Либиг все еще молчал, его глаза сверкали, веко нервно подергивалось.
– Теперь рассуждаем далее. Другой робот, не зная, что проделано с водой, спокойно предлагает ее человеку, после чего тот умирает.
– Нет! – закричал Либиг. – Нет!
– А почему нет? Каждое из данных действий само по себе невинно. Только вместе они приводят к убийству. Вы отрицаете, что подобная вещь может произойти?
– Убийцей будет тот, кто отдал приказ роботу, – воскликнул роботехник.
– Рассуждая философски, конечно. Но непосредственными убийцами являются оба робота, или, если не убийцами, то орудиями убийства.
– Ни одно живое существо не отдаст таких приказов!
– Тем не менее такой человек нашелся. Вы, наверно, слышали о попытке отравить главу Департамента Безопасности Солярии?
– Всех правителей Солярии об этом известили, – пробормотал Либиг.
– В таком случае вы знаете, что Груэр был отравлен во время обеда. Все произошло на глазах у меня и моего коллеги мистера Дэниела Оливо с Авроры. Вы можете как-нибудь иначе объяснить, каким образом попал яд в еду Груэра? Ведь в поместье не было ни одной живой души.
– Я – не детектив и ничего не могу объяснить.
– Но я сообщил вам о своей гипотезе. Я бы хотел знать, правдоподобна ли она? Могли ли два независимых действия, которые с точки зрения робота являются совершенно невинными, привести к преступлению? Вы – опытный роботехник, доктор Либиг. Я вас спрашиваю, – землянин повысил голос, – правдоподобна ли моя теория?
Растерянный, оглушенный Либиг еле пролепетал:
– Да, пожалуй, до известной степени…
– Очень хорошо. Это многое проясняет.
Либиг неотрывно глядел на Бейли. Руки, сжатые в кулаки, опустились на колени и медленно начали разжиматься. Бейли молчал. Либиг заговорил быстро и нервно.
– Правдоподобно. Только теоретически, конечно. В действительности все обстоит сложнее. Надо очень умело управлять роботами для того, чтобы заставить их нарушить Первый Закон.
– Безусловно, – ответил Бейли, – безусловно. Скажите, кстати, вы – единственный роботехник на всех Солярии?
– Что за глупый вопрос. На Солярии имеется свыше двадцати роботехников.
– Но вы считаетесь лучшим?
– Так оно и есть…
Либиг сказал это просто, без всякой аффектации.
– А Дельмар работал с вами?
– Да.
– Я слышал, что незадолго до смерти он собирался прекратить работу с вами?
– Кто сказал вам такую чушь?
– Наверное, доктор Дельмар, неодобрительно относился к вашему нежеланию вступать в брак?
– Возможно, Рикэн был истинным солярианином. Но эти соображения никак не влияли на наши деловые взаимоотношения.
– Я хотел бы знать, в каком состоянии находился тот робот, который работал в лаборатории Дельмара во время его убийства?
Либиг не смотрел на Бейли, его лоб пересекла глубокая морщинка.
– Робот пришел в совершенную негодность, – медленно ответил он.
– Неужели он оказался полностью негодным? Даже не мог ответить ни на какие вопросы?
– Ни на один, – голос роботехника звучал твердо. – Позитронный мозг не выдержал испытания. Произошло короткое замыкание. Ни один канал позитронного мозга не остался неповрежденным. Ведь робот был свидетелем убийства, которому он не смог помешать и…
– А почему, кстати, он не смог помешать?
– Кто знает? С этим роботом проводил эксперименты сам Дельмар. Я не знаю, в каком состоянии находился робот. Возможно, Дельмар приостановил все реакции робота, пока он исследовал какой-нибудь определенный элемент в момент своего убийства. Могут существовать другие объяснения поведения робота. Во всяком случае, налицо было явное нарушение Первого Закона и, естественно, этого было достаточно, чтобы все каналы пришли в полную негодность.
– Но если робот был физически не в состоянии воспрепятствовать убийству, разве он несет какую-либо ответственность за него? Разве Первый Закон требует невозможного?
Либиг пожал плечами.
– Первый Закон, несмотря на все ваши старания опорочить его, не допускает послаблений. Если нарушен Первый Закон, робот уничтожается. И знаете, я должен огорчить вас, инспектор, – с язвительной улыбкой продолжал спейсер, – ваша гипотеза относительно того, что серия невинных действий, производимых роботами, в итоге может привести к преступлению, нисколько не поможет вам в расследовании убийства Дельмара.
– Интересно, почему?
– Потому что смерть наступила не от отравления, а от удара по голове. Это уже никак не может выглядеть невинным действием, не так ли? Вы сами понимаете, что ни один робот не способен ударить человека.
– Ну, а если предположить, что робот привел в действие какой-то механизм, нанесший удар Дельмару, тогда что?
Солярианин презрительно улыбнулся.
– Послушайте, землянин. Я внимательно осмотрел место убийства. И не я один. Вы понимаете, убийство у нас на Солярии случается не очень часто. Нет ни малейших признаков каких-либо механических приспособлений, с помощью которых можно было бы осуществить удар, понимаете, никаких!..
– И также не найдено само орудие убийства?
– Вы – детектив, вы и должны найти его… Если сможете, конечно.
– Кто же, по-вашему, убил Дельмара?
– Как кто? – вскричал Либиг. – Это каждому известно, конечно, Гладия, жена Дельмара.
"По крайней мере хоть в этом вопросе имеется полное единство мнений", – подумал Бейли. Помолчав, он заметил:
– Ну, а кто же, по-вашему, стоял за спиной робота, подававшего Груэру отравленное питье?
– Я полагаю… – начал был Либиг, но осекся.
– Ведь вы же не можете предположить, что существует двое убийц. Значит, Гладия ответственна и за попытку отравить Груэра, не так ли?
– Пожалуй, вы правы, – согласился Либиг. В его голосу зазвучала уверенность. – Да, несомненно, вы правы.
– Несомненно ли?
– Никто другой не мог даже приблизиться к Дельмару. Он не терпел чьего-либо личного присутствия в той же мере, что и я. Но он делал исключение для своей жены. Я же не делаю исключений ни для кого. Получается, что я веду себя умнее, – солярианин отрывисто засмеялся.
– Вы, кажется, знакомы с ней? – внезапно спросил детектив.
– С кем это – с ней?
– Я имею в виду, как вы понимаете, Гладию Дельмар.
– Почему вы решили, что я знаю жену Дельмара лучше, чем какого-либо другого жителя Солярии?
Рука Либига потянулась к горлу. Он расстегнул застежку своего одеяния.
– Мне так сказала сама Гладия. Вы часто беседовали, гуляли, не так ли?
– Ну что же, у нас это принято. К тому же она разумная и приятная женщина.
– Значит, она вам нравилась?
Либиг пожал плечами.
– Беседовать с ней было отдыхом для меня.
– А о чем вы обычно беседовали?
– О роботехнике, конечно, – в голосе солярианина звучало удивление.
– А она могла поддерживать беседу на такую тему?
– Она ровно ничего не понимала в роботехнике. Но она умела слушать.
– Вы были увлечены ею? – рискнул спросить детектив.
Либиг с возмущением взглянул на своего собеседника.
– Что?
– Вы находили ее привлекательной? Физически привлекательной?
Веки Либига начали подергиваться, губы задрожали.
– Грязное животное, – пробормотал он.
– Я поставлю вопрос иначе, – решительно сказал Бейли. – В какой момент вы перестали находить Гладию Дельмар приятной? Вы сами употребили это слово, не так ли?
– Что вы имеете в виду?
– Вы упомянули о том, что находили Гладию Дельмар приятной. И в то же время вы убеждены, что она убила своего мужа. Разве это не противоречие?
– Я в ней ошибся.
– Но вы поняли, что ошиблись, еще до того, как она убила своего мужа, если она действительно его убила. Вы ведь прекратили совместные прогулки еще до смерти Дельмара. Почему?
– Разве это так важно?
– В процессе следствия все может оказаться важным.
– Послушайте, инспектор, если вам нужна информация от меня, как от роботехника, спрашивайте. Но на личные вопросы я отвечать не буду.
– Личные вопросы в вашем случае неизбежны, доктор Либиг. Вы были тесно связаны как с убитым, так и предполагаемой убийцей. Еще раз спрашиваю вас, почему вы прекратили общение с Гладией Дельмар?
– Я был слишком занят. Я не мог, наконец, я не хотел продолжать эти контакты, – вспыхнул Либиг.
– Иными словами, в какой-то момент вы перестали находить ее приятной женщиной.
– Пусть будет по-вашему.
Бейли не обращал никакого внимания на волнение Либига.
– Но все же вы достаточно хорошо знали Гладию Дельмар. Как вы полагаете, зачем она убила своего мужа? Каков был мотив преступления?
– Мотив преступления?
– Да, пока никто еще, ни один человек на Солярии не заикнулся о том, зачем она могла желать смерти Рикэна Дельмара. Ведь должна быть у нее какая-то серьезная причина.
– О Великая Галактика! – Либиг откинулся в своем кресле. Казалось, что вот-вот он разразится смехом. Но этого не произошло. – Никто ничего не сообщил вам? Возможно, никто толком не знал. Но я-то прекрасно знал. Она сама говорила мне об этом. И не один раз…
– Что она говорила вам, доктор Либиг?
– Послушайте, землянин, Гладия ненавидела Рикэна. Ненавидела всегда. Они постоянно ссорились. Во время ссор Гладия приходила в бешенство и не помнила себя. Неужели никто вам не сказал об этом? Неужели она тоже ничего не сказала?
Бейли постарался не выказывать своего изумления. Он знал, что личная жизнь солярианина – табу для посторонних. Конечно, такой вопрос, как отношения между мужем и женой, безусловно, не подлежит обсуждению. Но когда произошло убийство… неужели в этом случае сказать правду считается невозможным… О дьявол! Какой странный мир… Хорошо, что хоть Либиг проговорился.
– Из-за чего у них происходили ссоры? – спросил Бейли.
– Об этом следует спросить у самой Гладии, – услышал он ледяной ответ.
"Пожалуй, это действительно так", – подумал Бейли. Он встал и сухо сказал:
– Спасибо за помощь, доктор Либиг. Возможно, я еще обращусь к вам несколько позднее. Вы, надеюсь, не будете возражать?
– Прекратить контакты!.. – вместо ответа прекратил спейсер. И в мгновение ока он вместе со своей комнатой исчез с поля зрения землянина.
Илайдж Бейли выходит на прогулку
Впервые воздушное путешествие не волновало Бейли. Все его мысли были заняты… Но чем?.. На этот вопрос он и сам не смог бы дать определенного ответа. Он не вспоминал ни о Земле, ни о Джесси. Казалось, прошли годы с тех пор, как он высадился на чужой планете… целые годы, а не какие-нибудь три дня. Как быстро, однако, человек может примириться с новой обстановкой! Интересно, как поведет себя Гладия при первой их личной встрече?
Когда он вошел, она уже ожидала его, стоя в противоположном углу большой комнаты. Она выглядела бледной, боязливой и очень юной. Белокуро-золотистые волосы были гладко зачесаны назад, большие испуганные глаза выделялись на бледном лице. Темно-синее одеяние с высоким воротником полностью закрывало фигуру. Бейли остановился.
– Я достаточно далеко от вас? – спросил он. Она взглянула на него, учащенно дыша.
– Я сама не знаю. Ведь это похоже на телеконтакт, не правда ли? То есть если вы забываете, что это не телеконтакт.
– Для меня все совершенно естественно, – спокойно ответил Бейли.
– Да, на Земле, – она закрыла глаза, – я иногда пытаюсь представить себе, как вы живете… Толпы людей повсюду. Вы идете по дороге и навстречу вам люди, люди, всюду люди… Десятки людей…
– Нет, сотни, – поправил ее Бейли. – Вы когда-нибудь видели фильмы о жизни на Земле?
– У нас их не очень-то много. Но я видела фильмы-романы о жизни других Миров, где существуют личные встречи и… Там все иначе, не так, как здесь, на Солярии, – заговорила на с неожиданным воодушевлением, – вот вы ходите среди людей, Илайдж, и, наверное, даже иногда ка… касаетесь их, не так ли?
Бейли слегка улыбнулся.
– О да, вы никак не можете этого избежать, – он вспомнил толпы людей на подземных улицах, куда-то спешащих, толкающих друг друга. При этом воспоминании у него защемило сердце.
– Вам, наверное, неудобно разговаривать на таком большом расстоянии, Илайдж? – донесся до него голос Гладии.
– А разве мне можно подойти поближе? – спросил он.
– Я думаю, да. Я скажу вам, когда надо остановиться.
Бейли несколько неуверенно шагнул вперед. Гладия кивнула, и он остановился. Несколько секунд она смотрела на него, как завороженная, потом неожиданно спросила:
– Хотите взглянуть на мои световые рисунки?
Бейли с интересом смотрел на Гладию, такую миниатюрную и таинственную. Он пытался представить ее со смертоносным оружием в руках, в приступе ярости опускающей его на голову жертвы. Картина получалась малореалистичной. Однако, подумал он, даже хрупкая женщина в припадке гнева может раскроить череп сильному мужчине, если у нее в руках имеется подходящее оружие.
– Что такое световые рисунки, Гладия? – спросил он.
– Это особая форма искусства, – ответила она. – Хотите посмотреть?
– Конечно, с большим удовольствием, – галантно сказал Бейли.
– В таком случае, идите за мной.
Гладия прошла вперед, Бейли последовал за ней. Он тщательно соблюдал дистанцию примерно в два метра. Это было меньше трети того расстояния, которого требовала Клариса – мысленно заметил он.
Они вошли в комнату, залитую светом. Здесь все сверкало и переливалось.
Гладия с довольным видом взглянула на своего гостя. Бейли ответил ей улыбкой, но ничего не сказал. Он медленно поворачивался, пытаясь разобраться в том, что его окружало. Он не видел ничего, кроме игры света. Блики света причудливо сплетались, образуя геометрическую фигуру, линии, узоры…
Бейли ломал голову, пытаясь подобрать какие-то слова, но смог лишь спросить:
– Предполагается, что это означает что-нибудь или нет?
Гладия рассмеялась своим приятным грудным смехом.
– Это означает все, что вам угодно. Просто световые блики, которые могут вызывать у вас различные эмоции: любопытство, веселье, даже злость. Словом, все, что ощущала я, когда создавала их. Я могу попытаться сделать ваш портрет так, как я вас представляю, хотите? Возможно, он не будет слишком хорошим, так как у меня недостаточно времени, но я могу попробовать.
– Пожалуйста, прошу вас. Мне будет очень интересно.
– Хорошо, – сказала Гладия и бегом направилась в дальний угол, где помещалась какая-то аппаратура. При этом она прошла совсем близко от Бейли, но, казалось, не заметила этого. Гладия коснулась каких-то клавишей, и сиянье и переливы света внезапно потухли.
– О, зачем? – воскликнул Бейли.
– Мне надоели эти рисунки. Я их выключила, чтобы меня ничто не отвлекало.
– Разве для этого у вас нет робота? – спросил Бейли.
– Здесь я не держу роботов, – ответила Гладия. – Это все мое, личное. Беда в том, – продолжала она озабоченно, – что я недостаточно хорошо знаю вас.
Ее пальцы проворно двигались по клавиатуре, Пальцы были ищущими, напряженными, нервными… Вспыхнул густой желтый свет и прорезал извилистую линию. Постепенно возник какой-то странный световой узор, который производил впечатление чего-то устойчивого, несмотря на переливчатость.
– Мне кажется, – сказала Гладия, – что для вас характерны сила и устойчивость.
– О дьявол! – воскликнул Бейли.
– Вы обиделись? – пальцы Гладии приподнялись, и желтые блики стали неподвижными.
– Что вы, нисколько. Просто я не понимаю, как вы делаете это?
– Много раз пробовала, пока не получилось. Это ведь новая форма в искусстве. Лишь немногие постигли его.
– И вы лучше всех, конечно, – мрачно заметил Бейли. – Каждый солярианин или лучший или единственный специалист в своем деле, или то или другое вместе.
– Не смейтесь надо мной, иначе я не окончу ваш портрет, – ее пальцы снова уверенно забегали по клавишам. Внезапно под ее пальцами возник круг серо-стального цвета, который отделил причудливый узор от всего остального.
– Что это? – обратился он к Гладии.
– Как что? Стены, которые вас окружают. То, что держит вас внутри, что не пускает вам никуда. Вы – внутри, разве не так?
Бейли почувствовал грусть. Серый круг как бы отделял его от того, что ему хотелось.
– Эти стены не вечны. Сегодня я вышел за их пределы.
– Ну и как? Очень трудно?
– Не более трудно, чем вам лично встретиться со мной, – он не мог удержаться от того, чтобы не уколоть ее, – вам тоже не очень-то по душе мое присутствие?
Она задумчиво поглядела на него.
– Вы хотели бы выйти на воздух сейчас? Со мной? Просто на прогулку?
Бейли еле удержался, чтобы не крикнуть: "Конечно, нет".
– Уверяю вас, я с детства ни разу не гуляла ни с кем вот так, – она указала пальцем на Бейли, – пока еще светло, и погода хорошая…
Бейли взглянул на свой абстрактный портрет и промолвил:
– Если я пойду, вы уничтожите этот унылый серый круг?
Гладия улыбнулась.
– Это зависит от того, как вы будете себя вести.
Когда они выходили из комнаты, Бейли оглянулся. Его душа была заключена в серый круг… возможно, это были его родные, глубоко погребенные под землей города!..
Выйдя на воздух, Бейли слегка вздрогнул. Ветерок коснулся его, и ему стало холодно.
– Вы замерзли? – спросила Гладия.
– Раньше было теплее, – пробормотал Бейли.
– Уже вечереет, но пока еще не холодно. Может, вам лучше надеть пальто? Робот сейчас же принесет вам его.
– Нет, не надо.
Они медленно двигались по узкой асфальтированной аллее.
– Вы здесь обычно гуляли с Либигом? – спросил Бейли.
– О нет, мы уходили далеко в поле. А с вами лучше держаться поближе к дому. На случай…
– На случай чего?
– Ну, вдруг вы захотите вернуться.
– Или вы захотите прекратить личный контакт.
– Мне он не мешает, уверяю вас, – беззаботно ответила она.
Над ними покачивались ветви деревьев, неясно шуршали листья. Все кругом было зелено… кроме ярко-синего неба. В воздухе что-то неумолимо чирикало, верещало, стрекотало, жужжало… тени… О дьявол, какие тени! Бейли внимательно следил за своей. В искусственно освещенных земных городах он не имел возможности познакомиться с собственной тенью. Зато теперь он мог изучить ее во всех деталях. Тень подражала своему владельцу, и это вызывало странное ощущение. Бейли старался не обращать внимания на сиявшее над ним солярианское солнце, но это не всегда удавалось. Он знал, что кругом было огромное пространство. И он в этом бесконечном пространстве. Странно, но эта мысль чем-то привлекала его. Его душа рвалась в переполненные людьми городам Земли, к его многочисленным соотечественникам. Он пытался мысленно представить себе шумный кипящий город, где он жил, но картина не вставала в его сознании. Вместо этого он со всей силой ощущал спокойное движение воздуха, ветерок, легко обвевающий его, собственные шаги… где? Подумать только, на самой поверхности Солярии. Невольно он придвинулся ближе к Гладии, но, увидев смятение на ее лице, отпрянул назад.