- Что-то не понятно, - попробовал возразить я.
- Не понятно? Ну, вот простой пример. Я вас спрашиваю: сейчас осень? И вы, конечно, ответите мне "да". И я отвечу "да". И любой человек ответит "да". Но все миллионы "да" будут разными. Ведь сказав "да", вы с этим коротким словечком связываете целый мир переживаний, образов, воспоминаний… Для вас осень - одно, для меня - другое, для третьего - третье и так далее.
- Простите, но вы очень усложняете вопрос… Мы говорим, что в формально-логическом смысле…
- Ах, в формально-логическом! - он сделал попытку засмеяться. - А существует ли для человека формально-логический смысл? Вам, конечно, известны из истории примеры, когда государства нарушали скрепленные торжественными печатями и подписями договоры… И когда выяснялись причины нарушений, оказывалось, что один и тот же текст договора обе высокие договаривающиеся стороны понимали по-разному! Вот вам и формально-логический смысл! Люди не могут, понимаете, принципиально не могут мыслить формальнологическими категориями. Это могут делать только машины, да и то не всегда…
- Но ведь есть же наука - формальная логика! - возразил я.
- Ну и пусть себе будет. Мало ли какие науки есть… Я сейчас говорю не о науках, которые являются вынужденным упрощением действительности, а о самом сложном, о человеке… Для него не существует формально-логического мышления. И в этом вся трагедия. Представляете: общество, в котором сотни миллионов человек говорят на одном языке, и, тем не менее, понимают друг друга не более, чем скопище иностранцев… И даже когда они делают вид, что понимают друг друга, то и это ложь…
Я решил не спорить со своим собеседником, хотя мог бы привести тысячу примеров, опровергающих его аргументы. Я чувствовал, что не это самое главное в его рассказе.
- Допустим, - согласился я. - Допустим, что вы правы, и социальная неустроенность нашего мира объясняется по-вашему. Что из этого следует?
- А из этого следует, что никакие социальные реформы и преобразования не имеют никакого смысла.
- Не слишком ли пессимистично?
- Вы задумывались над тем, почему кусок железа - устойчивое образование? Или кусок золота? Или кусок натрия? - вместо ответа спросил меня старик.
"Шизофреник", - решил я про себя.
- Нет, не задумывался, - нарочно ответил я, изобразив в голосе удивление.
- Вот видите. Мы не в состоянии пристально и с аналитической глубиной смотреть на обычные вещи. Мы просто принимаем их, как они есть, и считаем это в порядке вещей. А я утверждаю, что и железо, и золото, и любой другой плотный, устойчивый материал таковы потому, что состоят из абсолютно тождественных частей, из одних и тех же атомов… или хотя бы из одних и тех же молекул.
Ого! Вот это обобщение!
- Да, да, именно поэтому. Во всей Вселенной атомы углерода, и атомы золота, и атомы железа - одно и то же, тождественное самому себе. И когда эти одинаковые во всем бесконечном мире атомы собираются вместе, они образуют монолитную структуру. Однородную и устойчивую во всей своей массе… Стоит в эту массу внедриться чужеродным элементам, и монолитность и однородность разрушаются…
- Железо ржавеет, - неожиданно для себя подсказал я пример.
- Совершенно верно. И таких примеров множество.
- Да, но…
- Нет, не "но"! - воскликнул старик. - Человек - атом общества. Но слово "человек" - собирательное. Как и слово - атом. Разница в том, что люди принципиально разные, а атомы одного и того же элемента принципиально тождественны!
- Послушайте, нельзя же переносить законы физики и химии на жизнь общества! Это доказано как дважды два.
- А по-моему, можно, - упрямо возразил старик.
Я не стал возражать, хотя он говорил очевидную чепуху.
- Если мы хотим построить идеальное общество, мы, прежде всего, должны подумать об идеальной тождественности его атомов…
От неожиданности я отодвинулся в сторону и с опаской, посмотрел на старика. В сгустившихся сумерках его лицо показалось мне еще более плаксивым.
- По-вашему…
- Да, да, молодой человек. Нужно начинать со стандартизации атомов общества, со стандартизации людей.
Я не выдержал:
- Но это же чушь, бессмыслица, глупость!
- О, да! В мое время тоже были чудаки, которые повторяли то же самое! Но, во-первых, в ходе развития самой цивилизации заложены силы, которые в некотором смысле приводят к стандартизации людей, правда, частичной…
- Этого никогда не было и не будет!
- Вы просто не наблюдательны! Кстати, который час?
- Мы разговариваем уже пятнадцать минут.
- Хорошо. Вы говорите, никогда этого не будет? А тысяча людей, работающих на одинаковых машинах и выполняющих одни и те же операции, разве это не элемент стандартизации? А люди, которым изо дня в день внушают определенные инструкции, - разве в некотором смысле они не стандартны?
Куда гнул старикашка?
- Общество, как и всякая физическая система, должно совершенно автоматически стремиться к устойчивому состоянию, и оно автоматически должно привести к стандартизации людей… Но сколько лет еще пройдет, прежде чем наступит полная тождественность людей! Тысячи, может быть, сотни тысяч… Много!
- Вы сказали "во-первых"… А что "во-вторых"?
- Сейчас я перехожу к этому. Во-вторых, люди не могут ждать золотого века полной стандартизации. Я даже иногда думаю, что это никогда полностью, то есть в идеале, и не произойдет. Поэтому нужно позаботиться об этом сейчас.
- Вы хотите сказать: стандартное воспитание…
- О, этого абсолютно мало! Совершенно недостаточно! Вы не можете избежать того, что даже при стандартном воспитании вы получите одинаковых людей… Они от рождения разные, по своим склонностям, способностям, талантам…
- Так что же делать? - спросил я, не скрывая насмешки, но старик будто не заметил ее и самодовольно потер ладони. Мне показалось, что он даже улыбнулся. Взглянув еще раз на темные контуры "Сперри-дансинга", он вкрадчиво спросил:
- Вы когда-нибудь слышали такую фамилию - Форкман?
- Да, это в свое время известный биохимик…
- Именно. А что вы еще о нем знаете?
- Пожалуй, больше ничего.
- Я - его ученик.
- Вот как…
- Вы не знаете, какие открытие сделал профессор Форкман?
- Нет, не знаю…
- Он научился выращивать взрослых человеческих индивидов из одной-единственной клетки, взятой из кожи человека.
"Снова начинает бредить, - решил я. - У шизофреников всегда так. За периодом логического мышления следуют совершенно лишенные логики скачки…"
- Ну и что?
- В этом дело. Здесь ключ к решению проблемы стандартизации!
- Не понимаю…
- Представьте себе, что у вас из кожи изъяли сто клеток, и вы по методу профессора Форкмана вырастили сто одинаковых особей! Они, имея в основе одну и ту же генетическую информацию, будут совершенно тождественны между собой и тождественны вам…
Я вздрогнул. Вот это ход!
- Любопытно. И кто-нибудь такой эксперимент произвел?
- Да.
- Кто?
- Я.
Было бы очень любопытно разглядеть лицо старика в этот момент. Наверное, на нем была написана воинствующая и злая гордость. Я не представлял, как это могло совместиться с его плаксивым выражением.
- И что получилось?
- Я должен рассказать все по порядку.
- Хорошо. Это очень интересно…
- Секрет своего открытия Форкман передал только мне. Я почти о нем забыл, пока, с возрастом, не стал задумываться над бедами нашего существования. И после я пришел к выводу о стандартизации…
- Кого же вы выбрали за стандарт?
- О, я и моя жена перебрали многих своих знакомых, обсудили их со всех сторон, и все они оказались с изъянами. Знаете, они все имели какие-либо врожденные физические или умственные, или моральные изъяны. Одним словом, это был очень мучительный перебор… Тогда мы остановили наш выбор на себе.
Я снова не мог сдержать саркастической улыбки. На этот раз старик заметил:
- Не смейтесь… Я и моя Арчи в молодости были незаурядными личностями, с интеллектом выше среднего и совсем не плохи на вид… Кроме того, достигнув зрелого возраста, мы обнаружили у себя достаточно мудрости для стандартного человека монолитного однородного общества…
- Я не сомневаюсь в ваших качествах, - прервал я своего собеседника. - Должен заметить, однако, что эту мудрость вы приобрели, она следствие вашего жизненного опыта и опыта многих других людей, который вы усвоили. Впрочем, продолжайте.
- Мы вырастили по методу Форкмана двух мальчиков и двух девочек… Они были точными копиями нас в соответствующем возрасте. Я и Арчи проделали опыт по вегетативному взращиванию наших юных копий на ферме Гринбол…
- Не слишком ли мало стандартных людей для монолитности нашего будущего общества?
- Не иронизируйте, молодой человек! Вам следовало бы спросить, почему дети были выращены на ферме Гринбол.
- Разве это существенно?
- Абсолютно. Дело в том, что именно на этой ферме протекали младенческие, детские и юношеские годы мои и Арчи.
- Ну и что же?
- А то, что для тождественности этих существ было абсолютно необходимо тождественное воспитание… Я и Арчи очень хорошо помнили наши годы, прошедшие на этой ферме… Мы решили воссоздать их со всей скрупулезностью на наших… э… детях.
- Для чего?
- Для этого существовали две причины. Во-первых, мы могли легко воспроизвести весь цикл воспитания, а во-вторых, таким образом, мы обеспечивали повторение нашего эксперимента в будущем.
Я начал смутно представлять всю дикость замысла.
- Вы хотите сказать, что, повторив свой жизненный путь в созданных вами существах, вы добьетесь того, что в определенный момент и они придут к тем же самым выводам, что и вы, и тоже повторят опыт по выращиванию своих копий, а их потомки сделают то же. самое, и так далее?
- Вы сообразительны.
- Но этого не может быть! - воскликнул я на этот раз уже достаточно серьезно.
- Это так и случилось…
- Боже мой!
- Я вам докажу. А сейчас имейте терпение выслушать все до конца. Так вот, я занялся мальчиками, а Арчи - девочками… Я должен признаться, что наша работа доставляла нам истинное наслаждение. Знаете, я как-то читал одного ученого, который исследовал жизненный путь многих пар близнецов. Он обнаружил, что однояйцовые близнецы не только похожи друг на друга внешне, но их жизненный путь и их судьба во многом совпадают. Помню, он приводил пример двух братьей близнецов, которые расстались в раннем детстве, а по прошествии многих лет выяснилось, что они были женаты на поразительно похожих женщинах, занимались одной и той же профессией, оба имели собак, и обе собаки носили одно и то же имя! Тогда я не поверил в это. Во время работы в Гринболе я воочию убедился, что генетическое тождество детей позволяет без особого труда добиться и их духовного тождества. Но самым поразительным было другое: в наших отпрысках я и Арчи видели свои копии, свое детство, затем юность и молодость. Мы смотрели на детей и восклицали: "Смотри, Арчи! Они полезли на тополь! Помнишь, я в семь лет сделал то же самое, а ты, как и наши девочки, бросала в меня мячом!" И действительно, мальчики, как по команде, полезли на один и ют же старый тополь, а девочки начали бросать в них мячи!
"Дик! Девочки склонились над колодцем! Бьюсь об заклад, что они уронили ведро! Сейчас мальчишки за ним полезут!"
И действительно, мальчишки лезли за ведром…
- Оба за одним ведром? - спросил я.
- Да. Я и Арчи смотрели на них, на их жизнь, как на фантастическое, повторенное дважды свое собственное бытие, перенесенное на тридцать лет назад! Если и есть у человека шанс когда-нибудь вернуть свою молодость, то только таким путем.
- А как вы их отличали друг от друга?
- Мальчики имели одно и то же имя - Дик, а девочки - Арчи. Но у каждого был свой номер. Его мы нашивали им сзади, как это делают спортсменам. Вскоре мальчики начали ухаживать за девочками.
- Точно так же, как вы за своей будущей женой?
- Да-да! Возникла сложность с местом свидания, потому что они назначали одно и то же место… Но после они к этому привыкли…
- А они не путали друг друга?
- Представьте себе, нет…
- Любопытно, что же произошло дальше…
- Арчи прожила на ферме до четырнадцатилетнего возраста, а я - до восемнадцати лет… После Арчи уехала с родителями в Нью-Йорк… Поэтому, достигнув четырнадцати лет, девочки уехали вместе с Арчи в Нью-Йорк, чтобы там повторить курс жизни, который в свое время прошла Арчи. Это они сделали без труда, с большим успехом, и стали еще больше походить на Арчи в молодости. Они вернулись на ферму через два года, когда юноши достигли двадцатилетнего возраста. Они еще прожили на ферме по три года…
И тут-то произошло несчастье…
- Какое?
- Моя жена, Арчи, повесилась…
- Какой ужас!
- Да! Но ужас был не только в самом факте самоубийства. Скорее, в причине трагедии.
- Может быть, вам не стоит об этом вспоминать?
- Стоит! Очень даже стоит… Дело в том, что пока обе Арчи жили в Нью-Йорке, Дики немного к ним поохладели и стали наведываться на соседнюю ферму, к дочерям мистера Сольпа… У Сольпов всегда были большие семьи. В мое время у них было три дочери… И теперь их было три… И вот Дики к ним повадились в гости…
- Так почему ваша жена…
- Однажды, вскоре после ее приезда из Нью-Йорка, мы ужинали у Сольпов и задержались до позднего вечера.
Я болтал со стариками Сольпами, а моя Арчи куда-то вышла. Вдруг она вбежала в комнату вся в слезах, с безумными глазами. В ответ на вопрос, что случилось, она только еще сильнее заплакала. По дороге на нашу ферму она не разрешила мне взять ее за руку, даже прикоснуться… За какие-нибудь полчаса мы стали совершенно чужими.
Только после ее самоубийства я догадался, вернее, понял, что случилось. Она, узнав, что в семье Сольпов гостят наши Дики, поднялась наверх и совершенно случайно подслушала разговор юношей с дочерьми нашего приятеля.
Мои сыновья клялись в верности и любви дочерям Сольпов и заверяли, что если те не станут их женами, то неизбежный брак с Арчи будет для Диков проклятием всей жизни. Они говорили, что не любят этих холодных дурочек и только из уважения к старикам, то есть к нам, согласились на них жениться. Они предлагали дочкам Сольпов немедленно бежать…
- Это произвело впечатление на вашу жену?
- Еще бы! Она сразу поняла, что до нашего брака я ей изменял.
- То есть, - пробормотал я тупо.
- Мои парни повторили то же самое, что когда-то сделал я… Это было ужасно…
Арчи поняла, что обманулась, веря в мою любовь добродетельность. Она повесилась на одном из дубов, что растут у нас над ручьем. После этого я покинул ферму вместе со своим семейством и переехал сюда…
- Скажите, а юные Арчи знали о происшедшем?
- Конечно, нет, они спали, как и моя Арчи в те далекие времена… Так вот я переехал со всем семейством в Нью-Йорк… Мальчики поступили на биологический факультет колледжа, как когда-то и я, а девочки устроились телефонистками на центральной почте… Так они жили порознь, уже фактически без моего вмешательства, до тех пор, пока однажды не встретились в кино… Это была радостная встреча. Их нежная дружба возобновилась… Будьте добры, который час?
- Сейчас ровно шесть.
- Хорошо, в нашем распоряжении еще пятнадцать минут… Кстати, они встретились в том же самом кинотеатре, в котором когда-то я встретился с Арчи…
- Удивительно!
- Я уже ничему не удивлялся. Я знал всю игру от начала до конца. Я точно знаю день и час, когда они переженятся… Если вы никуда не спешите, пройдемтесь в "Сперри-дансинг"…
- Зачем?
- Вы их там увидите… Они сегодня придут сюда на танцы… Я и Арчи тоже сюда ходили.
- Господи, - воскликнул я. - А что же будет дальше?
- Это мы сейчас узнаем. Я просто дрожу от ожидания… Все, все до мельчайших подробностей должно повториться!
Мы пошли по совершенно темной аллее, старик ощупывал дорогу палкой, а я слегка поддерживал его под руку. Теперь окна клуба "Сперри-дансинг" сияли, и оттуда доносилась музыка.
Это был второразрядный клуб с дешевыми входными билетами. После темноты осеннего вечера глаза не могли привыкнуть к яркому свету. Джаз ревел во всю свою латунную глотку. Затем музыка прекратилась, и вдруг две одинаковые черно-белые пары бросились в нашу сторону.
- Папа! Папа Дик! Как ты узнал, что мы здесь?
Парни и девушки кричали одновременно, и, как мне показалось, в унисон.
Старик Дик вытащил носовой платок и вытер глаза. Я никак не мог понять, плачет ли он или у него жестокий насморк.
- Я догадался, что вы здесь.
- Удивительно! Ведь мы тебе об этом не говорили!
- Отцовское сердце. Знаете, оно всегда чувствует… Думаю, дай зайду.
- Мы очень рады тебя видеть. Ты у нас мудрый и можешь решить один спор, который у нас возник.
Мой собеседник как-то странно съежился, как будто бы его собирались бить.
- Я вас слушаю.
- Мы спорили о том, что нельзя создать гармоническое общество из принципиально разных людей. Что ты на это скажешь?
Старик сморщился еще больше.
- Об этом как-нибудь в другой раз.
- Нет, ты скажи свое мнение. А то мы будем так спорить без конца.
- Месяца через полтора вы придете к выводу самостоятельно. Тогда приходите ко мне.
- Мы пришли к выводу, что если из разных людей нельзя создать монолитное общество, то нужно попытаться…
В этот момент снова заиграл оркестр, и Дики со своими Арчи бросились танцевать. У меня в глазах зарябило. Почти насильно я вытащил старика из зала:
- Послушайте, я не могу допустить, что эти прекрасные девушки, которые вскоре станут женами своих Диков, будут рано или поздно болтаться на ветках дуба, который растет у вас на ферме Гринбол.
- А что поделаешь, - упавшим голосом сказал Дик.
- Нужно немедленно рассказать им о происшествии в семействе Сольпов!
- А вы думаете, мою Арчи не предупреждали? Она не верила ни одному слову… А когда я узнал имя одного ябеды, то…
- То что?
- В молодости я очень метко стрелял… Я имею в виду, мои Дики очень метко стреляют.
- Вы хотите сказать…
- Это еще будет. Не скоро.
В моей голове все начало путаться.
- Что вы сейчас намерены делать? - спросил я старика.
- Ничего. Я теперь уже не в состоянии что-нибудь сделать.
- Значит, все повторится?
- Да. Все. Они придут к тому же выводу, что и я, и Арчи. Потом они ограбят аптеку…
- Ограбят аптеку?! Для чего?
- Чтобы добыть химические реактивы, которые необходимы для выращивания людей по методу профессора Форкмана.
- Разве вы доставали реактивы таким путем?
- Да… Я был вынужден… После того как взорвал танкер с нефтью…
- Вы взорвали танкер с нефтью? Да вы с ума сошли!
- Я был вынужден. Для проведения опыта мне нужны были деньги. Мне их пообещал один делец за то, что я подложу адскую машину в танкер с нефтью… Ему это было нужно для какой-то аферы…
- Послушайте, но сейчас такого дельца может не оказаться!
Старик горько хихикнул.
- Окажется. Они есть во все времена… Это - стандартизовавшийся тип афериста…