- Если рылом вышел, и по нашим дорогам можно быстро ездить, - сказал Петр.
- Я вот слышал, слуга английского посланника до Новгорода из Москвы в прошлом году за три дня доехал. А между ними как-никак шестьсот верст.
- На то он и слуга посланника, - сказал Фрол Емельянович. - Дела у него государственные. Царь вот тоже везде имеет ездовых с надлежащим количеством лошадей. А если куда-нибудь посылают царского гонца, у него везде наготове свежие лошади. Мало того, он имеет право выбрать, какую ему захочется.
Я вот слышал, иностранным послам тоже на выбор дают тридцать или пятьдесят лошадей при потребности в двенадцать. Они тоже выбирают лошадь по душе, а уздечка и седло остаются прежними. Если лошадь издохнет по дороге, то посол или гонец имеют право взять любую лошадь, которая ему на пути попадется.
Бывает, что даже из дома забирают. А уставшую лошадь просто бросают на дороге. Ее после ямщик отыщет и приведет в стойло. Он же возвращает чужую лошадь хозяину и платит за нее, за весь путь, что прошла, по расчету на двадцать верст шесть денег.
Обоз по раскисшей дороге неторопливо переполз через клеверное поле и въехал на поле пшеничное. Стас слушал рассказ купца и бесцельно смотрел на медленно сменявшие друг друга вдалеке лесные пейзажи. Такие же деревья, такие же поля. И дождик точно такой же - мокрый, холодный и противный. И воздух…
Стас поймал себя на мысли, что совершенно не заметил разницы между воздухом конца двадцатого и конца шестнадцатого веков. А казалось бы, должна была быть. Может, просто сразу не обратил внимание, а потом привык?
- Станислав, - сказал Петр Емельянович. - Фрол говорил, ты издалека пришел.
А семья-то у тебя там, где живешь, есть? Жена, ребятишки.
- Нет, - ответил Стас. - Кроме мамы никого нет. Отец… на пожаре сгорел, - соврал Стас, чуть не сказав, что отец его был летчиком и разбился на сверхзвуковом истребителе во время тренировочного полета.
- Ну что же, - утвердительно сказал Петр Емельянович, - жених ты завидный.
За тебя любая пойдет. Вот мой Емелька. На что уж неказист, да и то какую за себя деваху берет. Зимой свадьбу сыграем. Мы из Англии, Бог даст, как раз вернемся.
- Когда вернемся, я тоже сразу женюсь, - улыбнулся Стас.
- Эк какой скорый! - сказал Фрол Емельянович.
- А что? - удивился Стас. - Ты же сам говорил, что я жених завидный.
- Так одного жениха мало, невеста еще нужна.
- Он говорит, любая с радостью пойдет, - сказал Стас, показав на брата купца.
- Пойдет-то пойдет, - согласился Петр Емельянович, - только… Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Если кто хочет взять девушку в жены, он перво-наперво посылает сватов к ее родителям. Это называется сговор.
- А что же невеста… ее согласие не спрашивается?
- Если с родителями договоришься, то можно и не спрашивать, - сказал Петр Емельянович. - На сговоре старейшие представители семей обсуждают размер приданого и назначают день обручения и день свадьбы. До свадьбы жених получает подарки, которые называются "зарядное". На обручении жених берет на себя обязанность вступить в брак. Если он после обручения откажется от невесты, то понесет тяжкое наказание. А уж после венчание. А ты говоришь: приеду - женюсь.
- Тогда подождем, - вздохнул Стас. - Принятые обычаи нарушать не след.
- Это ты правильно сказал, - согласился Фрол Емельянович. - А будешь невесту выбирать, с родственниками посоветуйся. В брак запрещено вступать родным до четвертого колена и тем, у кого существует духовное родство по крещению.
Жениться можно и второй раз, только это не считается законным браком.
Третий раз жениться можно только по уважительной причине.
- А как же развод? - спросил Стас.
- Если же кто разводится, - сказал Петр Емельянович, - дают разводную грамоту, хотя и скрывают это всячески, потому что это противоречит нашей вере. А прелюбодеяние считается только тогда, когда кто имел отношения с чужой женой.
- Женатому человеку хорошо, - улыбнулся Федор. - Будешь сыт, пьян и нос в табаке.
- Это какая жена попадется, - заметил Фрол Емельянович. - Ведь есть такие, что до венца так просто ангел, а через год хуже ведьмы, прям хоть из дому беги.
- Но квашня вместо жены… тоже негоже, - сказал ему брат. - Станислав, ты бы какую жену хотел: властную, чтобы все хозяйство в кулаке держала, или мягкую и податливую, что муж скажет, так и будет?
- Когда в 945 году князь Игорь немного пожадничал, - не спеша начал Стас, - и решил дважды дань собрать, древлянский царь Малл принес его в жертву.
По старинному обычаю, ему принадлежали жена, дети и имущество побежденного.
Тот отправил к Ольге двадцать послов с предложением выйти за него замуж.
Ольга приказала закопать послов заживо, а к древлянам отправила своих послов, требуя сватов более знатных. Вскорости к ней прибыли еще пятьдесят послов. Ольга сожгла их в бане, а сама послала сообщить древлянам о своем скором прибытии, чтобы те все приготовили к поминовению по ее супругу.
На поминках она дождалась, пока древляне перепьются, и вырезала их чуть меньше пяти тысяч. Вернувшись в Киев, Ольга собрала дружину и выступила против древлян. Разбив их войско, она преследовала его остатки до самой крепости. Взяв город осадой, Ольга потребовала в качестве дани с каждого дома по три голубя и три воробья. Древляне решили, что такой данью она их собирается унизить, но смирились и отдали птиц. Воины Ольги привязали к лапкам птиц солому, подожгли ее, а птиц отпустили. Воробьи да голуби полетели в свои гнезда и сожгли весь город. Те же древляне, что выбегали из горящего города, в большинстве своем были убиты, а остальные проданы в рабство.
Закончив рассказ, Стас замолчал. Все ждали, что он продолжит, и тоже молчали.
Колеса телег скрипели, постукивая о выбоины на дороге.
- Больно хитро ты ответил, - первым заговорил Петр Емельянович.
- Чо ж тут хитрого, - удивился Стас. - Она его любила. Вот такая жена нужна.
- А та девица, что тебя чувств лишила, ее тоже Ольга зовут, - улыбнулся Петр Емельянович.
- Да не девица его чувств лишила, - вздохнул Фрол Емельянович. - Он у нас сам падает.
- Это что же так? - удивился Петр Емельянович.
- А Бог его знает, - ответил брат. - На моей памяти уже третий раз.
- И давно это у тебя так случается?
- Четвертый месяц, - сказал ключник, не зная, что лучше изобразить на лице: озабоченность или беспечность.
- Ну… Бог даст, пройдет, - сказал Петр Емельянович и улыбнулся. - А девица и правду хороша. Дочь воеводы. Но характер у нее, что утес на море.
Над леском снова сверкнула молния, и вскорости небо разорвало громом.
Грохот был таким сильным, что лошади от испуга вздрогнули. Стас поднял глаза и посмотрел на небо. Дождя было не миновать.
День на отдых, день на погрузку товаров, и на утро следующего дня ганзейский трехмачтовый когг с настоящим английским именем "Соверен" вышел в море.
По пути в Англию корабль попал в сильный шторм.
Братья-купцы четвертый день ползали на четвереньках по каюте, когда не лежали, а Стас стоял на носу, держась за канаты и подставив лицо штормовому ветру. Его укачивало даже при езде на междугороднем автобусе, не говоря уже о морских прогулках, но сейчас он не испытывал дискомфорта ни от качки, ни от штормового ветра, сшибавшего с ног, ни от холодной соленой воды, которой время от времени плевалось море. Возможно, это было из-за страха, который испытывал Стас: он боялся, что не застанет Бруно в Лондоне. Несомненно, можно будет последовать за великим ученым и, в конце концов, все же успеть встретиться с ним: до его ареста инквизицией оставалось несколько лет.
Но Стас чувствовал, что если он не застанет Бруно в Англии, если не найдет способа поговорить с ним, он никогда не сможет вернуться обратно. При этой мысли Стас ощущал, что каждая клетка его организма начинает вибрировать.
Он готов был взять в руки весла и грести, упереться в корму и толкать.
Только бы успеть. Только бы успеть…
- Простите, сэр… вам лучше спуститься в каюту.
Стас обернулся и увидел боцмана. Высокого широкоплечего англичанина с окладистой бородой и прямой трубкой, которую он никогда не вынимал изо рта. На боцмане был непромокаемый плащ с капюшоном, под которым, вне всяких сомнений, скрывалась гора мускулов. Точно такой же плащ боцман еще в первый день принес странному пассажиру, который за все время плавания спускался в каюту только для того, чтобы что-нибудь съесть и поспать.
- Начинается буря, сэр, - продолжил боцман. - В такое время опасно находиться на палубе. Вас может волной смыть в море.
- Да, конечно, - согласился Стас. - Я сейчас спущусь вниз.
- Простите, сэр, но будет лучше, если вы спуститесь немедля. Впереди страшный ураган. Я только однажды видел такое. Видите ту тучу, прямо по курсу?
- показал рукой боцман.
- Да. Вижу.
- Я тогда всего третий год плавал, обычным матросом. Французская посудина была от нас на расстоянии не больше мили. Волна накрыла корабль, и я даже подумал, что он пошел на дно. Через восемь дней я видел эту лохань в Эдинбурге, в порту. Волна проломила палубу и смела половину палубных построек. Я бы не стал настаивать, сэр, если бы не был уверен, что вы все равно останетесь стоять на палубе.
- Вы правы, - согласился Стас. - Не стоит искушать судьбу.
Сделав несколько шагов по палубе, то и дело взлетающей вверх и проваливающейся вниз, Стас открыл дверь надстройки, спустился на вторую палубу и вошел в каюту.
Каюта, в которой плыли два Малышева, Федор и Стас, была маленькой и не очень уютной. Четыре деревянных лежака, стол, две лавки и три окна - это все, что в ней имелось. Следом за Стасом в каюту вошел кок, немой китаец, которого капитан однажды подобрал у берегов Испании. Кок принес жареного поросенка и бутылку рома.
- Пресвятая Богородица… - простонал Фрол Емельянович. - Как только можно думать о еде при такой качке?
Оставив все на столе, кок поклонился и с неизменной улыбкой вышел из каюты, закрыв за собой дверь.
- Несколько глотков рому, братец, вернут тебя к жизни, - сказал Петр Емельянович.
- Но я с тобой согласен. Я всю жизнь занимался торговлей и всего четыре раза плавал за море. И нисколько о том не жалею. Когда подсчитываешь наживу, многое можно забыть, но когда снова плывешь за море и это море выворачивает тебя наизнанку… никакая торговля не нужна. Все бы отдал, только бы оказаться сейчас в своем саду на травке.
- Что видно на горизонте, Станислав? - спросил Фрол Емельянович, поднимаясь с лежака.
- Море, - сухо ответил Стас, снял с себя намокший плащ и повесил его возле двери.
В этот момент корабль поднялся на гребень большой волны и рухнул с нее вниз, да так стремительно, что у пассажиров перехватило дыхание. Волны с шумом ударили о борт, и корабль снова взлетел к небу.
- Никогда не любил море, - сказал Фрол Емельянович, подходя к столу на неверных ногах, чуть расставив руки для равновесия. - Оно и на берегу меня пугало.
Фрол Емельянович сел за стол, откупорил бутылку, налил рому, сделал один большой глоток и, крякнув, выдохнул.
Петр Емельянович, Стас и Федор сели за стол следом за ним. Федор разлил ром по деревянным стаканам. Действительно, после нескольких глотков напитка настоящих морских волков Фрол Емельянович немного ожил, у него даже появился аппетит. Федор вынул из поросенка большой нож и разрезал его на куски.
- А я немного испугался, когда узнал, что кок на корабле китаец, - сказал Петр Емельянович, отрывая зубами от ноги поросенка кусок сочного мяса.
- Я слышал, они едят всякую нечисть. Змей, насекомых… Даже бамбук, прости Господи.
Все посмотрели на Стаса, как будто только он один мог подтвердить или опровергнуть любые догадки. Стас мотнул головой, так как его рот был занят поросенком.
- Ну почему же гадость… - чуть прожевав, сказал Стас и сделал глоток рома. - Китайская кухня очень вкусная. Все дело не в том, что ты ешь, а как это приготовлено. А они умеют готовить.
- Это верно, - согласился Фрол Емельянович. - Мастера среди поваров бывают знатные. Вот у черниговского воеводы был повар Ивашка. Просто чудеса творил.
Как-то воевода перепился с друзьями, а один из его гостей возьми и скажи, что куропатка подгорела. Воевода поставил чашу с вином на стол, подошел к сотрапезнику и дал ему кулаком по макушке. А тот через два дня помер.
Воевода так любил стряпню своего повара, что ни от кого не терпел хулу на него.
- Ну и поделом, - сказал Петр Емельянович. - Позвали в гости - сиди и помалкивай. А он еще угощение поносит. Царю знающие люди с челобитной стараются после обеда попасть. Сытый человек всегда добрее.
- Есть такая рыба-собака, - сказал Стас, в очередной раз разливая ром по стаканам, - ее жарят определенное время. Если на одно мгновение дольше или меньше - рыба становится ядовитой.
- О гос-по-ди… - протянул захмелевший Фрол Емельянович и медленно перекрестился.
- Считается большим искусством уметь приготовить эту рыбу, - равнодушно продолжил ключник. - Тем более что вкуса она необыкновенного.
- Это кто же ее есть будет? - спросил Петр Емельянович. - Ели он ее правильно зажарил - я оценю его искусство, а если нет - меня на погост? Одно слово, нехристи.
- А я слышал, что их народ жил на земле задолго до египетских фараонов, - сказал Федор.
Корабль снова взлетел вверх и рухнул с волны. Отобедав, купцы Малышевы в полном смысле слова отползли от стола к своим лежанкам. Стас же еще долго сидел за столом. За окнами бушевало море. Море, которое должно было принести его к берегам Англии.
К утру шторм стих, но морю еще далеко было до того состояния, которое можно было бы назвать спокойным. Волны бились о борт "Соверена", сильно покачивая его из стороны в сторону. Проснулся Стас от жуткого переполоха, царившего на верхней палубе. В первую минуту ему показалось, что шторм сделал свое дело и корабль идет ко дну. Стас отбросил тряпку, служившую одеялом, и растолкал соседей по каюте.
- Вставайте! Быстрее наверх!
- Мы тонем? - испуганно спросил Фрол Емельянович, как только открыл глаза и осознал, что на палубе творится что-то невообразимое.
- Не знаю. Но нам лучше подняться наверх. Я сейчас все узнаю у капитана, - сказал Стас и выскочил из каюты.
На палубе была суматоха, несколько матросов стояли у правого борта и, то и дело взмахивая руками, кого-то торопили.
- Что случилось? - крикнул Стас пробежавшему мимо боцману, на ходу отдающему распоряжения команде.
На палубу поднялись перепуганные купцы Малышевы и Федор.
- Человек за бортом, - вместо боцмана ответил с мостика капитан.
Стас и его спутники подошли к правому борту и увидели в четверти мили от корабля маленькую черную фигурку, размахивающую рукой. Навстречу фигурке шла восьмивесельная шлюпка. Через полчаса человек был на борту корабля.
Он сильно замерз, его било частой дрожью, скулы были крепко сжаты, желваки играли, взгляд блуждал, как будто искал подтверждение, что все, что он видит, это мираж. Первое, что процедил спасенный сквозь зубы, была короткая просьба: рому. Моряки ее тут же выполнили. Осушив полпинты и отдышавшись, кандидат в утопленники заметно повеселел. В его глазах появился тот огонек, что принято называть жизнью. Капитан терпеливо выдержал паузу, дав спасенному перевести дух, прежде чем задал первый вопрос.
- Могу поспорить на тысячу фунтов, - крикнул с мостика капитан, - что я видел тебя на "Морской звезде".
- Вы совершенно правы, сэр, - ответил спасенный. - Именно так назывался фрегат, что пошел на дно прошлой ночью. И кормить бы мне рыб, если бы не обломок переборки, который всплыл прямо передо мной.
- Черт возьми, это был один из лучших фрегатов, что я встречал в своей жизни! Я знал его капитана. Такие люди рождаются не чаще чем раз в сто лет.
- Да простит Господь его душу, - сказал спасенный и перекрестился.
Вся команда повторила его слова и тоже перекрестилась.
- Ты знаешь причину, по которой фрегат ушел на дно?
- Я был на вахте, сэр. Шторм разошелся так, что чертям стало страшно.
Мы с Хэнксом пытались удержать руль, ребята не успели убрать паруса и начали рубить мачту. В этот момент раздался страшный удар. Не успели мы опомниться, как удар повторился. Со средней палубы начали кричать, что вода заливает корабль. Ребята бросились вниз, но было поздно. Фрегат сначала накренился на правый борт, а потом как будто провалился в бездну. Хэнкс ушел на дно следом за фрегатом. Канониру Тому и мне повезло. Мы ухватились за обломок переборки, но Тому это не помогло. Несколько часов назад он утонул.
- Тысяча чертей… так ты знаешь, что погубило корабль?!
- Тридцатидвухфунтовое орудие, сэр! - сказал спасенный. - Во время шторма пушка сорвалась с цепей, и ее начало бросать от правого борта к левому.
В конце концов она надломила оба борта. Том сказал, что все видел собственными глазами, но ничего не мог поделать. Пушка словно взбесилась, билась о борта. Начала поступать вода. Третий удар… он был таким сильным, что пушка вылетела сквозь борт, словно ядро, выпущенное из мортиры. У нас не было ни единого шанса. Борт корабля разлетелся, как яичная скорлупа.
- Трудно поверить, что канониры на "Морской звезде" плохо закрепили пушку, - сказал капитан.
- Один Господь теперь знает, что там было на самом деле, только Том сказал, что цепь лопнула, как нитка белошвейки. И я ему верю, сэр. Я ни разу в жизни не видел такого шторма, а уже двадцать лет, как…
- Довольно, - оборвал капитан. - Не трать силы понапрасну. Боцман, найди ему место и во что переодеться. А команде лучше заняться делом! До Англии еще далеко.
- Вы слышали, что сказал капитан? - рявкнул боцман. - За работу, бездельники!
Команда быстро разбежалась по кораблю. Двое матросов помогли спасенному подняться на ноги и отвели его в трюм.
- Нам грозит опасность? - спросил капитана Петр Емельянович.
- Не беспокойся, Пиотр, - на ломаном русском ответил капитан, спускаясь с мостика. - Шторм уже закончился. Жаль "Морскую звезду", хорошая была посудина. Но, как говорят у вас на Руси: все мы ходим под Богом. А твой брат сильно напуган, - улыбнулся капитан.
- До прошлой недели я если и плавал, то только по реке, - ответил Фрол Емельянович. - А тут сразу такое дело… Я столько страху натерпелся за эти дни, что больше ни разу в море не выйду.
- А мне говорили, что Фрол Малышев самый смелый купец, - снова улыбнулся капитан.
- Что касается торговли - да. Но ради прибыли голову под топор не суну.
- Не беспокойтесь, - серьезно сказал капитан. - Через два дня мы должны увидеть берега Англии. И если вы решите везти обратно в Россию товары, мой корабль к вашим услугам.
С каждым часом море становилось все спокойнее. Вскоре подул сильный северо-западный ветер, паруса натянулись и потащили "Соверен" вперед все быстрее и быстрее.