Молчание расползалось нефтяным пятном. Напхи спокойно подтянулась. По ее лицу не прошло и тени смущения. Медленно, даже демонстративно, она подняла свою кровоточащую конечность, не мигая, глядя в толпу.
- В самом деле, - сказала она, наконец. - Я попрошу вас сохранить это в тайне.
- Все это время… - прошептал Вуринам. Мбенда переводил взгляд с Напхи на своего друга Вуринама, с одного на другого, туда и обратно. - Вы лгали! - продолжал Вуринам. - Вы как будто играли с нами в какую-то игру. О, я понимаю! Это для того, чтобы вас принимали всерьез. - Вуринам, выпучив глаза, драчливо приплясывал в своей пыльной шубенке. - Чтобы быть как они все.
Притворство было на самом деле знаком чести, признаком напряженности желания. Быть может, Напхи боялась, что полное владение телом, данным ей от рождения, обличало в ней серьезный недостаток воли? Да, очень похоже.
Она снова подтянулась.
- Есть те, - сказала она. Сказала самым величественным тоном, на какой только была способна. - Чья вера. В свою философию. Проистекает из потери одного из членов. Чудовищный укус и нарушение целостности тела словно пришпоривают их воображение. Их жажду мести.
- Это слабость с их стороны, - сказала она. - Я столько не ждала. Но я, как и другие, познала, что значит терпеть страдание и боль ради своей философии. И так далее. И, следовательно. - Она подняла свою механическую руку-перчатку. - Я не разделяю вашей точки зрения. Моя суровость к себе, мистер Вуринам, заключается в том, что я принесла жертву своим отказом ее приносить.
Закручено было лихо. Вся команда, один за другим, уставилась на Вуринама. Тот негодующе затопал.
- Бессмыслица какая-то! - в отчаянии завопил он. - Это же полная ерунда!
- Я тут вот что подумал, - сказал доктор Фремло. - По-моему, сейчас нас должно заботить не то, где этот Насмешник Джек. И даже не кости, кожа и проводка нашего капитана. - Тут откуда-то донесся шум, похожий на урчание локомотива. - Давайте подумаем о том, что сейчас по-настоящему важно. Мы только что потеряли двоих товарищей. - Доктор сделал паузу, чтобы все успели как следует это осознать. - И дело сейчас не столько в том, где находится крот, сколько в том, чем он там занят.
Фремло указал на проход, который они только что миновали.
- Думаете, это он случайно затормозил тогда и подал сигнал, когда мы были там, где мы были? Он хотел, чтобы мы сюда пошли. Он нарочно заманивал нас в ловушку.
- Не сходите с ума… - начал было кто-то.
- Он заманивал нас в ловушку, - перебил его Фремло. - Этот крот пытается нас убить.
Настала долгая пауза, когда говорил только ветер. Все ждали, что вот-вот услышат зычный хохот Джека Насмешника, или хотя бы его громкое фырканье, но нет, крот молчал.
- О, Каменноликие, помогите нам, - сказала, наконец, Жед де Йиммер. Капитан Напхи пощелкала пальцами, точно лошадь - подковами. - Что нам делать? - продолжала Жед. - Все так жутко, что жутче просто некуда.
Со стороны реальности было бы непростительной ошибкой никак не отреагировать на подобную мольбу. И, не успели последние слова сорваться с губ Жед, как над их головами что-то засвистело, и маленькое, крепкое, тяжеленькое тельце плюхнулось с неба прямо Вуринаму в руки.
Все завизжали. Вуринам тоже завизжал и шарахнулся, но то, что на него упало, держало крепко, и Вуринам разглядел тревожно корчившуюся мордашку, силившуюся что-то передать. Это была мышь Шэма. Дэйби, все еще с передатчиком на лапке.
Глава 64
Время для Шроаков?
Пока нет.
Глава 65
Шэм засучил рукава, подошел к береговой линии и посмотрел на руины.
Собрав в кулак все свое мужество, он, ценой больших усилий, проявляя невероятную осторожность, заставил себя ступить сначала на рельсы, затем на шпалы, а с них и на разные другие твердые фрагменты искусственного и естественного происхождения, до которых только мог дотянуться. В отдельных местах он отваживался даже ступать на землю, волоча за собой самодельную тележку. Так Шэм добрался до руин некогда величественного товарняка, теперь лишенного всех украшений. Там он стал копать землю и извлекать из нее обломки.
Работа была опасная, но он справлялся. Свои находки он свозил на берег. Собирал мусор. Еще пара вылазок на развалины, и у Шэма набралась куча ньютиля длиной в ярд. С наступлением ночи он принялся скреплять обломки. Когда на следующий день снова встало солнце, он встретил его гордым обладателем хижины.
Наведавшись в трюмы потерпевшего крушение товарняка, он обнаружил, что тот, на его счастье, перевозил семена. Шэм их посадил. И продолжал строить до тех пор, пока на берегу не появился целый небольшой город из рифленого железа. Его урожай рос. Шэм собирал дождевую воду и ткал лен. Приручил местных животных и натаскал с поездов еще всякой всячины. Научился печь хлеб.
На второй год ему стало скучно, но, к счастью, он обнаружил на своем острове следы другого человека. Пойдя по ним, он встретил дикаря, который был так поражен его появлением и наружностью, что с радостью стал его слугой. Вместе они продолжали строительство, и еще через несколько лет Шэм смог собрать настоящий поезд, на котором он покинул новую страну, созданную им из обломков старых, и с ветерком помчался назад, на Стреггей.
Ничего подобного.
Замерзший, напуганный, голодный, Шэм сидел на берегу. Глядел прямо перед собой, в никуда. Фантазия ему нисколько не помогала. Она была неубедительна.
Он жевал… ну, так, нашел какой-то листок.
- Мммм, - сказал он вслух. - Смолистый. Ты будешь первым ингредиентом нового напитка, который я намерен создать. - Он погримасничал и сглотнул. - Я назову тебя шибучка.
Он и в самом деле выстроил себе укрытие из всякой ерунды, которую постеснялся бы назвать утилем - это были просто обломки, найденные им на берегу. Да и слово "выстроил" он сам тоже не использовал бы: так, прислонил один обломок к другому. Опять же, слово "укрытие" тоже мало подходило к тому, что у него вышло: так, груда мусора какая-то.
- Трууз, - сказал он. Шмыгнул носом. - Воам. - Все надежды, которые они возлагали на него - неужели они были не чем иным, как глупостью? А их конечная цель - дать ему возможность приобрести собственную философию, - не казалась ли она теперь кощунством?
Задул ветер, точно дразнился. Точно делал презрительное "Пфф", глядя на затерянную в пустоте одинокую человеческую фигурку. "Ерунда какая", - словно говорил ветер, смазывая его холодной лапой по затылку. Шэму хотелось плакать. Он и поплакал немного. Крошечные капельки показались в уголках его глаз. Вообще-то они появились от пыли, которую нес ветер, хотя, если подумать, не только от нее.
Шэм не так долго сидел на берегу, разглядывая окружающий утиль, как это было в его сне. Ему очень хотелось есть. Прошли два дня. Ему очень-очень хотелось есть. Он проводил время, разглядывая остовы потерпевших крушение поездов, распростертые на земле, точно обглоданные скелеты, остатки грузовых кранов, перевернутые тележки, а еще он раскровавил свой большой палец, используя его в качестве то резца, то шила для вырезывания фигурок на куске деревяшки. Он думал о том, что его ждет.
Перевернутые тележки. Не все лежали колесами кверху, иные стояли на боку. Одна, зарывшись носом в кусты в полудюжине ярдов от его берега, и вовсе стояла прямо, на колесах.
Не только на колесах. На рельсах.
Шэм медленно поднялся и побрел туда, где начинались рельсы. Нет, это была не самоходка. Без мотора. Без перил. Крошечная старая платформа. Величиной с крышку стола, на которой стояло ручное устройство управления, похожее на перекидную качающуюся доску: один человек встает к одному краю, другой - к другому, и попеременно нажимают каждый свой край, заставляя крутиться колеса.
Устройство, рассчитанное на двоих, но в случае острой необходимости с ним может справиться и один человек.
Вообще-то…
"Вообще-то, - подумал Шэм, - хватит".
Встав лицом к ветру, который задувал над рельсоморьем, поднимая в воздух пыль и мелкие жесткие частицы, Шэм затрепетал от внезапно нагрянувшей решимости, чувствуя, как что-то оживает у него внутри. Словно задвигались какие-то давно заржавевшие колеса. Одно зубчатое колесо зацепилось за другое, то - за третье, и вместе они заставили его действовать.
Шэм сглотнул. Как положено настоящему, обученному рельсоходу, глазами проследил будущий маршрут. И отбросил неоконченную деревянную фигурку.
А может, лучше остаться?
Шэм уже не раз слышал этот голос внутри себя. Когда кусок за куском собирал на берегу бесполезное барахло. Когда настраивал себя на предстоящее. Трусливая часть его "я" спрашивала его, не лучше ли посидеть еще, подождать немного? Как знать, вдруг что-нибудь да подвернется.
Хватит. Он заглушил непрошеного подсказчика. И сам подивился той решимости, с которой он заколачивал его куда-то внутрь себя, точно прибивал кусок половой дранки, оторванный ветром и болтающийся на палубе во время бури. "Нет, нечего тут ждать, - сказал он себе. - Хватит".
Надо было идти. Шэм даже не задумался о том, чем он теперь рискует, - просто знал, что не будет больше сидеть тут и ждать. Он хотел есть, он хотел мстить, он хотел разыскать свою команду. А еще он беспокоился за Шроаков. Их враги все еще шли за ними по пятам.
Он стоял на берегу, размахивая руками. Голый до пояса. Он похудел. Набрал пригоршню камней, швырнул в другую сторону. Для отвлечения. Еще одну. Потом, не дожидаясь, пока его снаряды упадут на землю, прыгнул на ближайшую к нему шпалу. Пошел по рельсу. Балансировал, прыгал с одной металлической планки на другую. Бросил еще горстку камней. На стрелке он повернул и перепрыгнул через несколько ярдов голой земли на следующий рельс.
Шэм бежал, Шэм спотыкался, Шэм бросал камни. Он шел по шпалам! Он был в море! Хуже могло быть только одно - сидеть на твердой земле.
Так, об этом лучше не думать. Он бежал быстро, еще быстрее, его сердце ухало в груди, точно молот, когда он, уже почти одолев намеченный маршрут, мощно оттолкнулся от шпал, прыгнул и упал на дрезину, задыхаясь от восторга. И затих.
- Ну, как я тебе, Дэйби, а? - выдохнул, наконец, он. - Что скажешь, Кальдера?
Он не сошел с ума. Он знал, что его мышь улетела, а старшая из Шроаков катит на своем поезде за многие и многие мили от него. Просто ему хотелось, чтобы это было не так. Он вспомнил цвета, мешавшиеся в нарядной шубке первой, искренний взгляд второй, неизменно приводивший его в замешательство. Он встал и почувствовал, что потрясающе устал от потрясений. Так что чем быстрее он примется за работу, тем лучше, решил он.
Разумеется, рукоятка заржавела и не хотела двигаться, но он стал расшевеливать ее камнем. Распределил по ней остатки смазки. Снова поколотил камнем. Еще помазал.
Шум от его работы так долго раздавался над рельсоморьем, что подземные обитатели привыкли и даже перестали прятаться. Пока Шэм неуклюже чинил, из земли начали появляться любопытные морды. Недалеко высунулась, принюхиваясь, мульдиварпа - особь с него размером. Она водила носом, тявкала, но он не обращал внимания. Целый косяк червей длиной в руку взрыл вдруг землю между шпалами. Пластиком о пластик задребезжал панцирь: земляной жук; глянув мельком на его жвалы, Шэм порадовался, что стоит не на земле, а на платформе. Бряк, смазка, стук, смазка. Был уже вечер, а Шэм все продолжал грохотать и мазать.
И вдруг рукоять дрогнула. Шэм подпрыгнул, налег на нее всем телом, так, что ноги его оторвались от платформы и повисли в воздухе, и рукоять, с визгом и ворчанием преодолевая сопротивление ржавчины, пошла вниз, а от нее закрутились и застонали свою жалобу колеса.
Дрезина была рассчитана на двоих. Толкать вверх и тянуть вниз в одиночку едва хватало сил. Очень скоро у Шэма заломило плечи, заныли руки. Потом боль стала еще сильнее. Но дрезина ехала, причем все скорее с каждым оборотом колес, точно они вспоминали, для чего созданы, и разгонялись, стряхивая с себя рыжую окись.
Шэм, хмельной от восторга, распевал рабочие песни и гнал свою тележку - Каменнолицые, темень-то какая! - по просторам ночного рельсоморья.
Стояла ночь, но он все видел. Облаков было немного, и луна за пологом верхнего неба светила вовсю. Ехать быстро у Шэма не получалось. Он то и дело останавливался, давая отдых своим бедным рукам. На стрелках тоже замедлял путь. В основном он старался ехать туда, куда был повернут нос дрезины: лишь иногда, повинуясь минутным порывам, происхождение которых его не очень заботило, он пинком ноги или сильным толчком руки поддавал рукоять очередного перевода и устремлялся вдаль по внезапно открывшемуся пути.
Шэм понятия не имел о том, куда он едет. Но, хотя он замерз, а его продвижение вперед оставалось мучительно медленным, на душе у него был мир. Он не чувствовал усталости - хотя, Каменноликие видят, должен был бы, - только покой. Он слушал, как под ним роют ходы земляные звери, как перекликаются ночные хищники. Видел короткие вспышки биолюминесценции летучих охотников, которые прошивали верхнее небо мигающими цветными стежками, превращая его в подобие светящихся кружев. Он знал, что в этот самый миг высоко над его головой кружат неописуемые хищные монстры, но это не мешало ему любоваться переливчатым пологом ночи, который лишь кое-где морщили порывы ветра, и наслаждаться ее красотой.
Может быть, он поспал на ходу. Когда он открыл глаза, вокруг уже бледнел день, а он все качал ручку дрезины. Ее визгливые стоны сделались частью его жизни. Еще несколько часов работы, перемежаемой остановками, и ему повстречался новый косяк. Теперь это были личинки, каждая размером с его ступню, они рыли и грызли, выныривая на поверхность и снова скрываясь под землей все разом, с той же скоростью, с какой он ехал на дрезине.
Что же дальше? Из челюсти одной из кормящихся тварей торчал обломок крюка. Кто-то когда-то пробовал ее поймать. Он последовал за ними. Шэм следил за своей удлинившейся тенью, которая тягала вверх и вниз такую же удлинившуюся рукоять. Он обогнул небольшой лесок, за которым кипела земля - там резвились личинки.
Или не резвились? Почему они вдруг замерли? Они попали в западню. Из тонкой, мелкоячеистой сети. Шэм тут же проснулся. Напуганные личинки извивались, корчились, поднимая пыль. "Вот бы теперь взять да поймать одну", - подумал Шэм и чуть не упал в обморок от внезапного приступа голода.
Он уже раздумывал над тем, как именно он ее схватит и на чем будет готовить, и хватит ли у него духу съесть ее сырой, - урчащий желудок подсказывал ему, что да, скорее всего, хватит, - как вдруг до его слуха донеслись звуки, не похожие на скрежет переворачиваемой земли.
Он поднял голову. На него надвигались пузыри. Шэм уставился на них. Провел сухим языком по запекшимся губам. И, наконец, робко прошептал хриплое "алло".
Это был не мираж. Это были паруса. Они приближались.
Глава 66
Проливной дождь превратил рельсоморье в кашу из грязи и мокрого металла, сделав осклизлыми шпалы. Низкие облака закрыли верхнее небо. "Мидас" как будто осел в грязи.
Рядом с ним из грязи скорее выглядывал, чем оседал в нее, "Пиншон" - землеройная машина. Капитан стояла в центре кольца офицеров, позади них собралась команда, а рядом с Напхи, в том же кольце на верхней палубе "Мидаса", возвышалась Травизанда Сирокко, сальважир.
Когда Дэйби спикировала на палубу, команда на скорую руку провела рекогносцировку местности и увидела трубу, которая торчала из-под земли неподалеку. Раздвигая почву, она поворачивалась, следя за ними. Перископ. Большой пласт земли пошел складками и отвалился.
- Ахой! - грянул голос из громкоговорителей машины. - Извините, что прерываю. Но мне нужно кое-что вам сообщить.
- Ты глянь, - сказала Сирокко, поднявшись на палубу "Мидаса" и разглядывая силлера, чьи чудовищные щупальца копошились в отдалении. - Давненько я такого не видала, ага. А то, значит, Дыра Криббиса? Вот бы туда залезть. Утиля там видимо-невидимо. Жаль только, скала слишком твердая, да внизу клещи такие, что не поверишь. Хотя вообще-то я больше по археоутилю специалист. - Сирокко подняла руку. Часть висячих штуковин на ее защитном костюме поднялись в унисон. - Дайте-ка я вам объясню, почему я здесь. Я встречала вашего паренька на Манихики. Мы с ним поболтали. Он показался мне славным мальчуганом.
- Он сейчас с тобой, да? - крикнул кто-то. Женщина закатила глаза.
- Знаете, что я ему тогда сказала? - ответила она. - Когда он завел разговор о том, что утиль то, да утиль се, и все такое прочее? "Держись своей команды", - были мои слова. Вот почему потом, когда пошли слухи, что он вроде как со мной, я сильно удивилась. Потому что его со мной нет.
Значит, ехала она кое-куда, продолжала она уклончиво, туда, где, по слухам, лежал еще не раздетый поезд, новая руина, оставленная другим поездом. Может, даже тем самым, который имел отношение к исчезновению молодого человека. Вот, значит, она ехала, а тут эта маленькая дрянь возьми да свались на нее с неба.
- При ней было письмо, - продолжала она. - И тут я вспомнила, что Шэм говорил что-то про летучую мышь. При ней было письмо, на которое вы, как мне показалось, захотите взглянуть. И я начала наводить справки. За вами тянется след, если вы не в курсе. Кротобой не в той части света. Кротобой, преследующий громадную добычу далеко от своих берегов. - Она улыбнулась. - Я вас искала. И вдруг, дня два назад, она, - кивок в сторону Дэйби, - спятила. Вскочила и понеслась. Точно услыхала что. Я пошла за ней.
Откуда мыши было знать о местонахождении "Мидаса"? Сирокко пожала плечами.
- Думаете, я для поправки здоровья за ней полрельсоморья пропахала? У меня и так работы невпроворот, и моя работа - утиль. Некогда мне шастать туда-сюда за всякими бешеными мышами.
- Так зачем же вы тогда за ней шли? - спросила капитан Напхи.
Сирокко показала ей записку, нацарапанную рукой Шэма. Напхи уже хотела выхватить у нее бумажку, но Сирокко отступила и стала читать вслух, для всей команды. "Пожалуйста! - начала она. - Я пленник на поезде под названием "Тарралеш"…"
Когда она закончила, наступила долгая тишина. Команда, сальважир, мышь и капитан мокли на палубе "Мидаса", переглядываясь и забыв про дождь. Все стояли, выпучив глаза. На Сирокко, друг на друга, на капитана.
- О, боги мои Каменноликие, - сказал кто-то.
- Это же абсурд, - сказала капитан. Выхватила листок. Несмотря на кровотечение, ее искусственная рука работала не хуже прежнего. Карандашные следы на бумаге размывал дождь. - Невозможно даже понять, что тут написано, - сказала она. - Не говоря уже о том, чей это почерк. Очень вероятно, что все это затянувшееся представление, которое разыгрывают перед нами для какой-то неведомой цели.
- Вот как? - Это был доктор Фремло. - Кто здесь всерьез попытается сделать вид, будто мы поверим, что Шэм по доброй воле мог отпустить от себя свою мышь? Перед нами та самая сальважирка, с которой якобы ушел Шэм. Вот она, а Шэма при ней нет как нет. Зато здесь его любимая летучая тварь, на которую он, как всем нам хорошо известно, неоднократно и незаслуженно изливал свои чувства и которая теперь оправдывает его сантименты, порываясь куда-то нас отвести. Где бы ни был сейчас наш товарищ, он там не по своей воле.
- В этом… нет… смысла, - сквозь зубы процедила Напхи. - Не знаю зачем, но мне пытаются помешать… - Она бросила взгляд в направлении Насмешника Джека, потом повернулась к Сирокко. - Какой у вас план? Вы просите нас…