАВА 3. ИЗНАНКА ГОРОДА 53
ГЛАВА 4. ЧЕТВЕРО У ДВЕРИ, НЕ СЧИТАЯ ГИТАРЫ 57
ГЛАВА 5. ВИТАЛЬНЫЙ ИСХОД 62
Татьяна Апраксина
Предсказанная
ЧАСТЬ 1. ОТРАЖЕНИЯ
ГЛАВА 1. ПОЛНОЛУНИЕ В НОЧЬ НА ТРИНАДЦАТОЕ
Лучший способ прожить жизнь скучно - каждый час мечтать о необычном.
Судьба любит преподносить сюрпризы и обманывать ожидания. Играть по правилам ей не слишком интересно.
Приключения начинаются, если их не ждешь. Ровно в тот день и час, когда думаешь - пусть сегодня все будет спокойно. Обычно, банально, скучно. В первый день отпуска, назло мечте отоспаться. В разгар сессии, за три часа до экзамена, вопреки желанию прийти заранее и успеть перечитать учебник. Во время сдачи годового баланса. И так далее… выбирайте по вкусу, точнее - наоборот. Выберите момент, в который вам не нужно ничего, кроме размеренного течения жизни. Тогда-то все и случится…
Масштаб случившегося зависит от вашего нежелания. Вычисляется при возведении степени нежелания в куб. Или в десятую степень - тут уже все дело в личной невезучести.
Примерно так рассуждал Вадим Литвин, сидя под вестибюлем станции метро "Таганская-радиальная".
Ничего иного ему не оставалось. Сколько-то минут назад он вышел наружу и теперь дышал свежим весенним воздухом. Непривычно и неприлично чистым для центра города, пусть и для полуночи.
Совершенно пустая платформа и погасшее табло времени наводили только на философские размышления. Вдобавок остановились три дня назад купленные часы - батарейка села. Стрелки уже битых полчаса показывали двадцать минут двенадцатого. За это время на станции не появилось ни одной живой души. У Вадима возникло подозрение, что он спит. Полная тишина, безлюдье в не самое позднее время? На одной из самых загруженных станций метро? Нереально. К тому же человек, которого Вадим ждал уже довольно давно, никогда не опаздывал.
Тем не менее, он знал, что не спит.
Может быть, задремал на пару минут, сидя на скамье - но уже проснулся, находится в здравом уме и трезвой памяти. Трезвости способствовало то, что уже добрых десять лет он не пил ничего крепче кефира. Наркотиков не принимал, не курил, психическими заболеваниями не страдал. Галлюцинаций до сих пор не видел.
Но давящая, звенящая тишина станции заставляла задуматься о том, что все рано или поздно случается в первый раз.
У мысли был отчетливый привкус банальности. Ее Вадим не любил, трюизмов и бородатых анекдотов собеседникам не прощал - как запаха перегара и пота. В себе же шаблонное мышление почитал чем-то вроде венерического заболевания: подцепить стыдно, а лечиться нужно, чем скорее, тем лучше. Чтобы не возникли необратимые последствия.
И вот - этаким твердым шанкром на извилинах - выскочила избитая и затертая мыслишка. Пошлая и неоригинальная. Хуже того - пропадать не хотела, рефреном повторяясь вновь и вновь.
Пора было вставать и уходить - все равно стрелка накрылась медным тазом. Блестящим, отполированным таким тазиком. Музейным, наверное. Вадим и встал. Прошелся - три десятка шагов, расколовших тишину. Огляделся. Пустая платформа, черное табло. Ничего не изменилось. Гитарный кофр шлепал по кожаной куртке, и казалось, что сзади кто-то крадется, скользя по полированному камню тапочками. Растоптанными домашними тапками для гостей.
За колоннами тоже никого не было. И на ступенях перехода. Эскалатор не работал. И эскалатор на противоположном конце платформы. Вадим пожал плечами и отправился по ступенькам пешком, прошел за турникет, потом в вестибюль.
И здесь было пусто. И на улице. Все ларьки были закрыты, вывески погасли, машины куда-то пропали - вместе с водителями и пассажирами, прохожими и торговцами, и всем вечерним контингентом москвичей. До этой ночи Вадим был уверен, что тишина - благо, а отсутствие людей - счастье.
Наверное, он стал жертвой розыгрыша какой-нибудь дурацкой телепередачи. Где-нибудь за спиной притаился оператор с камерой. Вадим поднялся, осмотрелся, прислушался. Если и так - это был очень тихий и умелый оператор. Мастер своего дела. Несмотря на слегка скептическое уважение к мастерству, неведомому оператору очень хотелось засветить по физиономии… А ведь еще недавно Вадим был убежденным противником насилия.
Ночь сюрпризов, подумал он. Непрошеных совершенно сюрпризов, подкравшихся незаметно. Все должно было быть совсем не так. Встреча, репетиция перед завтрашним концертом в "Последних деньгах", возвращение домой и сон. Неприятности и так шли широкой черной полосой. Теперь, надо понимать, зебра кончилась. Естественной для зебры частью.
Концерт был единственным способом разжиться хоть какой-то наличностью. На данный момент в кошельке Вадима лежали две пятисотки и "запасные" десять долларов. Других поступлений не предвиделось. С выпуском диска стряслась беда - фабрика запорола весь тираж. Хозяин квартиры потребовал плату за два месяца - по чести сказать, хозяин и так целый месяц терпеливо "кушал завтраки", входя в положение жильца. Флейтист третью неделю не мог оправиться от особо зловредного гриппа и кашлял так, что играть не мог. На кухне сломался смеситель. На любимых джинсах разошелся шов…
И вот - пожалуйста: пустая улица, дурной розыгрыш безмозглого журналюги.
Вадим задумался - а сколько же стоило организовать этот розыгрыш, и выругался про себя. Эти бы деньги - да ему, коли уж какому-то идиоту пришло в голову выбросить их на ветер. Право слово, рок-музыкант средних лет нашел бы, куда потратить несколько тысяч долларов.
Каменная плита под задницей была холодной и неуютной.
Вадим встал и пошел по улице, куда глаза глядели, периодически косясь на погасшие витрины и вывески. Минут через пять он сообразил, что именно не так, и поднял голову, посмотрел вдаль. Не поверил глазам своим, обернулся. Ни одного горящего окна. Ни одного рекламного модуля на крыше. Только тусклый оранжевый свет фонарей. И так - до самого горизонта.
Верить, что ради реалити-шоу обесточили всю Москву, было нелепо. Но никакие разумные объяснения в голову не приходили. Экстренная эвакуация? Вот так вот, от силы за час кто-то ухитрился эвакуировать весь центр города? Без паники, без потерявшихся? Да и какой, к черту, час - задремал-то он на несколько минут. Что еще могло случиться? Если вычесть из списка вариантов всю голливудскую романтику параллельных миров, внезапных исчезновений и прочих мистических невероятностей, то вариантов получалось - ноль. Аккуратный овальный ноль, форму которого постепенно принимали глаза Вадима.
Впрочем, был один реальный вариант - неожиданное сумасшествие с галлюцинациями. На самом деле улица полна народа, и машины ездят, и казино с барами работают. Вот только в его мозгу что-то щелкнуло, и теперь он этого не видит. Учитывая привычную Вадимову мизантропию, походило на правду. Он никогда не любил людей, превращенных в толпу. Душные вагоны метро в час пик, людные улицы, давка в автобусах, плотная масса, паштетом выдавливающаяся из дверей наружу… Ему всегда казалось, что он - инопланетянин, не способный почувствовать родства с этими людьми.
И вот теперь все они исчезли. Мечта исполнилась. Но, надо полагать, только в его бреду. Это было бы забавно, если бы не отвращение Вадима к идее "в моем мозгу может что-то настолько сдвинуться". Причем безо всякого желания. Само по себе. Словно от гриппа, только вызывавшего не насморк с температурой, а слепоту к реальности.
Вадим поглядел направо, приметил урну, из которой торчала пивная бутылка. Поморщился - копаться в помойке или просто брать предмет из нее было противно. Но бутылка, к счастью, оказалась не липкой и не грязной. Вадим примерился и залепил ей в зеркальную стену торгового центра. Бросок был мощный. В детстве, на уроке физкультуры, за такой поставили бы пятерку. Бутылка описала положенную дугу и донышком вписалась в стекло. Осколки посыпались на землю.
Он втянул шею в плечи, ожидая положенной в нормальном мире реакции на такую выходку. Пусть людей нельзя было увидеть - но уж ощутить-то их он был обязан. Например, дубинку охранника на своей спине. Вадим спрятал руки под мышки - голова еще как-нибудь заживет, спина тоже, а вот переломанные пальцы - это уже чересчур.
Прошла минута, вторая, а на хулиганство никто не обратил внимания. Хорошо, сказал себе Вадим. Продолжим попытку вернуться в реальный мир.
Он дошел до дыры в стене, пнул ногой по нижнему краю пробоины, расширяя отверстие, нырнул внутрь. Над головой звякнуло и мелко застучало - гитарный кофр задел зазубренный край. Тяжелый и громоздкий предмет давно стал для Вадима частью тела, и он даже не думал, что нужно его снять или хотя бы взять в руки. Теперь на пластике должны были остаться царапины.
Внутри было темно и тихо. Витрины и стенды застыли в безмолвии. На посетителя никто не обратил внимания. Темные ряды стеклянных прилавков терялись во мраке. Допустим, рассудил Вадим, я проник в уже закрытый магазин. Но где сигнализация? Я ее не слышу? И она меня тоже?
Наверное, нужно было разбить прилавок или сделать что-нибудь подобное, но вместо этого Вадим вылез обратно и отправился по улице дальше. Хотелось пить. Теперь уже терять было нечего, и с первым же попавшимся ларьком он обошелся знакомым способом - бутылкой расколошматил стекло и достал пластиковый баллон минералки.
И опять - никакой реакции. Из чего следовало, что с ума сошел мир, а не Вадим.
Это не утешало, напротив - беспокоило. Сумасшедшему в нормальном мире могут помочь - существуют врачи и больницы. А что может сделать один человек со спятившим миром? Нелюбимая голливудщина, знакомая больше по рассказам приятелей, всплыла из подсознания. Хорошо, сейчас продуктов, воды, всякого шмотья вокруг навалом. А через год что делать? Робинзонить в каком-нибудь теплом уголке, проводя всю жизнь с тяпкой и лопатой? А лекарства? Что пить при простуде, Вадим знал. А если он упадет и сломает ногу?
По сумме впечатлений выходило - в спятившем мире лучше и не пытаться выжить. Все равно получится ерунда.
Апрельский ночной холод постепенно пробирался под куртку, надетую на тонкую майку. Хотелось что-нибудь сожрать, причем не шоколадку или сухарики, которых в ларьке было навалом, а нормальную горячую пищу. Дома еда, конечно, была - только вот до Южного Бутово пешком было слишком далеко. Впрочем, в новом раскладе жизни идти туда уже было и необязательно. Вадим с интересом покосился на ближайший жилой дом. Холодильник и плита там найдутся, кровать - тоже. Надо выпить чаю, поесть, отоспаться - а там уже и ясно будет, что делать, как жить дальше.
На пустой желудок Вадим думать не умел и к своим тридцати пяти годам хорошо выучил, что и пытаться не стоит - придумается какая-нибудь глупость. Завтра будет ясно, с чего нужно начать. Где жить, чем заниматься, где найти ресурсы для всего этого. Сейчас - еда, душ, сон. Может быть, повезет, и бывшие владельцы квартиры окажутся людьми не самыми глупыми, найдется приличная книга - почитать перед сном. Вадим прикинул, сумеет ли выбить дверь, если она заперта. Ну, на подъезд найдется хоть одна дверь не фасона "зверь"…
За спиной раздался громкий звук.
Вадим уже почти привык к тишине, и шум застал его врасплох. Он рефлекторно шарахнулся вперед, быстро развернулся и не сразу сообразил, что именно видит перед собой. И что было источником звука.
Было же "оно" всего-навсего маршруткой-"Соболем". Вадим радостно сделал несколько шагов навстречу и только тогда увидел, что водителя в кабине нет. "Соболь", словно издеваясь, еще раз переливчато погудел клаксоном и подмигнул правой фарой. Левая была разбита, отчего казалось, что у машины под глазом синяк. И вообще, надо понимать, это была машина-пропойца или драчунья. Вся помятая, поцарапанная, с грустным выражением лица.
Машина открыла дверцу, приглашая Вадима на пассажирское место в кабине. Он озадачился - стоило ли принимать правила игры, или нужно было развернуться и отправиться спать. Водить он не умел. Впрочем, кажется, этого и не требовалось.
- У-а, уа-а, - сказала маршрутка. Звучало жалобно и с намеком.
Вадим устроился на сиденье, прикрыл дверь. "Соболь" тронулся, как-то неуклюже, заваливаясь на правый бок, и неспешно. Ехали минут десять - сначала по улице, потом по дворам. Тряская езда Вадима раздражала, но в чем дело - он не понимал. Вроде ехали по ровной дороге. Маршрутка остановилась в пустом полутемном дворе, дверца открылась. Очередной жалобный звук клаксона. "Выходи", понял Вадим.
Куда его завезли и зачем? Он выпрыгнул наружу, сделал пару глубоких вдохов - после подскоков на неведомых кочках слегка мутило. Чего от него ждали? Каких действий? Вадим оглянулся на машину, та зажгла фару, и луч протянулся вглубь двора. Петляя и сворачивая, как лучу света не положено. Но это уже не удивляло. Должно быть, маршрутка предлагала пройти в указанном направлении.
Вадим и пошел.
Куда его отправили, он понял через пару минут, когда глаза окончательно привыкли к сумраку. Темный двор, зажатая между двух блочных десятиэтажек песочница. Недавно выкрашенные оградки по колено, подобие цветника в обрамлении фигурного барьера из вкопанных под углом кирпичей. На удивление чистенько - ни переполненных урн, ни мусора на асфальте. Острый запах подмерзающей на лужах воды - апрель в этом году выдался холодный.
Девушку Вадим заметил, только когда она пошевелилась. Сделал несколько шагов вперед - и замер. Перед ним на скамейке сидело его точное подобие.
Одинаковые затертые голубые джинсы и "косухи". Одинаковые светло-пшеничные волосы, собранные в "хвост" у самой шеи. Одной и той же формы руки - непропорциональное по сравнению с достаточно широкой длиннопалой ладонью, хрупкое запястье. И лица. Именно это лицо, с небольшими поправками, Вадим видел в зеркале, когда ему было лет двадцать. Поправки были незначительны: чуть поменьше подбородок, чуть поуже скулы. Но в целом - девчонка была похожа на него, как сестра-двойняшка.
Вадим не мог вымолвить ни слова, разглядывая девушку и подмечая еще какие-то детали. Сидела она так, что фонарь освещал ее лицо - и посмотреть было на что. Плотно прижатые к черепу уши с маленькими мочками. Напряженно сжатые полные губы. Чуть раскосые, широко распахнутые глаза - светлые, прозрачные. Вадим подумал, что знает, какого они цвета. Хоть в свете фонаря они и казались бесцветными - глаза у нее были серые. Оттенка воды в Балтийском море.
- Привет, - сказала, наконец, она.
Вадим вздрогнул - нет, голоса были разные, чистое сопрано против тенора Вадима, но интонация… Эта помесь смущения с задором, и одновременно - попытка установить дистанцию. Он был музыкантом, голос был для него главным в человеке, интонации он различал на автомате. Но никогда еще не попадал в ситуацию, когда мысли другого столь очевидны. По одному слову он уже догадался - они с незнакомкой еще и одинаково смотрят на жизнь.
- Привет, - проклиная себя за неловкую дрожь в голосе, ответил Вадим. Хотелось что-то спросить - но все мысли разбежались, и осталось только ожидание следующего ее слова. - Давно сидишь?
- Часа полтора, - пожала девушка плечами. Вадима вновь передернуло - это был его жест. Почва уходила из-под ног, голова кружилась - уже не после езды по ухабам, а от этой девицы. Смотреть на нее было тяжело - Вадим привык видеть на фото и видеозаписях себя, знал, как смотрится. Но здесь-то был другой человек. Девушка. Незнакомая. Чужая. Если только словом "чужая" можно было назвать человека, которого знаешь, как себя.
За спиной вновь возрыдал "Соболь". Девчонка посмотрела в ту сторону, удивленно приподняла брови, похлопала глазами - деланно, для Вадима - и встала. Только сейчас он заметил, что под ногами у нее сидел кот - самый обычный серо-полосатый уличный беспризорник. Таких в любом дворе найдется парочка. Кот мурлыкнул, потерся о ноги девушки, потом задрал хвост трубой и побежал к маршрутке. Девушка отправилась следом.
Ее походка вбила последний гвоздь в крышку Вадимова гроба. Эта манера двигать ногу от бедра и ставить на землю сначала пятку, а потом уже подошву целиком, идти быстрыми крупными шагами - и при этом достаточно изящно. Совершенно не девичья походка. Впрочем, в тяжелых ботинках на толстой подошве по-другому ходить было нереально. "Вот так, значит, я гребу по улицам", констатировал Вадим, и присел на лавку. Несколько глубоких вдохов, массаж висков и переносицы - шок постепенно отступал.
Когда Вадим подошел, девушка уже вовсю общалась с "Соболем". Тут Вадиму пришлось еще раз вдохнуть-выдохнуть и протереть глаза. Картинка не исчезала - девушка чесала маршрутку по дверце. Не гладила - чесала коротко срезанными ногтями исцарапанную желтую краску. И мурлыкала при этом что-то ласковое. А "Соболь" ходил ходуном от удовольствия. Нет, не трясся - просто контуры кабины и салона переливались, словно машина была не из металла, а из мягкого податливого материала. Пластилина или желе.
- Ах ты мой маленький, бедненький, - разобрал Вадим. - Сейчас будет тебе счастье…
Девушка резво направилась к задним дверям салона, открыла их, вытащила какой-то ящик, приволокла обратно. Покосилась на Вадима, стоявшего с руками в карманах.
- Домкратом работать умеем? - деловито спросила она.
Вадим отрицательно покачал головой. Он даже смутно представлял себе, что такое домкрат. Так, некое устройство для поднятия тяжелых предметов на дороге. В общую эрудицию Вадима домкрат помещался каким-то боком. Явно не полностью.
- Угу, - кивнула девушка. - Понятно. Так, ну, чтобы крутить - ума не надо…
- А что, собственно, происходит? - удивился Вадим.
- Что-что, шину сменить надо машинке. Не ясно, что ли?
За минуту девица произвела целую массу весьма непонятных для Вадима действий. На асфальте были разложены инструменты, из которых он узнал только разводной ключ, из салона появилось запасное колесо. Оглядев дело рук своих, она удовлетворенно покивала и показала Вадиму на замасленную рукоять.
- Крути!