- Это не твоя могила, - заявил Майлз, отдавая себе отчет, что ругается с мертвой девушкой, да к тому же с не той мертвой девушкой. - Это могила Бетани. Лучше скажи, что ты делаешь в могиле Бетани:
- Ну уж нет, - отрезала Глория Пальник. - Это моя могила, и вопросы здесь задаю я.
Заявление было липким и пугающим, как лапка мертвого котенка. Возможно, он совершил опасную ошибку, за которую потом придется расплачиваться.
- Стихи, - только и смог вымолвить он. - Я… э-э… случайно оставил в гробу своей девушки кое-какие стихи. А теперь близится конец сдачи работ на поэтический конкурс, так что мне нужно получить бумаги назад.
Мертвая девушка сверлила его взглядом. У нее было что-то не то с волосами, Майлзу от этого сделалось не по себе.
- Прости, но ты это на полном серьезе? - сказала она. - Уж больно смахивает на неумелые отмазки. Вроде: мою домашнюю работу сжевала собака. Или: я совершенно случайно похоронил свои стихи вместе со своей умершей девушкой.
- Послушайте, - сказал Майлз, - я и памятник проверил, и все остальное. Здесь точно должна быть могила Бетани. Бетани Болдуин. Мне очень жаль, что я потревожил вас и все такое, но на самом-то деле я не виноват.
Мертвая девушка не сводила с него задумчивого взгляда. Ему хотелось, чтобы она хотя бы иногда смаргивала. Она больше не улыбалась. Ее волосы, черные и гладкие (в отличие от каштановых и курчавящихся летом волос Бетани) слегка шевелились, как змеи. Майлз подумал о сороконожках. Чернильно-полуночные щупальца.
- Может, мне лучше уйти, - предложил Майлз, - и оставить тебя… м-м… покоиться с миром, или как там говорят?..
- "Извините", как и "спасибо", на хлеб не намажешь, - отрезала Глория Пальник. Сквозь вдруг навалившуюся на него дремоту Майлз заметил, что она почти не двигает губами, когда говорит. И при этом дикция у нее безупречная. - К тому же мне это унылое местечко уже осточертело. Тут скучно. Может, мне лучше пойти с тобой?
- Что? - переспросил Майлз и стал ощупывать стенку могилы позади себя в поисках веревки с узлами.
- Я говорю, может, мне лучше пойти с тобой, - сказала Глория Пальник. И села. Теперь ее волосы действительно двигались, действительно закручивались кольцами. Майлзу померещилось, будто он слышит легкое шипение.
- Нет, тебе нельзя! - возразил он. - Извини, но нет. Нет, и всё тут.
- Что ж, ладно, тогда ты оставайся здесь и составь мне компанию, - предложила Глория Пальник. Волосы у нее были - в самом деле что-то с чем-то!
- Нет, так тоже не пойдет, - сказал Майлз. Он хотел уладить спор побыстрее, пока волосы мертвой девушки не удушили его. - Я собираюсь стать поэтом. Если мои стихи так и останутся неопубликованными, это будет огромная потеря для человечества.
- Ясно, - сказала Глория Пальник таким тоном, будто ей действительно было все ясно. Ее волосы спокойно улеглись и наконец начали вести себя, как и подобает волосам. - Ты не хочешь возвращаться к себе вместе со мной. И здесь оставаться со мной не хочешь. Тогда как тебе такой вариант: если ты такой великий поэт, так напиши для меня стихотворение. Сочини что-нибудь такое, чтобы всем сразу стало грустно из-за моей смерти.
- Это я могу, - сказал Майлз. В душе у него клокотало чувство облегчения, похожее на крошечные пончики, подпрыгивающие в огромной промышленной фритюрнице. - Давай договоримся так. Ты лежишь себе тихо-мирно, как тебе удобнее, а я снова захороню тебя. Сегодня у меня будет контрольная по истории США, я собирался подготовиться к ней на свободном уроке после обеда, но могу вместо этого написать для тебя стихотворение.
- Сегодня суббота, - напомнила мертвая девушка.
- Ах да, - промямлил Майлз. - Тогда вообще никаких проблем. Я сразу пойду домой и засяду за твое стихотворение. К понедельнику должно быть готово.
- Не так быстро, - возразила Глория Пальник. - Если ты собираешься написать обо мне стихотворение, тебе нужно знать о моей жизни все, верно ведь? И как я могу быть уверена, что ты напишешь, если позволю, чтобы ты опять меня закопал? Как я узнаю, что это стихотворение хоть чего-то стоит? Тут нет места случайностям. Мы вместе пойдем к тебе домой, и я не отстану от тебя, пока не получу свое стихотворение. Ага?
Она встала. И оказалась на несколько дюймов выше Майлза.
- У тебя не найдется гигиенической помады? - спросила она. - А то у меня кожа на губах совсем высохла.
- Вот, - Майлз протянул ей тюбик. И добавил: - Можешь оставить себе.
- А, боишься что-нибудь подцепить от мертвячки? - усмехнулась Глория Пальник и демонстративно почмокала губами.
- Чур, я вылезу первым, - сказал Майлз. Ему пришло в голову, что если он сможет достаточно быстро взобраться по веревке, если сможет выдернуть веревку после себя, если успеет убежать и добраться до ограды, где привязан его велосипед, то ему удастся оторваться от Глории. Она ведь не знает, где он живет. Она даже имени его не знает.
- Отлично, - произнесла Глория. Вид у нее был такой, будто она в курсе всех Майлзовых хитростей, но ее это не слишком волнует. Когда Майлз наконец взлетел вверх по веревке, выдернул ее за собой из могилы, бросив телескопическую лопату, кусачки и вырытую по ошибке мертвую девушку, когда он снял замок со своего велосипеда и припустился по пустой (что неудивительно в пять часов утра) дороге, а маленькая красная точка света от его налобной лампы прыгала по ухабам, он почти сумел убедить себя, что все это была устрашающая галлюцинация.
Всё, кроме того факта, что вокруг его талии вдруг обвились холодные руки мертвой девушки, ее холодное мертвое лицо прижалось к его спине, а ее влажные волосы вились рядом с его затылком, пытались забраться к нему в рот и заползали за ворот грязной рубашки.
- Больше не бросай меня вот так, - сказала она.
- Хорошо, - ответил Майлз, - не буду Прости.
Он не мог привести мертвую девушку к себе домой. Не мог придумать, как объяснить ее присутствие родителям. Нет, нет и нет. И к Джону домой ее тоже не отведешь. Это было бы чересчур хлопотно. Не только девушка, но и он сам с головы до ног в грязи. У Джона слишком длинный язык, он не сможет удержать его за зубами.
- Куда мы едем? - поинтересовалась мертвая девушка.
- Я знаю одно местечко, - сказал Майлз. - Кстати, ты не могла бы не пихать руки мне под рубашку? Очень уж они у тебя холодные. И ногти довольно острые.
- Извини, - сказала мертвая девушка.
Они ехали в тишине, пока не добрались до магазина всякой всячины "Севен-Элевен" на углу 8-й и Ореховой улиц. Тут девушка попросила:
- А давай остановимся на минуточку? Мне хочется вяленой говядины. И диетической "Колы".
Майлз притормозил.
- Вяленая говядина? - переспросил он. - Это что, любимое блюдо мертвецов?
- Нет, это такое мясо, - ответила мертвая девушка мрачноватым тоном.
Майлз сдался. Он вкатился на велике на стоянку.
- Отпусти меня, пожалуйста, - попросил он. Мертвая девушка разжала руки. Он слез с велосипеда и обернулся.
Все это время он гадал, как это она умудрялась сидеть позади него на велике, если там нет ни второго седла, ни багажника. Теперь он увидел, что она сидела над задним колесом на подушке из своих жутковатых блестящих волос. Ноги в черных высоких армейских ботинках были вытянуты по бокам от колеса, подошвы над самым асфальтом, и при этом велосипед не опрокидывался. Он как будто застыл под ней. Впервые за последний месяц Майлз поймал себя на том, что думает о Бетани так, будто та жива: Бетани ни за что не поверит, если рассказать. Но Бетани и так во многое не верила, например, в призраков. Она и в школьную форму-то едва ли верила. Куда уж ей поверить в мертвую девушку, которая умеет парить на своих волосах, как на воздушной подушке.
- А еще я умею бегло говорить по-испански, - сообщила Глория Пальник.
Майлз полез в задний карман за кошельком и обнаружил, что карман полон земли.
- Я не могу туда пойти, - заявил он. - Во-первых, я несовершеннолетний, а сейчас пять утра. И потом, я выгляжу так, будто только что сбежал от стаи голых землекопов. Я весь вымазался в грязи.
Мертвая девушка посмотрела на него и смолчала. Он принялся ее уговаривать:
- Лучше ты сама сходи. Ты же старше. А я отдам тебе все деньги, какие есть. Ты сходи, а я подожду здесь и поработаю пока над стихотворением.
- Ты уедешь и бросишь меня здесь одну, - возразила мертвая девушка. Судя по голосу, она не злилась, просто констатировала факт. Но волосы ее начали вздыматься в воздух. Они подняли ее с велосипеда, образовав вокруг головы этакое лохматое облако, а потом сплелись и легли на спину длинной, похожей на веревку косой.
- Не уеду, - пообещал Майлз. - Вот. Возьми. Покупай что хочешь.
Деньги Глория Пальник взяла.
- Как щедро с твоей стороны, - промолвила она.
- Да ерунда, - отмахнулся Майлз. - Я подожду здесь.
И он подождал. Подождал, пока Глория Пальник зайдет
в "Севен-Элевен". Потом сосчитал до тридцати, подождал еще секунду, вспрыгнул на велик и покатил прочь. Добравшись наконец до хижины для медитаций в рощице за домом матери Бетани, где они с Бетани когда-то любили сидеть и играть в "Монополию", Майлз почувствовал, что ситуация снова более или менее под контролем. Нет более успокаивающего места, чем хижина для медитаций, где когда-то разыгрывались длинные и скучные партии "Монополии". Он собирался помыть раковину, прибраться и, может быть, вздремнуть. Мать Бетани никогда сюда не заглядывала. Тут до сих пор хранилась принадлежавшая ее бывшему мужу одежда для медитаций, его шершавый коврик для молитв, все его статуэтки Будды, свитки, подставки для курительных палочек и плакаты с Че Геварой. Майлз несколько раз пробирался в хижину и после смерти Бетани. Приходил, чтобы посидеть в темноте, послушать плеск фонтанчика для медитаций и поразмыслить о том о сем. Он был уверен, что мать Бетани не стала бы возражать, если бы знала, хотя он ни разу не спрашивал у нее разрешения. Что было очень предусмотрительно с его стороны.
Ключ от хижины лежал на балке над дверью, впрочем, он все равно не пригодился. Дверь была распахнута. Внутри пахло благовониями и кое-чем еще: вишневой гигиенической помадой, землей и вяленой говядиной. У двери стояла пара черных армейских ботинок.
Майлз расправил плечи. Надо признать, в этом вопросе он наконец-то повел себя разумно. Наконец-то. Потому что - и тут мы с Майлзом в кои-то веки сходимся во мнении - если мертвая девушка может выследить тебя где угодно, причем даже раньше, чем ты сам решишь туда отправиться, значит, нет никакого смысла удирать. Куда бы он ни пошел, она уже будет там. Майлз снял обувь, потому что при входе в хижину полагалось разуваться. В знак уважения. Он поставил свои ботинки рядом с армейскими и вошел. Навощенный пол из сосновых досок под босыми ступнями казался шелковым. Он опустил взгляд и увидел, что идет по волосам Глории Пальник.
- Прости! - воскликнул он. Он извинялся сразу за многое. Прости, что наступил на твои волосы. Прости, что удрал и бросил тебя в "Севен-Элевен", хотя обещал, что не буду. Прости, что так смертельно несправедливо поступил с тобой. Но самое главное, прости, мертвая девушка, что вообще раскопал твою могилу.
- Не стоит об этом, - отмахнулась мертвая девушка. - Хочешь мяса?
Тут Майлз осознал, что проголодался.
- Еще как, - ответил он.
В нем постепенно стало крепнуть чувство, что при других обстоятельствах эта мертвая девушка могла бы вызвать у него симпатию, даже несмотря на ее надоедливые, вездесущие волосы. В ней есть стиль. Чувство юмора. В ней, кажется, есть все, что его мать называла "сынок, держись за таких", а специальный словарь для развития речи - "силой личности". Майлз с легкостью распознавал это качество. В нем и в самом оно присутствовало в немалых количествах. К тому же, мертвая девушка была невероятно хороша собой, если не обращать внимания на волосы. Может, вы разочаровались в Майлзе? Думаете, раз ему так понравилась мертвая девушка, - это предательство? Сам-то Майлз именно так и думал. Что это предательство. Но еще он думал, что мертвая девушка вполне могла вызвать симпатию даже у Бетани. По крайней мере, Бетани наверняка бы понравилась ее татуировка.
- Как дела со стихотворением? - осведомилась мертвая девушка.
- С Глорией рифмуется не так уж много слов, - заметил Майлз. - Или с твоей фамилией. Пальник.
- Спальник, - сказала мертвая девушка. У нее между зубов застрял кусочек говядины. - Магнолия.
- Может, тогда сама напишешь эти дурацкие стишки? - вспылил Майлз. Повисла неловкая пауза, нарушаемая лишь почти бесшумным скольжением волос по сосновому полу. Майлз сел, предварительно проведя по полу рукой, так, на всякий случай.
- Ты собиралась рассказать мне что-нибудь о своей жизни, - напомнил он.
- Скучная, - сказала Глория Пальник. - Короткая. Окончена.
- Не слишком-то много материала для работы. Разве что ты хочешь на выходе получить хокку…
- Расскажи мне о той девушке, которую ты пытался откопать, - попросила Глория. - Той, которой ты посвящал стихи.
- Ее звали Бетани, - ответил Майлз. - Она погибла в автокатастрофе.
- Она была хорошенькая? - спросила Глория.
- Ага, - подтвердил Майлз.
- И очень тебе нравилась, - добавила Глория.
- Ага, - сказал Майлз.
- А ты вообще уверен, что ты поэт? - усомнилась Глория.
Майлз молчал. И остервенело грыз свой кусок говядины. На вкус мясо напоминало землю. Может, он напишет об этом стихотворение. И уж тогда-то Глория Пальник поверит.
Наконец он проглотил мясо и спросил:
- Как ты оказалась в могиле Бетани?
- А я откуда знаю? - ответила она. Девушка сидела напротив него, привалившись к бетонному Будде размером с трехлетнего младенца, только гораздо толще и святее.
Волосы свисали ей на лицо, прямо как у героини японских ужастиков. - Ты что, думаешь, мы с Бетани поменялись гробами просто так, по приколу?
- А Бетани, она теперь такая же, как ты? - спросил Майлз. - У нее тоже странные волосы, и она тоже гоняется за людьми и пугает их просто так, по приколу?
- Нет, - сказала мертвая девушка сквозь завесу волос. - Не просто по приколу. Хотя что плохого в том, чтобы слегка поразвлечься? Со временем становится тоскливо. И почему это мы должны перестать веселиться? Только потому, что умерли? На том свете не особенно-то много радостей, к твоему сведениию. Никаких тебе вечеринок, дьявольских коктейлей и настольных игр.
- Знаешь, что странно? - сказал Майлз. - Ты говоришь совсем как она. Как Бетани. Очень в ее духе.
- Это было тупо с твоей стороны - пытаться вернуть стихи, - заявила мертвая девушка. - Нельзя подарить что-то, а потом забрать подарок назад.
- Я просто скучаю по ней, - сказал Майлз. И заплакал.
Прошло несколько минут, потом мертвая девушка встала и направилась к нему. Взяла в горсть прядь волос и вытерла ему лицо. Они были мягкие, хорошо впитывали влагу, у Майлза от их прикосновения побежали по коже мурашки. Он прекратил плакать - должно быть, именно на это мертвая девушка и рассчитывала.
- Поезжай домой, - сказала она.
Майлз помотал головой.
- Нет, - наконец сумел вымолвить он. Его трясло, как в лихорадке.
- Почему нет? - поинтересовалась мертвая девушка.
- Потому что, если я поеду домой, ты уже будешь поджидать меня там. И сожрешь моих родителей или расскажешь, что я раскопал могилу Бетани. Да и то напортачил, даже в таком деле.
- Я ничего этого не сделаю, - сказала мертвая девушка. - Обещаю.
- Правда?
- Правда, обещаю, - сказала она. - Прости, что дразнила тебя, Майлз.
- Ничего, все нормально, - Майлз встал. Он стоял и смотрел на нее сверху вниз. Как будто хотел о чем-то ее спросить, но передумал. Она все это видела и понимала, какие чувства его терзают. Он знал, что должен уйти не медля, пока она его отпускает. Он не хотел все испортить, спросив что-нибудь нелепое, очевидное и глупое. Ее это вполне устраивало. Она не была уверена, что он не ляпнет что-то такое, от чего снова взбудоражатся ее волосы. Не говоря уж о татуировке. Хотя он вроде бы не заметил, что ее татуировка начала чесаться и саднить.
- До свидания, - выдавил Майлз наконец. Казалось, он ждал, будто она сейчас возьмет и пожмет ему руку, но когда девушка вместо руки протянула прядь волос, он развернулся и убежал. Это выглядело не самым достойным образом. И еще мертвая девушка не могла не обратить внимания, что он второпях бросил свою обувь и велосипед.
Мертвая девушка прошлась по комнате, беря в руки то одну вещицу, то другую, а потом ставя их на место. Она пнула коробку с "Монополией", с детства ненавидела эту игру. У мертвецов есть кое-какие преимущества, по крайней мере, никто больше не заставляет тебя играть в "Монополию".
В конце концов она наткнулась на статуэтку св. Франциска, чья голова откололась много лет назад во время импровизированной партии в крокет. Бетани Болдуин слепила для св. Франциска из пластилина новую голову, как у бога Ганеши причем довольно корявую. Если снять пластилиновую слоновью голову, то внутри статуэтки обнаружится пустое пространство, где Майлз и Бетани оставляли друг для друга тайные послания и другие мелочи. Мертвая девушка сунула руку под футболку, в полость, где раньше помещались ее самые интересные и полезные органы (после смерти она стала донором органов, и их все вынули). Там, в безопасности, она хранила стихи Майлза.
Она сложила исписанные листы покомпактнее, затолкала их внутрь св. Франциска, а потом приделала голову Ганеши на место. Может, когда-нибудь Майлз найдет их. Хотела бы она видеть выражение его лица в этот момент.
Нам нечасто выпадает случай увидеть наших умерших близких. И еще реже мы узнаем их, когда встречаем. Глаза миссис Болдуин распахнулись. Она увидела мертвую девушку и улыбнулась.
- Бетани, - сказала она.
Бетани присела на мамину постель. Взяла мать за руку. Если миссис Болдуин и подумала, что рука у Бетани чересчур холодная, вслух она этого не сказала. Она крепко сжала пальцы дочери.
- Ты мне снилась, - сказала мать. - Снилось, будто ты играешь в мюзикле Эндрю Ллойда Уэббера.
- Это был всего лишь сон, - промолвила Бетани.
Миссис Болдуин протянула свободную руку и дотронулась до волос Бетани.
- У тебя стали совсем другие волосы, - сказала она. - Мне нравится.
Они обе умолкли. Волосы Бетани замерли в полной неподвижности. Наверное, были польщены.
- Спасибо, что вернулась, - произнесла наконец миссис Болдуин.
- Я не смогу остаться, - сказала Бетани.