На этот счет Роберт ударился в некое подобие философии. Он начал растолковывать мне, желторотому, не прожившему даже ста лет, цыпленку, что в мое время человек, осознавая конечность своей жизни, пытался себя увековечить - как мог. Кто-то оставлял после себя великие открытия, кто-то пытался сотворить шедевр, а кто-то стремился обессмертить себя новым учением, став властителем дум для многих поколений. Кому же недоступно ни первое, ни второе, ни третье, оставляли после себя потомство. Даже не зная законов генетики, эти люди понимали, что ребенок, хоть что-то, но получит от них. Пусть даже только цвет волос или предрасположенность к алкоголю - все равно это лучше, чем исчезнуть полностью.
Сейчас же, говорил мастер, вернее уже достаточно давно, такой необходимости нет. Люди (технофобы и мутанты людьми не считаются) стали бессмертными, а оставлять после себя что-либо не только бессмысленно, а даже вредно. По большому счету это - излишки, мусор, энтропия, все то, от чего человечество было вынуждено отказаться на нынешнем витке цивилизации.
Так-то вот. Оказывается, моя родная, любимая, пусть и не любящая, дочка для Роберта и ему подобных равноценна выхлопным газам, радиоактивному выбросу или, как минимум, пластиковой бутылке, содержимое которое выпито, а сама емкость, за ненадобностью, брошена на газон. Жена, надо полагать, тогда вообще - разновидность вредного производства, почище Байкальского ЦБК. А уж какими "загрязнителями окружающей среды" были Пушкин и Леонардо Да Винчи, Кант и Лао-Цзы, Дарвин и Ньютон… Действительно, для людей, проводящих время в перестрелках, виртуальной болтовне или за утолением чисто физиологических потребностей эти (и многие другие, кого я не назвал) люди занимались совершенно бесполезными вещами, просто таки время теряли. Зачем? Ну зачем все это марание бумаги и умов смятенье? От этого ведь не будет больше кормежки (или, как принято говорить, ресурсов), от этого же мы не проживем дольше. Наоборот, кучу нервных клеток угробим, которые… сами понимаете. Бомж, помочившийся в лифте и гениальный художник, оставивший после себя целую галерею шедевров - для таких людей все едино. Нет, даже не так. Бомж будет менее вреден, чем художник, ибо то, что осталось от него количественно меньше.
Я много чего мог ответить Роберту, на его монолог, наполненный поистине пионерским апломбом и наивностью. Но, боюсь он, и коллеги его, просто меня бы не поняли. Метание бисера перед домашним скотом - неблагодарное, знаете ли занятие.
А то, чем занимаюсь я, занятие уже даже не благодарное - глупое в своей бессмысленности. Ну почему, после литров крови, что выпили из меня жена и начальство в последние дни перед заморозкой, после безработицы и очень близко маячившего призрака нищеты, после долгой и трудной адаптации в новой эпохе - почему я не могу расслабиться? Порадоваться, что нашел работу почти по специальности, сытое, спокойное и комфортное существование. Я же за этим отправился в будущее. Я же, на это надеясь, согласился себя заморозить и тем самым, сжечь мосты со своим неприветливым веком. Я был, по большому счету, морально готов, что после размораживания столкнусь не со светлым будущим, а с всеобщим пепелищем и гноищем. Но вот на то, что, получив желаемое, буду "качать права" и ломиться в чужой монастырь, размахивая своим уставом, я никак не рассчитывал.
Априори был уверен, что, при любом раскладе, люди трехтысячного года будут умнее моих современников. Примут меня, пусть скрепя сердце, накормят, обогреют, не обрекут на гибель, не пустят на изуверские опыты - и на том спасибо. О том, чтобы требовать от своих далеких потомков чего-то большего, я даже не задумывался. Так почему я не просто задумался - требую? Почему не наслаждаюсь жизнью мастера? Почему мне не дает покоя все окружающее - ни войнушки между кланами, ни мастера с их привилегиями и Коммутодромом, ни пресловутый Пантеон. Особенно, пресловутый Пантеон…
Это место стало важным в моих глазах по целому ряду причин. Дело не только в том, что Пантеон, он же Рефрижератор, стал своего рода воротами между моей родной эпохой и будущим, куда я иммигрировал. И даже не в том, что это здание, в отличие от остального города, содержалось в порядке и работоспособном состоянии. Просто само слово "Пантеон" засело в моей голове своим не вполне ясным значением.
Словечко древнегреческое. Кажется, имеющее отношение не то к религии, не то к мифологии. Увы и ах, греческая мифология, преподанная моему поколению школьников то ли в четвертом, то ли в пятом классе, что называется, галопом по Европам, практически не оставила следа в моей памяти. Что Зевс метал молнии - помню, что Геракл совершил двенадцать подвигов - помню. А вот что за подвиги он совершил - из головы вылетело, не говоря уже о красивом слове Пантеон, которое, кажется, даже и не влетало.
Первую мысль - порыться в архивах базы, я отмел. Не хотелось, как говорили тысячу лет назад, "спалиться". Ибо вслед за симпатией к своим "коллегам" быстро пришла антипатия, еще быстрее переросшая в недоверие и паранойю. Почему-то я увидел в этом Пантеоне какой-то секретный объект, место окутанное тайной, которую дозволено знать только посвященным. Кем дозволено - вопрос сто десятый, важно, что мастера явно не были расположены эту тайну открывать. И последствия моих попыток в открытую разгадать тайну Пантеона навряд ли могли быть приятными. Для меня.
Как известно, только нестандартные решения способны помочь в якобы безвыходной ситуации. В моем случае нестандартным выходом было бы обратиться к человеку, который должен худо-бедно ориентироваться в далеком прошлом. Здесь, в мире бойцов, мутантов, мастеров и технофобов, среди моих знакомых этому требованию удовлетворял лишь один человек. Вернее, одна.
Плевать на дурацкий спектакль, на ляпы и на то, что Дорант отправился класть голову к черту на кулички. Если эта Диарея не потеряла напрочь чувство реальности, она меня поймет. Посему я, на следующий день после своего ухода по-английски, скрепя сердце, вновь подключился к Коммутодрому.
* * *
Декорации, поражающие оригинальностью и новизной: комната замка с монолитными стенами, герб с зубастой жабой, нескончаемая гроза за окном. Ну почему нельзя хоть раз, чтобы светило солнце и пели птички? Нет, блин, пусть будет гроза, дабы подчеркнуть драматичность момента. Вернее, даже не момента, а моментов, счет которым уже перевалил за десяток.
Дейремена была на месте - в смысле, у одной из стен. Можно подумать она так и стояла, дожидаясь своего возлюбленного. Если посмотреть на нее критическим взглядом, не входя в образ Доранта, и если абстрагироваться от немодного уже в мое время пышного платья, то средневековая принцесса - не более чем увеличенная до размеров живого человека кукла Барби. Хм, странно, вроде бы во времена Шекспира были совершенно другие каноны красоты, а про средневековье и говорить нечего.
Я сознательно терзал свой мозг и свое сердце иронией, дабы не войти в образ, не увлечься глупой и бессмысленной игрой. Странно, что меня вообще увлек этот недоспектакль с Шекспировскими страстями и голливудским "всем остальным". Это меня-то, человека, который предпочитал театру DVD-диск с новым фильмом, и чей сценический опыт ограничивался несколькими номерами студенческой самодеятельности!
- О, Дорант! - встрепенувшись, воскликнула и бросилась ко мне Дейремена. Не надо так кричать - весь замок перебудишь.
Я отстранился при попытке обнять себя.
- Любимый, что случилось? Неужто твой поход закончился так быстро? Иль клятву ты предал, покинув стан и все - лишь чтоб увидеться со мной? Так почему…
- Молчи! Хватит! - я старался говорить как можно жестче, - я не рыцарь Дорант. И ни в каком походе я не был. Я мастер Владимир Марков из клана Черного Дракона.
Хватило даже не слова - мысли, чтобы мой помпезный вид, с доспехами и мечом, рассеялся как дым, оставив меня настоящего. Того, который на голову ниже своего средневекового альтер-эго. Не урод - но и не рыцарь с внешностью Брэда Питта.
- Цирк, вернее, театр уехал, - перефразировал я крылатое выражение, - лет восемьсот, наверное. Так почему ты… то есть, вы остались? У меня к вам, к той, кто вы на самом деле, серьезный разговор. Так что прекратите… прятаться.
- Что ж, раз вы настаиваете, - внезапно изменившимся тоном произнесла Дейремена и превратилась…нет, не в старуху с крючковатым носом и не в мартышку в очках. Передо мной была обычная, довольно приятной внешности, среднего роста и средних лет, женщина в таком же как у меня балахоне, разве что с эмблемой другого клана. Единственным серьезным изъяном ее облика была короткая, я бы даже сказал сверхкороткая, как у солдата-новобранца, стрижка.
- Вот и замечательно, - сказал я с одобрением, - кстати, Дейремена из клана Железных Цветов - это ваше настоящее имя?
- Не совсем, - ответила моя собеседница, - насчет Железных Цветов - правда, я там как и вы, мастер. А имя у меня попроще. Дарья.
- Тоже красивое имя, - сделал я совершенно искренний комплимент, - стоило ли менять?
- О вкусах не спорят, Владимир, - сухо ответила Дарья.
- Не спорят, так не спорят, - я развел руками, - так понимаю, насчет нескончаемой грозы за окном ответ будет аналогичным. Но, я надеюсь, вы объясните, зачем вообще понадобился этот маскарад? Почему мы не могли общаться как настоящие мы, а не Дорант с Диа… с Дейременой?
- Настоящие? - Дарья усмехнулась, - да откуда вы знаете, что здесь настоящее, а что нет? Вы уверены, что это - не настоящее? Не картонные декорации точно. Камень стен - холоден, огонь факелов - горяч, ветер за окном - свежий и резкий. Неужели комната в искусственной пещере, жизнь среди новых кроманьонцев и обслуживающей, вытирающей им сопли, техники - более реальны? Если да, то намного ли?
- Не знаю, - вздохнул я, пораженный ее монологом, столь неожиданным, сколь близким мне, - я ж, собственно, и собирался поговорить с вами… о кроманьонцах, о стенах… Короче, откуда вы знаете о замках, королях и рыцарях? И о пещерах с кроманьонцами?
- Как это - откуда? В школе нам рассказывали.
- Кому - вам? В какой такой школе? - не понимал я. Ну доходило до меня как до жирафа, что поделаешь?
- В общеобразовательной школе, - без тени смущения ответила Дарья, - может, вам еще номер назвать? И город?
- Номер? - повторил я, - город? Так вы…
- Я не абориген. Во всяком случае, родилась я не в лаборатории, не в модуле мастеров, а в обычном роддоме. И, как я понимаю, вы - тоже.
- М-да, - протянул я, - приятно встретить товарища по несчастью. Вас тоже заморозили? Можете не отвечать, вопрос риторический. Из какого вы времени, если не секрет?
- Двадцать первый век. Тридцатые годы. А вы?
- Примерно на тридцать лет раньше. Ни семьи… нормальной, ни работы, даром, что с высшим образованием. А тут как раз "Фростмэн" нарисовался, заморозим, говорят, хоть на тысячу лет. А вот у вас?… Ну, в смысле, что вас надоумило?
- Что-что - жизнь хреновая, - усмехнулась Дарья, - я ж актрисой хотела стать, да в ГИТИС четыре раза срезалась на экзаменах. Видимо, если твои родичи не хотя бы заслуженные артисты России, а у тебя самой нет московской прописки, делать там нечего. Только и оставалось, что Снегурочку изображать на Новый Год. А в остальное время? С голоду помирать? Если бы не Гурген… если бы он меня не трудоустроил…
- Трудоустроил? - мой рот помимо воли скривился в издевательской ухмылке по поводу этого, так называемого, "трудоустройства". Мол, приехала поступать и не поступила…
- Понимаю, что вы подумали, Владимир. И тысячу лет назад сняли бы вы мои отпечатки пальцев своей неприглядной физиономией. Но сейчас… Сейчас вам просто скажу - нет. Не угадали. В заведеньи Гургена я просто танцевала.
- С шестом? - хмыкнул я, - по-моему, хрен редьки не слаще.
- Может, вы и правы. В конце концов, с возрастом мы не становимся привлекательнее. Четыре года стажу - и гуд бай бэби. Я в Москве, одна, без денег и собственного жилья. В одиночку против десятимиллионного города. Сражение, проигранное до начала и сдача в плен… той же самой корпорации "Фростмэн".
- Корпорации? - переспросил я, вспомнив жалковатый, на уровне "малого бизнеса", какого-нибудь общества отсутствующей ответственности, офис "Фростмэна". Ишь, развернулись за тридцать лет - корпорация. Видать, прибыльный это бизнес, людей замораживать.
- Одной из крупнейших в мире, - ответила Дарья и продолжила, - куда там Майкрософту с Нанотехом! Рекламные ролики на каждом канале, да в каждую паузу. Щиты вдоль улиц. За всю Россию не скажу, но Москва буквально… завалена ими. Плюс - тема заморозки, которую то и дело перетирают на разных ток-шоу, связанные с этим скандалы, статьи в желтой прессе. Ну, знаете, какая-нибудь "звездная парочка" и один из супругов передает "Фростмэну" все совместно нажитое имущество. Другому… или другой, это, мягко говоря, не нравится.
А я слушал и удивлялся. Рекламные ролики! Щиты! Звездные клиенты! А в мое время - лишь убогий офис, да случайно услышанное на одном из каналов дешевенькое, текстовое объявление, рассчитанное на безработных лузеров. А через тридцать лет, глядишь ты - Майкрософт обставили! И какой-то новый Нанотех, судя по названию, занимающийся нанотехнологиями.
С другой стороны, что уж такого особенного? Тридцать лет - немалый срок для бизнеса. Очень даже немалый. Форду, вон, понадобилось два десятка лет, чтобы его сарай, оборудованный под мастерскую, разросся до огромного завода с передовыми, по тем временам, технологиями. Майкрософт же, ни к ночи помянутый, вовсе на втором десятке лет своей жизни почти монополизировал рынок операционных систем. А тут, понимаешь - заморозка, практически беспроигрышный вариант. Продается не просто многолетний отдых в ледышке - надежда продается, свет в конце туннеля, вера в то, что когда-нибудь все устроится, а беды и напряги нашей жизни уйдут в историю. На такой товар во все времена спрос не просто стабилен, не просто не зависит от экономической динамики, как дорогие игрушки, производимые Фордом и Майкрософтом - он растет, именно тогда, когда на всех прочих товарах народ вынужден экономить. А если кто-то и не вынужден, как вышеупомянутые звездные клиенты, то все равно от всеобщих потрясений не спрячешься, ни за тонировку стекол лимузина, ни за стены рублевского особняка. Стрессы, скандалы, депрессии - а там уж недалеко и до вечного постулата "хорошо там, где нас нет". Став для человека императивом, заповедью, догмой, этот постулат словно берет его за руку и ведет прямиком в гостеприимный офис "Фростмэна".
Подпишите здесь и здесь.
Белые листочки, усеянные черными жучками букв. Стандартный договор, сделка, уравнивающая миллиардера, потерявшего полсостояния и безработную лимиту, что приехала поступать и не поступила.
- …подписалась с легким сердцем, - продолжала между тем Дарья свой нехитрый рассказ, - у меня все равно ничего не было. Родительская квартира в Саратове - и та казенная. Собственность Министерства Обороны, как и жизнь моего отца. Понимаю, что поступила не совсем честно, так ведь и ловкачи из "Фростмэна" тоже хороши. Сами так сделку сформулировали, чтоб им все передавали. Олигарх - все, бомж - все. А один олигарх как бык овцу покроет тыщу-другую халявщиков.
- А что потом? - спросил я.
- Как что? Заморозили меня. А разморозили автоматически, через восемьсот лет. Я оказалась в Пантеоне, среди других, таких же как у меня криогенных камер. Нашла выход - на поверхность, оказалось, что камеры под землей содержались. А на поверхности - здание…
- В виде усеченной пирамиды, - как на экзамене отчеканил я, - со снежинкой на вершине.
- Вот-вот. А вокруг - лес. Сосны с пятиэтажку высотой, за лапами неба не видно.
- Стоп, - перебил я Дарью, - какой лес? Когда я выходил, вокруг Пантеона был город… руины города, в смысле.
- И что? Твой Пантеон посреди города выстроили, мой… - Дарья незаметно перешла на "ты".
- Что значит - "твой", "мой"? - рефлекторно последовал я ее примеру, - разве Пантеонов?…
- Много. А ты как думал? У "Фростмэна" миллионы клиентов по всему миру, разве можно миллионы клиентов уместить в одном здании? Даже очень большом?
- Не знаю. Если учесть, что они там как сельди в бочке… А дальше что было?
- Дальше неинтересно. Я в лесу, людей нет, на мне - ничего кроме какого-то скафандра, как у водолазов. А под ногами шишки, иголки. Удовольствие на троечку. Хорошо, я девушка провинциальная, цивилизацией не избалованая, что такое лес, и что в нем делать, в принципе, себе представляю. Пара дней прогулки на свежем воздухе, поедания грибов и лесных ягод - а потом я попалась разведывательному отряду "Железных Цветов". Они меня и приютили.
- Надо полагать, как ты стала мастером, еще менее интересно, - Дарья кивнула, - тогда, может, подскажешь, почему эти Пантеоны так называются? И что вообще такое - Пантеон?
- Ну, на второй вопрос, я, пожалуй, отвечу. В Древней Греции это было собирательное название всех богов. "Мы кто? - Пантеон". Еще так называли храмы, посвященные всем богам сразу.
- Что-то не то, - произнес я.
- Ну и, как вариант - место погребения выдающихся людей. Чтоб их как бы навещали благодарные потомки. Как мавзолей, только коллективный.
- Погребения? Выдающихся людей? - тупо повторил я, перед тем, как срочно покинуть Коммутодром.