"Генная бомба, - обожгла его страшная догадка. - Значит, на полигон каким-то образом попали люди. В зоне Опухоли я видел крыши... Хьюз заверял, что бунгало нежилые... Лыжница сказала "нас"... Получается, что Хьюз или не знает о людях, или лжет..."
- Сколько вас? Как вы попали в зону взрыва? Почему ты пряталась? - Он засыпал девушку вопросами. - Расскажи мне все. Я в самом деле из Центра, но, поверь, ни о чем не знал. Да и сейчас ничего не понимаю.
- Зачем тебе? - взгляд небесной лыжницы по-прежнему был враждебен. - Нас бессовестно обманули, сделали подопытными кроликами. Теперь преследуют. Могут в любое время убить... Ты один из них.
- Этого не может быть! - Роберт потряс головой, будто вновь увидел наваждение. - Ты что-то путаешь, девочка. Ты, наверное, путаешь... Молчи. Ничего не говори. Мне надо подумать...
Они опустились ниже туч, и слева по курсу открылся буро-зеленый нарост Опухоли, над которым дрожало странное марево: там шевелились фантастических размеров то ли черви, то ли внутренности - розовые, омерзительные, как и само извращение природы, созданное Оливером.
"Вот почему он застрелился, - Роберт шаг за шагом постигал страшную механику эксперимента. - Он все знал.
Хьюз, конечно, знал. Вне всяких сомнений, это его идея - проверить "добрую" бомбу на "человеческом материале". Какой негодяй! Оливер успокоил свою совесть пулей... Теперь мне ясны его реплики: "Вы ничего не знаете, Роберт" и "Спасибо за совет". Но где найти пулю для Хьюза? И чем помочь несчастным?"
- Как тебя зовут? - спросил он.
- Бланка.
- Расскажи обо всем, Бланка. Клянусь: я ничего не знал.
- Отпусти меня. Я не убегу.
Роберт разжал левую руку, а правой продолжал перебирать и гладить горячие пальцы небесной лыжницы, спокаивая ее и себя одновременно.
- Мы купили здесь землю и бунгало, по объявлению. Нам сказали, что все это осталось после съемок какого-то фильма... - Девушка вздохнула, вытерла глаза. - Взяли гроши. Мол, потому что местность дикая, до ближайшего поселка около сотни миль. Отец давно хотел иметь свой угол. Свой, понимаешь?! И брат хотел...
- Понимаю, - поспешно сказал Роберт. - Мой отец тоже когда-то мечтал о маленькой ферме. Не дождался... Я бы ему сейчас что угодно купил, да поздно. - Он достал з-под сидения куртку, и ветер тотчас стал рвать ее из ук. - Надень. Здесь чертовски дует.
Бланка покачала головой.
- Не надо. Мне жарко. Я же говорила - мы теперь не люди. Все изменилось. Во мне, остальных наших людях... Дэвид, мой брат, говорит, что это мутация. Мы научились летать - очень быстро научились. А еще раньше - чувствовать. Все, что происходит вокруг. Но не здесь, а там, где мы живем. Я, например, и сейчас там все чувствую: что делают мои друзья, куда летит или ползет любая тварь, какое из растений растет или засыхает, кто кого хочет съесть. Я вижу каждого вашего охранника на вышке и знаю, о чем плачет или по какому поводу смеется его душа. Вон, кстати, колючая проволока. По ней бегут мириады серебристых мурашей. По-видимому, это ток... О чем тебе еще рассказать?
- Вас много? - спросил Роберт и не узнал свой голос.
- Двенадцать семей. Я не считала - сколько нас. Двое уже умерли, старики. Еще во время мутации. Ты же знаешь: бомбу взорвали зимой, когда здесь день и ночь лили дожди... Мы тогда ничего не поняли. Она мигнула, как зарница, напугала немножко - для гроз не то время. Потом мы забыли...
- Бланка! - воскликнул он, привлекая девушку к себе. - Любимая, чудо мое... Я тоже болен. Ты мне снилась и мерещилась. Каждый день, ежеминутно... Ты, наверное, не поймешь меня, потому что живешь своей болью. Можешь ли ты представить богатого ученого, который одинок и несчастен так же, как и ты? Я ведь тоже нелюдь, Бланка. Я искал тебя в небесах, слышишь, любимая. Я тоже мутант. - Он говорил горячо, полуприкрыв глаза, чтобы в слова не проникла фальшь. - По-видимому, я тоже облучен. Давно, еще в детстве. У меня была очень добрая мама, Бланка. Радиацию доброты еще никто не зарегистрировал, но она есть, существует. Я знаю это. Потому и мучаюсь...
Горячая ладонь небесной лыжницы легла ему на лоб. Роберт прервал свою полубезумную речь, потянулся к этой маленькой руке, стал ее целовать.
- Мой брат раньше был аптекарем, - тихо сказала Бланка. - Он много читал, многое знает. Он первым понял... Мы заболели. Вскоре после взрыва. Шел дождь - и все стало скользким и бурым, покрылось плесенью. Люди тоже. Началась лихорадка. Мы валялись без памяти в грязи, бредили, рвали на себе одежду, потому что в организмах происходило нечто несусветное: мы умирали и одновременно возрождались. Помню страшный зуд. Все, что связывает человека с внешним миром, болело и видоизменялось. Глаза то ничего не видели, а то, казалось, начинали различать даже шевеление молекул. Уши... Если бы ты знал, что они теперь слышат...
- Прости, - перебил ее Роберт, - я так понял, что ты чувствуешь весь биом Опухоли, то есть места, где
1 Совокупность видов растений и животных, населяющих данный район.
взорвалась бомба. Это говорит о взрывоподобном развитии интуиции. Тогда почему ты мне не веришь, Бланка? Я же весь перед тобой. Ты меня видишь, правда же? Всего, насквозь?! Больше того. Ты давно должна ощутить мое одиночество и тоску. Старая история: мне катастрофически не хватает любви и понимания.
Бланка молча толкнула штурвал. Планер клюнул носом, ринулся к земле.
- Хватит меня мучить! - воскликнула девушка. - Ты в самом деле нелюдь. Или дьявол. Чего ты добиваешься? Какая еще любовь?! Встретились два урода... Убийца-философ объясняется своей жертве. Исповедываться надумал... - Бланка то ли засмеялась, то ли всхлипнула. - Давай, милый! - воскликнула она. - Последний шанс тебе. Сейчас будет отпущение всех грехов...
Она каким-то чудом продолжала оставаться рядом с ним, в одноместной кабине, а земля и океан уже не раз поменялись местами, надвигаясь, падая на них - неотвратимо и ежесекундно.
Роберт молчал, отпустив штурвал. Он даже улыбнулся, как бы согласившись с лыжницей, что лучше в самом деле врезаться в землю, избавиться разом от всех переживаний, мук совести, проблем. Еще минута, две... У летчика может быть один катарсис.
Вдруг его рванули те же маленькие руки, которые он уже успел полюбить:
- Очнись! Что с тобой?! Сделай что-нибудь! - требовала Бланка. Она будто забыла о своей способности летать, о том, что именно она минуту назад задумала их гибель.
Роберт мгновенно включил мотор и, рванув на себя штурвал, до упора нажал педаль газа.
Маленький двигатель дико взвыл.
Надвигающаяся плоскость земли - их несло на прибрежные дюны - стала нехотя проваливаться вниз, но все же скорость была слишком большая - не погасить, не уйти от земли!
Планер Роберта, выйдя из крутого пике, ударился по касательной о берег, подпрыгнул и, пробежав несколько десятков метров, уткнулся носом в песок.
- Жива? - спросил Роберт, утирая кровь с разбитого лица.
Их в последний момент выбросило из кабины. Небесная лыжница опустилась на землю плавно, будто на невидимых крыльях, а его проволокло, ударило лицом о травяную кочку.
- Ты... ты что? - губы Бланки дрожали. - Зачем ты так?.. Ты же мог убиться.
Глупо улыбаясь, Роберт потянулся к девушке, стал целовать ее губы, глаза, волосы.
- Не надо, - прошептала Бланка. - Не трогай меня. Ты заразишься... Я слышала. Об этом говорят солдаты охраны.
- Пусть, - Роберт мотнул головой. - Ничего не боюсь! Лишь бы быть с тобой. Здесь. И чтоб одни, на весь мир - одни.
Губы девушки слабо шевельнулись, отвечая на его настойчивые ласки.
Потом они лежали на теплом песке возле согнутой стойки шасси. Бланка, намочив в океанской воде косынку, вытирала ему с лица кровь.
- Вы ушли из поселка, да? - спросил Роберт, возвращаясь к страшной действительности. - Почему? Вам бы оказали помощь.
- Бог мой, какой ты наивный! - воскликнула девушка. - Конечно же, мы пытались понять, что случилось, связаться с людьми. Мы думали, началась атомная война. Потом одна парочка молодоженов вспомнила, что у них есть транзисторный приемник. Мы включили его и убедились: с миром ничего не произошло, беда приключилась только с нами...
В глаза Бланки, утратившие отчужденность и страх, вернулась боль пережитого.
- Дэвид поправлялся быстрее всех. К тому времени наш поселок потонул в безобразной сельве, которая за несколько недель захлестнула все вокруг, уничтожила дорогу. Дэвид взял у соседей машину и решил пробиваться за помощью. На второй день он вернулся. Дэвид собрал нас и рассказал, что зона взрыва ограждена колючей проволокой и охраняется. Еще он сообщил, что к нашему поселку направляется отряд военных, которыми командует высокий худой полковник...
- Я так и думал - Хьюз, - пробормотал Роберт.
- "С ними, - сказал брат, - идут трое штатских, по-видимому, ученые". Он видел также бронетранспортер с целой кучей аппаратуры и две санитарные машины. "Я уверен, - заявил Дэвид, - что мы стали жертвами какого-то дьявольского эксперимента. Нас без нашего согласия сделали подопытными кроликами. Поэтому глупо и наивно ждать помощи от военных и тех, кто им служит. Если нас и не посадят в клетки, то уж во всяком случае будут держать под замком, замучают анализами и всевозможными исследованиями, а затем могут и уничтожить, как ненужных свидетелей. Или упекут в сумасшедший дом. Надо уходить! Нам никто не поможет..." Так сказал мой старший брат, и все с ним согласились. Мы спрятались в сельве. Военные вернулись ни с чем. Они до сих пор ищут нас, но больше с вертолетов...
- Теперь все переменится, - горячо заверил девушку Роберт. - У вас появился друг. Я потребую, чтобы вас оставили в покое. Если понадобится, я обращусь к самому президенту...
- И тоже попадешь в сумасшедший дом, - прервала •его речь Бланка. - Не делай этого. Ты погубишь и себя, и нас.
- Но ведь вам наверняка можно помочь! - воскликнул Роберт. - Лучшие врачи мира...
Он вдруг споткнулся на слове.
"А ведь Бланка права, - с тоской подумал Роберт. - Врачи по приказу Хьюза прежде всего займутся мной. Поставят диагноз: алкогольный психоз или что-нибудь помудренее... Наверное, брат Бланки прав... Единственное, что еще хоть чего-то стоит в нашем мире, - это свобода. Пусть иллюзорная, ненастоящая, больная, но свобода.... Я невольно обману и предам несчастных, если попробую вмешаться..."
- Не думай о нас, - сказала Бланка. - Не мучай себя. Нам уже не поможешь. Мы постепенно уходим. На той неделе заболела тетушка Женевьева...
- Нет, нет, - Роберт покачал головой. - Облучение, вопреки ожиданиям наших спецов, вызвало положительную мутацию. Она подстегнула эволюционные процессы в живых организмах, вскрыла кладовые резервов... По своим возможностям вы не нелюди, а сверхлюди.
Бланка взглянула на часы, грустно улыбнулась:
- Мне пора... - она махнула в сторону Опухоли. - Уже поздно. Отец и Дэвид будут волноваться.
- Я боюсь тебя потерять. - Роберту перехватило горло. - Нас так странно свела судьба. В небе.:. Мы потянулись друг к другу. И вот... не хочу расставаться, боюсь.
Бланка ласково коснулась его щеки.
- Мне рассказывала мама: судьба на первых порах помогает влюбленным... Главное, чтобы никто из... твоих не узнал о наших встречах.
- Как же я найду тебя? Завтра, послезавтра?
- В небе, только в небе. Твою машину починят, и ты прилетишь сюда. А я к тебе. Я буду встречать тебя. Там... Где убегала... А теперь отвернись, пожалуйста. Мне надо взлететь.
- Зачем? - удивился Роберт. - Ты стыдишься того, о чем во все времена мечтали люди?
- Не знаю, отвернись. Когда я лечу, я будто голая.. Я прошу тебя.
- Да, конечно, - Роберт отвернулся. Через минуту сверху, из тускнеющей глубины, послышалось:
- Буду ждать...
Роберт побрел к планеру. Ступив несколько шагов, он с удивлением заметил, что его покачивает, как после изрядной попойки. Только эйфория была совсем другая. Не всемирно-расплывчатая, а конкретная, с лицом и голосом любимой, которая уносилась сейчас в тревожные и поэтому враждебные ему пространства. Как жить дальше?! Как уберечь Бланку и себя в этом кошмарном мире? Что противопоставить полковнику Хьюзу и тысячам ему подобных мутантов? Так что же противопоставить им?! Их с Бланкой любовь - слабенькую, трогательно похожую на новорожденного теленочка, который пытается удержаться на расползающихся ногах и готов упасть даже от дуновения ветра. Нет... Этим их не проймешь... Они уважают только силу. Силу рождает ненависть. Значит, надо учиться ненавидеть.
Роберт вызвал по браслету связи Стивена.
- Сломался планер, Стив, - сказал он, стараясь, чтобы голос звучал беспечно. - Бери вертолет и гони сюда, к бухте.
И как ни горьки были его мысли, какими ни зловещими казались страхи, сквозь пепельный свет ночи, сияние лунной дорожки, раскинувшейся на усталой спине океана, сквозь каждую высокую звездочку поступали а этот час к нему со всех сторон тепло и ощущение смысла жизни: у него есть Бланка!
НЕ ЛЮДИ
"Начинаю отсчет времени", - будто из-под земли сообщил Хьюз. Очертания полковника странно менялись. Он колебался и опадал, а то вновь вытягивался во весь свой непомерный рост, будто форму заполняло не тело, а дым.
Унылая равнина простиралась перед ними во все концы. Нигде ни деревца, ни кустика. Камни, песок, сухие пучки травы.
"Сейчас мы их поженим, - засмеялся Хьюз, - мою огненную крошку и твоего Змея. Породнимся с тобой..."
"Остановись! - крикнул Роберт. - Я знаю твою крошку. Она когда-то сожгла Хиросиму и Нагасаки. Выключи адскую машинку!"
"Поздно... Одиннадцать... семь... четыре..."
"Стой! Нам негде спрятаться!"
"Зачем тебе прятаться? - хихикнул Хьюз. - Ты же смерти искал".
Он на глазах уменьшился, юркнул в какую-то норку.
В следующий миг над равниной взошло второе солнце. Но не успело оно разгореться, как жуткая тьма начала жадно поедать огненное тело, расти вширь и вверх, придавая знакомому грибовидному облаку образ Змея. Монстр вырастал на глазах, переполняясь атомным пламенем. В следующий миг от него отделился протуберанц выброса. Затем другой, третий... Многокилометровый огнедышащий Змей плевался струями звездного вещества, после которых оставались черные полосы дымящейся земли. Все ближе и ближе кинжальные удары Змея. От нестерпимого жара вспыхнула сухая трава...
"Ты еще жив?" - пискнул Хьюз, высовываясь из норки.
Роберт бросился на землю, чтобы поймать мерзкое существо и сгореть вместе с ним, но в последний момент крохотный полковник юркнул обратно в нору. Роберт вскрикнул от гнева и досады... и проснулся. В который раз - сам на полу, сердце колотится, будто вот-вот выскочит, во рту горько и сухо.
"В самом деле - кошмар, - не без содрогания подумал он о предстоящем экзамене для Змея. - Они заведомо идут на частичное нарушение Договора о запрещении испытаний ядерного оружия. Шахта смехотворно мелка. Если Змей не удержит взрыв, а это вполне вероятно..."
Роберту захотелось подняться на крышу. Все равно уже не уснуть, а там легче дышится.
Он набросил халат, вышел в коридор, освещенный скрытыми плафонами. В коридоре было пусто и дремотно - четыре утра, все еще спят.
Тихо отворилась знакомая дверь. Из номера Эвелины бочком выскользнул здоровенный охранник, который обычно дежурил возле южных ворот. Незастегнутая форма, в руке ремень. Увидев одного из шефов Центра, он вздрогнул, растерянно вытянулся.
- Все отлично, приятель? - Роберт шутливо ткнул его пальцем в живот. - Отдохни теперь хорошенько.
У него потеплело на душе. Банальный случай, встреча у знакомой двери как бы приглушила, рассеяла тягостные отголоски сна. Уж лучше сексуальная воинственность их доктора, чем безразличное мастерство его, Оливера, Ральфа, наконец этой сволочи Хьюза...
С таким настроением Роберт пришел и на завтрак.
Ел он, как всегда, полуавтоматически, не замечая, что в тарелке. Среди специалистов, которые питались вместе с ним, Роберт раньше выделял нескольких человек. С ними он мог обмениваться новостями и шутить, а то и пропустить возле стойки бара по стаканчику. Теперь же мысли его постоянно возвращались к Бланке, к страшному вырождению материи, в котором она обитала, к проблеме нелюдей в целом. Его бесили собственная беспомощность, необходимость молчать и в который раз делать вид, будто он ничего не знает, будто ничего не произошло. Это совершенно не вязалось с характером Роберта, его привычкой говорить всем в лицо, что вздумается, наконец, с его положением. Но если раньше он был один и считал себя неуязвимым для любых напастей и переживаний, то после знакомства с Бланкой все изменилось. Появилась болевая точка, его находка и тайна, которую надо защищать любыми средствами, потому что без него она пропадет, погибнет, впрочем, как и он без нее.
Он принялся за ростбиф, но тут в столовую заглянул Стивен и кивнул ему.
"Что-то стряслось, - подумал Роберт, направляясь к двери. - Стив никогда не беспокоит меня по пустякам".
- Что случилось? - спросил он.
Стивен замялся. Его широкое добродушное лицо выразило опасение, он кивнул на дверь столовой. Роберт молча прошел в пустынный холл.
- Говори.
- Вы же знаете, шеф, я занимаюсь с механиками ремонтом планера...
- Не ладится?
- Да нет, шеф, машина завтра будет готова. Тут другое. Кто-то пасет вас. Посмотрите. Это я нашел под приборным щитком. - Стивен достал из кармана миниатюрный магнитофон, передал его Роберту.
"Старый дикобраз, - с холодным бешенством подумал тот. - Вне всяких сомнений - это дело рук Хьюза. Однако полковник зарывается... Пора поставить его на место".
- Спасибо, дружище! - Роберт неуклюже притянул пилота к груди, затем вырвал из коробочки кассету и решительно толкнул дверь столовой.
Хьюз допивал кипяченое молоко.
Роберт положил магнитофон на стол перед полковником, и, стараясь не привлекать внимания посторонних, негромко сказал:
- Вы теряете свои вещи.
- Не понимаю вас, - на лице Хьюза не дрогнул ни один мускул.
- Все вы отлично понимаете, - с угрозой продолжил Роберт. - Предупреждаю: не путайтесь у меня под ногами. Если там, - он показал глазами наверх, - предстанут перед дилеммой: или вы, или я, то уверяю - выбор будет не в вашу пользу.
- Сэр, - Хьюз все-таки растерялся, - поверьте, это недоразумение. У вас нет никаких оснований...
Роберт презрительно хмыкнул и вернулся к своему столу. Ростбиф совершенно застыл. Он поковырял его вилкой и заказал себе яичницу.
Он забрел далеко за холм, где кончался небольшой парк и начиналась безлюдная унылая степь, побитая солончаками.
"Наконец-то один", - облегченно вздохнул Роберт. И тут же выругался: из-за беседки выглянула по-лисьи настороженная мордочка Ральфа.
- Вы прогуливаетесь, доктор? Позвольте присоединиться.
Помощник оглянулся, и Роберт с тоской подумал: "Это второй. Сегодня уже оглядывался Стивен. Впрочем, я не лучше их. Я тоже смертельно боюсь. Правда, не за себя, за Бланку, но страх делает людей похожими".
- С вами что-то произошло, доктор, - заметил Ральф. - Вы перестали язвить.
- Это так заметно? - невольно улыбнулся Роберт.
- Чрезвычайно. Вас будто подменили.