Она все еще дрожала. Ронни повернулся и наклонился, так что его лицо оказалось прямо напротив лица Пегги. И поцеловал ее, легко, "на пробу", и почувствовал, что она отвечает, сначала не очень уверенно, а потом все более пылко. И его второй поцелуй уже не был "пробным". Отнюдь не "пробным". Совсем не "пробным".
И потом был сочельник, и праздничный обед протекал так, словно в мире все в полном порядке,- ели индейку с гарниром и пили отличное вино из запасов Полковника. А когда все разрумянились от еды и питья и рбед подошел к концу, Полковник встал и объявил:
- Ну а теперь пора перейти к делу.
Энс, ожидавший этого момента с самого своего появления здесь, но на протяжении последних тридцати часов так и не сумевший подобрать ключ к разгадке того, что их ожидает, напряженно выпрямился в кресле. Голова у него была ясная, хотя он и позволил себе выпить лишнюю пару стаканов. Другие проявили меньше интереса. Кэрол, казалось, изрядно осоловела от еды. Дуг Геннет, как всегда неопрятный и неотесанный, просто уснул. Розали тоже подремывала. Кузина Энса Элен выглядела так, словно находилась в тысяче миль отсюда, а Поль, беспокоясь за сестру, украдкой поглядывал в ее сторону. Энс с неодобрением отметил, что Ронни, раскрасневшийся больше обычного от выпитого вина, прижимался к Пегги Габриельсон, и она, похоже, ничего не имела против этого.
Полковник перешел к делу без предисловий, решительно и явно не подбирая слова, что свидетельствовало о том, что он хорошо продумал свою речь.
- Полагаю, всем вам известно, что с начала связанного со вторжением кризиса с моей отставкой покончено. Я участвую в работе Южно-Калифорнийского Фронта Освобождения и поддерживаю контакт, насколько это сейчас возможно, с теми учреждениями национального правительства, которые все еще действуют в отдельных восточных штатах. Контакт очень неустойчивый, сами понимаете. Но время от времени до меня доходят кое-какие новости. Вот вам один из наиболее ярких примеров: за последние пять недель Нью-Йорк был полностью отрезан от внешнего мира.
- Отрезан… от внешнего… мира? - переспросил Энс- Ты имеешь в виду запрещение на въезд и выезд?
- Не только. Мост Джорджа Вашингтона, тот, что через реку Гудзон, просто перерезан в конце Манхэттена. Все внутригородские мосты блокированы в обе стороны. Метрополитен не работает. Туннели из Нью-Джерси перекрыты. Поперек скоростных трасс в северном конце города возведены стены. И так далее. Аэропорты, конечно, не функционируют. В результате город оказался в полной изоляции.
- А как же люди, которые там живут? - спросил Ронни.- Ведь сам Нью-Йорк сельскохозяйственных продуктов не производит. Что они должны есть? Друг друга?
- Насколько мне известно,- ответил Полковник,- огромная часть населения Нью-Йорка в настоящее время перебралась в близлежащие штаты. Им было дано три дня на эвакуацию, и, по-видимому, большинство так и сделало. Энс присвистнул.
- Господи Иисусе! Представляю, что творилось на дорогах!
- Это уж точно. Несколько сотен тысяч людей просто физически не смогли уехать или не поверили, что это всерьез. Они остались в городе и теперь, полагаю, умирают от голода. Остальные, семь миллионов внезапно лишившихся крова людей, живут в лагерях для беженцев в Нью-Джерси и Коннектикуте, или просто в пустующих домах, или в палатках, кто как может. Попробуйте представить, какая там обстановка,- Полковник сделал паузу, давая им возможность вообразить себе это зрелище, и добавил, чтобы усилить впечатление: - Всеобщий хаос, конечно. Почти мгновенное возвращение к варварству и дикости.
- Все так и есть,- подтвердил уже полностью проснувшийся Дуг Геннет.- Один хакер из Кливленда написал мне об этом. Люди направо и налево убивают друг друга в поисках пищи и жилья. Плюс там двадцать градусов мороза, третий день идет снег и тысячи людей просто замерзают в лесах. Но разве мы можем со всем этим что-нибудь поделать? Это не наша проблема. Честно говоря, я не понимаю, зачем вы подняли этот вопрос здесь и сейчас, полковник Кармайкл. На черта нам все эти гнетущие новости после такого замечательного обеда.- Последние слова прозвучали неуверенно, мрачно и даже чуть резковато.
Слушая его, Полковник то и дело поджимал губы, опуская их уголки,- жест, выражающий, как было известно Энсу, крайнюю степень неодобрения, почти отвращение. Старик никогда не умел скрыть неприязнь и даже презрение к мужу своей дочери, человеку неряшливому и неповоротливому, по слухам, классному программисту, но, помимо этого, не сделавшему ничего, что имело бы ценность в глазах Полковника. На тринадцатом году их общения Дуг не придумал ничего лучше, как назвать тестя "полковником Кармайклом".
- А что, если они то же самое проделают в Лос-Анджелесе? - спросил Полковник.- Дадут всем, скажем, пару дней, чтобы убраться отсюда, а потом перекроют дороги и отрежут город от внешнего мира.
Все пораскрывали рты от ужаса, а потом разразились недоверчивыми возгласами.
- У тебя есть какая-то информация о том, что они собираются это проделать, па? - спросил Ронни.
- По правде говоря, нет. Иначе я уже давным-давно поднял бы этот вопрос. Но нет и оснований для самоуспокоения. Это может произойти в любой момент - в следующем месяце, на будущей неделе, завтра. Они уже начали действовать в этом направлении. Скоростную трассу 101 в районе Саусенд-Окс перекрыли еще полгода назад, с севера и с юга, возведенными поперек бетонными стенами. Предположим, они решат сделать то же самое везде. Только представьте себе, что будет твориться: огромные, хаотически движущиеся потоки беженцев, думающих лишь об одном - как бы выжить. Миллион людей устремится на запад, в Малибу и Топангу, еще один миллион бросится в Ван-Нуйс и Шерман-Окс, а все остальные - в округ Оранжевый. В КостаМесу, где живут Энс и Кэрол. В Ньюпорт-Бич, где Розали и Дуг. В Хантингтон-Бич. Даже до Ла-Джоллы докатятся, где Ронни. Что произойдет, а? Вы еще помните Смутные Времена? Это будет в десять раз хуже.
- В чем ты хочешь убедить нас, па? - спросил Энс.
- В том, что над Лос-Анджелесом нависла катастрофа по типу нью-йоркской. И я хочу, чтобы все вы переехали сюда, на ранчо, до того, как она произойдет.
Никогда прежде Энс не видел у своих родственников таких растерянных лиц. У всех отвисли челюсти, широко распахнулись глаза, по комнате прокатилось взволнованное бормотание.
Полковник легко перекрыл шум. Голос у него звучал так уверенно и сильно, как никогда прежде.
- Послушайте. Здесь всем хватит места, как в самом доме, так и вне его, где можно будет построить дополнительные сооружения. Мы не будет нуждаться ни в чем. Немного усилий, и мы не будем зависеть ни от кого, в частности в смысле еды: здесь растет все, кроме тропических растений, и вовсе не обязательно всю эту прекрасную землю использовать только под грецкий орех и миндаль. Опять же, тут отличная стратегическая позиция: ранчо расположено на склоне горы, что позволит легко организовать его защиту. Мы…
- Постой, па. Пожалуйста.
- Еще минуту, Энс. Я не закончил.
- Пожалуйста. Позволь мне кое-что сказать сначала,- Энс не стал дожидаться разрешения.- Ты что, всерьез хочешь, чтобы мы бросили дом, работу - в общем, изменили всю свою жизнь?
- Какая работа? Какая жизнь? - теперь голос Полковника хлестал, словно плеть.- Начиная со Смутных Времен все это одна сплошная фикция. Никто из вас не сохранил ту работу, которой занимался до прихода Пришельцев. Да и вся жизнь стала совсем не та, что прежде. Вы просто цепляетесь за привычное. А как насчет ваших хорошеньких пригородных домов, Энс, Розали, Поль, Элен? Когда жители Лос-Анджелеса хлынут во все стороны в поисках места, где можно было бы голову преклонить, злые, как черти, потому что они остались без крова, а вы нет,- думаете, это не коснется ваших милых маленьких городков? Коснется, и еще как! То, что ожидает нас в этом случае, гораздо, несравненно хуже того, что происходило в Смутные Времена. Я хочу предостеречь вас - это будет что-то вроде землетрясения силой девять баллов по шкале Рихтера. Нет, вы должны перебраться сюда, где будете в безопасности, когда все это произойдет.
Элен, потерявшая мужа в пожаре Смутных Времен и за прошедшие два года даже не начавшая приходить в себя после этой потери, разразилась бурными рыданиями. Розали и Дуг в ужасе уставились друг на друга. Их толстяк сын выглядел ошеломленным и испуганным; казалось, больше всего ему хотелось залезть под стол. Только двое в комнате оставались совершенно спокойными - Пегги Габриельсон, которой, без сомнения, заранее было известно, что у Полковника на уме, и Ронни, чье лицо напоминало непроницаемую маску хладнокровного игрока в покер.
Энс перевел взгляд на жену. В ее глазах метался панический страх. Наклонившись к нему, Кэрол прошептала:
- Может, он выпил лишнего? Ты должен что-то сделать, Энс. Постарайся успокоить его.
- Боюсь, он говорит совершенно серьезно,- ответил Энс,- вот в чем проблема.
Поль Кармайкл, успокаивающе обхватив рукой плечи сестры, сказал, хладнокровно, как всегда:
- Ничуть не сомневаюсь, дядя Энсон, что нам будет лучше здесь, если в Лос-Анджелесе произойдет то же, что в Нью-Йорке. Но какова вероятность этого? Чтобы изолировать Нью-Йорк, Пришельцам пришлось перекрыть всего лишь с полдюжины транспортных артерий. Отрезать от мира Лос-Анджелес будет несравненно сложнее.
Полковник кивнул и задумчиво облизнул губы.
- Да, конечно. И все же им вполне по силам решить такую задачу. Не знаю, сделают ли они это,- никто не знает. Позвольте мне рассказать вам еще кое-что; возможно, это повлияет на ваше решение. Хотя я не могу рассказать вам всего.
Это прозвучало загадочно. Все хмуро ожидали продолжения.
- Я уже сказал, что принимаю активное участие в Сопротивлении и, следовательно, имею доступ к секретной информации, циркулирующей в его руководящих кругах. Я не вправе разглашать детали, но вот что я могу вам сказать: внутри Сопротивления есть фракция, которая одержима идеей в канун Нового года попытаться нанести Пришельцам военный удар. Глупая, опасная затея, и, надеюсь, Бог не допустит ее осуществления. Если все же такое случится, нападение, безусловно, ни к чему не приведет, но Пришельцы, тоже вне всякого сомнения, предпримут самые суровые ответные меры, и тогда да поможет нам Бог. В результате нас ожидает невообразимый хаос, и те из вас, кто откажется от моего предложения переехать сюда, не раз пожалеют об этом. Вот и все, что я хотел вам сказать. Теперь решайте сами.
Он обвел взглядом всех в комнате - в глазах сталь, ярость, почти вызов: от макушки до пят военный офицер, командир.
- Ну?
Взгляд Полковника остановился на Энсе, самом старшем, самом любимом. Но Энс не знал, что сказать. Была ли ситуация в самом деле настолько близка к апокалипсису? Он уважал желание старика позаботиться о них. Но даже сейчас, после всего, что случилось, ему не верилось, что Лос-Анджелес рухнет, как это предсказывал Полковник. И внутри нарастало мощное сопротивление этой идее - по одному слову Полковника бросить все, что осталось от его жизни, что он с таким трудом собрал на развалинах прошлого, сорваться с места со всей семьей и забиться в нору под прикрытием гор. Поселиться здесь и жить в постоянном контакте с отцом, увертливым мошенником-братом и всеми остальными. Форт Кармайкл - подходящее название.
Он сидел молча, завязнув во внутренних метаниях.
- Я с тобой, па,- раздался вдруг жизнерадостный голос из угла.- Это и впрямь единственное подходящее место. Сразу после Рождества я вернусь домой, упакую все необходимое и вернусь сюда еще до Нового года.
Ронни!
Слова брата обрушились на изумленного Энса, словно удар молнии. "Это и впрямь единственное подходящее место".
Даже Полковник, похоже, на мгновение был ошарашен тем, что именно Ронни первым выразил согласие укрыться в родительском гнезде. Но Полковник быстро пришел в себя.
- Хорошо. Хорошо. Это замечательно, Ронни. Ну, что теперь скажут остальные? Дуг, Поль, вы ведь у нас компьютерные асы. Я ничего не смыслю в компьютерах, а надо бы. Если вы поселитесь здесь, то сможете подключиться к сети Сопротивления и написать для нас ряд крайне нужных программ. Розали, ты ведь сейчас что-то вроде брокера, верно? И вероятно, сможешь помочь нам с хозяйственными расчетами. А ты, Энс…
В голове у Энса все плыло. Он все еще не мог заставить себя согласиться. Кэрол, способная без малейшего труда читать мысли мужа, твердила про себя, крепко стиснув губы: "Нет. Нет. Нет. Нет".
- Энс? - повторил Полковник.
- Думаю, мне нужно немного подышать свежим воздухом.
Не дав отцу возможности ответить, он вышел из дома.
Эта ночь была чуть прохладнее предыдущей, но все еще очень теплая. Чувствовалось, что вот-вот пойдет дождь. Энс стоял, глядя вниз на маленькую Санта-Барбару и представляя себе, что это огромный Лос-Анджелес, что он охвачен огнем, что все его шоссе надежно блокированы, а по городу мечутся толпы беженцев, прорываясь к единственной оставленной для выезда улице. А позади, сгоняя их, словно пастухи овец, плывет рой довольных Пришельцев.
Что стояло за столь быстрым согласием Ронни, недоумевал Энс. Желание подольститься к старику, занять первое место в его сердце после всех этих лет отчужденности? Почему? Ради чего?
Может быть, в этом оказалась каким-то образом замешана Пегги Габриельсон? Энс был практически уверен, что прошлую ночь Ронни и Пегги провели вместе. Интересно, известно ли об этом Полковнику? Язык их тел был достаточно выразителен, но, возможно, для всех, кроме Полковника. Он, с его-то викторианскими взглядами, вряд ли был бы доволен столь скоропалительной связью. И конечно вмешался бы, считая своим долгом защитить Пегги.
Ну, что бы там ни думал по этому поводу Полковник, а у Ронни почти наверняка что-то с Пегги было, и он даже готов переехать на ранчо, чтобы продолжить эти отношения. Мелькнула дикая мысль - а может, и впрямь согласиться перебраться сюда, чтобы защитить отца от интриг и хитростей Ронни? Потому что Ронни совершенно аморальный тип. Ронни способен на все.
Аморальность Ронни беспокоила Энса с тех пор, как он достаточно повзрослел, чтобы понимать натуру младшего брата. Да, он такой - не распущенный, каким его считал Полковник, а именно аморальный. Человек, для которого главное - его удовольствие и который никогда не задумывается, хорошо поступает или плохо, достойно или греховно. Имея дело с такими людьми, нужно быть всегда настороже.
Но Энса и сейчас, и раньше пугал быстрый, изменчивый ум Ронни, втягивающий его в такие ситуации, в которых Энс никогда бы не оказался по собственной воле.
Энс знал, что, по большому счету, он самый обыкновенный, как это принято говорить, приличный человек, более слабый, чем мог бы быть, и время от времени совершающий поступки, которые сам не одобряет. Ронни же относился к числу тех людей, которые всегда одобряют все, что делают. Это пугало. В этом было даже что-то демоническое, дьявольское. Он был способен почти на все. Энс любил жену и все же частенько изменял ей; повиновался железной воле отца и все же не приложил усилий, чтобы сделать достойную военную карьеру. Ронни же никогда даже не задумывался ни о какой военной карьере и не считал нужным объяснять свое нежелание подвизаться в этой области. Учитывая все это, для прозаического, старательного, но отнюдь не совершенного Энса Ронни был в некотором роде высшим существом; не стоило и пытаться перехитрить его в маневрах, сути и внутренних механизмов которых Энс даже не понимал.
Руководствуясь мотивами, недоступными пониманию Энса, Ронни всегда был на шаг впереди. Две его скоротечные женитьбы и столь же стремительные разводы - причем как те, так и другие - совершались вроде бы без видимых причин. Бесстрашие, с которым он дрейфовал от одного вида доходной, но полулегальной деятельности к другому. Или, если уж на то пошло, можно вспомнить время, когда они были еще детьми. Ронни постоянно и довольно злобно изводил старшего брата, оправдываясь тем, что это Энсу, а не ему досталась священная привилегия носить семейное имя, Энсон Кармайкл IV, и что он, Рональд Джеффри Кармайкл, собирается до конца своих дней мстить за это Энсу.
А теперь Ронни и вовсе повел себя из ряда вон: первым откликнулся на неожиданное предложение Полковника, согласился переехать сюда и жить по правилам отца, пока вся Южная Калифорния вокруг них летит в тартарары. Может, Ронни знает что-то такое, что неизвестно Энсу? Или просто умеет заглядывать в будущее, недоступное восприятию Энса?
Энс подумал о своих детях, на долю которых выпало расти в самой гуще гражданской войны. Как сказал отец насчет того, что их ждет? То же, что и в Смутные Времена, но гораздо хуже. Стрельба на улицах, пожары вокруг, затмевающий небо черный дым, орды обезумевших людей, затопившие Коста-Месу: сотни и тысячи людей, изгнанные Пришельцами из своих жилищ и готовые убить любого, чтобы иметь возможность занять его дом. Он стоит на крыльце, позади топчутся Джилл, Майк и Чарли, с побелевшими личиками, испуганные, ничего не понимающие, и спрашивают жалобными голосами: "Папа, папочка, почему так много людей на нашей улице? Чего они хотят? Почему выглядят такими несчастными?"
А из дома снова и снова раздается ужасный придушенный стон Кэрол: "Энс… Энс… Энс… Энс…"
Нет, нет, такого никогда не случится. Никогда. Никогда, никогда, никогда. Это просто дикий апокалиптический бред старика. Наверняка ему снова вспомнился Вьетнам.
Но, вопреки всем этим рассуждениям, на обратном пути к дому Энс с удивлением понял, что уже принял решение переехать на ранчо. А когда он вошел внутрь, выяснилось, что все остальные тоже вняли доводам Полковника.
Утро Рождества, очень рано. Полковник спит и видит сон. Чаще всего ему снились сны о том счастливом времени после войны, когда он наконец воссоединился со своей семьей. Рядом дети, и жена каждую ночь спит с ним в одной постели, в маленьком хорошеньком доме, который они снимали в пригороде Мэриленда.
И сейчас ему снились те же времена. Мирные, счастливые дни; по крайней мере, такими они виделись в теплом розовом свечении сна. Дни получения докторской степени. Дни, когда, проведя безвылазно целый день в библиотеке, он возвращался домой к крепышу Энсу, которому во сне всегда было десять или одиннадцать, Розали, хорошенькой маленькой девочке в вечно испачканных джинсах, и Рону, всего-то двухлетнему, но уже с этим его хитрющим мерцанием в глазах. Однако лучше всего было видеть во сне Ирэн, все еще здоровую, молодую, чуть постарше тридцати; восхищаться ее сильными, крепкими бедрами, высокой упругой грудью, ослепительным потоком длинных золотистых волос. Она и сейчас пришла к нему, улыбающаяся, в одном лишь тонком халатике аметистового цвета…
Но, как всегда, даже во сне он оставался на краю бодрствования - старая неискоренимая привычка, которой он был обязан своей профессии. И, как только рядом с постелью мягко зазвонил телефон, образ Ирэн мгновенно растаял.
- Кармайкл.
- Генерал Кармайкл, это Сэм Бэкон.- В прошлом Бэкон был лидером большинства в сенате, а теперь являлся одним из руководителей Калифорнийской Армии Освобождения.- Прошу прощения, что разбудил вас так рано в день Рождества, но…
- На то, вероятно, есть веская причина, сенатор.
- Боюсь, что да. Пришло сообщение насчет Денвера. Они все же собираются предпринять лазерную атаку.
- Дерьмо! Проклятые тупицы!