Эвакуация проводилась планомерно. Скорость и масштабы ее впечатляли. К концу второй недели население Скорби исчислялось четвертью миллиона. На исходе третьей недели, когда прибыли космические лайнеры, осталось сто пятьдесят тысяч. Затем появился еще один флот, а некоторые корабли вернулись за второй партией. К середине четвертой недели насчитывалось семьдесят пять тысяч, а на исходе ее вряд ли оставался кто-нибудь кроме меня. Машины застыли на улицах, инструмент лежал там, где был брошен. Оставшиеся без присмотра заводы гудели и грохотали. Дверьми магазинов играл ветер, прилавки и полки ломились от никому не нужного товара. Дома стояли покинутые, на столах гнили остатки еды. Все храмы закрыли, а реликвии вывезли. Местная фауна не давала покоя, и каждый день мне приходилось в кого-то стрелять. Корабль за кораблем вспарывали облака и исчезали в небе, чтобы доставить возбужденные толпы людей к огромным межзвездным лайнерам на орбите. День и ночь я с роботами занимался образцами урожая, анализировал данные, пил кофе и "скармливал" компьютеру сведения, ожидая, что тот вот-вот выдаст мне результат. Но напрасно. Всегда выяснялось, что необходимы еще какие-то крохи информации.
Время истекало. Не исключено, что я сошел с ума. Но подойти так близко к открытию и увидеть, как все разлетится в пух и прах? Понадобятся годы, чтобы сделать копию этой долины, если это вообще возможно. Долина была в некотором смысле уродом, мутантом, возникшим в результате сжатия миллионов лет эволюции в десятилетие, причем с помощью науки, которой я не знал. Оставалось работать и ждать.
Раздался звонок в дверь.
На сей раз дождя не было, напротив, облачный покров редел, и вот-вот должно было показаться небо - впервые за последние несколько месяцев. Но она ворвалась ко мне так стремительно, как будто за ее спиной бушевала ужасная буря.
- Ты должен уехать! - закричала она. - Срочно! В любую секунду это может…
Я дал ей пощечину.
Она закрыла лицо руками и некоторое время стояла, дрожа всем телом.
- Хорошо, - сказала она. - У меня истерика. Но все, что я говорила, правда.
- Я прекрасно все понял еще в первый раз. Почему ты до сих пор здесь?
- Неужели, черт тебя дери, ты не понимаешь?
- Нет, объясни мне, - сказал я и сделал вид, что слушаю ее с интересом.
- Из-за тебя. Уезжай! Немедленно уезжай!
- Я чересчур близок к открытию, чтобы все бросить, - ответил я. - Скорее всего, сегодня или завтра.
- Ты предлагал мне выйти за тебя замуж, - сказала она, - я согласна, только немедленно собирайся и уезжай.
- Неделю назад я бы, может быть, согласился, но сейчас - увы…
- Последние корабли снимаются с орбиты. На Скорби осталось меньше сотни людей, а до восхода Бетельгейзе здесь не останется никого. Как ты собираешься отсюда уехать, если даже решишь это сделать?
- Меня не забудут, - сказал я.
- Да, ты прав. - Она засмеялась подозрительно легко и чуть криво. - Последний корабль сделает проверку. Компьютер будет просматривать списки отбывших со Скорби. Твое имя всплывет и они отправят корабль для розыска. Специально за тобой. Тебе это даст почувствовать собственную значимость, не правда ли? Тебя будут разыскивать, а потом увезут силой и не спросят, все ли ты успел сделать.
- К тому времени я, наверное, найду разгадку.
- А если нет?
- Посмотрим.
Я отдал ей свой носовой платок и поцеловал, когда она менее всего ожидала. Это заставило ее топнуть ножкой и сказать слово, для женских уст не предназначенное. И добавила:
- Хорошо, я останусь с тобой, пока они не придут. Кто-то должен присматривать за сумасшедшим, пока не назначили опекуна.
- Мне сейчас необходимо проверить саженцы, - сказал я. - Извини.
Я надел сапоги с голенищами до бедер, взял самострел и вышел через заднее крыльцо.
Я убил двух змей и водяного тигра, двух хищников сразу, а одного, возвращаясь домой. Когда я работал в поле, облака расступились, и в разрыве блеснула ненавистная Бетельгейзе. Роботы уволокли туши с поля, на сей раз я даже не потрудился узнать размеры трофеев.
Сюзанна наблюдала за мной и в течение часа не проронила ни слова, пока я не сказал ей, что, может быть, завтра…
Она подошла к окну и посмотрела на небо: оно было будто объято пламенем.
- Железо, - сказала она, и по щеке у нее скатилась слеза. - Железо. Это не смешно. Оно не исчезнет, даже если ты не будешь обращать на него внимания. Оно - само по себе.
Веками орден на груди Ориона сжигал внутри себя водород, обращая его в гелий, а гелий аккумулировал в недрах. Когда объемы гелия сократились, его ядра распались, образовав углерод и предоставив энергию для того, чтобы орден Ориона не потерял своего блеска. Вскоре обман раскрылся, из углерода образовались кислород и неон, а температура звезды продолжала расти. Боязнь взрыва заставила звезду обратиться к магнию и кремнию. Потом настал черед железа. С помощью спектрального анализа физики, наконец, поняли, что происходит. Генерал Орион исчерпал все хитрости, оставив про запас лишь одну. Сейчас его могло спасти только обращение железа обратно в гелий быстрым сжатием гравитационного поля. Этот процесс придал бы его награде ослепительно яркий блеск, а затем одарил генерала орденом Белого Карлика, которым он продолжал бы гордиться. Через двести семьдесят лет новую звезду увидели бы на Земле, и он еще некоторое время выглядел бы героем, а это кое-что да значит. Таков разум военных.
- Железо, - повторил я.
Они пришли за мной на следующее утро. Но я еще не успел закончить. Корабль приземлился на холмах к Северу от моего убежища, из него вышли двое, затянутые в скафандры. Один нес ружье. У второго был "вынюхиватель" - прибор, который выслеживал человека по химическому составу организма. Эта штука действовала в радиусе мили. "Вынюхиватель" указал в сторону вагончика, ибо я как раз работал между ним и гостями.
Опустив бинокль, я ждал, сняв самострел с плеча. Сюзанна, наверное, находилась в полной уверенности, что я занят делом. Я действительно работал, пока корабль не появился на фоне объятого огнем небосклона и клочьев тумана, заволакивавших холм. Я спрятался на краю поля и стал ждать.
На случай подобных визитов я захватил скафандр - под водой их прибор был бесполезен.
Должно быть, они растерялись, когда запах исчез, но потом я заметил две тени, мелькнувшие рядом.
Я всплыл, скинул маску, прицелился и крикнул:
- Стойте! Бросайте оружие или я стреляю!
Один быстро обернулся, но не успел вскинуть ружье: я попал ему в руку.
- Я предупреждал, - сказал я, когда ружье упало на тропинку, а он схватился за руку. - Теперь поддайте его ногой. Так, чтобы оно упало в воду.
- Послушайте! Вам надо убираться отсюда, - крикнул раненый. - Бетельгейзе может взорваться в любой момент! Мы пришли специально за вами!
- Знаю. Но я еще не готов.
- Пока вы не в гиперпространстве, вам будет грозить опасность.
- Об этом я тоже знаю. Спасибо за совет, но я им не воспользуюсь. Сбросьте это проклятое ружье в воду! Быстрее!
Он так и сделал.
- Отлично. Если вам так хочется кого-то прихватить с собой, там, в вагончике, девушка, ее зовут Сюзанна Ленарт. Идите и заберите. Обо мне забудьте.
Они переглянулись.
- Она есть в списке, - сказал второй.
- Что с вами, мистер? - спросил первый. - Мы пытаемся спасти вашу жизнь.
- Я знаю и ценю это. Не беспокойтесь.
- Но почему?..
- Это мое дело. Вам лучше уйти, - я указал дулом на Бетельгейзе.
Они направились к вагончику. Я пошел за ними, - они не имели оружия, чего нельзя было сказать о других обитателях этой планеты.
Похоже, Сюзанна сопротивлялась: они выволокли ее за руки. Держась вне поля их зрения, я проводил их до корабля и дождался, пока он взлетит и исчезнет в нестерпимом для глаз небосводе.
Вернувшись, я собрал свои заметки, переоделся и, выйдя из вагончика, стал ждать.
Не исключено, что это был всего лишь обман зрения, но мне показалось, что Бетельгейзе на мгновение померкла. Или виною тому колебания атмосферы? Не знаю…
Водяной тигр плеснулся невдалеке и пропахал в мою сторону глубокую борозду. Я убил его. Откуда-то появилась змея и приступила к трапезе. Появились еще две, вспыхнула ссора. Одну из них пришлось застрелить.
Свет Бетельгейзе вдруг показался мне чересчур ярким, но, скорее всего, причиной тому был страх. Я стоял не шелохнувшись и ждал. Сейчас я раз и навсегда рассею свои сомнения. По крайней мере, потом меня ждет отдых.
День еще не скатился к вечеру, когда я прицелился в подкравшуюся сзади водяную змею и услышал голос:
- Думаю, не стоит стрелять.
Я опустил пистолет. Мне почему-то стало стыдно.
Змея медленно скользила мимо. Я никак не мог заставить себя обернуться. Змея оказалась не маленькой и продолжала ползти.
Когда наконец мне на плечо легла его рука, я повернул голову и подумал, что я - великан по сравнению с ним.
Змея терлась о его сапоги.
- Привет, - сказал я. - Ты меня извини.
Он курил сигарету. Рост - пять футов и восемь дюймов. Неопределенного цвета волосы, темные глаза. Цвет глаз я подметил, когда наконец решил встретиться с ним взглядом. Я почти забыл его, так давно мы виделись в последний раз. Но голос его забыть невозможно.
- Тебе не за что извиняться. Ты хотел сделать открытие.
- Да. Она была права, хотя…
- И тебе удалось?
- Да. О тебе болтают глупости, а ты прилетел сюда только ради меня.
- Да.
- Не стоило ждать тебя здесь. Но мне хотелось убедиться самому. Хотя я неправ.
- Прав. Не исключено, что мне это было так же необходимо, как и тебе. Есть вещи, которые значат больше, чем жизнь. Так что с твоим открытием?
- Все- сделано еще несколько дней назад. Сэр…
- Сэр - не то слово.
- Я знаю. Прости.
- Тебе хотелось узнать, заботит ли Френсиса Сэндоу судьба его сына? Бетельгейзе волнует меня меньше всего. Но нам пора. "Модель Т" я оставил на склоне холма. Пошли…
- Я знал, что иначе быть не могло.
- Спасибо.
Я взял свой нехитрый багаж.
- Я нашел прекрасную девушку, о которой хочу тебе рассказать, - сказал я. И всю дорогу до корабля я говорил о ней.
Змея последовала за нами, и он ей не препятствовал. Мы уложили ее тело вдоль стен кабины: ей незачем было оставаться здесь, на этой отнюдь не райской планете. И об этом я тоже никогда не забуду.
Девятьсот девяносто девять глаз Ночи
Слушайте, пожалуйста, слушайте. Это очень важно! Пришло время вновь напомнить вам о вещах, которые нельзя забывать.
Сядьте и закройте глаза. Перед вами предстанут удивительные картины. Дышите глубже, вы насладитесь чудными запахами, неизведанными ароматами… Вы почувствуете вкус блюд, о которых я расскажу. Если вы будете внимательно слушать, то кроме моего голоса услышите много других звуков…
Есть место далеко в пространстве - но не во времени, если вы еще не забыли, - место, где, наклонно вращаясь вокруг своей оси, планета обходит солнце, где сменяются времена года, и год, начинаясь с весеннего цветения, возвращается к поздней осени, когда пестрота красок умирающей природы в конце концов превращается в шуршащий под ногами однообразно-коричневый ковер опавших листьев, по которому вы гуляете, сейчас гуляете, пар от вашего дыхания поднимается в морозном утреннем воздухе, сквозь голые ветви деревьев видно, как по бескрайнему голубому небу плывут облака, но не дают дождя; на смену осени приходит царство холода, и засыпанные снегом ели торчат, как свечи, и каждый ваш шаг оставляет на белой пустыне глубокие ямки следов, и горсть снега, принесенная в дом, превращается в обыкновенную воду; птицы не свистят, не щелкают, не щебечут, как в пору цветения, - они молча летают над темными островками вечнозеленых лесов; это время, когда природа засыпает, ярче горят звезды (не пугайтесь - эти звезды неопасны), и дни коротки, а ночи длинны, и есть время размышлять (философия родилась в холодных краях Земли), играть в карты, пить ликеры, наслаждаться музыкой, устраивать вечеринки и флиртовать, смотреть наружу сквозь оконные стекла, украшенные фантастическими морозными узорами, слушать ветер и гладить мех колли - здесь, в этом царстве холода, прозванном на Земле зимой, где все живое приспосабливается к неумолимой смене времен года: зелень лета сменяет дождливая серая осень, за ней приходит снежная зима, которую сменяет весна - пора цветения и буйства красок: сверкание росы на лугу, тысячи насекомых, прелесть утренней зари, которую вы встречаете, сейчас встречаете, наслаждаясь и впитывая весну всеми порами кожи… здесь я хочу заметить, что смена времен года на Земле подобна течению человеческой жизни, лишь рисунок генов неподвластен времени; вот истина, рожденная осознанием бренности бытия: "При жизни человека не суди о благосклонности к нему Судьбы", и пусть останутся в веках мудрые слова Аристофана, рожденные в колыбели человечества, на земле ваших отцов и отцов ваших отцов, в мире, который вам нельзя забывать, мире, где Человек Смелый создал первые орудия для преобразования природы, боролся с природой, затем - с собственными орудиями и наконец с самим собой, и хотя он не одержал полной победы, он покинул свой мир, свою колыбель, чтобы странствовать между звезд (не бойтесь этой звезды - не бойтесь, пусть температура ее растет, звезда не опасна) и сделать род человеческий бессмертным, покорять просторы Вселенной, нести светоч разума до крайних ее пределов, но всегда оставаться чело веком, всегда! Не забывайте! Никогда не забывайте деревьев Земли: вязы, пирамидальные тополя, похожие на кисти художника, обмакнутые в зеленую краску, платаны, дубы, смолистые кедры, звезднолистные клены, кизил и вишневое дерево; или цветы: горечавку, нарцисс, сирень и розу, лилию и кроваво-красный анемон; вкуса земных блюд: шашлыка и бифштекса, омара и длинных пряных колбас, меда и лука, перца и сельдерея, нежно-багровой свеклы и веселой редиски - не дайте им исчезнуть из вашей памяти! Вы должны помнить их, должны остаться людьми, даже если этот мир не похож на Землю, - слушайте! Слушайте!.. Я - душа Земли, ваш постоянный спутник, ваш друг, ваша намять- слушайте голос своей Родины! Слова, которые объединяют вас с поселенцами на сотнях других миров!..
Что случилось? Вы не слушайте. Почему вы лежите неподвижно? Если вам жарко, включите кондиционеры, это поможет вам прийти в себя. Не бойтесь красного солнца. Оно не причинит зла, не взорвется огненным фейерверком над вашими головами. Я знаю. Я говорю. Много недель я блуждаю из дома в дом, от поселка к поселку. Много недель меня не перепрограммировали, но я знаю. Я говорю; нет причины для беспокойства, вспышки не будет.
Слушайте меня, пожалуйста, слушайте. Это очень важно! Пришло время вновь напомнить вам…
Люцифер
Карлсон стоял на холме, в центре безмолвного мертвого города.
Он смотрел на Дом, рядом с которым любой улей-отель, игла-небоскреб или похожее на ящик многоквартирное здание выглядели карликами. Дом, казалось, горел в лучах кроваво-красного солнца. На верхних этажах Дома алый блеск окон становился золотым.
Карлсон подумал, что ему не следовало возвращаться.
Прошло два года с тех пор, как он последний раз приходил сюда. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы захотеть вернуться обратно в горы. Но он остался стоять, околдованный исполинским Домом, его длинной тенью, перекинутой через долину, словно мост. Карлсон недоуменно пожал плечами, безуспешно пытаясь сбросить груз тех дней, когда пять (или шесть?) лет назад он здесь работал.
Карлсон преодолел остаток пути и вошел в высокий, просторный дверной проем.
Пока он шел по опустевшим залам и длинному коридору, его сандалии, сплетенные из коры, будили многоголосое эхо.
Движущиеся дорожки стояли. На них не было ни единой живой души. Он пошел по ближайшей дорожке в темные, будто залитые смолой, недра Дома, и в его мозгу возник глубокий, утробный гул, но он понимал - это был всего лишь звуковой фантом.
Дом напоминал мавзолей. Казалось, нет ни стен, ни потолка, только пол и мягкое шлеп-шлеп его подметок по упругому пластику дорожки.
Карлсон достиг перекрестка, шагнул на поперечную дорожку и инстинктивно замер, ожидая, когда она тронется с места. Но дорожка осталась неподвижной. Он усмехнулся и зашагал дальше.
От лифта Карлсон пошел вправо к аварийным лестницам. Взвалив на плечи свой узел, он начал долгий подъем во тьме.
Когда он достиг Энергозала, то на минуту ослеп. Солнечные лучи, пробиваясь через сотню высоких окон, растекались по причудливым сплетениям пыльных механизмов.
Тяжело дыша после восхождения, Карлсон прислонился к стене. Отдышавшись, он скинул с себя тюк, снял выгоревшую куртку - скоро здесь станет жарко, - откинул волосы с глаз и спустился по узкой металлической лестнице туда, где ряд за рядом, как армия мертвых черных жуков, стояли генераторы. Беглый осмотр их занял у него шесть часов.
Выбрав три во втором ряду, он методично принялся чистить их, смазывать, спаивать оборванные провода, вытирать пыль, убирать паутину, куски изоляции, валявшиеся около массивных оснований.
Пот заливал глаза, стекал каплями на горячий пол и испарялся.
Наконец он отложил веник, поднялся по лестнице и вернулся к своему тюку. Достал бутылку с водой, выпил половину, съел кусок мяса и, допив содержимое, разрешил себе выкурить сигарету. Потом вернулся к генераторам.
Когда стемнело, Карлсон вынужден был прервать работу. Он намеревался спать тут же, но Энергозал действовал на него угнетающе. Он покинул его тем же путем, каким пришел, и расположился на ночь на крыше низкого здания у подножия холма.
Чтобы подготовить генераторы к работе, ему понадобилось еще два дня. Оставалось главное - Распределительный Щит, который находился в лучшем состоянии, чем генераторы, поскольку использовался последний раз года два назад, а генераторы, за исключением трех, сожженных им в прошлый раз, пребывали в летаргии больше пяти (или шести?) лет.
Он зачищал, паял, проверял, пока не остался доволен своей работой. Предстояло последнее, самое сложное.
Все эксплуатационные роботы стояли, застыв в самых причудливых позах. Карлсону осталось перетащить трехсотфунтовый энергокуб. Если бы он сумел снять с полки и погрузить на тележку, не поломав запястий, хотя бы один из них, ему бы, вероятно, удалось без особого труда довезти его до Пускателя. Там следовало установить куб внутри топки. Он едва не надорвался, когда проделал это два года назад, но теперь надеялся на то, что стал сильнее и удачливей. Понадобилось десять минут, чтобы очистить топку Пускателя. Карлсон выбрал тележку и толкнул ее к топке.
Один энергокуб стоял точь-в-точь на нужной высоте, примерно на восемь дюймов выше тележки. Он загнал под колеса тормозные клинья и обошел вокруг полки. Энергокуб лежал на наклонной плоскости, удерживаемый двухдюймовой металлической планкой, привинченной к полке.
Карлсон сходил в рабочую зону, порылся в инструментальном ящике, нашел нужный ключ и вернулся к полке. Планка ослабла, когда он откручивал четвертую гайку. Услыхав опасный треск, он отскочил в сторону.